ДИСКУССИОННО: Учитель Петр МАЗАЕВ о школьной реформе
Петр МАЗАЕВ - историк, глава отделения теории и истории мировой культуры (ОТИМК) гимназии 1505
Пока министр не видит. Как реформы изменили российские школы к лучшему
Чиновники говорят об уроках патриотизма и ГТО. Тем временем в государственном образовании происходит революция
Открытый урок, посвященный использованию электронных учебников, в школе №1409
Высказывания членов правительства и первых лиц, нововведения Минобра, рассуждения академиков, депутатов, церковных деятелей, ректоров университетов создают ощущение поворота к охранительной позиции в отношении образования - и в первую очередь школьного. Министр Васильева говорит о возвращении к «лучшим практикам» советской школы, ученые наперебой соревнуются в критике ЕГЭ и современного школьного образования, ректор МГУ Садовничий говорит о необходимости отказаться от болонской системы и одновременно делает выпады в сторону уровня поступающих.
Это говорит о том, что высшие государственные чиновники имеют довольно смутное представление о том, что конкретно происходит в школе и как выглядит новая конфигурация школьного образования после реформы образования 2009-2012 годов. Удивляться этому не стоит, а стоит благодарить высшие силы за отвод их глаз от идущих процессов. Ведь реальные изменения в российской школе имеют совсем другой вектор, чем нынешние заявления. Они стремятся сблизить российское школьное образование с международными образцами, сделать его более человечным и соответствующим современным тенденциям в развитии технологий, общества, экономики.
Образование - это сфера, отклик на изменения которой приходит через 10-15 лет. Нынешняя реформа была разработана в президентство Медведева и окончательно подписана в начале нынешнего путинского срока, при позапрошлом еще министре образования. Главным ее результатом стало утверждение новых стандартов, регламентирующих всю школьную жизнь - от учебного процесса до финансирования и материально-технической базы.
Стандарты обязательны для всех образовательных учреждений. Сейчас по ним уже учится вся начальная школа, почти вся средняя, а во многих регионах и старшая. Школьники, учившиеся по новой системе, начнут сдавать ОГЭ и ЕГЭ через пару лет. То есть реформа уже работает, и образование меняется на наших глазах. Если все пойдет по плану, то уже к 2025 году вся система будет принципиально другой. Главное, чтобы наши пламенные контрреволюционеры не успели что-нибудь эдакое глобальное принять за оставшиеся 7-8 лет.
КАКИЕ ГЛАВНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ ПРИНЕСЛА В ШКОЛУ РЕФОРМА?
Творчество вместо зубрежки
Одна из ключевых идей новых стандартов соотносится с гераклитовским высказыванием «многознание уму не научает». В современном информационном мире только ленивый не написал о том, что хранение и воспроизведение информации отступает на второй план перед умением эту информацию находить и оценивать ее релевантность, а рынок нуждается в первую очередь в тех, кто умеет постоянно учиться и обретать новые компетенции. Это не означает, что ученик не должен знать формулировку закона Ома, названия столиц российских регионов, содержание «Евгения Онегина» или имена генералов войны 1812 года. Но не менее важно умение все это самостоятельно структурировать, принимать решение о своей готовности к сдаче курса, проводить самостоятельные и групповые исследования и проекты и постоянно рефлексировать над тем, что и зачем он делает, вписывать это в глобальный контекст. То есть быть не пассивным потребителем знания, но его производителем.
Этот подход сближает российскую школу с лучшими мировыми практиками - например, с программами Международного бакалавриата (IB), которые существуют в мире уже много лет и чья Дипломная программа (IB DP) является основой для поступления во многие мировые университеты. Характерно, что те из школ, которые первыми перешли на новые стандарты, одновременно завели у себя и классы IB.
На практическом уровне это выражается в том, что к 2020-2022 годам и ЕГЭ (после 11-го класса), и ОГЭ (после 9-го класса) должны проверять не только наличие знаний, но и степень сформированности основных компетенций. Уже во многих предметах начинает исчезать тестовая часть. Больше внимания уделяется проверке так называемых метапредметных умений: навыков теоретического и критического мышления, переработки и анализа информации. Проектная и исследовательская деятельность в школе становится обязательной, а на всероссийских олимпиадах школьников (а это главный оплот эрудитов!) появляется все больше заданий на исследование, творчество и анализ, а не знание.
