Фальсификаторы по указке: как учителей сделали электоральной опорой Кремля
Исследование показало, что без использования работников школ Владимир Путин не смог бы одержать победу на президентских выборах 2012 года в первом туре.
Как показали выборы 2018 года в Приморском крае и других регионах, власть в России по-прежнему использует фальсификации и административный ресурс, чтобы добиться нужного электорального результата. Важнейшая часть этого административного механизма - школьные учителя, которые составляют не менее половины членов участковых избирательных комиссий, а также имеют массу возможностей для агитации за кандидатов от власти. Сегодня учителя - вероятно, ключевая группа, способная повлиять на официальные результаты голосования.
В недавнем исследовании я попробовала оценить, насколько велико это влияние, какие факторы делают учителей уязвимыми для давления сверху, и как общество может отреагировать на эту проблему.
Каков «вклад» учителей в итоговый результат президентских выборов
В анализе я оценивала влияние учителей не на количество голосов, полученных Владимиром Путиным в 2012 году, а на изменение региональных результатов кандидатов от власти на президентских выборах между 2008 и 2012 годами. В 2008 году Дмитрий Медведев был довольно популярен среди населения, что позволило губернаторам обеспечить красивый результат на выборах сравнительно просто, но в 2012-м поддержка режима существенно снизилась, и эта ситуация стала стресс-тестом для административного ресурса.
В среднем по стране поддержка кандидата от власти снизилась на 6,7%, однако ситуация сильно различалась по регионам, от снижения на 25% в Москве до роста на 11% в Чечне. Регионы с сильным административным ресурсом сумели удержать или даже повысить официальный процент голосов за власть, а там, где ресурс был слабее, этот процент снизился.
Чтобы измерить потенциальный вклад учителей в административный ресурс, я использовала число учителей на единицу населения в субъекте РФ. Чем больше в регионе учителей, тем легче заменить одного учителя на другого, выбрать человека, которого проще принудить к фальсификациям. Кроме того, чем больше учителей, тем меньше рабочих мест приходится на другие сферы, т.е. тем меньше альтернатив трудоустройства и тем проще давить на педагогов, угрожая их уволить.
В регионах, где учителей было больше, устойчивость официальных электоральных показателей от 2008 к 2012 году была выше. А вот с количеством врачей или государственных служащих в регионе такой связи не наблюдалось; следовательно, речь идет не просто о голосах бюджетников, которые чаще поддерживают кандидата от власти, а конкретно о влиянии учителей на результаты выборов.
Насколько велик этот эффект? Если сравнить регионы, где учителей очень мало, и где учителей очень много, и изолировать роль учителей от других переменных, влияющих на голосование (например, экономической ситуации, уровня социальных расходов, зависимости региона от федерального бюджета), то разница составит 16%. Это дает нам примерную оценку того, сколько учителя вложили в победу Путина в 2012 году: если предположить, что в регионах с небольшим числом учителей этот вклад был 0-2 процентных пункта, то в регионах, где учителей много, это уже 16-18 п.п.
Как учителя могут повлиять на результаты выборов
Основных механизма здесь три.
Во-первых, прямое принуждение к голосованию за кандидата от власти. Мой анализ не оценивает масштабы этого давления, потому что принуждение не уникально для учителей: ему подвергаются и другие бюджетники, а также сотрудники зависимых от государства предприятий.
Во-вторых, учителей, как и социальных работников и иногда врачей, часто просят или принуждают работать агитаторами, так как. они постоянно взаимодействуют с гражданами и часто имеют доверительные отношения с большим количеством потенциальных избирателей. Потенциал учителей-агитаторов вероятно выше, чем потенциал врачей и соцработников: родителей, дети которых учатся в школе, гораздо больше, чем пожилых людей, за которыми соцработники ухаживают на дому. Врачам же агитировать трудно: система здравоохранения очень специализирована, семейных врачей, которые хорошо знают своих пациентов, мало, а на прием обычно отводится минимум времени. Точно оценить вклад агитации со стороны учителей, врачей и соцработников невозможно, но тот факт, что число врачей не влияет на устойчивость результатов голосования, подсказывает, что эффект агитации, исходящей от учителей, выше.
