Дискуссия: Должна ли что-нибудь народу культурная элита?
Юрий Васильев онлайн. Должна ли что-нибудь народу культурная элита?
Режиссер Олег Дорман (http://www.svobodanews.ru/content/article/2168479.html) 25 сентября отказался от специального приза Академии российского телевидения - ТЭФИ. Приз был присужден за документальный фильм "Подстрочник"; Дорман создал его на основе устных воспоминаний переводчицы Лилианны Лунгиной, записанных на видеопленку. Мотивировка отказа была изложена Дорманом в специальном послании. Ключевой момент - видимо, вот этот:
<...> Среди членов Академии, ее жюри, учредителей и так далее - люди, из-за которых наш фильм 11 лет не мог попасть к зрителям. Люди, которые презирают публику и которые сделали телевидение главным фактором нравственной и общественной катастрофы, произошедшей за 10 последних лет.
Кто-то сеет и печет для нас хлеб, кто-то проводит жизнь в шахте, в море, или на военной службе, или в торговом ларьке.
На людях образованных, думающих, лежит ответственность перед теми, кто не столь образован и не посвятил себя духовной деятельности.
Получив в руки величайшую власть, какой, увы, обладает у нас телевидение, его руководители, редакторы, продюсеры, журналисты не смеют делать зрителей хуже. Они не имеют права развращать, превращать нас в сброд, в злую, алчную, пошлую толпу.
У них нет права давать награды "Подстрочнику". Успех Лилианны Зиновьевны Лунгиной им не принадлежит. <...>
Поступок, безусловно, яркий. Но неожиданным его можно назвать едва ли. И не только потому, что Олег Дорман в свое время просил членов Академии не включать "Подстрочник" ни в какие соревнования и номинации. За несколько дней до скандала на церемонии ТЭФИ появились несколько статей, которые можно назвать манифестом своего рода неонародничества в российской культуре. Или, если угодно, идеологической основой для "нового Просвещения". Направленного на тех, кто - по Дорману - не столь образован, как художники, режиссеры, философы, журналисты и т.д., и чему-то духовному себя не посвятил.
Вот что пишет Юрий САПРЫКИН, журнал "Афиша": <...> Образованный вестернизированный класс, который сейчас страдает от ментовских выходок и пьяных криков под окнами, в общем, сам виноват. <...> С народными массами никто даже не говорит серьёзно; всё, что мы имеем им предложить, - журнал "Зятёк", сериал "Счастливы вместе", убогие ток-шоу и книги в уродливых обложках; то, от чего нас самих тошнит. Почему-то Шукшину, Данелии или даже ранней Пугачёвой удавалось сообщать этим людям важные вещи о них самих, не играя на понижение, а сейчас никто даже не пытается <...>
Ему вторит Денис ДРАГУНСКИЙ (http://www.chaskor.ru/article/narod_k_neschastyu_19962 ИЛИ СМ. НИЖЕ), сетевое издание "Частный корреспондент": <...> Нуждающиеся учителя и библиотекари - это, философски выражаясь, "бедные в себе", то есть люди неимущие, но целиком принадлежащие высокой господствующей культуре. А так называемые гопники - это уже "бедные для себя". Люди, которые выработали - с помощью богатых и высококультурных сограждан - свой собственный стандарт поведения, свои ценности, свои, извините, художественные вкусы. Радио "Шансон" и группу "Лесоповал" не сами гопники придумали. Не сами эти песни сочинили, не сами музыкантов наняли, радиостанцию учредили, залы оформили. И рекламную кампанию не сами провели. На что теперь жаловаться? На кого? И, главное, кому?
Давайте зарубим себе на носу: во всём, что происходит в любой стране, виновата её элита. Политическая, общественная, художественная - всякая. <...>
Прежде чем вынести сегодняшнюю тему на суд читателей сайта Радио Свобода, я провел небольшую её "предзащиту" на своей странице (http://scottishkot.livejournal.com/719668.html) в ЖЖ. Судя по комментариям, те, кто согласен с Дорманом, Сапрыкиным и Драгунским, пока находятся в меньшинстве. Противоположную точку зрения весьма четко сформулировал мой коллега, журналист Илья БЕР:
Надо делать то, что тебе лично нравится, и что ты сам считаешь правильным. И тогда будешь примером для тех, кто в примерах нуждается. А люди все разные, и насильно приобщать к культуре вредно и бессмысленно.
Суммируя позиции, можно придти к следующему промежуточному выводу: неизвестно, будет ли способствовать новое просвещение тому, что называется умягчением нравов. Однако в том, что отсутствие ориентации культурной элиты на народ немало поспособствовало ужесточению этих самых нравов за последние годы, сомневаться не приходится.
Итак: должна ли культурная элита народу?
Если да, то что именно?
Если нет, то - каковы, на ваш взгляд, альтернативы просвещению, не позволяющие народу превратиться "в сброд, в злую, алчную, пошлую толпу"?
А может быть, сейчас уже вообще поздно что-то предпринимать? И остаётся надеяться только на самоорганизацию культурного пространства в некую новую, пока что неведомую, иерархию ценностей? Для "широких" ли читателей, зрителей, слушателей; для "элитарных" ли; для всех вместе, - но уже для следующих поколений...
Я буду с вами до 19.00 по Москве. Дальше - как пойдет.
19.00 мск. 137 комментариев. И - как в таких случаях говорилось во времена не столь отдалённые - "телеграммы продолжают поступать". В связи с этим:
а) форум не закрываю до 12.00 мск 28.09.2010;
б) ваши сообщения буду рад прочитать - все вместе - утром. Впрочем, если кто-либо из моих коллег-модераторов окажет нам любезность и пропустит их до утра - буду им благодарен;
в) итоги подведем при закрытии форума.
Да, тема оказалась горячей. Чему я рад. До встречи здесь же - завтра.
28.09.2010, 14.30 мск. Даже чуть позже закрываемся на этот раз: живая политика ломает планы.
Прежде всего даже на примере этой дискуссии ясно: консенсуса по поводу понятия "культурная элита" нет. Следовательно, и вопросы долженствования для многих из вас так или иначе снимаются - за отсутствием четко выраженного "должника".
Зато из нашей с вами беседы лично мне стало ясно: в связке "спрос - предложение" всё же - когда речь идет о культуре - должно главенствовать последнее. При условии равного доступа к нему - для всех, кто может им заинтересоваться. То есть, в буквальном смысле - для всех.
А значит, таких предложений должно быть много; какое-то обязательно сработает, как в случае с дочерью Аллы и ансамблем Игоря Моисеева. На то и остается надеяться. И по возможности - приближать, как можем. В том числе - и непосредственностью реакций на произведения культуры: не только тексты, но и на поступки её деятелей. Вроде того, который совершил Олег Дорман.
Спасибо вам; это был очень полезный разговор. До встречи!
Радио Свобода, 27.09.2010
КОММЕНТЫ - здесь:
http://www.svobodanews.ru/content/article/2168882.html
Денис ДРАГУНСКИЙ: Народ, к несчастью
Нынешнего русского человека, тем более столичного жителя, на Западе не удивишь ничем
Социальное расслоение начало сильно беспокоить имущий и образованный класс. Но не как экономическая или, боже упаси, моральная проблема. Скорее как вопрос контактов с агрессивным и несимпатичным племенем. Вдруг показалось, что бедные допекли. Достали.
Недавно я беседовал со своим знакомым, который уже второй год живёт в Финляндии, преподаёт в каком-то из тамошних университетов. Нынешнего русского человека, тем более столичного жителя, на Западе не удивишь ничем - даже чистотой на улицах: с прибытием в Москву армии таджикских гастарбайтеров наш город радикально отряхнулся от мусора. Однако одно очень важное различие ощутил мой приятель, причём различие, видное из прекрасного далёка, но к которому здесь, в России, мы совсем почти притерпелись. Не буду более томить читателей - речь идёт о социальном расслоении.
