!!!!!!!!! РЕПОРТАЖ - БАМ: что осталось от великой идеи и великой стройки (окончание)
Начало:
https://loxovo.livejournal.com/8108917.html
Северомуйск, 1385-й километр БАМа
«У зайчика лубяная, а у нас никакая»
Посреди бывшего двора Юры Артемова стоит черный, обугленный пень, на котором лежит пустая фляжка и искусственные цветы.
Юру нашли только спустя две недели после второго пожара. 14 июля он забежал в свой горящий дом забрать вещи - и больше его не видели.
- У него во дворе баллон с водой стоял, - вспоминает соседка Юры Татьяна Цымбал, - Он, видимо, обгорел, в этот баллон прыгнул - и, видно, сознание потерял… А на баллон что-то сверху упало, не видно Юру было. Когда его нашли, он наполовину обгорел, наполовину в воде был. Лет 55 ему было, бамовец. Да… А раньше поселок гремел, рос. Жили - не тужили… - Это же счастье было! Направляли-то самых лучших: за хорошую учебу, за активное участие. Кто здесь живет - все гордятся. Раньше к нам сюда все приезжали! Артисты - все-все! Эти, как их… Ну, не «Песняры», другие…
Татьяна идет по бурому, поросшему высокими кустами пустырю. Нагибается, разводит длинные стебли:
- Тут у меня порожек был, тут дорожка такая деревянная. - Под травой видны обугленные, рассохшиеся балки. - Тут огород... Когда уже дом сгорел, вылезла картошка. И такая хорошая картошка уродилась!
Про два пожара лета 2016-го в Северомуйске (12 тысяч жителей во времена БАМа, 992 человека - сейчас) вспоминают, как про войну: первый полыхал восемь часов, перемахнул три асфальтовые дороги, спалил 15 жилых домов. Второй докончил дело, уничтожив оставшиеся четыре жилых дома. Всего на улице остались 90 человек.
Горит Северомуйск. Съёмка в районе ул. Ленина 11
Все, что осталось от улицы Ленина в Северомуйске после пожара 3 июня 2016 года
Теперь на месте старой части поселка пустырь, за которым начинаются заснеженные, мягко изогнутые, перламутрово светящиеся горы.
- Представьте, какая здесь красота была. После пожара кто-то вытащил скамейку, поставил, где мой дом был. Я приходила, сидела… - говорит Татьяна. - А потом все бульдозером расчистили, песочком засыпали. Мы как раз сидели на голодовке. Они ровняли - а у нас слезы текли…
…Все лето большинство погорельцев провели в спортзале школы: «И выпускной мы детям сорвали, и все подряд. А 25 августа нас оттуда попросили».
Нового жилья им не предложили, и 14 июля 16 погорельцев объявили голодовку. Поставили палатки перед администрацией, повесили лозунги: «У зайчика лубяная, а у нас никакая», «Путин, помоги, народ голодает!»
Рядом встала пожарная машина: «Они решили, мы суицид хотим сделать. Мы в ярости, может, че-то такое и сказали. Но на деле нет, конечно. Кому охота вообще?»
В палатках было холодно, голодовщики быстро начали болеть. Когда кто-то из них выбывал, присоединялся следующий. Спустя месяц, ничего не добившись, погорельцы разошлись. Те, кто мог, стали снимать жилье. Татьяна, уборщица в школе, поселилась в расселенном, брошенном бараке без отопления и с дырами в полу. В пахнущей плесенью сырой комнате - обои в крупных цветах, оставшиеся от прежних жильцов кружевные салфетки. Посреди комнаты сидит огромный, с человека размером, плюшевый тигр - единственное, что спасли из горящего дома.
Татьяна Цымбал во временном жилье
14 миллионов
Когда председатель совета депутатов Тамара Ефимова собралась ехать к главе Бурятии, чтобы просить жилье для погорельцев, она еще кормила грудью третьего ребенка. «Только я его от груди отучила - помощник Цыденова позвонил, - вспоминает она. - Сказал, не будет глава со мною встречаться».
Ночь, мы сидим с Тамарой на кухне. Дети уложены, обед сварен, на работу в администрацию только к восьми утра.
- Понимаете, погорельцы каждый день приходят. Сядут в кабинете и сидят. А что мне им говорить? Что денег нет? - Тамара зло гремит чашками.