В-третьих, школьные педагоги - единственная профессиональная группа, широко представленная среди членов участковых избирательных комиссий. Большинство участков для голосования находится на территории школ, а директора и завучи этих школ часто являются председателями комиссий. Большинство видов фальсификаций в день голосования видны членам избирательных комиссий и чаще всего требуют их прямого участия, поэтому работники школ - основные исполнители фальсификаций при подсчете голосов.
Доступные данные не позволяют разделить эффекты фальсификаций и агитации, но анализ четко показывает, что учителя систематически влияют на результаты выборов, в отличие от врачей или государственных служащих. Это объясняется их уникальной ролью в обществе как людей, которым доверяют родители их учеников, и их включенностью в процесс голосования.
Как власть принуждает учителей к фальсификациям
На уровне муниципалитетов в неформальный (а иногда и в формальный) избирательный штаб часто входит глава муниципального отдела образования, который непосредственно работает со школами, заключает трудовые договора с директорами и имеет влияние на школьный бюджет.
Мы знаем из свидетельств таких учителей, как Татьяна Иванова из Санкт-Петербурга, что школьным работникам, возглавляющим участковые комиссии, могут давать прямые и жесткие инструкции по фальсификациям. Татьяне, например, предписывали держать наблюдателей подальше от урны, кабинок для голосования и списков избирателей; затем нужно было вбросить почти 400 бюллетеней; после этого нужно было подделать списки избирателей. В каких-то случаях инструктаж может принимать форму настоятельной просьбы. Скорее всего, с учителями работают по-разному в зависимости от сложившихся личных отношений: на кого-то давят жестко, а кого-то просят не подвести директора школы, которая подчинена муниципальным властям.
Доступные свидетельства и мои расчеты показывают, что учителя соглашаются участвовать в фальсификациях в первую очередь потому, что боятся потерять работу. Помимо численности учителей в регионе, на силу административного рычага влияют уровень безработицы и число учителей, потерявших работу в течение нескольких предыдущих лет. Чем выше уровень безработицы и чем больше учителей было недавно уволено, тем более рискованно для конкретного учителя отказываться от сотрудничества с администрацией, и тем проще для региональных властей выдать приемлемый результат на выборах.
Но дело не только в прямом давлении сверху. Часто еще до официального увольнения или формальных санкций учителей, осмелившихся заявить о фальсификациях, начинали осуждать их собственные коллеги. Те же, кто высказывал поддержку «оппозиционерам», редко делали это публично. На волне протестов 2011-2012 годов гражданские активисты, журналисты и оппозиционные политики начали создавать позорные списки учителей и ресурсы поддержки для тех, кто решится заявить о фальсификациях. Но это в основном касалось столичных городов, где уровень фальсификаций и так не очень высок. А в тех случаях, когда общественный резонанс позволил уберечь учителей от увольнения, рабочая атмосфера в школе становилась такой, что они предпочитали уволиться сами. Поэтому учителя боятся не просто потерять работу - они боятся, что если откажутся фальсифицировать, то их протест никто не поддержит, и они останутся один на один с государственной машиной, опирающейся на молчаливое большинство.
«Путин все равно бы выиграл»: почему победы недостаточно
От членов избирательных комиссий, задействованных в процессе фальсификаций, часто можно услышать аргумент, что админресурс на этапе подсчета голосов ничего принципиально не меняет - в том же 2012 году Владимир Путин выиграл бы даже без фальсификаций. Да, Путин действительно получил бы больше голосов, чем все остальные кандидаты, даже если бы считали честно. Но исследования показывают, что для многих авторитарных лидеров важно не просто победить - важно публично продемонстрировать решающее превосходство над противниками. Выигрыш с большим отрывом деморализует оппозицию, а также демонстрирует конформистам, где та генеральная линия, которой нужно придерживаться. Именно поэтому автократы напрягают административные мускулы даже тогда, когда победа у них и так в кармане. И именно поэтому так важны фальсификации и другие способы искусственно повысить электоральную поддержку.