Верно, благополучные - особенно небольшие - европейские страны сильны своим средним классом. Там социальный ромб почти превратился в тупоугольный треугольник. Есть единицы очень богатых людей, есть просто богатые, есть обеспеченные, и есть нормальные, обыкновенные, средние, прилежно сводящие концы с концами. Трудолюбивые скромные бюргеры. Рабочий класс и фермерское крестьянство. Конечно, в благополучных европейских странах тоже есть очень бедные, просто-таки нищие люди, но их совсем немного, и в социально ориентированном государстве это скорее некие казусы. Потому что там нет бедняков как устойчивой социальной группы, где люди ведут себя в принципе иначе, чем благополучное большинство. Где формируется «культура бедности», как говорил великий Оскар Льюис, исследователь мексиканских трущоб. Кстати, его книга «Дети Санчеса» - поразительная. Одна из лучших. Не по социологии, не по антропологии, а вообще одна из лучших книг на свете. Очень рекомендую.
Проблема бедности огромна. Не то что в одной колонке - даже в одной толстой книге её не охватить, даже не очертить. Тут и история, и социология, и экономика, и даже отчасти этнография с антропологией. Ну и психология, конечно.
Вот о психологии я и хочу поговорить. Но даже не столько о психологии бедных людей, сколько о психологии отношения к бедным.
Вот я написал, что мы в России уже привыкли к социальному расслоению - но, наверное, не совсем и не во всём. С одной стороны, конечно, да. Мы уже давно, лет 20 как отбросили совковые иллюзии равенства и согласились с тем, что мир состоит из богатых и бедных и что это в конечном счёте естественно. Что у богатых или просто обеспеченных людей свой стиль жизни, а у бедных - свой. Свой язык, свои песни, свои манеры. Собственно, так всегда в России было: культура дворянская, крестьянская, разночинская. И не только в России. И вообще, как писал В.И.Ленин в «Критических заметках по национальному вопросу», в каждой национальной культуре есть две культуры. Две - это ещё ничего. Бывает три, четыре и пять. Но к Ленину мы ещё вернёмся. Поскольку в нашей общественной мысли внезапно возник рецидив ленинизма. В самой что ни на есть красно-террористической форме.
Итак, сам факт наличия бедных со своими, как бы это выразиться, бедняцкими манерами долгое время никого не смущал. Но вдруг - неожиданная подножка от демократии. От общества массового потребления, которое и есть демократия в действии, о чём нам не раз напоминали американский историк Дэниел Бурстин и российский президент Дмитрий Медведев. Широкие народные массы, в полном согласии с демократическим идеалом, вышли на потребительскую авансцену. С шансоном и пивасиком, как пишут прогрессивные журналисты. «…Пропасть, разделяющая Россию мытую и немытую, стала совсем непроходимой, точнее - невыносимой. Что бы ты ни делал, за углом всегда маячит гопник с бутылкой пива, который оборжёт, опохабит, испоганит всё лучшее и светлое», - пишет Юрий Сапрыкин в «Афише» от 16 сентября. Надо сказать, что это он не от себя пишет, а как бы от имени тех кровожадных господ, которые хотели бы «1) свезти весь, извините, быдляк в гетто в отдалённых районах Сибири; 2) провести принудительную стерилизацию, чтоб не размножались». Авторская позиция Сапрыкина на самом деле умная и трезвая, но об этом чуть далее.
Социальное расслоение начало сильно беспокоить имущий и образованный класс. Но не как экономическая или, боже упаси, моральная проблема. Скорее как вопрос вынужденных контактов с агрессивным и несимпатичным племенем. Вдруг показалось, что бедные допекли. Достали.
Я использую это неудобное и раздражающее слово «бедные», чтобы не лицемерить. Речь идёт именно о бедности и её культурном оформлении. Слова «гопники» и «шпана» - это нечто подобное словам «ниггеры» или «чиканос», «психбольные» или «пидоры». Это оскорбление вместо понимания - и этих людей, и всей массы проблем.
Нуждающиеся учителя и библиотекари - это, философски выражаясь, «бедные в себе», то есть люди неимущие, но целиком принадлежащие высокой господствующей культуре. А так называемые гопники - это уже «бедные для себя». Люди, которые выработали - с помощью богатых и высококультурных сограждан - свой собственный стандарт поведения, свои ценности, свои, извините, художественные вкусы. Радио «Шансон» и группу «Лесоповал» не сами гопники придумали. Не сами эти песни сочинили, не сами музыкантов наняли, радиостанцию учредили, залы оформили. И рекламную кампанию не сами провели. На что теперь жаловаться? На кого? И, главное, кому?
Давайте зарубим себе на носу: во всём, что происходит в любой стране, виновата её элита. Политическая, общественная, художественная - всякая. Справедливо говорит Сапрыкин: «Дело дрянь ещё и потому, что образованный вестернизированный класс, который сейчас страдает от ментовских выходок и пьяных криков под окнами, в общем, сам виноват. <…> С народными массами никто даже не говорит серьёзно; всё, что мы имеем им предложить, - журнал «Зятёк», сериал «Счастливы вместе», убогие ток-шоу и книги в уродливых обложках; то, от чего нас самих тошнит. Почему-то Шукшину, Данелии или даже ранней Пугачёвой удавалось сообщать этим людям важные вещи о них самих, не играя на понижение, а сейчас никто даже не пытается». Когда-то давно, лет 8 или 10 назад, я писал: «Если в России и есть (вернее, была) драгоценная самобытность, то она состоит (то есть состояла) в ответственном отношении элиты к народным массам. Все - от прогрессивного Михайловского до реакционного Победоносцева, от простоватого Потапенко до утончённого Блока - старались просветить народ. Они знали, что непросвещённые люди не поймут высокого искусства, но им в голову не приходило кормить этих людей примитивом и похабщиной».
Но всё кончается. Видать, кончилась и святая миссия русской интеллектуальной и художественной элиты. А жаль.
В трогательном стихотворении «Памяти Ахматовой» (1966) Евтушенко писал о двух разрезах России. Есть Россия Петербурга и Россия Ленинграда и ещё Россия духа и Россия рук. И о том, что не может быть двух и более Россий, что страна и культура у нас одна и гроб безымянной нищей старушки в церкви на отпевании так же величав и надмирен, как стоящий рядом гроб Ахматовой. Конечно, тут можно долго рассуждать, и довольно витиевато, о том, что политическое, географическое, историческое и какое угодно ещё единство России не отменяет социальных и культурных различий. Да, разумеется. Но не надо разогревать эти различия до градуса гражданской войны.
Наверное, гражданская война и большевицкий террор нанесли нашему народу не зажившую до сих пор рану. И ещё неизвестно, кто эту рану расчёсывает сильнее - простые души, жаждущие сильной руки, порядка и репрессий, или утончённые господа профессорского звания, жаждущие ровно того же.
Ленин считал, что в каждой культуре есть две культуры: прогрессивная и реакционная. Не так важно, что именно он имел в виду, какие смыслы вкладывал в слова «прогресс» и «реакция». Важнее другое - разделение культуры на хорошую и плохую, причём хорошую надо поддерживать, а плохую - уничтожать, выпалывать, как сорняк. Всеми доступными методами диктатуры.
Занимательно в связи с этим читать статью заместителя научного руководителя Высшей школы экономики Льва Любимова в «Ведомостях» от 13 сентября (http://loxovo.livejournal.com/729256.html). Казалось бы, Вышка - учебно-научное заведение, известное своим либерализмом; да и я сам состою в совете фонда «Либеральная миссия» под председательством Евгения Ясина, научного руководителя ВШЭ, то есть непосредственного начальника господина Любимова. Плюрализм, однако, торжествует. Господин Любимов выступает крайне нелиберально: его возмущают безработные бездельники, пьяницы, живущие на пенсию старушки-матери, охранники, занятые «сутки через трое», а то и «год через двое», сельско-слободская шпана, которая крадёт у дачников велосипеды, а у фермеров - картошку. Особенно возмущает то, что вся эта публика тихомолком составила многомиллионный класс, пользующийся «правом на безделье» - именно так называется статья Льва Любимова. Да, люди эти весьма несимпатичны (лично мне, к примеру) и проблема действительно острая, но это не значит, что мы должны возвращаться в совок с его законами против тунеядства, с обязательным привлечением к труду на стройках народного хозяйства и т.п. Очевидно, должны быть экономические механизмы вовлечения этих потерявшихся людей в нормальную жизнь, в производство товаров и услуг. Если же этих механизмов пока нет, если они не придуманы, то вряд ли стоит шарахаться в тоталитарные крайности.