Тамара Ефимова в библиотеке северомуйского Дома культуры
Всего по программе из ветхого жилья в Северомуйске за три года переселили 500 семей. Три четверти из них выбрали забрать деньги и уехать с БАМа. В 2015-м деньги в программе закончились, и 143 семьи остались в рушащихся ветхих бараках. В их числе были и все погорельцы. После пожара из очереди их пришлось убрать: нет жилья - нет и переселения. Спустя полтора года 20 семей все еще на улице.
…В сентябре 2017-го погорельцы начали вторую голодовку, она продолжалась 10 дней. Днем сидели в кабинете Тамары, ночью спали на скамейках в коридоре. Тамара ворчала, что выходит из кабинета под вечер - а по всему коридору люди лежат, и на лестнице белье сушится.
Голодовка погорельцев в Северомуйске
В сентябре 2017-го года погорельцы поселка Северомуйск объявили голодовку, требуя предоставить им новое жилье вместо сгоревших домов. Они круглосуточно находились в здании поселковой администрации. Видео снято председателем совета депутатов Тамарой Ефимовой.
Не успела закончиться голодовка, как в Северомуйск пришла новость: глава Бурятии Алексей Цыденов попросил у Владимира Путина разрешения перевести в Северомуйск 13 миллионов 858 тысяч рублей, которые остались от строительства домов в бурятском поселке Черемушки, выгоревшем в пожаре прошлой весной. Путин разрешение дал, и перед сельсоветом встала проблема, как распределить 13,8 миллиона рублей, если известно, что на переселение двадцати семей нужно 35 миллионов 423 тысячи рублей.
- 14 миллионов - это 9 квартир, - говорит Тамара и смотрит в пол. - Ну, может, 10… Кому их дать? Как решить? Как им сказать?
Проблема решилась сама собой: за прошедшие четыре месяца деньги из Черемушек в Северомуйск так и не пришли: вернулись в федеральный бюджет. Зимовать погорельцы остались в брошенных холодных домах.
Поселок Северомуйск
С игринкой в душе
- Зайдите на балкончик, оттуда вид такой красивый. От такого и уезжать не хочется, - библиотекарь Татьяна Борисовна Логинова ведет меня по северомуйскому Дому культуры. Мы заходим в центральный холл, и я застываю: огромный атриум, хрустальные люстры, алые шторы. Выглядит, как картинка из альбома о советском дизайне 1970-х. Только на потолке - мокрые разводы, крупные капли гулко падают в подставленные пластиковые баклажки. Холодно.
Когда в 2015-м здание ДК разморозилось (котельная не справилась с нагрузкой, и полпоселка осталось без тепла на всю зиму), замерзшая в трубах вода, расширяясь, начала выбивать заглушки труб.
- Они летали тут, как снаряды, - вспоминает Логинова. - Идем на работу - боимся-я!
Так всю зиму и работали: лыжные костюмы, сверху дубленки, перчатки, сверху варежки - и в кабинет бежим перебежками, как в бомбежку.
Два года пять сотрудников неотапливаемого, разваливающегося ДК работают, как и раньше: готовят праздники, выдают книги в библиотеке, ведут вокальную группу «Огни тоннеля», тиражом в 500 экземпляров издают международный литературный альманах «Северомуйские огни». Как сообщает «Википедия», он «распространяется на территории России, стран СНГ, Европы и Северной Америки» и «превратился в культурный феномен, переросший масштабы крохотного бамовского поселка». Про -10 в редакции альманаха зимой «Википедия» не сообщает.
В библиотеке Дома культуры поселка Северомуйск
Логинова с солисткой «Огней тоннеля» Натальей Поломошиной приводят меня на балкон ДК. Сквозь густой туман смутно просвечивают невысокие прозрачные ели, остальное теряется в молоке.
- Вот здесь, где береза, такой спорткомплекс стоял! С бассейном! Тут каток зимний был, где елки. Вот здесь лавочки, трибуны футбольные. А тут сцена, вообще шикарно было! Сколько людей в праздники собиралось… - женщины машут руками, указывая во влажное ничто.
Как почти везде на БАМе, российские 90-е начались в Северомуйске в 2000-е, когда закончилось строительство самого длинного в России (15 343 метра) Северомуйского тоннеля. Люди начали уезжать, работа пропала, и теперь о перспективах Северомуйска глава администрации Алексей Кудряшов говорит так: «Я с энтузиазмом отношусь к возрождению жизни поселения. Эта задача очень сложная. В нынешнем состоянии - невыполнимая».
