Умереть весело. Матвей ГАНАПОЛЬСКИЙ - с историей из подъезда
Клара Леонардовна - женщина приятная во всех отношениях. Во-первых, одежда: эти старорежимные кофточки и блузочки с кружевами, они всегда ослепительны и выглажены до матового блеска. Во-вторых, прическа: волосы собраны вверху аккуратным клубком, перетянутым резинкой с пряжкой, видимо, из слоновой кости. Вся эта конструкция искрится и блещет, когда Клара Леонардовна поворачивает голову в окошко, встречая взглядом вошедшего.
Окошко это вмонтировано в будку, которая отделяет холодный подъезд от уютного мира Клары Леонардовны. Она консьержка в нашем подъезде. Мир консьержки знаком каждому. Внутри небольшого пространства - кровать для ночного сна, чайник, небольшой стол с радиоприемником, списками подъездных должников и, конечно же, телевизор.
Телевизор, скажу я вам, в жизни Клары Леонардовны играет решающую роль. Открывается подъездная дверь, она поворачивает голову и кричит: "Придержите, не хлопайте!", после чего взгляд поворачивает к голубому экрану, где и есть ее жизнь. Мужа своего она похоронила двенадцать лет назад, дети живут отдельно, так что жизнь находится в этом самом телевизоре.
Как пенсионер, Клара Леонардовна проводит время по-пенсионерски. Целый день она слушает радио, где ругают Путина, после чего смотрит "Первый канал" или "Россию", где рассказывают про украинский фашизм и Америку, которая почти уже одумалась и завтра приползет на коленях. После вечерней итоговой программы, в которой ведущий бьет гостя, Клара Леонардовна переключает телевизор на соседний канал, где идут советские фильмы. Как все это умещается в ее седой голове, представить невозможно.
- Будете выходить, придержите, не хлопайте, - говорит она мне, но говорит зря, ибо я всегда помню о старой резинке в двери, которую не могут сменить уже лет пять. А еще я помню, что нужно уважать труд уборщицы и, когда прихожу, старательно стряхиваю грязный весенний снег на резиновый коврик.
- Что смотрите? - как обычно, интересуюсь я.
- "Служебный роман", а до этого ток-шоу было. Опять ругались, подрались. - Она вздохнула. - Знаете, Матвей, вот вы на телевидении вращаетесь, может, кто-то там знает, когда это все закончится.
- Что именно?
- Ну, вот это, - она неопределенно помахала руками с парой тусклых перстней. - Вот все это. Знаете, я далека от политики, но все становится хуже. Ничего не работает. Взять эту резинку в двери, я уже пять лет прошу ее поменять, но не меняют.
Вопрос "когда это закончится" был нашим с консьержкой ежедневным ритуалом. Это был такой наш день сурка. Нет, Клара Леонардовна не забывала о том, что спрашивала меня про то же самое вчера и позавчера, это был не Альцгеймер. Просто она хотела поговорить. Ровно в два часа из магазина возвращались пенсионерки из этого же дома. Они обсуждали резинку на двери, политику и меня, за то, что я грублю слушателям, которые дозваниваются в эфир. Но сейчас было без пятнадцати два, можно поговорить и со мной.
- Когда это закончится? Все просто, Клара Леонардовна, - задушевно начал я. - Нынешний президент все испортил. Значит нужно выбрать Путина, чтобы он все исправил. И тогда сразу…
- Да ладно! - фыркнула она. - Опять вы за свое.
- А что? - я пожал плечами. - Вы ведь за Путина опять голосовать будете.
- Хватит вам! - она отчаянно замахала руками. - Мы уже с вами сто раз об этом говорили. Да, за Путина! Потому что, все остальные - жулики. Навальный этот ваш или девка эта…
- Вот-вот! - продолжил я. - Вы спрашивали, когда это кончится? Отвечаю - когда мы умрем.
- Как умрем? - обиделась Клара Леонардовна. - Зачем мне умирать?
Да, мой мир маленький. Но я ничего не хочу менять… Я просто хочу дожить…
- Не только вам, мне тоже, - в деле отправки нас с консьержкой на ближайшее кладбище я был непреклонен. - Мы с вами, Клара Леонардовна, старые птеродактили. Только вы красивая. Мы с вами сошли с ума. Мы с вами утром слышим, что власть плохая, а вечером - что она хорошая, и не знаем, кому верить. Мы живем в своем маленьком мирке, и у нас нет собственного мнения.