У исторического утопизма есть интересное свойство: некий самообгон мысли. К примеру, возмечтаешь о брежневском застое - получишь сталинизм. Возмечтаешь о сталинском «порядке» - получишь и вовсе что-то несусветное.
Либерализм - не улица с односторонним движением. И если некто сначала говорит вроде бы резонные вещи, а заканчивает свои рассуждения фашистским бредом, то либерал просто обязан ему ответить. Лев Любимов пишет: «Одно делать нужно немедленно - изымать детей из семей этих «безработных» и растить их в интернатах (которые, конечно, нужно построить), чтобы сформировать у них навыки цивилизованной жизни, дать общее образование и втолкнуть в какой-то уровень профессионального образования. То есть их надо из этой среды извлекать».
Это уже серьёзно. Это гораздо серьёзнее, чем стенания по поводу потных гопников с «Шансоном» и пивасиком. Это заявка на самый отвратительный деспотизм. Опасный для всех без исключения. Управлять людьми - величайший соблазн. Разумеется, речь не идёт о начальствовании на работе или в армии: там просто велят что-то делать, а что-то не делать в рамках должностных инструкций. Управлять жизнью людей - вот что опасно.
Потому что свобода неделима. Свобода для себя не должна быть несвободой для другого. Стройте себе сеттльменты, охраняемые территории и прочие оазисы цивилизации. Но не трогайте других, которые живут в своих оазисах или на своих помойках. Помогайте, воспитывайте, сейте разумное-доброе-вечное, вовлекайте в полезный труд - но не смейте ограничивать их свободу.
Если вам не жалко этих людей и их детей - тогда пожалейте себя и своих детей.
Потому что если вы ограничите свободу одних - свободу бедных, глупых, пьяных людей жить своей бедной, глупой, пьяной жизнью, - то очень скоро ограничат и вашу свободу. Очень скоро придёт человек, такой весь из себя стальной или даже алмазный в ценностях, поступках и мотивах, что ваша достойная, умная и трезвая жизнь, в сравнении с его сталью и алмазами, немедленно покажется - ему самому и тем, кто ему аплодирует - немедленно покажется нищей, глупой и даже отчасти пьяной. И вы, такие умные и утончённые, сами станете кандидатами на отъём детей, а может, и на стерилизацию.
"Частный корреспондент", 24.09.2010
http://www.chaskor.ru/article/narod_k_neschastyu_19962
Юрий САПРЫКИН: Бликующая гопота
Как жить с таким народом
Чтобы изобразить идеального жителя нынешней России, Борису Акунину пришлось отмотать пленку на 100 лет назад
На радиостанции «Серебряный дождь» встречаются поучительные передачи - на днях, к примеру, в дневном эфире радиоведущая Люся Грин обсуждала со слушателями русский народ. Поводом к дискуссии послужил довольно давний уже документальный фильм Александра Расторгуева «Жар нежных», хроника жизни черноморского пляжа, истории из жизни людей, хорошо знакомых всем, у кого есть глаза и уши, и без всякой кинодокументалистики. Эти люди мало работают, много пьют, слушают радио «Шансон», употребляют слова «реально» и «братан» и, как точно заметила еще группа «Зоопарк», мешают нам жить. Слушатели «Дождя» обсуждали способы борьбы с этой помехой. Предлагались следующие варианты: 1) свезти весь, извините, быдляк в гетто в отдаленных районах Сибири; 2) провести принудительную стерилизацию, чтоб не размножались; 3) самим валить из России подальше, все равно жизни не будет; 4) повторять строчку из песни Стинга - «be yourself, no matter what they say» (надо сказать, любители шансона и пивасика следуют этому совету более чем последовательно и бескомпромиссно).
О том, что в России существуют два несочетаемых народа, стало известно не сегодня; однако же западники всех времен, от Белинского до Коротича, могли бояться и презирать немытую Россию - но никогда не призывали сжечь ее в газовой печи. Кровожадность аудитории «Дождя» как бы сообщает: совсем допекло, пропасть, разделяющая Россию мытую и немытую, стала совсем непроходимой, точнее - невыносимой. Что бы ты ни делал, за углом всегда маячит гопник с бутылкой пива, который оборжет, опохабит, испоганит все лучшее и светлое. К тому же гопник, как правило, вдобавок носит милицейскую форму и заседает в чиновных кабинетах. К тому же, как утверждают здравомыслящие публицисты в диапазоне от Ольшанского до Радзиховского, если гопника допустить к свободным выборам, он немедленно выберет Гитлера. В результате слушателям респектабельной радиостанции хочется сделать с населением страны что-нибудь такое, чтобы его не было.
Дело дрянь еще и потому, что образованный вестернизированный класс, который сейчас страдает от ментовских выходок и пьяных криков под окнами, в общем, сам виноват. На то, чтобы чем-нибудь помочь так называемому народу - поучить его или полечить, - способны единицы вроде доктора Лизы или Максима Осипова с его тарусской больницей. Но ладно полечить - с народными массами никто даже не говорит серьезно; все, что мы имеем им предложить, - журнал «Зятек», сериал «Счастливы вместе», убогие ток-шоу и книги в уродливых обложках; то, от чего нас самих тошнит. Почему-то Шукшину, Данелии или даже ранней Пугачевой удавалось сообщать этим людям важные вещи о них самих, не играя на понижение, а сейчас никто даже не пытается - за возможным исключением Шевчука и писателя Б.Акунина; впрочем, и Фандорин - далеко не для всех и не совсем про сегодня. В результате у двух частей страны не остается общего языка, у одних - айфон, у других - шансон, и вместе им не сойтись. И тот факт, что для двух этих частей пришлось даже придумать двух глав государства, никого ни с кем не мирит и не объединяет - скорее наоборот.
"Афиша", 3 сентября 2010
http://www.afisha.ru/article/sapr_gopota/
Иван ЗОРИН: О деградации современной литературы
Моя статья из журнала "Камертон".
Боюсь, мой голос прозвучит диссонансом в общем оптимистичном хоре. Возможно, я сгущаю краски и, просидев четверть века в углу малой прозы, делаю поспешные обобщения. Буду рад ошибиться.
В уже далёких 80-х Саша Соколов говорил про писателей-«деревенщиков», оккупировавших тогда литературный олимп, что они, продолжая традиции русских классиков, подражают реализму XIX века, но делают это гораздо хуже. Нужна ли копия в дурном исполнении? Как можно развивать эстетическое направление, уступая во всех отношениях стоявшим у его истока?
Сегодня вопрос так больше не стоит. Уровень лексической культуры в современных произведениях настолько упал, арсенал художественных приёмов настолько оскудел, что не приходится говорить ни об их эстетической ценности, ни об изящной словесности как таковой. Судить их можно лишь по сегодняшней мерке, не вырывая из контекста сиюминутности, не прибегая к прецедентному праву. Кто из современников сможет написать «Тёмные аллеи»? «Скучную историю»? Или «Весну в Фиальте»? Я имею в виду не содержательную сторону, а чисто техническую. Мне известны несколько попыток, которые преподносятся как удачные, но они выглядят жалкой пародией. Конечно, искусство не терпит повторения, но оно - извечное состязание. И не только с современниками.