- Вы когда будете писать, - говорит мне Логинова, - вы упор сделайте на то, что как бы много погибает домов культуры… Но у этого-то, посмотрите, какой творческий потенциал! Мы можем горы свернуть.
Спрашиваю женщин, почему они остаются на БАМе, и слышу привычный уже ответ:
- Это были лучшие годы, все говорят. Сюда ехали люди… такие, с игринкой в душе. Оптимисты… Такие мы тут все родные до сих пор. Такая тут была атмосфера… И мы, дурочки, так в ней и остались.
Я предлагаю сделать общую фотографию, и женщины начинают суетиться, находят розовую помаду, красят губы по очереди. Ведут меня в заставленную гитарами и обогревателями комнату для репетиций, поют:
(аудиофайл - по ссылке на статью в "Новой газете" внизу поста)
Мой друг Северомуйск на карте ищет,
Но не найдет никак его нигде.
У нас тайга, а вокруг и злые ветры свищут,
Но мы не покоряемся судьбе.
Библиотекарь Татьяна Логинова и солистка ансамбля «Огней тоннеля» Наталья Поломошина в Доме культуры Северомуйска
Таксимо, 1469-й километр БАМа
«На одном трудаке по два игиловца* сидят»
Когда в Северобайкальске только минули выборы, пришли смотрящие по району знакомиться с новым главой, спрашивать, что волнует, чем помочь.
«Наркоманов много, - пожаловался мэр Константин Горюнов, - наркотики из Иркутска везут». Прошло немного времени, смотрит - пропали в Северобайкальске наркотики.
«Я удивился, - вспоминает Константин Михайлович, - говорю им: спасибо, конечно, только вам-то какая от этого выгода? А они: «Мы это дело сами не любим. А деньги от наркоты нам не нужны, нам и так золото с Бодайбо идет».
До Бодайбо, иркутского Эльдорадо, столицы ленских золотых приисков, БАМ не дошел, обошел на 200 км южнее. Больше всего, конечно, от этого выиграл поселок Таксимо - последний на бурятском участке БАМа. В 2007 году отсюда до Бодайбо впервые проложили по тайге дорогу (на самом деле - плохонькую грунтовку), и теперь единственный путь к золотому богатству Сибири лежит через построенный латышами краснокирпичный вокзал станции Таксимо.
Вечером перед поездом Нерюнгри - Москва я застаю на вокзале два десятка очень усталых мужчин. В одинаковых черных куртках, с серыми лицами, они спят, аккуратно поставив рядом ботинки и положив головы на большие баулы. Иногда их по одному расталкивает вокзальный полицейский, козыряет перед затуманенными со сна глазами, уводит в участок - намывает там свое золото.
Сейчас на вокзале еще, считай, пусто, объясняет дежурная вокзального туалета Надя, но скоро, скоро хлынет волна золотоискателей по домам. Заполнится людьми построенный в надежде на будущую добычу олова и меди огромный вокзал, закончатся билеты на единственный поезд, заработают на год вперед полицейские, карманники и кафе «Кафе».
За сезон на приисках можно намыть 800-900 тысяч рублей, только пить нельзя, и с концом сезона некоторые золотодобытчики так загуливают в немногочисленных кафе Таксимо, что и домой не возвращаются: спускают все деньги, разворачиваются и едут на прииск назад.
Правда, в последние годы стало с работой на приисках хуже. Не потому, что золота меньше. Просто в артелях сообразили, что за зарплату одного местного можно нанять сразу двух непьющих и работящих жителей Средней Азии, и теперь местные жалуются, что «на одном трудаке [трудодне] по два игиловца сидят». Работают «игиловцы» больше, домой ездят реже, грабят их чаще. При мне полицейский пинками будит черноволосого смуглого мужчину. «Игиловец» втягивает голову в плечи, подбирает баулы, с привычной покорностью бредет в участок.
Советский интернационал в этих местах не удался (строители-литовцы давно отсюда разъехались), зато благодаря золоту превратился Таксимо в край победившего феминизма: большую часть года поселок живет без мужчин. Семейным отношениям в Таксимо это, говорят, пошло на пользу: «Пивал муж, конечно, как водится, - объясняет Надя, - потом в артель ушел. Сначала возвращался на зиму в году, сдавал мне деньги - и в запой. А потом надоело ему, видать, пить. Как бросил - так теперь все три месяца не притрагивается. С артели каждый вечер звонит. Такая любовь у нас».
