Андрей АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Пять лет пропаганды. Как российское общество из модерна провалилось в архаику
Пропаганда сегодня изучается как этический вызов миру. Это привело на Западе к обсуждению и поиску новой этики
Акция у здания посольства Украины в Москве в поддержку журналиста Кирилла Вышинского
Российская пропаганда, какой мы ее знаем, началась пять лет назад и имела практическую цель: противостоять влиянию украинского Майдана. Эта риторика поначалу содержала в себе элементы пропаганды времен Второй мировой («каратели» и прочее), затем сместилась к языку холодной войны (разделение на «мы» и «они», «Запад» как обобщенная угроза). Продолжают поражать тут две вещи. Во-первых, то, что эту схему приняла большая часть российского общества (которое относительно недавно, казалось бы, отвергло пропаганду в ее советском варианте). Во-вторых, исполнители. Мы можем предполагать, что часть пропагандистов «просто делают свою работу», им «нужно кормить семью и отдавать кредиты». Но невозможно не считаться с тем, что основные ее акторы - эксперты, политологи и телеведущие - находят в заданных идеологических рамках что-то свое, близкое сердцу, черпая вдохновение и даже видя в этом своеобразную «свободу».
Конечно, пропаганда - это прежде всего упрощение картины мира, это снимает с человека груз экзистенциальной ответственности. Слово «геополитика» означает избавление человека от обязанности принимать решение о себе, делать этический выбор. Геополитика сообщает человеку, что все фундаментальные решения уже приняты за него - автоматически, раз и навсегда - самой историей, географией, судьбой (как замечал Ролан Барт, когда в газете пишут «так пожелала сама судьба», это нужно переводить «так захотело французское правительство»).
Но даже это не дает ответа на вопрос: почему миллионы людей в России в XXI веке добровольно согласились с однобокой и навязанной картиной мира (мы - добро, остальные - зло)? Возможно, сила воздействия пропаганды в том, что она содержит в себе какую-то еще более фундаментальную, неназываемую, но подразумеваемую «глубинную» идею, которая к тому же совпала с общими процессами в мире.
Коротко эту идею можно назвать отказом от современности, от прогресса, от общества модернити.
Магические практики
Когда вы слушаете бесконечные пропагандистские беседы, вы невольно спрашиваете себя: к какому устному жанру это ближе всего? Это напоминает магические практики - заклинание, заговор, попытки с помощью слов материализовать желаемое. Десятки людей каждый день, годами, повторяют одни и те же проклятия - в надежде, что они сбудутся. В первую очередь они по-прежнему касаются Украины: «киевский тупик», несостоявшееся государство, пародия на страну и т. д. Владимир Паперный в своей знаменитой книге описывает важную примету «культуры два», называя ее вслед за Лотманом и Успенским мифологическим мышлением: «…отождествление названия и называемого, изображения и изображаемого, слова и его значения. Культура 2 как будто верит, что если нечто произнести вслух, то оно сбудется».
Сегодня в пропагандистском эфире представлены все конспирологии и фобии мира; все подземное и катакомбное, все достоевские подвалы человечества, кажется, собраны в одном месте и глаголят, перекрикивая друга. Все это многообразие сходится только в одном - в отрицании самой идеи модерна, человеческого прогресса. Даже прославление «советского прошлого» на самом деле является скрытой формой борьбы с ним. Советское общество, конечно, было тоталитарным - но при этом формально модернистским. Оно настаивало на универсальности и всемирности своей идеологии, было обращено в будущее («наша цель - коммунизм»); многие черты советской этики пересекались с универсальными ценностями. Сегодня пропаганда последовательно изгоняет именно модернистские основания советской идеологии: таких слов, как «интернационализм», «гуманизм», «борьба за мир» и «дружба народов», вы не услышите из уст любителей советского - они высмеивают эти постулаты как слабость советской власти. Пощады нет даже феминизму - хотя там обязательно при этом оговорятся, что его родина - СССР.