Ещё полвека назад в рамках одного временного пласта сосуществовали культурологическая фантасмагория Борхеса, магический реализм Маркеса, набоковская вязь, проза французских экзистенциалистов и телеграфный стиль Хемингуэя. Сегодня последний вытеснил всех. Может, он больше соответствует нашему энергичному веку? Может, метафоры излишни, усложняя восприятие? Безусловно, если отсутствует эстетическая составляющая. Тогда текст сводится к стандартам деловой переписки, а произведением искусства может служить собрание инструкций к бытовым приборам. Владение словом, составляющее, в сущности, сердцевину писательского ремесла, стало вовсе необязательным. Творец отчуждается от материала, сегодня он - Бог, лишённый глины. Этот общий закон для эпохи эстетического холокоста, который прячут за эвфемизмом аудиовизуальной культуры, с особенной наглядностью проявляется в живописи. Пикассо, Дали, кубисты, сюрреалисты, абстракционисты, так или иначе, продолжали линию предшествующей школы, пусть и через её отрицание. Даже Малевич, возвестивший «Чёрным квадратом» о смерти классического искусства, не разрывал с ним. Сегодня художник больше не ассоциируется с красками, а работает с совершенно новым материалом (впрочем, и старым, как мир, - невежеством!), предлагая платье голого короля, сшитое из инсталляций и перфомансов. Это «искусство» уже прошло точку возврата, отрекаясь от наследия прошлого, оно больше не ориентируется на полотна великих мастеров, замыкаясь в открытиях современников, точно искусство - это наука, с её линейным прогрессом. В живописи мимесис победил традицию. Нечто похожее ждёт и словесность. Глобальное опрощение современной литературы отражает духовный тупик нашей технократической цивилизации. Совершит ли она новый виток? Выйдет ли на качественно иную ступень? Пока мы наблюдаем очевидный спад и, как показатель, отсутствие интереса к высокому искусству. Масскульт подавил всё!
Сегодняшняя Россия, двигаясь в фарватере Запада, перенимает его ценности, его табель о рангах, в котором профессии писателя отводится место во второй сотне. Ещё Аксёнов, преподававший в американских университетах, сокрушался, что его студенты не понимают разницы между романом и сценарием, «Анна Каренина» воспринимается ими усечённой до комиксов, как материал для голливудского «мыла». Художественное слово, не вызывая отклика, отжило свой век. Значит, талант сводится к умению строить динамично закрученный сюжет? К отражению духа времени? Смелому употреблению ненормативной лексики и новояза? Но ещё Шкловский подсчитал возможное количество сюжетов. Время лучше запечатлевают газеты. А Набоков говорил, что из книг, где отсутствует художественность, впору сложить Вавилонскую башню. Какие задачи ставит перед собой писатель? Хочет ли он глаголом жечь сердца людей? Стремится ли он сделать их чище, нравственнее? Это раньше гимназисты, скучающие помещики и толпами бродившая по улицам советская интеллигенция, как подсолнухи, тянулись к свету, на который указывали властители дум. Их взгляды возвышались (и возвышали) над житейской мудростью, в их призывах философский опыт не отождествлялся с бытовым. И Набоков, и Борхес, и Маркес имели прекрасное филологическое образование. Выросшие на образцах мировой классики Бунин и Мережковский, широко эрудированные Белый и Вячеслав Иванов всю жизнь занимались самообразованием, а Толстой на старости принялся за иврит. Сегодня в век победившей демократии опасно казаться умнее читателя. Первый удар по башне из слоновой кости нанёс пролеткульт (и это был нокдаун!), второй - масскульт (и это, похоже, нокаут!). Чтобы стать бестселлером, книга не должна возвышаться над стереотипами. Она не должна учить, ведь обывателю, как кролику, всё известно с рождения. И уж точно, что жизнь он знает лучше автора, избравшего такой неблагодарный хлеб. Он голосует рублём и за свои кровные заставляет говорить с ним на одном языке. Так литература скатывается до ликбеза, книга - до букваря. Учитель в классе может ориентироваться на лучших, может - на середняков, а может - на отстающих. Выбор за ним. Только что с ним будет при власти учеников? Это Превер ещё мог себе позволить кокетливое: «Уж слишком многим нравятся мои стихи, наверное, я плохо пишу!»
Бунин, Набоков, Шмелёв были прекрасными рассказчиками, виртуозами слова. Я перечисляю эмигрантов? Но и среди советских писателей был Юрий Казаков. И Шолохов. Был, конечно, и Федин. И Зощенко, вспоминая которого Бунин говорил, что дела у большевиков, видать, идут из рук вон плохо, раз такие у них писатели. Это по гамбургскому счёту. Он подразумевался и в словах, прозвучавших на Первом Съезде писателей: «Других писателей у меня нет!» Сейчас о нём забыли, сместив точку отсчёта. Сегодня быть популярным не мешают ни косноязычие, ни бедная лексика, ни отсутствие школы. Хочешь писать? Чего проще: пиши, как говоришь! Сойдёт под маркой непосредственности, детской искренности, трогательной неискушённости. Скажете, я говорю о масскульте, а не об элитарной литературе? Но где она? Её место заняли шарлатаны из лавочки постмодернизма, выдающие за высокий интеллект извращённую психику, претенциозные псевдокультурологи с детсадовским кругозором и политизированные бездарности под вывеской «нонконформизм». Я не думаю, что сегодня были бы напечатаны, принеси их в издательство, не только «Воскресение» и «Смерть Ивана Ильича», но и «Сад расходящихся тропок», «Сто лет одиночества» или составленный сравнительно недавно «Хазарский словарь». Они не могли бы прозвучать, потому что читательский слой, способный их оценить, вымыт. А ещё в шестидесятых каждая интеллигентная европейская семья считала долгом иметь томик Борхеса, тиражи которого соперничали с Библией. А в СССР (к зависти Набокова) на кухнях обсуждали Сартра и Фолкнера. Теперь на дворе 451 градус по Фаренгейту, утончённые интеллектуалы вышли из моды - как представляется, бесповоротно. Кончилась эпоха исканий, уступив место эре нашедших, агрессивному серому потребителю, которому в слове «энциклопедия» слышится «клоп». Круг замкнулся, включив механизм самовырождения. Низкопробные вкусы, как чудовище Франкенштейна, вызывают к жизни антиэстетические произведения, а те, в свою очередь, портят вкус.
А что Россия? Похоже, «золотой» и «серебряный» век, сопоставимый с ранней античностью, трагедиями Софокла и Еврипида, сменился варварством поздней Империи, поверхностными комедиями Плавта и превращением латыни в вульгату. Будучи не только идеологической, советская цензура поддерживала средний художественный уровень. С диктатурой рынка, установившей цензуру рекламных вложений, он катастрофически упал. Редакторы (если такие остались) пропускают несогласованные предложения, страницы пестрят стилистическими ошибками, фразами, точно составленными малограмотными, выводящими «мама мыла раму» - всё это признаки расхлябанного отношения к слову, его девальвации. Нет общественного запроса, нет эпистолярной культуры, нет естественного эстетического контроля. В эти три «нет» укладываются причины угасания нашего ремесла, которое на глазах превращается в искусство золотошвейки. Это производная от глубинного процесса выхолащивания русского языка, не столько его замусоривания и вестернизации, сколько обскурантизации его носителей.
Чем может удивить читательский мир страна Толстого и Достоевского? Поставляя на книжный рынок невнятные, беспомощные произведения? Подражая волне подросткового фэнтези? Будто миру не хватает своих чаков палаников, роулингов и куэльо. Неужели это лучшее из написанного кириллицей? Впрочем, аналогично дела обстоят и за рубежом. К чужим реалиям всегда относятся с известной степенью допуска, прощая (или не замечая) многие несуразности. Перешагнув языковый барьер, иностранные переводы всё равно остаются загадочными, как вуаль незнакомки. Но уберите из них англицизмы, галлицизмы или ориентализмы, переложите их сюжет на российскую почву, и получатся книги, про которые Бунин говорил - их стыдно читать.