Неожиданно грохнула входная дверь - вошедший не придержал ее, а Клара Леонардовна не успела выкрикнуть привычное заклинание. Но ей сейчас было не до двери, на кону стояло ее право быть живой, работать консьержкой и руководить дверью.
- Знаете, Матвей, а у меня есть мнение! - с достоинством не просто сказала, а вымолвила Клара Леонардовна. - Мой Леня умер двенадцать лет назад, и я никак не могу оправиться. Да, мой мир маленький, - она окинула взглядом свою конурку, - но я ничего не хочу менять… Я просто хочу дожить…
Она поджала губы.
- Леня сорок лет проработал в Гипромезе бухгалтером, у него была хорошая зарплата, часть ее выдавали облигациями займа. Еще деньги в сберкассе были. Ну, а что потом, вы знаете... - Она снова помолчала. - Нам сказали, что денег нет, а облигации никому не нужны. Когда мы их бросали в мусорник, мы плакали.
Клара Леонардовна вздохнула.
- Вот вы мне тут пропаганду разводите, что надо идти за молодыми. А между прочим, молодые из нашего дома даже не здороваются. Они только бегут куда-то. Я думаю, что им до нас, стариков, и дела нет. Все вон только и думают, как за границу сбежать.
- Почему за границу? Они по делам бегут. Может, новую жизнь для вас бегут строить.
- Видела я уже эту "новую жизнь", - сказала она огорченно. - Ничего старикам не надо, надо просто дожить…
- Вот почему нам с вами нужно умереть, Клара Леонардовна, - серьезно сказал я. - Потому что нам с вами уже ничего от жизни не нужно.
Открылась входная дверь.
- Клара, в "Пятерочке" скидка на куру, - бодро крикнула вошедшая тетка. Вошедших теток было две - это были верные товарки Клары Леонардовны. - О, смотри, Ганапольский тут. Что, Клара, опять мозги тебе моет?
Тетки были хорошие, они оставляли консьержке для меня сладости. Обе были в вязаных беретках, синей и красной. Обе были вдовами, одна без детей.
- Он не моет мозги, - грустно сказала Клара Леонардовна. - Он сказал, что я птеродактиль и мне пора на кладбище. Правда, вместе с ним.
- Нам всем пора на кладбище, - вдруг весело сказала красная беретка, - потому что завтра может быть война. Ты слышала, Клара, они вчера сказали, что может быть война из-за Америки. Но они все делают, чтобы не было войны.
- Все должны помнить о войне, - поддержала синяя беретка. - Я про войну помню, вот сахар взяла, макароны развесные. Только они серые какие-то.
- Клара Леонардовна, мы все должны умереть, - я покачал головой. - И они тоже. Причем немедленно.
- Да не слушайте их, этих дурех, - засмеялась консьержка. - Они над вами издеваются.
- Да, мы над вами издеваемся, Ганапольский! - снова весело закричала красная беретка. - Как вы издеваетесь над слушателями и затыкаете им рот. Клара, ставь чай, сейчас пирог принесем.
- И вам оставим, Ганапольский, - синяя беретка подмигнула и неожиданно сделала книксен.
Беретки поехали на свои этажи за пирогом.
- Хорошего дня, Клара Леонардовна, - сказал я. - Мне пора.
- И вам, - кивнула консьержка. - А где ваша шапка? На улице холодно.
Продемонстрировав шапку, я пошел к выходу.
- Придержите дверь! - крикнула мне в спину Клара Леонардовна. - Кстати, подождите секунду!
Я обернулся.
Клара Леонардовна просунула голову в окошко своей фанерной будки.
- Вот вы говорите "молодые, молодые", но вот резинка эта на двери. Почему никто из молодых не добился, чтобы ее поменяли? Они бегут мимо меня строить жизнь? А резинка на двери в свой дом - это разве не жизнь?
Я уже открыл дверь и посмотрел на злосчастную резинку. Она была сплющенная, с вырванными кусками и трещинами.
Как наша жизнь.
- Нам нужно всем умереть, Клара Леонардовна, - крикнул я в глубину коридора. - И старым, и молодым. Нам тут не место.
Дверь я закрыл мягко, без стука.
Матвей ГАНАПОЛЬСКИЙ - журналист, театральный режиссёр. Ведущий радиостанции "Эхо Москвы" (с 1991), грузинского телеканала "ПИК", крымскотатарского телеканала ATR, украинского Радио Вести и телеканала Newsone. Колумнист газеты "Московский комсомолец".
