Олег КАШИН: Майнинг советских символов. Фестиваль молодежи и сталинский глобализм
Россия по-хозяйски эксплуатирует вещи, на которые, в общем, никакого права не имеет
Владимир Путин на XIX Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Сочи
C советской точки зрения путинское государство выглядит вполне чудовищно - авторитарная капиталистическая страна с империалистическими замашками воплощает в себе практически все, что было принято проклинать на страницах «Правды» и семинарах по научному коммунизму. Можно спорить, на что именно похожа нынешняя Россия - на межвоенные европейские диктатуры или на более поздние латиноамериканские, но в любом случае между нашей страной и Советским Союзом есть непреодолимые ценностные противоречия, и только жестокой иронией судьбы можно объяснить странную привычку нынешней российской власти оперировать советским символическим наследием, по-хозяйски эксплуатируя те вещи, на которые нынешняя Россия, в общем, никакого права не имеет.
Разумеется, первой из этих вещей стоит назвать советское участие во Второй мировой войне и всю мифологию Победы, которая и за 46 советских послевоенных лет пережила серьезную трансформацию (от «Десяти сталинских ударов» через фильм «Белорусский вокзал» к песне «Мой милый, если б не было войны»), а, испытав в постсоветские годы неудачную попытку ревизии (сюда можно в равной мере отнести и радикальный «Ледокол» Виктора Суворова, и более умеренный, поскольку он укладывается в традиционную русскую гуманистическую литературную традицию, роман «Прокляты и убиты» Виктора Астафьева), была перехвачена в нулевые официальной культурой и быстро стала полноценной гражданской религией, совсем не советской по духу, но абсолютно советской по внешним атрибутам.
Второе место в нынешней иерархии элементов советского наследия, наверное, стоит отдать Юрию Гагарину и советскому космосу как таковому, дальше - спорт, кино, эстрада и еще какие-то вещи вплоть до потребительского рынка, который уже много лет осваивает тему советской еды и одежды. Сочетание обывательской ностальгии с государственной потребностью в духовных скрепах дало на выходе полноценный политический фактор: если в 90-е власть тратила ощутимые усилия на подавление угрозы советского реванша, то при Путине угроза превратилась в опору, и давно ставший безобидным Геннадий Зюганов - лучшее (но не единственное) тому подтверждение.
Когда несколько лет назад тогдашние чиновники Росмолодежи и политического блока Кремля продали Владимиру Путину идею Фестиваля молодежи и студентов, это было естественное продолжение почти 20-летней политики майнинга символов из советского прошлого - с Победой получилось, с Гагариным тоже, пора браться за что-то другое.
Что такое Фестиваль молодежи и студентов для советско-российской истории - объяснять не нужно, и хотя фестивалей в советской Москве было два, по-настоящему историческим и судьбоносным заслуженно считается один, первый, когда в только-только пробудившуюся от сталинской мерзлоты Москву было допущено статистически значимое количество иностранцев. Буквально вчера человек, одетый не по-нашему и говорящий на иностранном языке воспринимался как бесспорная угроза, и вдруг - тысячи гостей, в том числе из самых враждебных по сталинской шкале стран, и от них не нужно прятаться и шарахаться, они друзья, и за общение с ними никого не отправят в лагеря - даже в таком самом простом пересказе масштаб исторического потрясения, пережитого Москвой в 1957 году, представляется бесспорным. Настолько бесспорным, что в тень уходит весь остальной контекст фестивального движения, который, однако, тоже заслуживает внимания.