По моим подсчетам, если бы все учителя в России жили в регионах, где учителей немного, и где им просто найти работу, а на губернаторов не оказывалось давление через федеральные трансферты, то на выборах 2012 года Путин получил бы 45% голосов. Это привело бы ко второму туру, который Путин, конечно, выиграл бы. Но Россия, где кандидат от власти не может победить в первом туре президентских выборов, принципиально отличается от России нынешней.
Как реагировать гражданскому обществу
После первых громких скандалов, связанных с вовлечением учителей в фальсификации на думских выборах 2011 года, мнения и в гражданском обществе, и в профессиональном сообществе учителей разошлись. Одни говорили, что участие в фальсификациях - личный выбор каждого, часто мотивированный не столько страхом, сколько желанием угодить начальству. Другие подчеркивали, что учителя чрезвычайно уязвимы, и именно поэтому на них легко воздействовать.
Мой анализ показывает, что уязвимость учителей в плане занятости и заработка, безусловно, играет большую роль в том, насколько просто вовлечь в фальсификации и незаконную агитацию. Сделать правильный моральный выбор значительно легче, если учитель не живет в маленьком городе или поселке с ограниченным рынком труда, если ее образование позволяет легко перейти в другие сферы занятости, и если у нее нет близких, благополучие которых зависит от ее небольшой зарплаты.
Чтобы уменьшить число учителей, соглашающихся нарушать закон в угоду власти, обществу нужно развивать механизмы поддержки учителей. Такая поддержка должна быть постоянной (а не возникать только в дни выборов) и касаться далеко не только выборов, но и других взаимоотношений учительского сообщества с властями, идет ли речь о финансировании школ, учительских зарплатах и льготах или о содержании образовательных программ. Если учителя будут знать, что их поддерживают люди, которые не только спросят за сделанный моральный выбор, но и не бросят в беде, то поступить правильно будет легче. Гражданское общество вправе требовать от учителей следования моральным принципам, но оно должно быть готово разделить с ними риски сопротивления государству.
Наталия ФОРРАТ - исследователь Weiser Center for Emerging Democracies University of Michigan
Republic (бывший Slon), 19.01.2019
https://republic.ru/posts/92842
Примечание: все выделения в тексте - мои.
Как показали выборы 2018 года в Приморском крае и других регионах, власть в России по-прежнему использует фальсификации и административный ресурс, чтобы добиться нужного электорального результата. Важнейшая часть этого административного механизма - школьные учителя, которые составляют не менее половины членов участковых избирательных комиссий, а также имеют массу возможностей для агитации за кандидатов от власти. Сегодня учителя - вероятно, ключевая группа, способная повлиять на официальные результаты голосования.
В недавнем исследовании я попробовала оценить, насколько велико это влияние, какие факторы делают учителей уязвимыми для давления сверху, и как общество может отреагировать на эту проблему.
Каков «вклад» учителей в итоговый результат президентских выборов
В анализе я оценивала влияние учителей не на количество голосов, полученных Владимиром Путиным в 2012 году, а на изменение региональных результатов кандидатов от власти на президентских выборах между 2008 и 2012 годами. В 2008 году Дмитрий Медведев был довольно популярен среди населения, что позволило губернаторам обеспечить красивый результат на выборах сравнительно просто, но в 2012-м поддержка режима существенно снизилась, и эта ситуация стала стресс-тестом для административного ресурса.
В среднем по стране поддержка кандидата от власти снизилась на 6,7%, однако ситуация сильно различалась по регионам, от снижения на 25% в Москве до роста на 11% в Чечне. Регионы с сильным административным ресурсом сумели удержать или даже повысить официальный процент голосов за власть, а там, где ресурс был слабее, этот процент снизился.
Чтобы измерить потенциальный вклад учителей в административный ресурс, я использовала число учителей на единицу населения в субъекте РФ. Чем больше в регионе учителей, тем легче заменить одного учителя на другого, выбрать человека, которого проще принудить к фальсификациям. Кроме того, чем больше учителей, тем меньше рабочих мест приходится на другие сферы, т.е. тем меньше альтернатив трудоустройства и тем проще давить на педагогов, угрожая их уволить.
