Александр МОРОЗОВ - Логика событий: почему встреча Путина и Трампа не остановит конфронтацию
Повестка дня российско-американских отношений сводится к обсуждению конфликтных зон, число которых неизбежно будет нарастать
Каков реальный смысл первой встречи Трампа и Путина? Есть много оптимистических комментариев, есть много разочарованных, но, чтобы понимать ее возможные последствия и вектор дальнейших событий, надо еще раз повторить позиции сторон накануне встречи. Для Путина это уже четвертый президент США, с которым он имеет дело. Это, несомненно, влияет на его самочувствие, поскольку Путин чувствует себя «старожилом» мировой политики, в которую Трамп, пусть и с большой энергией, только еще входит.
Путь к кризису
Путин находится в процессе постройки российского «суверенитета» - это его главная декларируемая цель. Он мыслит себе суверенитет практически по-советски, на манер 1960-1970-х годов, то есть как военный и политический паритет. История показала, что хотя в те годы у СССР не было реального военного паритета с США, но успешный блеф и активная внешняя политика привели к установлению равновесия, которое к концу 1970-х было закреплено целым рядом договоров и соглашений.
В 2014-2017 годах Путин сделал целую серию шагов настолько резких, что нет никаких сомнений в том, куда он ведет дело: Крым, Донбасс, перевооружение армии, военная операция в Сирии, создание инструментов глобальной пропаганды - все это показывает, что Москва настойчиво движется через различные мелкие точки столкновений с США к масштабному конфликту типа Карибского кризиса. Только при таком развитии событий у российского президента есть шанс закрепить всю свою политику в качестве политики успеха.
И это не совсем безнадежный план: достаточно перечитать историю общения Хрущева и Кеннеди. На каком этапе Путин находится сейчас? На этапе встречи Кеннеди и Хрущева в Вене в 1961 году, в момент, когда существовал конфликт вокруг статуса Западного Берлина и при этом Вашингтон не был готов на резкое обострение. Кеннеди прямо говорил, что развязывать войну с русскими в Европе из-за Берлина это слишком. Хрущев во время общения с Кеннеди вел себя примерно так же, как Путин сегодня: настаивал на своей версии событий, отказывался признавать себя источником дестабилизации. Всего через год с небольшим конфронтация привела к конфликту, который стороны воспринимали уже как гораздо более опасный, и закончилась примерно тем, к чему ведет дело Путин, - установлением определенного формата взаимоотношений СССР и США на 20 лет. Публичная конфронтация сопровождалась активными дипломатическими отношениями, режимом «красного телефона» и паритетом.
Здесь нет смысла обсуждать сегодняшние реальные ресурсы Кремля - экономические, военные и политические. Разумеется, Россия - это не Советский Союз, но это имеет значение только для критических оценок, а не для описания политической логики событий, которые определяются тем, как сам Кремль оценивает возможности для своей игры в глобальную державу.
Путину на этом этапе ничего не надо было от встречи с Трампом. Он не собирается менять свой политический курс. Его максимальная цель на этом этапе - поддержание некоторого уровня прямых контактов на случай обострения ситуации, примерно как при первой встрече Хрущева и Кеннеди.
Повестка Трампа
Посмотрим теперь с другой стороны, со стороны Трампа. Очевидно, что республиканцы сформулировали для себя ситуацию, в которой они находятся в отношениях с Кремлем. Выступление Трампа в Варшаве это ясно показало. Они считают, что имеют дело с Путиным, который проводит закрытую политику, предполагающую не доверие, а «сдерживание», то есть публичную конфронтацию, сопровождающуюся real politic контактами на дипломатическом уровне. И повестка дня в этом случае всегда равна только точкам конфликта. Поэтому повестка дня первой встречи Трампа и Путина и была такой: Сирия, Украина, дипломатические дачи. Речь не идет о «расширении сотрудничества», а только о выяснении намерений другой стороны в конфликтных зонах.
Публичный спор, начавшийся в феврале 2017 года (уже при Трампе), о том, разместила или нет Москва ракетный дивизион в нарушение договора 1987 года о ракетах средней и меньшей дальности, идет совершенно в той же стилистике, что и подобные заявления в 1961-1962 годах. Москва отвергает «голословные обвинения».
И у Трампа нет никаких особенных возможностей изменить логику развития ситуации. Он со своей стороны может усилить военные гарантии Восточной Европе и стимулировать создание кордона «от моря до моря», наращивать поддержку Украины и добиваться разгрома «Исламского государства» (запрещенная в России организация. - РБК) в составе конструируемой им коалиции, включающей арабские страны. А это полностью сохраняет весь фронтир, на котором происходят точечные столкновения с «русскими» то там, то здесь.