Старомодное название структуры, организующей эти фестивали - «Всемирная федерация демократической молодежи» - безусловное наследие конца сороковых, когда сталинский Советский Союз, делая первые шаги в Холодной войне, осваивался в новой для себя роли мировой державы, которой уже не хватает классовой теории для обозначения своего места в мире. Восемь послевоенных лет до смерти Сталина - время немыслимых с классической марксистско-ленинской точки зрения идеологических экспериментов, призванных встроить Советский Союз в общемировой контекст. Ключевые принципы этого эксперимента Сталин сформулировал в своем последнем публичном выступлении - на XIX съезде КПСС в 1952 году он, обращаясь к западноевропейским коммунистам, объяснял им, что они должны перехватить у власти своих стран лозунги прав и свобод человека и националистическую риторику. В отличие от довоенных лет, когда Москва считала своими союзниками за границей только коммунистов, в первые послевоенные годы была предпринята самая масштабная и самая успешная в советской истории попытка привлечения новых союзников в западных обществах, когда место привычных лозунгов классовой борьбы заняли самые абстрактные категории и прежде всего лозунг борьбы за мир. К направляемому Москвой международному пацифистскому движению примкнули самые бесспорные западные авторитеты - ученые, писатели, художники и даже настоятель Кентерберийского собора Хьюлетт Джонсон. Манифест этого движения, так называемое Стокгольмское воззвание, в 1950 году подписали 273 миллиона человек в разных странах, в том числе Пабло Пикассо, Марк Шагал и даже будущий президент Франции Жак Ширак. Лозунга «Кто за мир, тот за Сталина» тогда не было, но он, конечно, подразумевался.
Враждующие с Советским Союзом западные лидеры в этой системе координат назывались «поджигателями войны» (свою последнюю речь Сталин и закончил фразой «Долой поджигателей войны!»), а страны советского блока, которые позже будет принято называть социалистическими, на тогдашнем советском официальном языке носили имя «стран народной демократии», и тавтологический повтор подразумевал, что настоящая демократия - это только там, где власть подконтрольна Москве. Международные организации демократических писателей, ученых, врачей, женщин, молодежи и прочих социальных групп фактически заменили собой упраздненный в годы войны Коминтерн.
Ни до, ни после этого периода Советский Союз не предпринимал такой масштабной попытки выстраивания собственной глобалистской системы координат. Трудно сказать, чем бы все это закончилось, если бы после 1953 года советская власть продолжила следовать сталинским курсом, но реальная десталинизация началась не на ХХ съезде, а буквально с первых минут после смерти диктатора - практически сразу же были свернуты самые масштабные инфраструктурные проекты, рассчитанные на гулаговскую рабочую силу («великие стройки коммунизма»), была проведена знаменитая амнистия, закончилась Корейская война, Советский Союз помирился со своим главным врагом - Югославией. Лозунг борьбы за мир остался в официальном советском наборе до самого конца восьмидесятых, но серьезных игр в борьбе за западное общественное мнение советская власть больше не вела, и просоветское лобби в западных странах стало быстро уменьшаться в размерах и ни на что больше не претендовало. Сталинские структуры «мягкой силы» быстро деградировали, а в международном левом движении Москва перестала быть единственным лидером, будучи вынужденной конкурировать с Китаем и еврокоммунистами. Традиция молодежных фестивалей, оставшаяся от тех же позднесталинских лет, пережила свой последний успех в Москве 1957 года и дальше тихо угасала в статусе бессмысленного ритуала - советские люди смогли убедиться в этом в 1985 году, когда Москва приняла фестиваль во второй раз. Несмотря на очевидные параллели с главным оттепельным торжеством (теперь в СССР только-только начиналась перестройка), ничего интересного из затеи не вышло - живыми иностранцами москвичей было уже не удивить, а с предыдущим большим международным торжеством, Олимпиадой 1980 года, фестиваль сравнения не выдерживал. Неудивительно, что фестивальную эстафету в 1989 году смог перехватить только Пхеньян - остальным бывшим «странам народной демократии» одиозная традиция была уже не нужна.