В регионах, где учителей было больше, устойчивость официальных электоральных показателей от 2008 к 2012 году была выше. А вот с количеством врачей или государственных служащих в регионе такой связи не наблюдалось; следовательно, речь идет не просто о голосах бюджетников, которые чаще поддерживают кандидата от власти, а конкретно о влиянии учителей на результаты выборов.
Насколько велик этот эффект? Если сравнить регионы, где учителей очень мало, и где учителей очень много, и изолировать роль учителей от других переменных, влияющих на голосование (например, экономической ситуации, уровня социальных расходов, зависимости региона от федерального бюджета), то разница составит 16%. Это дает нам примерную оценку того, сколько учителя вложили в победу Путина в 2012 году: если предположить, что в регионах с небольшим числом учителей этот вклад был 0-2 процентных пункта, то в регионах, где учителей много, это уже 16-18 п.п.
Как учителя могут повлиять на результаты выборов
Основных механизма здесь три.
Во-первых, прямое принуждение к голосованию за кандидата от власти. Мой анализ не оценивает масштабы этого давления, потому что принуждение не уникально для учителей: ему подвергаются и другие бюджетники, а также сотрудники зависимых от государства предприятий.
Во-вторых, учителей, как и социальных работников и иногда врачей, часто просят или принуждают работать агитаторами, так как. они постоянно взаимодействуют с гражданами и часто имеют доверительные отношения с большим количеством потенциальных избирателей. Потенциал учителей-агитаторов вероятно выше, чем потенциал врачей и соцработников: родителей, дети которых учатся в школе, гораздо больше, чем пожилых людей, за которыми соцработники ухаживают на дому. Врачам же агитировать трудно: система здравоохранения очень специализирована, семейных врачей, которые хорошо знают своих пациентов, мало, а на прием обычно отводится минимум времени. Точно оценить вклад агитации со стороны учителей, врачей и соцработников невозможно, но тот факт, что число врачей не влияет на устойчивость результатов голосования, подсказывает, что эффект агитации, исходящей от учителей, выше.
В-третьих, школьные педагоги - единственная профессиональная группа, широко представленная среди членов участковых избирательных комиссий. Большинство участков для голосования находится на территории школ, а директора и завучи этих школ часто являются председателями комиссий. Большинство видов фальсификаций в день голосования видны членам избирательных комиссий и чаще всего требуют их прямого участия, поэтому работники школ - основные исполнители фальсификаций при подсчете голосов.
Доступные данные не позволяют разделить эффекты фальсификаций и агитации, но анализ четко показывает, что учителя систематически влияют на результаты выборов, в отличие от врачей или государственных служащих. Это объясняется их уникальной ролью в обществе как людей, которым доверяют родители их учеников, и их включенностью в процесс голосования.
Как власть принуждает учителей к фальсификациям
На уровне муниципалитетов в неформальный (а иногда и в формальный) избирательный штаб часто входит глава муниципального отдела образования, который непосредственно работает со школами, заключает трудовые договора с директорами и имеет влияние на школьный бюджет.
Мы знаем из свидетельств таких учителей, как Татьяна Иванова из Санкт-Петербурга, что школьным работникам, возглавляющим участковые комиссии, могут давать прямые и жесткие инструкции по фальсификациям. Татьяне, например, предписывали держать наблюдателей подальше от урны, кабинок для голосования и списков избирателей; затем нужно было вбросить почти 400 бюллетеней; после этого нужно было подделать списки избирателей. В каких-то случаях инструктаж может принимать форму настоятельной просьбы. Скорее всего, с учителями работают по-разному в зависимости от сложившихся личных отношений: на кого-то давят жестко, а кого-то просят не подвести директора школы, которая подчинена муниципальным властям.
Доступные свидетельства и мои расчеты показывают, что учителя соглашаются участвовать в фальсификациях в первую очередь потому, что боятся потерять работу. Помимо численности учителей в регионе, на силу административного рычага влияют уровень безработицы и число учителей, потерявших работу в течение нескольких предыдущих лет. Чем выше уровень безработицы и чем больше учителей было недавно уволено, тем более рискованно для конкретного учителя отказываться от сотрудничества с администрацией, и тем проще для региональных властей выдать приемлемый результат на выборах.