Мощное, по всем направлениям опрокидывание общества в архаику - генеральное направление пропаганды сегодня выглядит именно так.
Точка удовольствия
Поначалу эта «подморозка» имела, впрочем, чисто практические резоны. Как мы помним, медведевские реформы назывались модернизацией и закончились в 2012 году массовыми протестами, которые сильно напугали власть. Главным их символом была даже не численность, не активность граждан - а сам «язык Болотной», язык тех самых искрометных и многочисленных самодельных плакатов. На языке этих плакатов заговорило само рождавшееся российское общество эпохи модернити. И именно в этом власть увидела главную опасность: новый язык означал появление нового сознания - секулярного, универсального, возрождение социальной ответственности и неравнодушия. В противовес языку Болотной был вскоре найден язык антимодерна - условного «уралвагонзавода», - который, конечно, является в большой степени искусственной конструкцией. Но это изобретение сработало. Язык пропаганды в общем-то и вырос из этого сгущения, просто стилистика в 2014 году была доведена до совершенства.
Центральным моментом пропаганды до сих пор является язык символического насилия - феномен «грязной речи». Другим ее стержнем стал особый смех-глумление, смех подпольного достоевского человека: всяческое уничижение оппонентов, чаще всего «западных политиков». «Блогеры высмеяли» - Порошенко, Меркель, Макрона - за пять лет целый новый жанр сложился в России. Но и язык насилия, и язык насмешки породили в итоге нечто большее - мировоззрение, способ коммуникации и даже своего рода философию отказа от мира.
Секрет пропаганды в том, что она нащупала точку удовольствия: человеку приносит облегчение освобождение от сдерживающих механизмов культуры, приличий, о чем писал еще Фрейд; вот почему пропагандистам нравится повторять одно и то же часами, днями, годами. Впрочем, о самом главном пропаганда говорит не прямо, а намеком, вовлекая тем самым слушателей и зрителей в коллективную игру: Теодор Адорно называл это в «Тоталитарном характере» подмигиванием, а в русской культуре это принято называть двойной моралью. Однако и эта культура намека сегодня вырывается из-под контроля и грозит перейти в «новую искренность», начинает бить по своим: «макарошки везде стоят одинаково», «государство не просило вас рожать» и т. д.
Конец мира
Концепция «краха западного мира» - еще один императив пропаганды - чуть сложнее: она является удивительным соединением советского марксизма и эсхатологии. Согласно главному постулату советской идеологии, «железные законы исторического развития» обещали неизбежный крах капитализма. Однако вместо этого рухнул советский проект. Обещаемый сегодня пропагандой «крах Запада» по форме напоминает советские догмы, подкрепленные теперь эсхатологией (согласно «законам истории», цивилизации, которые сильно вырвались вперед, будут неизбежно «наказаны» - заодно еще и в отместку за «развал СССР»).
На каком-то этапе архаические мотивы пропаганды стали доминировать: этот процесс, похоже, стал неконтролируемым и покатился по инерции. Отказ от современности в одном повлек за собой и архаизацию во всех других областях: например, тезис о «крахе эпохи Просвещения» уже не кажется экзотикой и звучит довольно часто в речах идеологов. Пропаганда превратилась в глобальную проповедь неверия в человека, разочарования в человечестве, заигрывания с худшими его инстинктами; «человек перестал жить настоящей жизнью» - говорят те, кто каждый день создает поддельную жизнь в эфире. Приводя в качестве примера «настоящего» бытия ситуацию войны или другие страдания, выпадающие на долю человечества. Мазохизм пропаганды выражается в ее навязчивом стремлении к самоуничтожению - она проговаривается об этом каждый раз, когда заводит разговор о «ядерном пепле».