26.09.2010
http://zorinivan.livejournal.com/4490.html
Режиссер Олег Дорман (http://www.svobodanews.ru/content/article/2168479.html) 25 сентября отказался от специального приза Академии российского телевидения - ТЭФИ. Приз был присужден за документальный фильм "Подстрочник"; Дорман создал его на основе устных воспоминаний переводчицы Лилианны Лунгиной, записанных на видеопленку. Мотивировка отказа была изложена Дорманом в специальном послании. Ключевой момент - видимо, вот этот:
<...> Среди членов Академии, ее жюри, учредителей и так далее - люди, из-за которых наш фильм 11 лет не мог попасть к зрителям. Люди, которые презирают публику и которые сделали телевидение главным фактором нравственной и общественной катастрофы, произошедшей за 10 последних лет.
Кто-то сеет и печет для нас хлеб, кто-то проводит жизнь в шахте, в море, или на военной службе, или в торговом ларьке.
На людях образованных, думающих, лежит ответственность перед теми, кто не столь образован и не посвятил себя духовной деятельности.
Получив в руки величайшую власть, какой, увы, обладает у нас телевидение, его руководители, редакторы, продюсеры, журналисты не смеют делать зрителей хуже. Они не имеют права развращать, превращать нас в сброд, в злую, алчную, пошлую толпу.
У них нет права давать награды "Подстрочнику". Успех Лилианны Зиновьевны Лунгиной им не принадлежит. <...>
Поступок, безусловно, яркий. Но неожиданным его можно назвать едва ли. И не только потому, что Олег Дорман в свое время просил членов Академии не включать "Подстрочник" ни в какие соревнования и номинации. За несколько дней до скандала на церемонии ТЭФИ появились несколько статей, которые можно назвать манифестом своего рода неонародничества в российской культуре. Или, если угодно, идеологической основой для "нового Просвещения". Направленного на тех, кто - по Дорману - не столь образован, как художники, режиссеры, философы, журналисты и т.д., и чему-то духовному себя не посвятил.
Вот что пишет Юрий САПРЫКИН, журнал "Афиша": <...> Образованный вестернизированный класс, который сейчас страдает от ментовских выходок и пьяных криков под окнами, в общем, сам виноват. <...> С народными массами никто даже не говорит серьёзно; всё, что мы имеем им предложить, - журнал "Зятёк", сериал "Счастливы вместе", убогие ток-шоу и книги в уродливых обложках; то, от чего нас самих тошнит. Почему-то Шукшину, Данелии или даже ранней Пугачёвой удавалось сообщать этим людям важные вещи о них самих, не играя на понижение, а сейчас никто даже не пытается <...>
Ему вторит Денис ДРАГУНСКИЙ (http://www.chaskor.ru/article/narod_k_neschastyu_19962 ИЛИ СМ. НИЖЕ), сетевое издание "Частный корреспондент": <...> Нуждающиеся учителя и библиотекари - это, философски выражаясь, "бедные в себе", то есть люди неимущие, но целиком принадлежащие высокой господствующей культуре. А так называемые гопники - это уже "бедные для себя". Люди, которые выработали - с помощью богатых и высококультурных сограждан - свой собственный стандарт поведения, свои ценности, свои, извините, художественные вкусы. Радио "Шансон" и группу "Лесоповал" не сами гопники придумали. Не сами эти песни сочинили, не сами музыкантов наняли, радиостанцию учредили, залы оформили. И рекламную кампанию не сами провели. На что теперь жаловаться? На кого? И, главное, кому?
Давайте зарубим себе на носу: во всём, что происходит в любой стране, виновата её элита. Политическая, общественная, художественная - всякая. <...>
Прежде чем вынести сегодняшнюю тему на суд читателей сайта Радио Свобода, я провел небольшую её "предзащиту" на своей странице (http://scottishkot.livejournal.com/719668.html) в ЖЖ. Судя по комментариям, те, кто согласен с Дорманом, Сапрыкиным и Драгунским, пока находятся в меньшинстве. Противоположную точку зрения весьма четко сформулировал мой коллега, журналист Илья БЕР:
Надо делать то, что тебе лично нравится, и что ты сам считаешь правильным. И тогда будешь примером для тех, кто в примерах нуждается. А люди все разные, и насильно приобщать к культуре вредно и бессмысленно.
Суммируя позиции, можно придти к следующему промежуточному выводу: неизвестно, будет ли способствовать новое просвещение тому, что называется умягчением нравов. Однако в том, что отсутствие ориентации культурной элиты на народ немало поспособствовало ужесточению этих самых нравов за последние годы, сомневаться не приходится.
Итак: должна ли культурная элита народу?
Если да, то что именно?
Если нет, то - каковы, на ваш взгляд, альтернативы просвещению, не позволяющие народу превратиться "в сброд, в злую, алчную, пошлую толпу"?
А может быть, сейчас уже вообще поздно что-то предпринимать? И остаётся надеяться только на самоорганизацию культурного пространства в некую новую, пока что неведомую, иерархию ценностей? Для "широких" ли читателей, зрителей, слушателей; для "элитарных" ли; для всех вместе, - но уже для следующих поколений...
Я буду с вами до 19.00 по Москве. Дальше - как пойдет.
19.00 мск. 137 комментариев. И - как в таких случаях говорилось во времена не столь отдалённые - "телеграммы продолжают поступать". В связи с этим:
а) форум не закрываю до 12.00 мск 28.09.2010;
б) ваши сообщения буду рад прочитать - все вместе - утром. Впрочем, если кто-либо из моих коллег-модераторов окажет нам любезность и пропустит их до утра - буду им благодарен;
в) итоги подведем при закрытии форума.
Да, тема оказалась горячей. Чему я рад. До встречи здесь же - завтра.
28.09.2010, 14.30 мск. Даже чуть позже закрываемся на этот раз: живая политика ломает планы.
Прежде всего даже на примере этой дискуссии ясно: консенсуса по поводу понятия "культурная элита" нет. Следовательно, и вопросы долженствования для многих из вас так или иначе снимаются - за отсутствием четко выраженного "должника".
Зато из нашей с вами беседы лично мне стало ясно: в связке "спрос - предложение" всё же - когда речь идет о культуре - должно главенствовать последнее. При условии равного доступа к нему - для всех, кто может им заинтересоваться. То есть, в буквальном смысле - для всех.
А значит, таких предложений должно быть много; какое-то обязательно сработает, как в случае с дочерью Аллы и ансамблем Игоря Моисеева. На то и остается надеяться. И по возможности - приближать, как можем. В том числе - и непосредственностью реакций на произведения культуры: не только тексты, но и на поступки её деятелей. Вроде того, который совершил Олег Дорман.
Спасибо вам; это был очень полезный разговор. До встречи!
Радио Свобода, 27.09.2010
КОММЕНТЫ - здесь:
http://www.svobodanews.ru/content/article/2168882.html
Денис ДРАГУНСКИЙ: Народ, к несчастью
Нынешнего русского человека, тем более столичного жителя, на Западе не удивишь ничем
Социальное расслоение начало сильно беспокоить имущий и образованный класс. Но не как экономическая или, боже упаси, моральная проблема. Скорее как вопрос контактов с агрессивным и несимпатичным племенем. Вдруг показалось, что бедные допекли. Достали.
Недавно я беседовал со своим знакомым, который уже второй год живёт в Финляндии, преподаёт в каком-то из тамошних университетов. Нынешнего русского человека, тем более столичного жителя, на Западе не удивишь ничем - даже чистотой на улицах: с прибытием в Москву армии таджикских гастарбайтеров наш город радикально отряхнулся от мусора. Однако одно очень важное различие ощутил мой приятель, причём различие, видное из прекрасного далёка, но к которому здесь, в России, мы совсем почти притерпелись. Не буду более томить читателей - речь идёт о социальном расслоении.