Поселок Таксимо
Смертельный враг
В счастливые бамовские времена метил Таксимо в столицы БАМа. Здесь должны были быть самые большие зарплаты, самые красивые дома. Не сложилось: за 35 лет население Таксимо упало с 13 тысяч до восьми, огромные месторождения асбеста и меди, ради которых сюда и завернул БАМ, так и не начали разрабатывать.
- Планировалось, что после БАМа тут будут возникать новые стройки: золотодобыча на Бодайбо, горно-асбестовый комбинат, цементный завод, ГЭС на Витиме, Удоканский горный комбинат по добыче меди, - говорит Владимир Скарга, бывший проектировщик БАМа, сейчас глава проектно-конструкторской фирмы «Желдорстройпроект». - А тут - перестройка. Строители все бросили и стали разъезжаться. Теперь Таксимо гибнет. Всем, кроме железнодорожников, здесь делать нечего.
Разведанные, но не востребованные недра - главная трагедия Таксимо.
Геолог Виктор Федорович Жерлов
…Когда прокладывали БАМ, об экологии не заботились. В милитаристской риторике БАМа отряды бойцов-комсомольцев противостояли коварному, жестокому и безжалостному врагу - природе. Они вырубали леса, прорубали тоннели, форсировали реки. Проигрывая, они гибли в тайге, задыхались под завалами тоннелей. Побеждая, мародерничали, забирая у поверженного врага золото, рыбу, пространство для жизни.
В отличие от строителей, геологи завоевателями не были. Еще до начала БАМа они приезжали в Таксимо и расходились по тайге на разведку того, ради чего и строилась магистраль: меди, асбеста, редких руд. «Геологи всегда отделяли себя от бамовцев, смотрели на них как на саранчу, - говорит историк Николай Байкалов. - Рассказывали мне, как из-за дороги отсюда уходил зверь, на десятилетия пропадала рыба, горели в пожарах леса…»
На стене доме 80-летнего геолога Виктора Федоровича Жерлова висят побуревшие от времени карты. Он тасует их, как игральные, показывая то один, то другой район:
- На одном Удокане 19 млн тонн меди, 20 тонн золота, 6-7 минералов меди. На Витиме - молибден, на Холоднинском - свинец и цинк. - Виктор Федорович застывает, глядя куда-то сквозь желтый картон. - 17 лет мы его разведывали, 303 тысячи метров прошли. Если б его разработали, Таксимо был бы город на сто тыщ. Мы бы жили тут как цари!
Виктор Федорович приехал в Таксимо, когда здесь было всего шесть домов. Вместе с женой Ниной охотился за полезными ископаемыми по всей Бурятии, думал, что «месторождения, которые мы нашли, будут кормить наших детей».
Вышло иначе. Ни одно из найденных Жерловыми месторождений разрабатывать так и не начали, геологические изыскания оказались не востребованы, и, ведя разведку бериллиевых руд, жена Виктора Федоровича получила смертельную дозу радиации: «Она и в Москве лежала, и всюду… Кровь распадалась, кровь же заменить нельзя. 56 ей было. Вот так я и живу. 25 лет один, для себя».
Виктор Федорович наливает из термоса чай: вскипятил перед моим приходом, перелил, чтобы был тепленький, сверху полотенцем обернул… Раскладывает на кухонном столе другие карты, поменьше, и старые фотокарточки, и еще карты. Вот он сам, молодой, на коне. Вот с женой, красивой, словно киноактриса…
- Будут строить вторую очередь БАМа - может, поднимут вопрос разведки месторождений. А то сейчас только лес везут в Китай и нефрит…
Наливает мне чай, настойчиво зовет остаться пожить. Задумывается:
- А вообще раз в сто лет бывают такие большие стройки. Лучшего нам можно уже не ждать.
______________________________
*ИГИЛ - организация, запрещенная в России.
"Новая газета" № 8 от 26 января 2018
https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/01/25/75263-posle-bama
ПОПУЛЯРНЫЕ КОММЕНТАРИИ
Виктор Олегов
25 января 2018, 20:47
Зато КрымНаш - разве жители Сибири не знают? И "энергохвост" (стартовая цена - 1 млрд. ба.) - их. И строящийся Керченский мост, и "совершенно недорогая тренировка" в Сирии - тоже их. И стабильность.... Одна надежда осталась - на китайцев? Или те выкосят подчистую то, что строители не разорили? И эта страна учит других, как жить!