Электронная школа
Еще одна важная часть современного образовательного процесса - это создание системы его информационной поддержки. Речь тут не об интерактивной доске или компьютеризации всех школ. В первую очередь эти усилия направлены на создание системы, которая позволяла бы ученикам самостоятельно работать с частью материала, тренироваться на заданиях, иметь удаленный доступ к основной учебной информации. Время работы ученика теперь не делится на классное и домашнее - теперь речь идет о совместной с учителем и самостоятельной работе. Причем обе формы работы могут проходить как в здании школы, так и дома. Это осуществляется с помощью различных систем управления обучением (LMS), которые создаются как в отдельных школах (в нашей гимназии №1505 уже много лет развивается собственная система на основе LMS Moodle), образовательных комплексах и городах, так и на федеральном и региональном уровне. Например, в Москве запустился проект «Московская электронная школа», в рамках которого создается единая библиотека материалов преподавателей и выплачиваются гранты учителям, разработавшим самые популярные и инновационные формы уроков. А на федеральном уровне открылась и постепенно набирает обороты «Российская электронная школа».
Такая система базируется на расположенном в облаке наборе заданий, игр, текстов, тестов, видеоматериалов (в том числе из Академии Хана, «Арзамаса», Coursera, «Постнауки»), к которым имеет доступ каждый учитель и ученик по личным паролям. Большинство школьных систем закрыты для внешних слушателей - просматривать материалы могут только участники образовательного процесса: ученики, учителя и родители. Но в обозримом будущем все системы будут открыты для просмотра заданий и обмена мнениями. Это будет выглядеть примерно так же, как устроены курсы на федеральной платформе «Открытое образование» или школьной платформе «Интернет-урок».
Системы управления обучением позволяют учителю постоянно видеть не только прогресс учащегося в освоении программы, но и четко соотносить его с развитием базовых компетенций. Ученикам использование LMS дает возможность работать в собственном темпе, тренироваться на однообразных автоматически проверяемых работах, прежде чем проходить итоговое тестирование, общаться с преподавателем в сети, получать отзывы от своего и других преподавателей на свою работу, а также готовит к сознательному выбору, дает навыки управления временем и так далее. Что немаловажно, все это значительно облегчает работу преподавателя, который перестает быть рабом тетрадного времени, а получает возможность больше обращать внимания на учеников, придумывать новые форматы. Ведь тупую рутинную работу по проверке базовых навыков и знаний выполняет компьютер, а человек занимается педагогикой.
Выбирать предметы самому
Еще одна очень важная идея, которая сейчас массово проникает в школу, - это идея выбора собственного трека или образовательной траектории. Начиная с 7-8-го класса ученик получает возможность попробовать себя в разных предметах на разном уровне, выбирая дополнительные курсы; начиная с 9-го или 10-го класса выбор становится серьезнее, потому что предполагает переход на определенных предметах на более сложный уровень. В принципе ничего исключительно нового здесь нет - система профилей (математического, физического, гуманитарного) - старая выдумка. Но в рамках индивидуальных образовательных траекторий ученик может выбирать не профили, а отдельные предметы, набор которых может быть самым экзотическим. Например, один мой знакомый ученик собирался в Бауманку на биоинженерию, поэтому в школе список его профильных предметов выглядел так: биология, информатика, физика. Раньше создать такой профиль было практически невозможно - сложно набрать группу из 15 человек с такими интересами.
Но теперь мы фактически собираем не класс или группу, а создаем углубленные и обычные программы по всем предметам. Ребята учатся не классами, а всей параллелью. На каждом следующем уроке состав группы меняется в зависимости от выбранных учениками предметов. Набрать можно любой список предметов, вероятность, что группа не откроется, очень невелика: на каждый из предметов почти всегда набирается группа хотя бы из 5-10 человек. В старшей школе по новым стандартам ученики получают еще больше свободы - профильные часы увеличиваются значительно, а непрофильные сходят на нет. Например, гуманитарии вместо всего цикла естественно-научных предметов изучают курс «Естествознание», что освобождает им очень много свободного времени для того, чтобы заниматься профильными предметами, проектами, исследовательскими работами и готовиться к поступлению в рамках своего трека.
Одной из первых в России на эту систему перешла московская гимназия №1505, а теперь коллеги из других гимназий, входящих в топ-15 лучших школ России, тоже постепенно переходят к трековому подходу. На этом фоне отходит на второй план профессия классного руководителя, все чаще в старшей школе мы работаем с тьюторами направлений и кураторами больших групп, и все большую роль в работе такой системы играют психологи, которые должны помочь ученикам разобраться в себе и сделать к 11-му классу верный (насколько это возможно в 17 лет) выбор.
Можно ли повернуть назад
Конечно, это неполный список изменений. Но и это уже очень важно. Наша система образования все более синхронизируется с лучшими азиатскими, европейскими и американскими школами. Переезжающие за рубеж школьники уже не так удивляются формату, а российские учителя все более осваивают общую терминологию и методы работы и на международных конференциях не выглядят динозаврами.