Верно, благополучные - особенно небольшие - европейские страны сильны своим средним классом. Там социальный ромб почти превратился в тупоугольный треугольник. Есть единицы очень богатых людей, есть просто богатые, есть обеспеченные, и есть нормальные, обыкновенные, средние, прилежно сводящие концы с концами. Трудолюбивые скромные бюргеры. Рабочий класс и фермерское крестьянство. Конечно, в благополучных европейских странах тоже есть очень бедные, просто-таки нищие люди, но их совсем немного, и в социально ориентированном государстве это скорее некие казусы. Потому что там нет бедняков как устойчивой социальной группы, где люди ведут себя в принципе иначе, чем благополучное большинство. Где формируется «культура бедности», как говорил великий Оскар Льюис, исследователь мексиканских трущоб. Кстати, его книга «Дети Санчеса» - поразительная. Одна из лучших. Не по социологии, не по антропологии, а вообще одна из лучших книг на свете. Очень рекомендую.
Проблема бедности огромна. Не то что в одной колонке - даже в одной толстой книге её не охватить, даже не очертить. Тут и история, и социология, и экономика, и даже отчасти этнография с антропологией. Ну и психология, конечно.
Вот о психологии я и хочу поговорить. Но даже не столько о психологии бедных людей, сколько о психологии отношения к бедным.
Вот я написал, что мы в России уже привыкли к социальному расслоению - но, наверное, не совсем и не во всём. С одной стороны, конечно, да. Мы уже давно, лет 20 как отбросили совковые иллюзии равенства и согласились с тем, что мир состоит из богатых и бедных и что это в конечном счёте естественно. Что у богатых или просто обеспеченных людей свой стиль жизни, а у бедных - свой. Свой язык, свои песни, свои манеры. Собственно, так всегда в России было: культура дворянская, крестьянская, разночинская. И не только в России. И вообще, как писал В.И.Ленин в «Критических заметках по национальному вопросу», в каждой национальной культуре есть две культуры. Две - это ещё ничего. Бывает три, четыре и пять. Но к Ленину мы ещё вернёмся. Поскольку в нашей общественной мысли внезапно возник рецидив ленинизма. В самой что ни на есть красно-террористической форме.
Итак, сам факт наличия бедных со своими, как бы это выразиться, бедняцкими манерами долгое время никого не смущал. Но вдруг - неожиданная подножка от демократии. От общества массового потребления, которое и есть демократия в действии, о чём нам не раз напоминали американский историк Дэниел Бурстин и российский президент Дмитрий Медведев. Широкие народные массы, в полном согласии с демократическим идеалом, вышли на потребительскую авансцену. С шансоном и пивасиком, как пишут прогрессивные журналисты. «…Пропасть, разделяющая Россию мытую и немытую, стала совсем непроходимой, точнее - невыносимой. Что бы ты ни делал, за углом всегда маячит гопник с бутылкой пива, который оборжёт, опохабит, испоганит всё лучшее и светлое», - пишет Юрий Сапрыкин в «Афише» от 16 сентября. Надо сказать, что это он не от себя пишет, а как бы от имени тех кровожадных господ, которые хотели бы «1) свезти весь, извините, быдляк в гетто в отдалённых районах Сибири; 2) провести принудительную стерилизацию, чтоб не размножались». Авторская позиция Сапрыкина на самом деле умная и трезвая, но об этом чуть далее.
Социальное расслоение начало сильно беспокоить имущий и образованный класс. Но не как экономическая или, боже упаси, моральная проблема. Скорее как вопрос вынужденных контактов с агрессивным и несимпатичным племенем. Вдруг показалось, что бедные допекли. Достали.
Я использую это неудобное и раздражающее слово «бедные», чтобы не лицемерить. Речь идёт именно о бедности и её культурном оформлении. Слова «гопники» и «шпана» - это нечто подобное словам «ниггеры» или «чиканос», «психбольные» или «пидоры». Это оскорбление вместо понимания - и этих людей, и всей массы проблем.
Нуждающиеся учителя и библиотекари - это, философски выражаясь, «бедные в себе», то есть люди неимущие, но целиком принадлежащие высокой господствующей культуре. А так называемые гопники - это уже «бедные для себя». Люди, которые выработали - с помощью богатых и высококультурных сограждан - свой собственный стандарт поведения, свои ценности, свои, извините, художественные вкусы. Радио «Шансон» и группу «Лесоповал» не сами гопники придумали. Не сами эти песни сочинили, не сами музыкантов наняли, радиостанцию учредили, залы оформили. И рекламную кампанию не сами провели. На что теперь жаловаться? На кого? И, главное, кому?
Давайте зарубим себе на носу: во всём, что происходит в любой стране, виновата её элита. Политическая, общественная, художественная - всякая. Справедливо говорит Сапрыкин: «Дело дрянь ещё и потому, что образованный вестернизированный класс, который сейчас страдает от ментовских выходок и пьяных криков под окнами, в общем, сам виноват. <…> С народными массами никто даже не говорит серьёзно; всё, что мы имеем им предложить, - журнал «Зятёк», сериал «Счастливы вместе», убогие ток-шоу и книги в уродливых обложках; то, от чего нас самих тошнит. Почему-то Шукшину, Данелии или даже ранней Пугачёвой удавалось сообщать этим людям важные вещи о них самих, не играя на понижение, а сейчас никто даже не пытается». Когда-то давно, лет 8 или 10 назад, я писал: «Если в России и есть (вернее, была) драгоценная самобытность, то она состоит (то есть состояла) в ответственном отношении элиты к народным массам. Все - от прогрессивного Михайловского до реакционного Победоносцева, от простоватого Потапенко до утончённого Блока - старались просветить народ. Они знали, что непросвещённые люди не поймут высокого искусства, но им в голову не приходило кормить этих людей примитивом и похабщиной».
Но всё кончается. Видать, кончилась и святая миссия русской интеллектуальной и художественной элиты. А жаль.
В трогательном стихотворении «Памяти Ахматовой» (1966) Евтушенко писал о двух разрезах России. Есть Россия Петербурга и Россия Ленинграда и ещё Россия духа и Россия рук. И о том, что не может быть двух и более Россий, что страна и культура у нас одна и гроб безымянной нищей старушки в церкви на отпевании так же величав и надмирен, как стоящий рядом гроб Ахматовой. Конечно, тут можно долго рассуждать, и довольно витиевато, о том, что политическое, географическое, историческое и какое угодно ещё единство России не отменяет социальных и культурных различий. Да, разумеется. Но не надо разогревать эти различия до градуса гражданской войны.
Наверное, гражданская война и большевицкий террор нанесли нашему народу не зажившую до сих пор рану. И ещё неизвестно, кто эту рану расчёсывает сильнее - простые души, жаждущие сильной руки, порядка и репрессий, или утончённые господа профессорского звания, жаждущие ровно того же.
Ленин считал, что в каждой культуре есть две культуры: прогрессивная и реакционная. Не так важно, что именно он имел в виду, какие смыслы вкладывал в слова «прогресс» и «реакция». Важнее другое - разделение культуры на хорошую и плохую, причём хорошую надо поддерживать, а плохую - уничтожать, выпалывать, как сорняк. Всеми доступными методами диктатуры.
Занимательно в связи с этим читать статью заместителя научного руководителя Высшей школы экономики Льва Любимова в «Ведомостях» от 13 сентября (http://loxovo.livejournal.com/729256.html). Казалось бы, Вышка - учебно-научное заведение, известное своим либерализмом; да и я сам состою в совете фонда «Либеральная миссия» под председательством Евгения Ясина, научного руководителя ВШЭ, то есть непосредственного начальника господина Любимова. Плюрализм, однако, торжествует. Господин Любимов выступает крайне нелиберально: его возмущают безработные бездельники, пьяницы, живущие на пенсию старушки-матери, охранники, занятые «сутки через трое», а то и «год через двое», сельско-слободская шпана, которая крадёт у дачников велосипеды, а у фермеров - картошку. Особенно возмущает то, что вся эта публика тихомолком составила многомиллионный класс, пользующийся «правом на безделье» - именно так называется статья Льва Любимова. Да, люди эти весьма несимпатичны (лично мне, к примеру) и проблема действительно острая, но это не значит, что мы должны возвращаться в совок с его законами против тунеядства, с обязательным привлечением к труду на стройках народного хозяйства и т.п. Очевидно, должны быть экономические механизмы вовлечения этих потерявшихся людей в нормальную жизнь, в производство товаров и услуг. Если же этих механизмов пока нет, если они не придуманы, то вряд ли стоит шарахаться в тоталитарные крайности.