Очень быстро отказ от цивилизации перешел и на бытовой уровень. Обычный разговор сегодня на пропагандистской радиостанции - о том, что дальнейший технический прогресс бессмысленен или от него будет только хуже (особенную озабоченность вызывают гаджеты - они «крадут» наше время и жизнь). Вещий страх перед интернетом, который «испортил человека»; высмеивание нелепых научных открытий (знаменитые «британские ученые») превращается в насмешку над наукой вообще. Конечно, пропаганда испортила и массовый экономический вкус: под словом «реальная экономика» здесь понимают «фабрики и заводы», противопоставляя их «виртуальной экономике» Запада.
Пропаганда и новая этика
Нельзя не заметить, что все эти постулаты совпали по времени и с мировыми консервативными трендами - но там, на Западе, это воспринималось лишь как один из вариантов будущего и уж ни в коем случае не как «неизбежный». Даже если бы Россия, допустим, и могла претендовать на звание лидера нового консерватизма, это было бы невозможно в силу самой стилистики пропаганды - грубого и безальтернативного навязывания собственной «окончательной» правоты. Поэтому пропаганда сегодня понимается в западном мире не просто как покушение на идею либерализма, но на саму универсальную этику; ее главная цель - «размыть границы между добром и злом», как верно заметил журналист Guardian. Это, кстати, самое удивительное раздвоение пропаганды: она утверждает себя в качестве абсолютного добра - и одновременно настаивает на относительности понятий добра и зла (постправда). Как это диалектически уживается - загадка. Вероятно, как писал тот же Паперный, это выглядит так: в мире абсолютного Добра, где пребывает Культура 2, никакого зла не существует вовсе. Оно вынесено вовне, в отдельный мир, который и называется «Запад» - и там, на территории зла, как раз «все позволено», поскольку там все изначально неправильно (и неправедно).
Но попытка размыть границы между добром и злом сработала парадоксально: это заставило Европу и Америку вспомнить об этике, вернуть ее в центр общественного внимания. Каждый второй голливудский фильм сегодня - не важно, боевик или комедия - это решение этической проблемы. #MeToo - это разговор именно об этике. Разговор о ценностях стал важной частью западного дискурса. Поразительная параллель: как советский проект невольно стал катализатором процессов социальной защиты трудящихся на Западе, так и пропаганда подтолкнула мир сегодня к обсуждению этических вопросов. Пропаганда сегодня изучается именно как этический вызов миру - что привело в итоге к обсуждению и поиску новой этики. Она, конечно, будет сложнее, чем прежде - но все-таки что-то подсказывает, что добро и зло там останутся на своих местах.
Пропаганда, направленная вовне, больнее всего ударила по самой России. Потакая худшему, она отбросила многомиллионное общество на много шагов назад - в до-модерн, в архаику, искусственно конструируя опять тот самый «глубинный» народ. Что на самом деле означает: топтание на месте, отказ от современности, от развития, от мира - не впервые, надо заметить, и опять - на годы, на десятилетия? В любом случае это будет иметь глубокие и печальные последствия, от которых общество еще нескоро оправится.
Андрей АРХАНГЕЛЬСКИЙ - журналист, публицист, критик. Редактор отдела культуры журнала "Огонёк". Печатается в "Новой газете", журнале "Искусство кино", колумнист издания Colta.ru, постоянный эксперт на "Эхо Москвы" и телеканале "Дождь". Вел авторскую колонку в газете "Взгляд".
В последнее время занимается исследованием природы пропагандистских медиа.
Имеет высшее журналистское и музыкальное образование. Его материалы выходили как в российских, так и в зарубежных СМИ: "Независимой газете", "Московских новостях", FUZZ, Toronto Slavic Annual. Также работал на телевидении. Лауреат премии журнала "Огонёк" за 2003 г.
Убеждённый либерал и феминист. Считает "главным событием жизни" перестройку, а Михаила Горбачёва - великим человеком.
Детство и юность провел в Украине, работал журналистом в газете "ФАКТЫ".
http://ru.wikipedia.org/wiki/Архангельский,_Андрей_Александрович
Republic (бывший Slon), 01.03.2019
https://republic.ru/posts/93176
Примечание: все выделения в тексте - мои.