Понятно, что устроители сочинского фестиваля ни о чем таком не думали вообще - все было задумано как международный «Селигер» на олимпийской инфраструктуре, не более того. Но когда начинаешь играть с символами, символы в какой-то момент сами начинают играть с тобой. Сегодня Россия в фарсовой форме повторяет тот же эксперимент, что и 70 лет назад у Сталина - испорченные отношения с Западом компенсируются верой в «мягкую силу», выстраивается международное движение «друзей Москвы», но вместо Пабло Пикассо и Хьюлетта Джонсона теперь Жерар Депардье и Марин Ле Пен. Исторические параллели такого рода не слишком очевидны и не всегда бросаются в глаза, но когда из прошлого извлекается яркая символика, именно она соединяет разрозненные фрагменты в полную картину, на которой очень хорошо видно, насколько утопичен альтернативный глобализм, существующий и находящий отклик в мире только до тех пор, пока Москва за него платит.
Олег КАШИН - независимый политический журналист и публицист.
В 2003 г. окончил Балтийскую государственную академию рыбопромыслового флота по специальности "судовождение на морских путях".
В прошлом - корреспондент "Коммерсанта", "Известий", обозреватель журнала "Эксперт"; работал в журнале "Русская жизнь". В качестве сотрудника "Коммерсанта" был назван "Молодой Гвардией Единой России" "предателем" и "врагом всего российского народа". В ноябре 2010 г. Олег Кашин был жестоко избит и покалечен (по версии самого Кашина, за этим стоял Василий Якеменко, лидер прокремлевских движений "Идущие вместе" и "Наши"; впоследствии Якеменко проиграл Кашину судебный процесс по защите чести и достоинства). Активный участник массовых акций протеста, в 2012 г. Кашин был избран в Координационный совет российской оппозиции (по слухам, это послужило причиной его увольнения из "Коммерсанта").
О.Кашин ведет собственный сайт kashin.guru, сотрудничает со многими ведущими СМИ в качестве обозревателя и колумниста, в том числе с популярным интернет-изданием "Спутник и Погром". Автор еженедельной колонки на Deutsche Welle.
В 2011 г. опубликовал фантастическую повесть "Роисся вперде".
https://ru.wikipedia.org/wiki/Кашин,_Олег_Владимирович
http://svpressa.ru/authors/1540/
https://icdn.lenta.ru/images/0000/0051/000000515906/pic_1358370549.jpg
Republic (бывший Slon), 23.10.2017
https://republic.ru/posts/87171
Примечание: выделение черным и красным болдом - моё.
Владимир Путин на XIX Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Сочи
C советской точки зрения путинское государство выглядит вполне чудовищно - авторитарная капиталистическая страна с империалистическими замашками воплощает в себе практически все, что было принято проклинать на страницах «Правды» и семинарах по научному коммунизму. Можно спорить, на что именно похожа нынешняя Россия - на межвоенные европейские диктатуры или на более поздние латиноамериканские, но в любом случае между нашей страной и Советским Союзом есть непреодолимые ценностные противоречия, и только жестокой иронией судьбы можно объяснить странную привычку нынешней российской власти оперировать советским символическим наследием, по-хозяйски эксплуатируя те вещи, на которые нынешняя Россия, в общем, никакого права не имеет.
Разумеется, первой из этих вещей стоит назвать советское участие во Второй мировой войне и всю мифологию Победы, которая и за 46 советских послевоенных лет пережила серьезную трансформацию (от «Десяти сталинских ударов» через фильм «Белорусский вокзал» к песне «Мой милый, если б не было войны»), а, испытав в постсоветские годы неудачную попытку ревизии (сюда можно в равной мере отнести и радикальный «Ледокол» Виктора Суворова, и более умеренный, поскольку он укладывается в традиционную русскую гуманистическую литературную традицию, роман «Прокляты и убиты» Виктора Астафьева), была перехвачена в нулевые официальной культурой и быстро стала полноценной гражданской религией, совсем не советской по духу, но абсолютно советской по внешним атрибутам.
Второе место в нынешней иерархии элементов советского наследия, наверное, стоит отдать Юрию Гагарину и советскому космосу как таковому, дальше - спорт, кино, эстрада и еще какие-то вещи вплоть до потребительского рынка, который уже много лет осваивает тему советской еды и одежды. Сочетание обывательской ностальгии с государственной потребностью в духовных скрепах дало на выходе полноценный политический фактор: если в 90-е власть тратила ощутимые усилия на подавление угрозы советского реванша, то при Путине угроза превратилась в опору, и давно ставший безобидным Геннадий Зюганов - лучшее (но не единственное) тому подтверждение.