У исторического утопизма есть интересное свойство: некий самообгон мысли. К примеру, возмечтаешь о брежневском застое - получишь сталинизм. Возмечтаешь о сталинском «порядке» - получишь и вовсе что-то несусветное.
Либерализм - не улица с односторонним движением. И если некто сначала говорит вроде бы резонные вещи, а заканчивает свои рассуждения фашистским бредом, то либерал просто обязан ему ответить. Лев Любимов пишет: «Одно делать нужно немедленно - изымать детей из семей этих «безработных» и растить их в интернатах (которые, конечно, нужно построить), чтобы сформировать у них навыки цивилизованной жизни, дать общее образование и втолкнуть в какой-то уровень профессионального образования. То есть их надо из этой среды извлекать».
Это уже серьёзно. Это гораздо серьёзнее, чем стенания по поводу потных гопников с «Шансоном» и пивасиком. Это заявка на самый отвратительный деспотизм. Опасный для всех без исключения. Управлять людьми - величайший соблазн. Разумеется, речь не идёт о начальствовании на работе или в армии: там просто велят что-то делать, а что-то не делать в рамках должностных инструкций. Управлять жизнью людей - вот что опасно.
Потому что свобода неделима. Свобода для себя не должна быть несвободой для другого. Стройте себе сеттльменты, охраняемые территории и прочие оазисы цивилизации. Но не трогайте других, которые живут в своих оазисах или на своих помойках. Помогайте, воспитывайте, сейте разумное-доброе-вечное, вовлекайте в полезный труд - но не смейте ограничивать их свободу.
Если вам не жалко этих людей и их детей - тогда пожалейте себя и своих детей.
Потому что если вы ограничите свободу одних - свободу бедных, глупых, пьяных людей жить своей бедной, глупой, пьяной жизнью, - то очень скоро ограничат и вашу свободу. Очень скоро придёт человек, такой весь из себя стальной или даже алмазный в ценностях, поступках и мотивах, что ваша достойная, умная и трезвая жизнь, в сравнении с его сталью и алмазами, немедленно покажется - ему самому и тем, кто ему аплодирует - немедленно покажется нищей, глупой и даже отчасти пьяной. И вы, такие умные и утончённые, сами станете кандидатами на отъём детей, а может, и на стерилизацию.
"Частный корреспондент", 24.09.2010
http://www.chaskor.ru/article/narod_k_neschastyu_19962
Юрий САПРЫКИН: Бликующая гопота
Как жить с таким народом
Чтобы изобразить идеального жителя нынешней России, Борису Акунину пришлось отмотать пленку на 100 лет назад
На радиостанции «Серебряный дождь» встречаются поучительные передачи - на днях, к примеру, в дневном эфире радиоведущая Люся Грин обсуждала со слушателями русский народ. Поводом к дискуссии послужил довольно давний уже документальный фильм Александра Расторгуева «Жар нежных», хроника жизни черноморского пляжа, истории из жизни людей, хорошо знакомых всем, у кого есть глаза и уши, и без всякой кинодокументалистики. Эти люди мало работают, много пьют, слушают радио «Шансон», употребляют слова «реально» и «братан» и, как точно заметила еще группа «Зоопарк», мешают нам жить. Слушатели «Дождя» обсуждали способы борьбы с этой помехой. Предлагались следующие варианты: 1) свезти весь, извините, быдляк в гетто в отдаленных районах Сибири; 2) провести принудительную стерилизацию, чтоб не размножались; 3) самим валить из России подальше, все равно жизни не будет; 4) повторять строчку из песни Стинга - «be yourself, no matter what they say» (надо сказать, любители шансона и пивасика следуют этому совету более чем последовательно и бескомпромиссно).
О том, что в России существуют два несочетаемых народа, стало известно не сегодня; однако же западники всех времен, от Белинского до Коротича, могли бояться и презирать немытую Россию - но никогда не призывали сжечь ее в газовой печи. Кровожадность аудитории «Дождя» как бы сообщает: совсем допекло, пропасть, разделяющая Россию мытую и немытую, стала совсем непроходимой, точнее - невыносимой. Что бы ты ни делал, за углом всегда маячит гопник с бутылкой пива, который оборжет, опохабит, испоганит все лучшее и светлое. К тому же гопник, как правило, вдобавок носит милицейскую форму и заседает в чиновных кабинетах. К тому же, как утверждают здравомыслящие публицисты в диапазоне от Ольшанского до Радзиховского, если гопника допустить к свободным выборам, он немедленно выберет Гитлера. В результате слушателям респектабельной радиостанции хочется сделать с населением страны что-нибудь такое, чтобы его не было.
Дело дрянь еще и потому, что образованный вестернизированный класс, который сейчас страдает от ментовских выходок и пьяных криков под окнами, в общем, сам виноват. На то, чтобы чем-нибудь помочь так называемому народу - поучить его или полечить, - способны единицы вроде доктора Лизы или Максима Осипова с его тарусской больницей. Но ладно полечить - с народными массами никто даже не говорит серьезно; все, что мы имеем им предложить, - журнал «Зятек», сериал «Счастливы вместе», убогие ток-шоу и книги в уродливых обложках; то, от чего нас самих тошнит. Почему-то Шукшину, Данелии или даже ранней Пугачевой удавалось сообщать этим людям важные вещи о них самих, не играя на понижение, а сейчас никто даже не пытается - за возможным исключением Шевчука и писателя Б.Акунина; впрочем, и Фандорин - далеко не для всех и не совсем про сегодня. В результате у двух частей страны не остается общего языка, у одних - айфон, у других - шансон, и вместе им не сойтись. И тот факт, что для двух этих частей пришлось даже придумать двух глав государства, никого ни с кем не мирит и не объединяет - скорее наоборот.
"Афиша", 3 сентября 2010
http://www.afisha.ru/article/sapr_gopota/
Иван ЗОРИН: О деградации современной литературы
Моя статья из журнала "Камертон".
Боюсь, мой голос прозвучит диссонансом в общем оптимистичном хоре. Возможно, я сгущаю краски и, просидев четверть века в углу малой прозы, делаю поспешные обобщения. Буду рад ошибиться.
В уже далёких 80-х Саша Соколов говорил про писателей-«деревенщиков», оккупировавших тогда литературный олимп, что они, продолжая традиции русских классиков, подражают реализму XIX века, но делают это гораздо хуже. Нужна ли копия в дурном исполнении? Как можно развивать эстетическое направление, уступая во всех отношениях стоявшим у его истока?
Сегодня вопрос так больше не стоит. Уровень лексической культуры в современных произведениях настолько упал, арсенал художественных приёмов настолько оскудел, что не приходится говорить ни об их эстетической ценности, ни об изящной словесности как таковой. Судить их можно лишь по сегодняшней мерке, не вырывая из контекста сиюминутности, не прибегая к прецедентному праву. Кто из современников сможет написать «Тёмные аллеи»? «Скучную историю»? Или «Весну в Фиальте»? Я имею в виду не содержательную сторону, а чисто техническую. Мне известны несколько попыток, которые преподносятся как удачные, но они выглядят жалкой пародией. Конечно, искусство не терпит повторения, но оно - извечное состязание. И не только с современниками.