Александр Спирин
25 января 2018, 21:31
Когда говорят: "Путинский застой", то они ошибаются. Время в стране не просто остановилось - оно потекло назад.
https://loxovo.livejournal.com/8108917.html
Северомуйск, 1385-й километр БАМа
«У зайчика лубяная, а у нас никакая»
Посреди бывшего двора Юры Артемова стоит черный, обугленный пень, на котором лежит пустая фляжка и искусственные цветы.
Юру нашли только спустя две недели после второго пожара. 14 июля он забежал в свой горящий дом забрать вещи - и больше его не видели.
- У него во дворе баллон с водой стоял, - вспоминает соседка Юры Татьяна Цымбал, - Он, видимо, обгорел, в этот баллон прыгнул - и, видно, сознание потерял… А на баллон что-то сверху упало, не видно Юру было. Когда его нашли, он наполовину обгорел, наполовину в воде был. Лет 55 ему было, бамовец. Да… А раньше поселок гремел, рос. Жили - не тужили… - Это же счастье было! Направляли-то самых лучших: за хорошую учебу, за активное участие. Кто здесь живет - все гордятся. Раньше к нам сюда все приезжали! Артисты - все-все! Эти, как их… Ну, не «Песняры», другие…
Татьяна идет по бурому, поросшему высокими кустами пустырю. Нагибается, разводит длинные стебли:
- Тут у меня порожек был, тут дорожка такая деревянная. - Под травой видны обугленные, рассохшиеся балки. - Тут огород... Когда уже дом сгорел, вылезла картошка. И такая хорошая картошка уродилась!
Про два пожара лета 2016-го в Северомуйске (12 тысяч жителей во времена БАМа, 992 человека - сейчас) вспоминают, как про войну: первый полыхал восемь часов, перемахнул три асфальтовые дороги, спалил 15 жилых домов. Второй докончил дело, уничтожив оставшиеся четыре жилых дома. Всего на улице остались 90 человек.
Горит Северомуйск. Съёмка в районе ул. Ленина 11
Click to viewВсе, что осталось от улицы Ленина в Северомуйске после пожара 3 июня 2016 года
Теперь на месте старой части поселка пустырь, за которым начинаются заснеженные, мягко изогнутые, перламутрово светящиеся горы.
- Представьте, какая здесь красота была. После пожара кто-то вытащил скамейку, поставил, где мой дом был. Я приходила, сидела… - говорит Татьяна. - А потом все бульдозером расчистили, песочком засыпали. Мы как раз сидели на голодовке. Они ровняли - а у нас слезы текли…
…Все лето большинство погорельцев провели в спортзале школы: «И выпускной мы детям сорвали, и все подряд. А 25 августа нас оттуда попросили».
Нового жилья им не предложили, и 14 июля 16 погорельцев объявили голодовку. Поставили палатки перед администрацией, повесили лозунги: «У зайчика лубяная, а у нас никакая», «Путин, помоги, народ голодает!»
Рядом встала пожарная машина: «Они решили, мы суицид хотим сделать. Мы в ярости, может, че-то такое и сказали. Но на деле нет, конечно. Кому охота вообще?»
В палатках было холодно, голодовщики быстро начали болеть. Когда кто-то из них выбывал, присоединялся следующий. Спустя месяц, ничего не добившись, погорельцы разошлись. Те, кто мог, стали снимать жилье. Татьяна, уборщица в школе, поселилась в расселенном, брошенном бараке без отопления и с дырами в полу. В пахнущей плесенью сырой комнате - обои в крупных цветах, оставшиеся от прежних жильцов кружевные салфетки. Посреди комнаты сидит огромный, с человека размером, плюшевый тигр - единственное, что спасли из горящего дома.
Татьяна Цымбал во временном жилье
14 миллионов
Когда председатель совета депутатов Тамара Ефимова собралась ехать к главе Бурятии, чтобы просить жилье для погорельцев, она еще кормила грудью третьего ребенка. «Только я его от груди отучила - помощник Цыденова позвонил, - вспоминает она. - Сказал, не будет глава со мною встречаться».
Ночь, мы сидим с Тамарой на кухне. Дети уложены, обед сварен, на работу в администрацию только к восьми утра.
- Понимаете, погорельцы каждый день приходят. Сядут в кабинете и сидят. А что мне им говорить? Что денег нет? - Тамара зло гремит чашками.