У Трампа нет никаких особых инструментов, для того чтобы вернуть Россию в положение «региональной державы». Есть лишь инструментарий «санкций и публичных мер», которые по определению не могут носить терминального характера для российской экономики в силу ее включенности в глобальную. Это означает, что Вашингтон может двигаться только навстречу этому второму Карибскому кризису, поскольку лишь за его чертой и наступает момент, при котором отношения будут если не улажены, то примут форму понятных и кодифицированных взаимных гарантий.
Режим ожидания
В силу логики ситуации сама по себе атмосфера встречи в Гамбурге и сопровождающие ее пропагандистские реляции также мало имеют значения, как при встрече Хрущева и Кеннеди в Вене в 1961 году. Обе стороны будут продолжать двигаться таким образом, что на фронтире возникают все новые и новые конфликтные точки. Ни один мелкий эпизод - химическая атака в Сирии, сбитый самолет, высланные разведчики, опасные сближения военных кораблей или самолетов - не может сам по себе привести к окончательному конфликту. Эти события создают непрерывный фон. И вопрос только в том, какое именно действие в ситуации блефа будет воспринято одной из сторон как уже совсем не приемлемое, как ракеты на Кубе.
Путинская «игра в СССР» ошибочна в долгосрочной перспективе, она делает российский народ заложником игры, которая не имеет хорошего исхода. Но нет никаких инструментов засунуть выпущенного джина обратно в бутылку. И не только политикам придется иметь с этим дело как с неоспоримой логикой событий, но и каждому человеку.
Александр МОРОЗОВ - журналист, политолог. С 2010 г. - директор Центра медиаисследований Института истории культур УНИК, с 2011 г. - шеф-редактор "Русского журнала".
Окончил факультет журналистики и философский факультет МГУ им. Ломоносова.
Журналистскую карьеру начал в клубе "Алый парус" при "Комсомольской правде". После чего сотрудничал в "Учительской газете", "Пионерской правде", издавал эссеистский журнал "Параграф" и принимал участие в демдвижении. В середине 1990-х создал первое независимое агентство религиозных новостей "Метафразис". Публиковался в Slon.ru, Colta.ru, Forbes, OpenSpace.ru, а также в "Газете.ру", "Ведомостях" и "Русском журнале".
Проживал в Праге, с 2015 г. живет в Германии.
ЖЖ: http://amoro1959.livejournal.com/.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Морозов,_Александр_Олегович
РБК, 09.07.2017
http://www.rbc.ru/opinions/politics/09/07/2017/5961ef559a7947085f682675
Примечание: все выделения в тексте - мои.
Каков реальный смысл первой встречи Трампа и Путина? Есть много оптимистических комментариев, есть много разочарованных, но, чтобы понимать ее возможные последствия и вектор дальнейших событий, надо еще раз повторить позиции сторон накануне встречи. Для Путина это уже четвертый президент США, с которым он имеет дело. Это, несомненно, влияет на его самочувствие, поскольку Путин чувствует себя «старожилом» мировой политики, в которую Трамп, пусть и с большой энергией, только еще входит.
Путь к кризису
Путин находится в процессе постройки российского «суверенитета» - это его главная декларируемая цель. Он мыслит себе суверенитет практически по-советски, на манер 1960-1970-х годов, то есть как военный и политический паритет. История показала, что хотя в те годы у СССР не было реального военного паритета с США, но успешный блеф и активная внешняя политика привели к установлению равновесия, которое к концу 1970-х было закреплено целым рядом договоров и соглашений.
В 2014-2017 годах Путин сделал целую серию шагов настолько резких, что нет никаких сомнений в том, куда он ведет дело: Крым, Донбасс, перевооружение армии, военная операция в Сирии, создание инструментов глобальной пропаганды - все это показывает, что Москва настойчиво движется через различные мелкие точки столкновений с США к масштабному конфликту типа Карибского кризиса. Только при таком развитии событий у российского президента есть шанс закрепить всю свою политику в качестве политики успеха.
И это не совсем безнадежный план: достаточно перечитать историю общения Хрущева и Кеннеди. На каком этапе Путин находится сейчас? На этапе встречи Кеннеди и Хрущева в Вене в 1961 году, в момент, когда существовал конфликт вокруг статуса Западного Берлина и при этом Вашингтон не был готов на резкое обострение. Кеннеди прямо говорил, что развязывать войну с русскими в Европе из-за Берлина это слишком. Хрущев во время общения с Кеннеди вел себя примерно так же, как Путин сегодня: настаивал на своей версии событий, отказывался признавать себя источником дестабилизации. Всего через год с небольшим конфронтация привела к конфликту, который стороны воспринимали уже как гораздо более опасный, и закончилась примерно тем, к чему ведет дело Путин, - установлением определенного формата взаимоотношений СССР и США на 20 лет. Публичная конфронтация сопровождалась активными дипломатическими отношениями, режимом «красного телефона» и паритетом.