Но дело не только в прямом давлении сверху. Часто еще до официального увольнения или формальных санкций учителей, осмелившихся заявить о фальсификациях, начинали осуждать их собственные коллеги. Те же, кто высказывал поддержку «оппозиционерам», редко делали это публично. На волне протестов 2011-2012 годов гражданские активисты, журналисты и оппозиционные политики начали создавать позорные списки учителей и ресурсы поддержки для тех, кто решится заявить о фальсификациях. Но это в основном касалось столичных городов, где уровень фальсификаций и так не очень высок. А в тех случаях, когда общественный резонанс позволил уберечь учителей от увольнения, рабочая атмосфера в школе становилась такой, что они предпочитали уволиться сами. Поэтому учителя боятся не просто потерять работу - они боятся, что если откажутся фальсифицировать, то их протест никто не поддержит, и они останутся один на один с государственной машиной, опирающейся на молчаливое большинство.
«Путин все равно бы выиграл»: почему победы недостаточно
От членов избирательных комиссий, задействованных в процессе фальсификаций, часто можно услышать аргумент, что админресурс на этапе подсчета голосов ничего принципиально не меняет - в том же 2012 году Владимир Путин выиграл бы даже без фальсификаций. Да, Путин действительно получил бы больше голосов, чем все остальные кандидаты, даже если бы считали честно. Но исследования показывают, что для многих авторитарных лидеров важно не просто победить - важно публично продемонстрировать решающее превосходство над противниками. Выигрыш с большим отрывом деморализует оппозицию, а также демонстрирует конформистам, где та генеральная линия, которой нужно придерживаться. Именно поэтому автократы напрягают административные мускулы даже тогда, когда победа у них и так в кармане. И именно поэтому так важны фальсификации и другие способы искусственно повысить электоральную поддержку.
По моим подсчетам, если бы все учителя в России жили в регионах, где учителей немного, и где им просто найти работу, а на губернаторов не оказывалось давление через федеральные трансферты, то на выборах 2012 года Путин получил бы 45% голосов. Это привело бы ко второму туру, который Путин, конечно, выиграл бы. Но Россия, где кандидат от власти не может победить в первом туре президентских выборов, принципиально отличается от России нынешней.
Как реагировать гражданскому обществу
После первых громких скандалов, связанных с вовлечением учителей в фальсификации на думских выборах 2011 года, мнения и в гражданском обществе, и в профессиональном сообществе учителей разошлись. Одни говорили, что участие в фальсификациях - личный выбор каждого, часто мотивированный не столько страхом, сколько желанием угодить начальству. Другие подчеркивали, что учителя чрезвычайно уязвимы, и именно поэтому на них легко воздействовать.
Мой анализ показывает, что уязвимость учителей в плане занятости и заработка, безусловно, играет большую роль в том, насколько просто вовлечь в фальсификации и незаконную агитацию. Сделать правильный моральный выбор значительно легче, если учитель не живет в маленьком городе или поселке с ограниченным рынком труда, если ее образование позволяет легко перейти в другие сферы занятости, и если у нее нет близких, благополучие которых зависит от ее небольшой зарплаты.
Чтобы уменьшить число учителей, соглашающихся нарушать закон в угоду власти, обществу нужно развивать механизмы поддержки учителей. Такая поддержка должна быть постоянной (а не возникать только в дни выборов) и касаться далеко не только выборов, но и других взаимоотношений учительского сообщества с властями, идет ли речь о финансировании школ, учительских зарплатах и льготах или о содержании образовательных программ. Если учителя будут знать, что их поддерживают люди, которые не только спросят за сделанный моральный выбор, но и не бросят в беде, то поступить правильно будет легче. Гражданское общество вправе требовать от учителей следования моральным принципам, но оно должно быть готово разделить с ними риски сопротивления государству.
Наталия ФОРРАТ - исследователь Weiser Center for Emerging Democracies University of Michigan
Republic (бывший Slon), 19.01.2019
https://republic.ru/posts/92842
Примечание: все выделения в тексте - мои.