Акция у здания посольства Украины в Москве в поддержку журналиста Кирилла Вышинского
Российская пропаганда, какой мы ее знаем, началась пять лет назад и имела практическую цель: противостоять влиянию украинского Майдана. Эта риторика поначалу содержала в себе элементы пропаганды времен Второй мировой («каратели» и прочее), затем сместилась к языку холодной войны (разделение на «мы» и «они», «Запад» как обобщенная угроза). Продолжают поражать тут две вещи. Во-первых, то, что эту схему приняла большая часть российского общества (которое относительно недавно, казалось бы, отвергло пропаганду в ее советском варианте). Во-вторых, исполнители. Мы можем предполагать, что часть пропагандистов «просто делают свою работу», им «нужно кормить семью и отдавать кредиты». Но невозможно не считаться с тем, что основные ее акторы - эксперты, политологи и телеведущие - находят в заданных идеологических рамках что-то свое, близкое сердцу, черпая вдохновение и даже видя в этом своеобразную «свободу».
Конечно, пропаганда - это прежде всего упрощение картины мира, это снимает с человека груз экзистенциальной ответственности. Слово «геополитика» означает избавление человека от обязанности принимать решение о себе, делать этический выбор. Геополитика сообщает человеку, что все фундаментальные решения уже приняты за него - автоматически, раз и навсегда - самой историей, географией, судьбой (как замечал Ролан Барт, когда в газете пишут «так пожелала сама судьба», это нужно переводить «так захотело французское правительство»).
Но даже это не дает ответа на вопрос: почему миллионы людей в России в XXI веке добровольно согласились с однобокой и навязанной картиной мира (мы - добро, остальные - зло)? Возможно, сила воздействия пропаганды в том, что она содержит в себе какую-то еще более фундаментальную, неназываемую, но подразумеваемую «глубинную» идею, которая к тому же совпала с общими процессами в мире.
Коротко эту идею можно назвать отказом от современности, от прогресса, от общества модернити.
Магические практики
Когда вы слушаете бесконечные пропагандистские беседы, вы невольно спрашиваете себя: к какому устному жанру это ближе всего? Это напоминает магические практики - заклинание, заговор, попытки с помощью слов материализовать желаемое. Десятки людей каждый день, годами, повторяют одни и те же проклятия - в надежде, что они сбудутся. В первую очередь они по-прежнему касаются Украины: «киевский тупик», несостоявшееся государство, пародия на страну и т. д. Владимир Паперный в своей знаменитой книге описывает важную примету «культуры два», называя ее вслед за Лотманом и Успенским мифологическим мышлением: «…отождествление названия и называемого, изображения и изображаемого, слова и его значения. Культура 2 как будто верит, что если нечто произнести вслух, то оно сбудется».
Сегодня в пропагандистском эфире представлены все конспирологии и фобии мира; все подземное и катакомбное, все достоевские подвалы человечества, кажется, собраны в одном месте и глаголят, перекрикивая друга. Все это многообразие сходится только в одном - в отрицании самой идеи модерна, человеческого прогресса. Даже прославление «советского прошлого» на самом деле является скрытой формой борьбы с ним. Советское общество, конечно, было тоталитарным - но при этом формально модернистским. Оно настаивало на универсальности и всемирности своей идеологии, было обращено в будущее («наша цель - коммунизм»); многие черты советской этики пересекались с универсальными ценностями. Сегодня пропаганда последовательно изгоняет именно модернистские основания советской идеологии: таких слов, как «интернационализм», «гуманизм», «борьба за мир» и «дружба народов», вы не услышите из уст любителей советского - они высмеивают эти постулаты как слабость советской власти. Пощады нет даже феминизму - хотя там обязательно при этом оговорятся, что его родина - СССР.
Мощное, по всем направлениям опрокидывание общества в архаику - генеральное направление пропаганды сегодня выглядит именно так.