Тамара Ефимова в библиотеке северомуйского Дома культуры
Всего по программе из ветхого жилья в Северомуйске за три года переселили 500 семей. Три четверти из них выбрали забрать деньги и уехать с БАМа. В 2015-м деньги в программе закончились, и 143 семьи остались в рушащихся ветхих бараках. В их числе были и все погорельцы. После пожара из очереди их пришлось убрать: нет жилья - нет и переселения. Спустя полтора года 20 семей все еще на улице.
…В сентябре 2017-го погорельцы начали вторую голодовку, она продолжалась 10 дней. Днем сидели в кабинете Тамары, ночью спали на скамейках в коридоре. Тамара ворчала, что выходит из кабинета под вечер - а по всему коридору люди лежат, и на лестнице белье сушится.
Голодовка погорельцев в Северомуйске
В сентябре 2017-го года погорельцы поселка Северомуйск объявили голодовку, требуя предоставить им новое жилье вместо сгоревших домов. Они круглосуточно находились в здании поселковой администрации. Видео снято председателем совета депутатов Тамарой Ефимовой.
Не успела закончиться голодовка, как в Северомуйск пришла новость: глава Бурятии Алексей Цыденов попросил у Владимира Путина разрешения перевести в Северомуйск 13 миллионов 858 тысяч рублей, которые остались от строительства домов в бурятском поселке Черемушки, выгоревшем в пожаре прошлой весной. Путин разрешение дал, и перед сельсоветом встала проблема, как распределить 13,8 миллиона рублей, если известно, что на переселение двадцати семей нужно 35 миллионов 423 тысячи рублей.
- 14 миллионов - это 9 квартир, - говорит Тамара и смотрит в пол. - Ну, может, 10… Кому их дать? Как решить? Как им сказать?
Проблема решилась сама собой: за прошедшие четыре месяца деньги из Черемушек в Северомуйск так и не пришли: вернулись в федеральный бюджет. Зимовать погорельцы остались в брошенных холодных домах.
Поселок Северомуйск
С игринкой в душе
- Зайдите на балкончик, оттуда вид такой красивый. От такого и уезжать не хочется, - библиотекарь Татьяна Борисовна Логинова ведет меня по северомуйскому Дому культуры. Мы заходим в центральный холл, и я застываю: огромный атриум, хрустальные люстры, алые шторы. Выглядит, как картинка из альбома о советском дизайне 1970-х. Только на потолке - мокрые разводы, крупные капли гулко падают в подставленные пластиковые баклажки. Холодно.
Когда в 2015-м здание ДК разморозилось (котельная не справилась с нагрузкой, и полпоселка осталось без тепла на всю зиму), замерзшая в трубах вода, расширяясь, начала выбивать заглушки труб.
- Они летали тут, как снаряды, - вспоминает Логинова. - Идем на работу - боимся-я!
Так всю зиму и работали: лыжные костюмы, сверху дубленки, перчатки, сверху варежки - и в кабинет бежим перебежками, как в бомбежку.
Два года пять сотрудников неотапливаемого, разваливающегося ДК работают, как и раньше: готовят праздники, выдают книги в библиотеке, ведут вокальную группу «Огни тоннеля», тиражом в 500 экземпляров издают международный литературный альманах «Северомуйские огни». Как сообщает «Википедия», он «распространяется на территории России, стран СНГ, Европы и Северной Америки» и «превратился в культурный феномен, переросший масштабы крохотного бамовского поселка». Про -10 в редакции альманаха зимой «Википедия» не сообщает.
В библиотеке Дома культуры поселка Северомуйск
Логинова с солисткой «Огней тоннеля» Натальей Поломошиной приводят меня на балкон ДК. Сквозь густой туман смутно просвечивают невысокие прозрачные ели, остальное теряется в молоке.
- Вот здесь, где береза, такой спорткомплекс стоял! С бассейном! Тут каток зимний был, где елки. Вот здесь лавочки, трибуны футбольные. А тут сцена, вообще шикарно было! Сколько людей в праздники собиралось… - женщины машут руками, указывая во влажное ничто.
Как почти везде на БАМе, российские 90-е начались в Северомуйске в 2000-е, когда закончилось строительство самого длинного в России (15 343 метра) Северомуйского тоннеля. Люди начали уезжать, работа пропала, и теперь о перспективах Северомуйска глава администрации Алексей Кудряшов говорит так: «Я с энтузиазмом отношусь к возрождению жизни поселения. Эта задача очень сложная. В нынешнем состоянии - невыполнимая».
- Вы когда будете писать, - говорит мне Логинова, - вы упор сделайте на то, что как бы много погибает домов культуры… Но у этого-то, посмотрите, какой творческий потенциал! Мы можем горы свернуть.