Безусловно, есть довольно большой пул преподавателей, несогласных с реформой, пытающихся вернуться к фронтальному обучению, жесткой зубрежке, запугиванию учеников контрольными и экзаменами. Но это с каждым годом становится все сложнее сделать, потому что структура познания изменилась и учитель здесь уже не столько светоч знания, сколько менеджер образовательных процессов. Главная задача не донести информацию, а собрать нужное количество ресурсов и подготовить много разных типов заданий. Учитель теперь должен не просто хорошо знать свой предмет, но и быть педагогом, который знает, какие образовательные технологии необходимо применить для решения конкретных учебных задач.
Но угрозы остаются. Среди осведомленных людей ходят устойчивые слухи, что следующий предвыборный год может обернуться серией нововведений в сфере образования. Единственная надежда на то, что, по тем же слухам, поручили разработку этих новых проектов Алексею Кудрину и Андрею Белоусову, которые вроде бы находятся в либеральном лагере, да и вообще люди авторитетные и занятые. Возможно, они более сдержанно отнесутся к этому процессу и, как это часто бывает, просто примут несколько громких заявлений (в первую очередь касающихся финансирования образования), но не будут входить в сложную педагогическую терминологию и споры о концепциях. Так что надежда есть.
Republic (бывший Slon), 31.03.2017
https://republic.ru/posts/81321
Бунт учителей. Почему школы саботируют реформу образования?
Сопротивление новшествам есть повсеместно. Но причины у всех школ разные
Сельская школа в Ивановской области
Начавшаяся в 2009 году реформа образования, с введением ЕГЭ, образовательных стандартов и прочими новшествами, до сих пор встречает в школах сопротивление. Причем сопротивляются реформе и те, кто не согласен с ней идеологически, хотя и признают необходимость изменений, и те, кто просто не хочет ничего менять. Так, в нескольких государственных и частных московских школах, входящих в список топ-20 лучших школ России, часто происходит сознательный, хотя и молчаливый, бойкот многих нововведений реформы.
Учителя этих лучших школ либо не выполняют указания министерства, либо выполняют их максимально формально, заполняя бумаги, но не проводя реальных изменений. Похожая ситуация наблюдается и в обычных школах. Саботируют школы самые разные решения - от перехода на электронные дневники и внедрения электронных систем обучения до содержательных изменений в программе.
Островки спокойствия
В советские годы на фоне всеобуча существовали особые школы. В них дозволялось экспериментировать. Новые идеи обычно брались либо из практики загнивающей буржуазной школы, либо повторяли концепции разнообразных частных и государственных школ ненавистного царизма, хотя были и собственные инновации. Самое главное, что нужно понимать про эти советские экспериментальные образовательные проекты, - они всегда были немного вне общегосударственной политики.
Такие школы и их основателей после коротких периодов вседозволенности партия и правительство регулярно громили, заставляли публично каяться, разгоняли. Но они собирались вновь под новыми флагами. В послевоенную эпоху педагоги-новаторы придумали прекрасный способ тихого приспособления больших государственных процессов к «хорошему делу». Формально они были с системой и принимали все новые ценности, реально же главной их задачей было создать островки новых образовательных идей. Кроме известных 57-й и 2-й школы, было множество и других. Например, так появилась 52-я математическая школа (гимназия 1514), где хрущевская идея о привязке школы к производству была изящным образом преобразована. Формально готовили операторов вычислительных машин, а на практике осваивали сложнейшую программу по высшей математике.
В 1990-е годы этим школам, как и всем, пришлось тяжело - не было денег, разбегались преподаватели, но ощущение свободы, возможность делать открыто то, что ты хочешь и умеешь, кружило голову. Нашлись спонсоры, заступники, известные выпускники, мотивированные преподаватели. Бывшие экспериментальные школы все девяностые существовали как большие коммуны, где ученики, выпускники и преподаватели жили одним делом. Старые иерархии рушились, а новые были далеки от формирования. Эта свобода, возможно, стала причиной и тех весьма неприятных перекосов, о которых сейчас заговорили в связи со скандалами вокруг «Лиги школ» и 57-й школы.
Когда уже в нулевые и 10-е годы все особые школы стали унифицировать под общие потребности реформы, учительское сообщество, немного поворчав, просто вернулось к привычной схеме - молчаливому саботажу. На выпускных и последних звонках, в кулуарных мероприятиях все чаще стали звучать сравнения хорошей школы с ковчегом, островом спокойствия и постоянства.
Почему это произошло? Почему самые мотивированные и способные учителя, которые всегда противопоставляли себя «халтурщикам» из обычных школ, вдруг оказались противниками реформы? Больше всего их раздражало и раздражает вмешательство государства в их сложившийся за последние годы мир, который они построили сами и вопреки обстоятельствам. Министерство образования не стало прислушиваться к мнению верхушки педагогического сообщества, а те в ответ стали игнорировать буквально все нововведения.