Когда несколько лет назад тогдашние чиновники Росмолодежи и политического блока Кремля продали Владимиру Путину идею Фестиваля молодежи и студентов, это было естественное продолжение почти 20-летней политики майнинга символов из советского прошлого - с Победой получилось, с Гагариным тоже, пора браться за что-то другое.
Что такое Фестиваль молодежи и студентов для советско-российской истории - объяснять не нужно, и хотя фестивалей в советской Москве было два, по-настоящему историческим и судьбоносным заслуженно считается один, первый, когда в только-только пробудившуюся от сталинской мерзлоты Москву было допущено статистически значимое количество иностранцев. Буквально вчера человек, одетый не по-нашему и говорящий на иностранном языке воспринимался как бесспорная угроза, и вдруг - тысячи гостей, в том числе из самых враждебных по сталинской шкале стран, и от них не нужно прятаться и шарахаться, они друзья, и за общение с ними никого не отправят в лагеря - даже в таком самом простом пересказе масштаб исторического потрясения, пережитого Москвой в 1957 году, представляется бесспорным. Настолько бесспорным, что в тень уходит весь остальной контекст фестивального движения, который, однако, тоже заслуживает внимания.
Старомодное название структуры, организующей эти фестивали - «Всемирная федерация демократической молодежи» - безусловное наследие конца сороковых, когда сталинский Советский Союз, делая первые шаги в Холодной войне, осваивался в новой для себя роли мировой державы, которой уже не хватает классовой теории для обозначения своего места в мире. Восемь послевоенных лет до смерти Сталина - время немыслимых с классической марксистско-ленинской точки зрения идеологических экспериментов, призванных встроить Советский Союз в общемировой контекст. Ключевые принципы этого эксперимента Сталин сформулировал в своем последнем публичном выступлении - на XIX съезде КПСС в 1952 году он, обращаясь к западноевропейским коммунистам, объяснял им, что они должны перехватить у власти своих стран лозунги прав и свобод человека и националистическую риторику. В отличие от довоенных лет, когда Москва считала своими союзниками за границей только коммунистов, в первые послевоенные годы была предпринята самая масштабная и самая успешная в советской истории попытка привлечения новых союзников в западных обществах, когда место привычных лозунгов классовой борьбы заняли самые абстрактные категории и прежде всего лозунг борьбы за мир. К направляемому Москвой международному пацифистскому движению примкнули самые бесспорные западные авторитеты - ученые, писатели, художники и даже настоятель Кентерберийского собора Хьюлетт Джонсон. Манифест этого движения, так называемое Стокгольмское воззвание, в 1950 году подписали 273 миллиона человек в разных странах, в том числе Пабло Пикассо, Марк Шагал и даже будущий президент Франции Жак Ширак. Лозунга «Кто за мир, тот за Сталина» тогда не было, но он, конечно, подразумевался.
Враждующие с Советским Союзом западные лидеры в этой системе координат назывались «поджигателями войны» (свою последнюю речь Сталин и закончил фразой «Долой поджигателей войны!»), а страны советского блока, которые позже будет принято называть социалистическими, на тогдашнем советском официальном языке носили имя «стран народной демократии», и тавтологический повтор подразумевал, что настоящая демократия - это только там, где власть подконтрольна Москве. Международные организации демократических писателей, ученых, врачей, женщин, молодежи и прочих социальных групп фактически заменили собой упраздненный в годы войны Коминтерн.