Ещё полвека назад в рамках одного временного пласта сосуществовали культурологическая фантасмагория Борхеса, магический реализм Маркеса, набоковская вязь, проза французских экзистенциалистов и телеграфный стиль Хемингуэя. Сегодня последний вытеснил всех. Может, он больше соответствует нашему энергичному веку? Может, метафоры излишни, усложняя восприятие? Безусловно, если отсутствует эстетическая составляющая. Тогда текст сводится к стандартам деловой переписки, а произведением искусства может служить собрание инструкций к бытовым приборам. Владение словом, составляющее, в сущности, сердцевину писательского ремесла, стало вовсе необязательным. Творец отчуждается от материала, сегодня он - Бог, лишённый глины. Этот общий закон для эпохи эстетического холокоста, который прячут за эвфемизмом аудиовизуальной культуры, с особенной наглядностью проявляется в живописи. Пикассо, Дали, кубисты, сюрреалисты, абстракционисты, так или иначе, продолжали линию предшествующей школы, пусть и через её отрицание. Даже Малевич, возвестивший «Чёрным квадратом» о смерти классического искусства, не разрывал с ним. Сегодня художник больше не ассоциируется с красками, а работает с совершенно новым материалом (впрочем, и старым, как мир, - невежеством!), предлагая платье голого короля, сшитое из инсталляций и перфомансов. Это «искусство» уже прошло точку возврата, отрекаясь от наследия прошлого, оно больше не ориентируется на полотна великих мастеров, замыкаясь в открытиях современников, точно искусство - это наука, с её линейным прогрессом. В живописи мимесис победил традицию. Нечто похожее ждёт и словесность. Глобальное опрощение современной литературы отражает духовный тупик нашей технократической цивилизации. Совершит ли она новый виток? Выйдет ли на качественно иную ступень? Пока мы наблюдаем очевидный спад и, как показатель, отсутствие интереса к высокому искусству. Масскульт подавил всё!
Сегодняшняя Россия, двигаясь в фарватере Запада, перенимает его ценности, его табель о рангах, в котором профессии писателя отводится место во второй сотне. Ещё Аксёнов, преподававший в американских университетах, сокрушался, что его студенты не понимают разницы между романом и сценарием, «Анна Каренина» воспринимается ими усечённой до комиксов, как материал для голливудского «мыла». Художественное слово, не вызывая отклика, отжило свой век. Значит, талант сводится к умению строить динамично закрученный сюжет? К отражению духа времени? Смелому употреблению ненормативной лексики и новояза? Но ещё Шкловский подсчитал возможное количество сюжетов. Время лучше запечатлевают газеты. А Набоков говорил, что из книг, где отсутствует художественность, впору сложить Вавилонскую башню. Какие задачи ставит перед собой писатель? Хочет ли он глаголом жечь сердца людей? Стремится ли он сделать их чище, нравственнее? Это раньше гимназисты, скучающие помещики и толпами бродившая по улицам советская интеллигенция, как подсолнухи, тянулись к свету, на который указывали властители дум. Их взгляды возвышались (и возвышали) над житейской мудростью, в их призывах философский опыт не отождествлялся с бытовым. И Набоков, и Борхес, и Маркес имели прекрасное филологическое образование. Выросшие на образцах мировой классики Бунин и Мережковский, широко эрудированные Белый и Вячеслав Иванов всю жизнь занимались самообразованием, а Толстой на старости принялся за иврит. Сегодня в век победившей демократии опасно казаться умнее читателя. Первый удар по башне из слоновой кости нанёс пролеткульт (и это был нокдаун!), второй - масскульт (и это, похоже, нокаут!). Чтобы стать бестселлером, книга не должна возвышаться над стереотипами. Она не должна учить, ведь обывателю, как кролику, всё известно с рождения. И уж точно, что жизнь он знает лучше автора, избравшего такой неблагодарный хлеб. Он голосует рублём и за свои кровные заставляет говорить с ним на одном языке. Так литература скатывается до ликбеза, книга - до букваря. Учитель в классе может ориентироваться на лучших, может - на середняков, а может - на отстающих. Выбор за ним. Только что с ним будет при власти учеников? Это Превер ещё мог себе позволить кокетливое: «Уж слишком многим нравятся мои стихи, наверное, я плохо пишу!»
Бунин, Набоков, Шмелёв были прекрасными рассказчиками, виртуозами слова. Я перечисляю эмигрантов? Но и среди советских писателей был Юрий Казаков. И Шолохов. Был, конечно, и Федин. И Зощенко, вспоминая которого Бунин говорил, что дела у большевиков, видать, идут из рук вон плохо, раз такие у них писатели. Это по гамбургскому счёту. Он подразумевался и в словах, прозвучавших на Первом Съезде писателей: «Других писателей у меня нет!» Сейчас о нём забыли, сместив точку отсчёта. Сегодня быть популярным не мешают ни косноязычие, ни бедная лексика, ни отсутствие школы. Хочешь писать? Чего проще: пиши, как говоришь! Сойдёт под маркой непосредственности, детской искренности, трогательной неискушённости. Скажете, я говорю о масскульте, а не об элитарной литературе? Но где она? Её место заняли шарлатаны из лавочки постмодернизма, выдающие за высокий интеллект извращённую психику, претенциозные псевдокультурологи с детсадовским кругозором и политизированные бездарности под вывеской «нонконформизм». Я не думаю, что сегодня были бы напечатаны, принеси их в издательство, не только «Воскресение» и «Смерть Ивана Ильича», но и «Сад расходящихся тропок», «Сто лет одиночества» или составленный сравнительно недавно «Хазарский словарь». Они не могли бы прозвучать, потому что читательский слой, способный их оценить, вымыт. А ещё в шестидесятых каждая интеллигентная европейская семья считала долгом иметь томик Борхеса, тиражи которого соперничали с Библией. А в СССР (к зависти Набокова) на кухнях обсуждали Сартра и Фолкнера. Теперь на дворе 451 градус по Фаренгейту, утончённые интеллектуалы вышли из моды - как представляется, бесповоротно. Кончилась эпоха исканий, уступив место эре нашедших, агрессивному серому потребителю, которому в слове «энциклопедия» слышится «клоп». Круг замкнулся, включив механизм самовырождения. Низкопробные вкусы, как чудовище Франкенштейна, вызывают к жизни антиэстетические произведения, а те, в свою очередь, портят вкус.
А что Россия? Похоже, «золотой» и «серебряный» век, сопоставимый с ранней античностью, трагедиями Софокла и Еврипида, сменился варварством поздней Империи, поверхностными комедиями Плавта и превращением латыни в вульгату. Будучи не только идеологической, советская цензура поддерживала средний художественный уровень. С диктатурой рынка, установившей цензуру рекламных вложений, он катастрофически упал. Редакторы (если такие остались) пропускают несогласованные предложения, страницы пестрят стилистическими ошибками, фразами, точно составленными малограмотными, выводящими «мама мыла раму» - всё это признаки расхлябанного отношения к слову, его девальвации. Нет общественного запроса, нет эпистолярной культуры, нет естественного эстетического контроля. В эти три «нет» укладываются причины угасания нашего ремесла, которое на глазах превращается в искусство золотошвейки. Это производная от глубинного процесса выхолащивания русского языка, не столько его замусоривания и вестернизации, сколько обскурантизации его носителей.
Чем может удивить читательский мир страна Толстого и Достоевского? Поставляя на книжный рынок невнятные, беспомощные произведения? Подражая волне подросткового фэнтези? Будто миру не хватает своих чаков палаников, роулингов и куэльо. Неужели это лучшее из написанного кириллицей? Впрочем, аналогично дела обстоят и за рубежом. К чужим реалиям всегда относятся с известной степенью допуска, прощая (или не замечая) многие несуразности. Перешагнув языковый барьер, иностранные переводы всё равно остаются загадочными, как вуаль незнакомки. Но уберите из них англицизмы, галлицизмы или ориентализмы, переложите их сюжет на российскую почву, и получатся книги, про которые Бунин говорил - их стыдно читать.
26.09.2010
http://zorinivan.livejournal.com/4490.html