Точка удовольствия
Поначалу эта «подморозка» имела, впрочем, чисто практические резоны. Как мы помним, медведевские реформы назывались модернизацией и закончились в 2012 году массовыми протестами, которые сильно напугали власть. Главным их символом была даже не численность, не активность граждан - а сам «язык Болотной», язык тех самых искрометных и многочисленных самодельных плакатов. На языке этих плакатов заговорило само рождавшееся российское общество эпохи модернити. И именно в этом власть увидела главную опасность: новый язык означал появление нового сознания - секулярного, универсального, возрождение социальной ответственности и неравнодушия. В противовес языку Болотной был вскоре найден язык антимодерна - условного «уралвагонзавода», - который, конечно, является в большой степени искусственной конструкцией. Но это изобретение сработало. Язык пропаганды в общем-то и вырос из этого сгущения, просто стилистика в 2014 году была доведена до совершенства.
Центральным моментом пропаганды до сих пор является язык символического насилия - феномен «грязной речи». Другим ее стержнем стал особый смех-глумление, смех подпольного достоевского человека: всяческое уничижение оппонентов, чаще всего «западных политиков». «Блогеры высмеяли» - Порошенко, Меркель, Макрона - за пять лет целый новый жанр сложился в России. Но и язык насилия, и язык насмешки породили в итоге нечто большее - мировоззрение, способ коммуникации и даже своего рода философию отказа от мира.
Секрет пропаганды в том, что она нащупала точку удовольствия: человеку приносит облегчение освобождение от сдерживающих механизмов культуры, приличий, о чем писал еще Фрейд; вот почему пропагандистам нравится повторять одно и то же часами, днями, годами. Впрочем, о самом главном пропаганда говорит не прямо, а намеком, вовлекая тем самым слушателей и зрителей в коллективную игру: Теодор Адорно называл это в «Тоталитарном характере» подмигиванием, а в русской культуре это принято называть двойной моралью. Однако и эта культура намека сегодня вырывается из-под контроля и грозит перейти в «новую искренность», начинает бить по своим: «макарошки везде стоят одинаково», «государство не просило вас рожать» и т. д.
Конец мира
Концепция «краха западного мира» - еще один императив пропаганды - чуть сложнее: она является удивительным соединением советского марксизма и эсхатологии. Согласно главному постулату советской идеологии, «железные законы исторического развития» обещали неизбежный крах капитализма. Однако вместо этого рухнул советский проект. Обещаемый сегодня пропагандой «крах Запада» по форме напоминает советские догмы, подкрепленные теперь эсхатологией (согласно «законам истории», цивилизации, которые сильно вырвались вперед, будут неизбежно «наказаны» - заодно еще и в отместку за «развал СССР»).
На каком-то этапе архаические мотивы пропаганды стали доминировать: этот процесс, похоже, стал неконтролируемым и покатился по инерции. Отказ от современности в одном повлек за собой и архаизацию во всех других областях: например, тезис о «крахе эпохи Просвещения» уже не кажется экзотикой и звучит довольно часто в речах идеологов. Пропаганда превратилась в глобальную проповедь неверия в человека, разочарования в человечестве, заигрывания с худшими его инстинктами; «человек перестал жить настоящей жизнью» - говорят те, кто каждый день создает поддельную жизнь в эфире. Приводя в качестве примера «настоящего» бытия ситуацию войны или другие страдания, выпадающие на долю человечества. Мазохизм пропаганды выражается в ее навязчивом стремлении к самоуничтожению - она проговаривается об этом каждый раз, когда заводит разговор о «ядерном пепле».