Спрашиваю женщин, почему они остаются на БАМе, и слышу привычный уже ответ:
- Это были лучшие годы, все говорят. Сюда ехали люди… такие, с игринкой в душе. Оптимисты… Такие мы тут все родные до сих пор. Такая тут была атмосфера… И мы, дурочки, так в ней и остались.
Я предлагаю сделать общую фотографию, и женщины начинают суетиться, находят розовую помаду, красят губы по очереди. Ведут меня в заставленную гитарами и обогревателями комнату для репетиций, поют:
(аудиофайл - по ссылке на статью в "Новой газете" внизу поста)
Мой друг Северомуйск на карте ищет,
Но не найдет никак его нигде.
У нас тайга, а вокруг и злые ветры свищут,
Но мы не покоряемся судьбе.
Библиотекарь Татьяна Логинова и солистка ансамбля «Огней тоннеля» Наталья Поломошина в Доме культуры Северомуйска
Таксимо, 1469-й километр БАМа
«На одном трудаке по два игиловца* сидят»
Когда в Северобайкальске только минули выборы, пришли смотрящие по району знакомиться с новым главой, спрашивать, что волнует, чем помочь.
«Наркоманов много, - пожаловался мэр Константин Горюнов, - наркотики из Иркутска везут». Прошло немного времени, смотрит - пропали в Северобайкальске наркотики.
«Я удивился, - вспоминает Константин Михайлович, - говорю им: спасибо, конечно, только вам-то какая от этого выгода? А они: «Мы это дело сами не любим. А деньги от наркоты нам не нужны, нам и так золото с Бодайбо идет».
До Бодайбо, иркутского Эльдорадо, столицы ленских золотых приисков, БАМ не дошел, обошел на 200 км южнее. Больше всего, конечно, от этого выиграл поселок Таксимо - последний на бурятском участке БАМа. В 2007 году отсюда до Бодайбо впервые проложили по тайге дорогу (на самом деле - плохонькую грунтовку), и теперь единственный путь к золотому богатству Сибири лежит через построенный латышами краснокирпичный вокзал станции Таксимо.
Вечером перед поездом Нерюнгри - Москва я застаю на вокзале два десятка очень усталых мужчин. В одинаковых черных куртках, с серыми лицами, они спят, аккуратно поставив рядом ботинки и положив головы на большие баулы. Иногда их по одному расталкивает вокзальный полицейский, козыряет перед затуманенными со сна глазами, уводит в участок - намывает там свое золото.
Сейчас на вокзале еще, считай, пусто, объясняет дежурная вокзального туалета Надя, но скоро, скоро хлынет волна золотоискателей по домам. Заполнится людьми построенный в надежде на будущую добычу олова и меди огромный вокзал, закончатся билеты на единственный поезд, заработают на год вперед полицейские, карманники и кафе «Кафе».
За сезон на приисках можно намыть 800-900 тысяч рублей, только пить нельзя, и с концом сезона некоторые золотодобытчики так загуливают в немногочисленных кафе Таксимо, что и домой не возвращаются: спускают все деньги, разворачиваются и едут на прииск назад.
Правда, в последние годы стало с работой на приисках хуже. Не потому, что золота меньше. Просто в артелях сообразили, что за зарплату одного местного можно нанять сразу двух непьющих и работящих жителей Средней Азии, и теперь местные жалуются, что «на одном трудаке [трудодне] по два игиловца сидят». Работают «игиловцы» больше, домой ездят реже, грабят их чаще. При мне полицейский пинками будит черноволосого смуглого мужчину. «Игиловец» втягивает голову в плечи, подбирает баулы, с привычной покорностью бредет в участок.
Советский интернационал в этих местах не удался (строители-литовцы давно отсюда разъехались), зато благодаря золоту превратился Таксимо в край победившего феминизма: большую часть года поселок живет без мужчин. Семейным отношениям в Таксимо это, говорят, пошло на пользу: «Пивал муж, конечно, как водится, - объясняет Надя, - потом в артель ушел. Сначала возвращался на зиму в году, сдавал мне деньги - и в запой. А потом надоело ему, видать, пить. Как бросил - так теперь все три месяца не притрагивается. С артели каждый вечер звонит. Такая любовь у нас».