Автор многочисленных публикаций в российской и зарубежной прессе и нескольких книг о журналистике. Лауреат телевизионных и журналистских премий.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Ганапольский,_Матвей_Юрьевич
Радио Свобода, 13.03.2018
https://www.svoboda.org/a/29094733.html
Окошко это вмонтировано в будку, которая отделяет холодный подъезд от уютного мира Клары Леонардовны. Она консьержка в нашем подъезде. Мир консьержки знаком каждому. Внутри небольшого пространства - кровать для ночного сна, чайник, небольшой стол с радиоприемником, списками подъездных должников и, конечно же, телевизор.
Телевизор, скажу я вам, в жизни Клары Леонардовны играет решающую роль. Открывается подъездная дверь, она поворачивает голову и кричит: "Придержите, не хлопайте!", после чего взгляд поворачивает к голубому экрану, где и есть ее жизнь. Мужа своего она похоронила двенадцать лет назад, дети живут отдельно, так что жизнь находится в этом самом телевизоре.
Как пенсионер, Клара Леонардовна проводит время по-пенсионерски. Целый день она слушает радио, где ругают Путина, после чего смотрит "Первый канал" или "Россию", где рассказывают про украинский фашизм и Америку, которая почти уже одумалась и завтра приползет на коленях. После вечерней итоговой программы, в которой ведущий бьет гостя, Клара Леонардовна переключает телевизор на соседний канал, где идут советские фильмы. Как все это умещается в ее седой голове, представить невозможно.
- Будете выходить, придержите, не хлопайте, - говорит она мне, но говорит зря, ибо я всегда помню о старой резинке в двери, которую не могут сменить уже лет пять. А еще я помню, что нужно уважать труд уборщицы и, когда прихожу, старательно стряхиваю грязный весенний снег на резиновый коврик.
- Что смотрите? - как обычно, интересуюсь я.
- "Служебный роман", а до этого ток-шоу было. Опять ругались, подрались. - Она вздохнула. - Знаете, Матвей, вот вы на телевидении вращаетесь, может, кто-то там знает, когда это все закончится.
- Что именно?
- Ну, вот это, - она неопределенно помахала руками с парой тусклых перстней. - Вот все это. Знаете, я далека от политики, но все становится хуже. Ничего не работает. Взять эту резинку в двери, я уже пять лет прошу ее поменять, но не меняют.
Вопрос "когда это закончится" был нашим с консьержкой ежедневным ритуалом. Это был такой наш день сурка. Нет, Клара Леонардовна не забывала о том, что спрашивала меня про то же самое вчера и позавчера, это был не Альцгеймер. Просто она хотела поговорить. Ровно в два часа из магазина возвращались пенсионерки из этого же дома. Они обсуждали резинку на двери, политику и меня, за то, что я грублю слушателям, которые дозваниваются в эфир. Но сейчас было без пятнадцати два, можно поговорить и со мной.
- Когда это закончится? Все просто, Клара Леонардовна, - задушевно начал я. - Нынешний президент все испортил. Значит нужно выбрать Путина, чтобы он все исправил. И тогда сразу…
- Да ладно! - фыркнула она. - Опять вы за свое.
- А что? - я пожал плечами. - Вы ведь за Путина опять голосовать будете.
- Хватит вам! - она отчаянно замахала руками. - Мы уже с вами сто раз об этом говорили. Да, за Путина! Потому что, все остальные - жулики. Навальный этот ваш или девка эта…
- Вот-вот! - продолжил я. - Вы спрашивали, когда это кончится? Отвечаю - когда мы умрем.
- Как умрем? - обиделась Клара Леонардовна. - Зачем мне умирать?
Да, мой мир маленький. Но я ничего не хочу менять… Я просто хочу дожить…
- Не только вам, мне тоже, - в деле отправки нас с консьержкой на ближайшее кладбище я был непреклонен. - Мы с вами, Клара Леонардовна, старые птеродактили. Только вы красивая. Мы с вами сошли с ума. Мы с вами утром слышим, что власть плохая, а вечером - что она хорошая, и не знаем, кому верить. Мы живем в своем маленьком мирке, и у нас нет собственного мнения.
Неожиданно грохнула входная дверь - вошедший не придержал ее, а Клара Леонардовна не успела выкрикнуть привычное заклинание. Но ей сейчас было не до двери, на кону стояло ее право быть живой, работать консьержкой и руководить дверью.