Ни до, ни после этого периода Советский Союз не предпринимал такой масштабной попытки выстраивания собственной глобалистской системы координат. Трудно сказать, чем бы все это закончилось, если бы после 1953 года советская власть продолжила следовать сталинским курсом, но реальная десталинизация началась не на ХХ съезде, а буквально с первых минут после смерти диктатора - практически сразу же были свернуты самые масштабные инфраструктурные проекты, рассчитанные на гулаговскую рабочую силу («великие стройки коммунизма»), была проведена знаменитая амнистия, закончилась Корейская война, Советский Союз помирился со своим главным врагом - Югославией. Лозунг борьбы за мир остался в официальном советском наборе до самого конца восьмидесятых, но серьезных игр в борьбе за западное общественное мнение советская власть больше не вела, и просоветское лобби в западных странах стало быстро уменьшаться в размерах и ни на что больше не претендовало. Сталинские структуры «мягкой силы» быстро деградировали, а в международном левом движении Москва перестала быть единственным лидером, будучи вынужденной конкурировать с Китаем и еврокоммунистами. Традиция молодежных фестивалей, оставшаяся от тех же позднесталинских лет, пережила свой последний успех в Москве 1957 года и дальше тихо угасала в статусе бессмысленного ритуала - советские люди смогли убедиться в этом в 1985 году, когда Москва приняла фестиваль во второй раз. Несмотря на очевидные параллели с главным оттепельным торжеством (теперь в СССР только-только начиналась перестройка), ничего интересного из затеи не вышло - живыми иностранцами москвичей было уже не удивить, а с предыдущим большим международным торжеством, Олимпиадой 1980 года, фестиваль сравнения не выдерживал. Неудивительно, что фестивальную эстафету в 1989 году смог перехватить только Пхеньян - остальным бывшим «странам народной демократии» одиозная традиция была уже не нужна.
Понятно, что устроители сочинского фестиваля ни о чем таком не думали вообще - все было задумано как международный «Селигер» на олимпийской инфраструктуре, не более того. Но когда начинаешь играть с символами, символы в какой-то момент сами начинают играть с тобой. Сегодня Россия в фарсовой форме повторяет тот же эксперимент, что и 70 лет назад у Сталина - испорченные отношения с Западом компенсируются верой в «мягкую силу», выстраивается международное движение «друзей Москвы», но вместо Пабло Пикассо и Хьюлетта Джонсона теперь Жерар Депардье и Марин Ле Пен. Исторические параллели такого рода не слишком очевидны и не всегда бросаются в глаза, но когда из прошлого извлекается яркая символика, именно она соединяет разрозненные фрагменты в полную картину, на которой очень хорошо видно, насколько утопичен альтернативный глобализм, существующий и находящий отклик в мире только до тех пор, пока Москва за него платит.
Олег КАШИН - независимый политический журналист и публицист.
В 2003 г. окончил Балтийскую государственную академию рыбопромыслового флота по специальности "судовождение на морских путях".
В прошлом - корреспондент "Коммерсанта", "Известий", обозреватель журнала "Эксперт"; работал в журнале "Русская жизнь". В качестве сотрудника "Коммерсанта" был назван "Молодой Гвардией Единой России" "предателем" и "врагом всего российского народа". В ноябре 2010 г. Олег Кашин был жестоко избит и покалечен (по версии самого Кашина, за этим стоял Василий Якеменко, лидер прокремлевских движений "Идущие вместе" и "Наши"; впоследствии Якеменко проиграл Кашину судебный процесс по защите чести и достоинства). Активный участник массовых акций протеста, в 2012 г. Кашин был избран в Координационный совет российской оппозиции (по слухам, это послужило причиной его увольнения из "Коммерсанта").
О.Кашин ведет собственный сайт kashin.guru, сотрудничает со многими ведущими СМИ в качестве обозревателя и колумниста, в том числе с популярным интернет-изданием "Спутник и Погром". Автор еженедельной колонки на Deutsche Welle.
В 2011 г. опубликовал фантастическую повесть "Роисся вперде".
https://ru.wikipedia.org/wiki/Кашин,_Олег_Владимирович
http://svpressa.ru/authors/1540/
https://icdn.lenta.ru/images/0000/0051/000000515906/pic_1358370549.jpg
Republic (бывший Slon), 23.10.2017
https://republic.ru/posts/87171
Примечание: выделение черным и красным болдом - моё.