Поселок Таксимо
Смертельный враг
В счастливые бамовские времена метил Таксимо в столицы БАМа. Здесь должны были быть самые большие зарплаты, самые красивые дома. Не сложилось: за 35 лет население Таксимо упало с 13 тысяч до восьми, огромные месторождения асбеста и меди, ради которых сюда и завернул БАМ, так и не начали разрабатывать.
- Планировалось, что после БАМа тут будут возникать новые стройки: золотодобыча на Бодайбо, горно-асбестовый комбинат, цементный завод, ГЭС на Витиме, Удоканский горный комбинат по добыче меди, - говорит Владимир Скарга, бывший проектировщик БАМа, сейчас глава проектно-конструкторской фирмы «Желдорстройпроект». - А тут - перестройка. Строители все бросили и стали разъезжаться. Теперь Таксимо гибнет. Всем, кроме железнодорожников, здесь делать нечего.
Разведанные, но не востребованные недра - главная трагедия Таксимо.
Геолог Виктор Федорович Жерлов
…Когда прокладывали БАМ, об экологии не заботились. В милитаристской риторике БАМа отряды бойцов-комсомольцев противостояли коварному, жестокому и безжалостному врагу - природе. Они вырубали леса, прорубали тоннели, форсировали реки. Проигрывая, они гибли в тайге, задыхались под завалами тоннелей. Побеждая, мародерничали, забирая у поверженного врага золото, рыбу, пространство для жизни.
В отличие от строителей, геологи завоевателями не были. Еще до начала БАМа они приезжали в Таксимо и расходились по тайге на разведку того, ради чего и строилась магистраль: меди, асбеста, редких руд. «Геологи всегда отделяли себя от бамовцев, смотрели на них как на саранчу, - говорит историк Николай Байкалов. - Рассказывали мне, как из-за дороги отсюда уходил зверь, на десятилетия пропадала рыба, горели в пожарах леса…»
На стене доме 80-летнего геолога Виктора Федоровича Жерлова висят побуревшие от времени карты. Он тасует их, как игральные, показывая то один, то другой район:
- На одном Удокане 19 млн тонн меди, 20 тонн золота, 6-7 минералов меди. На Витиме - молибден, на Холоднинском - свинец и цинк. - Виктор Федорович застывает, глядя куда-то сквозь желтый картон. - 17 лет мы его разведывали, 303 тысячи метров прошли. Если б его разработали, Таксимо был бы город на сто тыщ. Мы бы жили тут как цари!
Виктор Федорович приехал в Таксимо, когда здесь было всего шесть домов. Вместе с женой Ниной охотился за полезными ископаемыми по всей Бурятии, думал, что «месторождения, которые мы нашли, будут кормить наших детей».
Вышло иначе. Ни одно из найденных Жерловыми месторождений разрабатывать так и не начали, геологические изыскания оказались не востребованы, и, ведя разведку бериллиевых руд, жена Виктора Федоровича получила смертельную дозу радиации: «Она и в Москве лежала, и всюду… Кровь распадалась, кровь же заменить нельзя. 56 ей было. Вот так я и живу. 25 лет один, для себя».
Виктор Федорович наливает из термоса чай: вскипятил перед моим приходом, перелил, чтобы был тепленький, сверху полотенцем обернул… Раскладывает на кухонном столе другие карты, поменьше, и старые фотокарточки, и еще карты. Вот он сам, молодой, на коне. Вот с женой, красивой, словно киноактриса…
- Будут строить вторую очередь БАМа - может, поднимут вопрос разведки месторождений. А то сейчас только лес везут в Китай и нефрит…
Наливает мне чай, настойчиво зовет остаться пожить. Задумывается:
- А вообще раз в сто лет бывают такие большие стройки. Лучшего нам можно уже не ждать.
______________________________
*ИГИЛ - организация, запрещенная в России.
"Новая газета" № 8 от 26 января 2018
https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/01/25/75263-posle-bama
ПОПУЛЯРНЫЕ КОММЕНТАРИИ
Виктор Олегов
25 января 2018, 20:47
Зато КрымНаш - разве жители Сибири не знают? И "энергохвост" (стартовая цена - 1 млрд. ба.) - их. И строящийся Керченский мост, и "совершенно недорогая тренировка" в Сирии - тоже их. И стабильность.... Одна надежда осталась - на китайцев? Или те выкосят подчистую то, что строители не разорили? И эта страна учит других, как жить!
Александр Спирин
25 января 2018, 21:31
Когда говорят: "Путинский застой", то они ошибаются. Время в стране не просто остановилось - оно потекло назад.