Очень быстро отказ от цивилизации перешел и на бытовой уровень. Обычный разговор сегодня на пропагандистской радиостанции - о том, что дальнейший технический прогресс бессмысленен или от него будет только хуже (особенную озабоченность вызывают гаджеты - они «крадут» наше время и жизнь). Вещий страх перед интернетом, который «испортил человека»; высмеивание нелепых научных открытий (знаменитые «британские ученые») превращается в насмешку над наукой вообще. Конечно, пропаганда испортила и массовый экономический вкус: под словом «реальная экономика» здесь понимают «фабрики и заводы», противопоставляя их «виртуальной экономике» Запада.
Пропаганда и новая этика
Нельзя не заметить, что все эти постулаты совпали по времени и с мировыми консервативными трендами - но там, на Западе, это воспринималось лишь как один из вариантов будущего и уж ни в коем случае не как «неизбежный». Даже если бы Россия, допустим, и могла претендовать на звание лидера нового консерватизма, это было бы невозможно в силу самой стилистики пропаганды - грубого и безальтернативного навязывания собственной «окончательной» правоты. Поэтому пропаганда сегодня понимается в западном мире не просто как покушение на идею либерализма, но на саму универсальную этику; ее главная цель - «размыть границы между добром и злом», как верно заметил журналист Guardian. Это, кстати, самое удивительное раздвоение пропаганды: она утверждает себя в качестве абсолютного добра - и одновременно настаивает на относительности понятий добра и зла (постправда). Как это диалектически уживается - загадка. Вероятно, как писал тот же Паперный, это выглядит так: в мире абсолютного Добра, где пребывает Культура 2, никакого зла не существует вовсе. Оно вынесено вовне, в отдельный мир, который и называется «Запад» - и там, на территории зла, как раз «все позволено», поскольку там все изначально неправильно (и неправедно).
Но попытка размыть границы между добром и злом сработала парадоксально: это заставило Европу и Америку вспомнить об этике, вернуть ее в центр общественного внимания. Каждый второй голливудский фильм сегодня - не важно, боевик или комедия - это решение этической проблемы. #MeToo - это разговор именно об этике. Разговор о ценностях стал важной частью западного дискурса. Поразительная параллель: как советский проект невольно стал катализатором процессов социальной защиты трудящихся на Западе, так и пропаганда подтолкнула мир сегодня к обсуждению этических вопросов. Пропаганда сегодня изучается именно как этический вызов миру - что привело в итоге к обсуждению и поиску новой этики. Она, конечно, будет сложнее, чем прежде - но все-таки что-то подсказывает, что добро и зло там останутся на своих местах.
Пропаганда, направленная вовне, больнее всего ударила по самой России. Потакая худшему, она отбросила многомиллионное общество на много шагов назад - в до-модерн, в архаику, искусственно конструируя опять тот самый «глубинный» народ. Что на самом деле означает: топтание на месте, отказ от современности, от развития, от мира - не впервые, надо заметить, и опять - на годы, на десятилетия? В любом случае это будет иметь глубокие и печальные последствия, от которых общество еще нескоро оправится.
Андрей АРХАНГЕЛЬСКИЙ - журналист, публицист, критик. Редактор отдела культуры журнала "Огонёк". Печатается в "Новой газете", журнале "Искусство кино", колумнист издания Colta.ru, постоянный эксперт на "Эхо Москвы" и телеканале "Дождь". Вел авторскую колонку в газете "Взгляд".
В последнее время занимается исследованием природы пропагандистских медиа.
Имеет высшее журналистское и музыкальное образование. Его материалы выходили как в российских, так и в зарубежных СМИ: "Независимой газете", "Московских новостях", FUZZ, Toronto Slavic Annual. Также работал на телевидении. Лауреат премии журнала "Огонёк" за 2003 г.
Убеждённый либерал и феминист. Считает "главным событием жизни" перестройку, а Михаила Горбачёва - великим человеком.
Детство и юность провел в Украине, работал журналистом в газете "ФАКТЫ".
http://ru.wikipedia.org/wiki/Архангельский,_Андрей_Александрович
Republic (бывший Slon), 01.03.2019
https://republic.ru/posts/93176
Примечание: все выделения в тексте - мои.