Здесь нет смысла обсуждать сегодняшние реальные ресурсы Кремля - экономические, военные и политические. Разумеется, Россия - это не Советский Союз, но это имеет значение только для критических оценок, а не для описания политической логики событий, которые определяются тем, как сам Кремль оценивает возможности для своей игры в глобальную державу.
Путину на этом этапе ничего не надо было от встречи с Трампом. Он не собирается менять свой политический курс. Его максимальная цель на этом этапе - поддержание некоторого уровня прямых контактов на случай обострения ситуации, примерно как при первой встрече Хрущева и Кеннеди.
Повестка Трампа
Посмотрим теперь с другой стороны, со стороны Трампа. Очевидно, что республиканцы сформулировали для себя ситуацию, в которой они находятся в отношениях с Кремлем. Выступление Трампа в Варшаве это ясно показало. Они считают, что имеют дело с Путиным, который проводит закрытую политику, предполагающую не доверие, а «сдерживание», то есть публичную конфронтацию, сопровождающуюся real politic контактами на дипломатическом уровне. И повестка дня в этом случае всегда равна только точкам конфликта. Поэтому повестка дня первой встречи Трампа и Путина и была такой: Сирия, Украина, дипломатические дачи. Речь не идет о «расширении сотрудничества», а только о выяснении намерений другой стороны в конфликтных зонах.
Публичный спор, начавшийся в феврале 2017 года (уже при Трампе), о том, разместила или нет Москва ракетный дивизион в нарушение договора 1987 года о ракетах средней и меньшей дальности, идет совершенно в той же стилистике, что и подобные заявления в 1961-1962 годах. Москва отвергает «голословные обвинения».
И у Трампа нет никаких особенных возможностей изменить логику развития ситуации. Он со своей стороны может усилить военные гарантии Восточной Европе и стимулировать создание кордона «от моря до моря», наращивать поддержку Украины и добиваться разгрома «Исламского государства» (запрещенная в России организация. - РБК) в составе конструируемой им коалиции, включающей арабские страны. А это полностью сохраняет весь фронтир, на котором происходят точечные столкновения с «русскими» то там, то здесь.
У Трампа нет никаких особых инструментов, для того чтобы вернуть Россию в положение «региональной державы». Есть лишь инструментарий «санкций и публичных мер», которые по определению не могут носить терминального характера для российской экономики в силу ее включенности в глобальную. Это означает, что Вашингтон может двигаться только навстречу этому второму Карибскому кризису, поскольку лишь за его чертой и наступает момент, при котором отношения будут если не улажены, то примут форму понятных и кодифицированных взаимных гарантий.
Режим ожидания
В силу логики ситуации сама по себе атмосфера встречи в Гамбурге и сопровождающие ее пропагандистские реляции также мало имеют значения, как при встрече Хрущева и Кеннеди в Вене в 1961 году. Обе стороны будут продолжать двигаться таким образом, что на фронтире возникают все новые и новые конфликтные точки. Ни один мелкий эпизод - химическая атака в Сирии, сбитый самолет, высланные разведчики, опасные сближения военных кораблей или самолетов - не может сам по себе привести к окончательному конфликту. Эти события создают непрерывный фон. И вопрос только в том, какое именно действие в ситуации блефа будет воспринято одной из сторон как уже совсем не приемлемое, как ракеты на Кубе.
Путинская «игра в СССР» ошибочна в долгосрочной перспективе, она делает российский народ заложником игры, которая не имеет хорошего исхода. Но нет никаких инструментов засунуть выпущенного джина обратно в бутылку. И не только политикам придется иметь с этим дело как с неоспоримой логикой событий, но и каждому человеку.
Александр МОРОЗОВ - журналист, политолог. С 2010 г. - директор Центра медиаисследований Института истории культур УНИК, с 2011 г. - шеф-редактор "Русского журнала".
Окончил факультет журналистики и философский факультет МГУ им. Ломоносова.
Журналистскую карьеру начал в клубе "Алый парус" при "Комсомольской правде". После чего сотрудничал в "Учительской газете", "Пионерской правде", издавал эссеистский журнал "Параграф" и принимал участие в демдвижении. В середине 1990-х создал первое независимое агентство религиозных новостей "Метафразис". Публиковался в Slon.ru, Colta.ru, Forbes, OpenSpace.ru, а также в "Газете.ру", "Ведомостях" и "Русском журнале".
Проживал в Праге, с 2015 г. живет в Германии.
ЖЖ: http://amoro1959.livejournal.com/.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Морозов,_Александр_Олегович
РБК, 09.07.2017
http://www.rbc.ru/opinions/politics/09/07/2017/5961ef559a7947085f682675
Примечание: все выделения в тексте - мои.