- Знаете, Матвей, а у меня есть мнение! - с достоинством не просто сказала, а вымолвила Клара Леонардовна. - Мой Леня умер двенадцать лет назад, и я никак не могу оправиться. Да, мой мир маленький, - она окинула взглядом свою конурку, - но я ничего не хочу менять… Я просто хочу дожить…
Она поджала губы.
- Леня сорок лет проработал в Гипромезе бухгалтером, у него была хорошая зарплата, часть ее выдавали облигациями займа. Еще деньги в сберкассе были. Ну, а что потом, вы знаете... - Она снова помолчала. - Нам сказали, что денег нет, а облигации никому не нужны. Когда мы их бросали в мусорник, мы плакали.
Клара Леонардовна вздохнула.
- Вот вы мне тут пропаганду разводите, что надо идти за молодыми. А между прочим, молодые из нашего дома даже не здороваются. Они только бегут куда-то. Я думаю, что им до нас, стариков, и дела нет. Все вон только и думают, как за границу сбежать.
- Почему за границу? Они по делам бегут. Может, новую жизнь для вас бегут строить.
- Видела я уже эту "новую жизнь", - сказала она огорченно. - Ничего старикам не надо, надо просто дожить…
- Вот почему нам с вами нужно умереть, Клара Леонардовна, - серьезно сказал я. - Потому что нам с вами уже ничего от жизни не нужно.
Открылась входная дверь.
- Клара, в "Пятерочке" скидка на куру, - бодро крикнула вошедшая тетка. Вошедших теток было две - это были верные товарки Клары Леонардовны. - О, смотри, Ганапольский тут. Что, Клара, опять мозги тебе моет?
Тетки были хорошие, они оставляли консьержке для меня сладости. Обе были в вязаных беретках, синей и красной. Обе были вдовами, одна без детей.
- Он не моет мозги, - грустно сказала Клара Леонардовна. - Он сказал, что я птеродактиль и мне пора на кладбище. Правда, вместе с ним.
- Нам всем пора на кладбище, - вдруг весело сказала красная беретка, - потому что завтра может быть война. Ты слышала, Клара, они вчера сказали, что может быть война из-за Америки. Но они все делают, чтобы не было войны.
- Все должны помнить о войне, - поддержала синяя беретка. - Я про войну помню, вот сахар взяла, макароны развесные. Только они серые какие-то.
- Клара Леонардовна, мы все должны умереть, - я покачал головой. - И они тоже. Причем немедленно.
- Да не слушайте их, этих дурех, - засмеялась консьержка. - Они над вами издеваются.
- Да, мы над вами издеваемся, Ганапольский! - снова весело закричала красная беретка. - Как вы издеваетесь над слушателями и затыкаете им рот. Клара, ставь чай, сейчас пирог принесем.
- И вам оставим, Ганапольский, - синяя беретка подмигнула и неожиданно сделала книксен.
Беретки поехали на свои этажи за пирогом.
- Хорошего дня, Клара Леонардовна, - сказал я. - Мне пора.
- И вам, - кивнула консьержка. - А где ваша шапка? На улице холодно.
Продемонстрировав шапку, я пошел к выходу.
- Придержите дверь! - крикнула мне в спину Клара Леонардовна. - Кстати, подождите секунду!
Я обернулся.
Клара Леонардовна просунула голову в окошко своей фанерной будки.
- Вот вы говорите "молодые, молодые", но вот резинка эта на двери. Почему никто из молодых не добился, чтобы ее поменяли? Они бегут мимо меня строить жизнь? А резинка на двери в свой дом - это разве не жизнь?
Я уже открыл дверь и посмотрел на злосчастную резинку. Она была сплющенная, с вырванными кусками и трещинами.
Как наша жизнь.
- Нам нужно всем умереть, Клара Леонардовна, - крикнул я в глубину коридора. - И старым, и молодым. Нам тут не место.
Дверь я закрыл мягко, без стука.
Матвей ГАНАПОЛЬСКИЙ - журналист, театральный режиссёр. Ведущий радиостанции "Эхо Москвы" (с 1991), грузинского телеканала "ПИК", крымскотатарского телеканала ATR, украинского Радио Вести и телеканала Newsone. Колумнист газеты "Московский комсомолец".
Автор многочисленных публикаций в российской и зарубежной прессе и нескольких книг о журналистике. Лауреат телевизионных и журналистских премий.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Ганапольский,_Матвей_Юрьевич
Радио Свобода, 13.03.2018
https://www.svoboda.org/a/29094733.html