Правда, и чиновников можно понять. Реформу проводить следовало, причем в кратчайшие сроки, потому что риск отстать в образовании совсем был уже очень велик. Сами же представители лучших школ не то что с государством, часто друг с другом договориться не могли. К тому же разнообразие подходов к образованию так велико, что у реформаторов просто не хватило временных ресурсов, чтобы всех услышать, всех успокоить и всем все разъяснить. Да и формально для министерства особенной разницы между лучшими школами и обычными не было - они ко всем подходили с одинаковой меркой.
Еще одной проблемой во взаимоотношении государства и лучших школ было то, что работавшие в них преподаватели часто были людьми не из педагогического сообщества, не знающими современных мировых практик преподавания, не умеющими работать именно со школьниками. Старшая школа и вовсе часто становилась придатком университета. Профильные школьные преподаватели встречали своих учеников уже в вузах и становились их научными руководителями в аспирантуре. Западные консультанты говорили чиновникам, что вообще-то хорошее знание предмета не делает человека эффективным педагогом, а хорошие школы утверждали всеми силами обратное. И предъявляли прекрасные результаты - поступления в лучшие университеты, известных выпускников, учебные пособия.
В итоге в авральном режиме за основу были взяты западные модели, а лучшие методические наработки российской школы остались в рамках возможного дополнения к основной программе. В этой спешке составители стандартов, и правда, как-то позабыли раскрыть некоторые ключевые вещи - видимо, решили, что разобраться можно будет позже. Это тоже не вызвало энтузиазма у вдумчивых читателей из числа учителей хороших школ. Проекты были подняты на смех, что только укрепило сообщество в трактовке грядущей реформы как очередного погрома. А что делать в ситуации погрома, это сообщество уже хорошо знало.
Школа на районе
Совсем иной путь прошли обычные школы. В 80-х учитель здесь был авторитетом и получал неплохую зарплату. Самое главное было качественно и последовательно выполнять свою работу, содержание которой полностью определялось сверху. Наступившие 90-е именно по этому сегменту ударили сильнее всего. Районные школы стали стремительно разваливаться. Лучшие преподаватели ушли, оставшиеся либо воспринимали работу как хобби, либо остались из привычки досиживать до пенсии, либо оказались неудачниками и не смогли устроиться больше нигде. Для них профессия обесценилась. Фактически в школе остались немотивированные преподаватели, которые не только не могли освоить тьюторские и кураторские компетенции, но даже и в своей предметной области безнадежно отстали. Именно про этих учителей снимала фильм Гай Германика.
Еще сложнее стало с учениками. 1990-е обесценили не только профессию учителя, но и образование в целом. Стало ясно, что можно очень хорошо и счастливо жить и без высшего, и без среднего образования. Школа стала для родителей и учеников передержкой, то есть ключевыми обязанностями стала забота о жизни и здоровье учеников, а не о качестве их знаний и навыков. Даже у чудом оставшихся в школе хороших учителей в такой ситуации просто не остается сил ни на какие нововведения. На фоне бесконечной кадровой текучки и абсолютного безразличия учителя просто до сих пор формально пишут бумажки, рисуют очередную аттестацию, блюдут здоровье детей, а развитие компетенций и накопление знаний отдают на откуп репетиторам.
Реформа при этом движется неумолимо, а учителя просто пытаются сделать вид, что ничего не происходит - продолжить работать по старой привычной программе, поскольку на освоение новой никаких моральных сил не осталось. Так в одной обычной школе я с удивлением обнаружил, что учителя гуманитарного класса в рамках непрофильного курса естествознания в старшей школе преподают химию, биологию и физику по старым стандартам. Они пытаются втиснуть весь прежний курс по каждому из трех предметов в один час в неделю. В итоге - ученики перегружены дополнительными домашними заданиями, а учителя в панике от того, что ничего не успевают. Но все делают вид, что реформа идет и сдают победоносные рапорты об освоении нового курса.
Когда я недавно проходил курсы повышения квалификации по смешанному обучению, во время вебинаров я видел очень много типичных уставших преподавателей. Они писали скептические комментарии в чате, вместо квалификационных работ загружали в электронную систему большие открытые письма о том, что это все бесполезно, просто молча ничего не делали. Особенно запоминающимся был отчаянный комментарий в чате к видео о различных системах групповой работы. «У меня пол урока уходит на то, чтобы успокоить детей и уговорить их не орать матом в окно, а вы хотите, чтобы я им дала возможность самостоятельно работать в группах?». Ситуация осложняется еще и тем, что большинство учителей в этих школах - довольно пожилые люди. Они молча и безразлично смотрят на все происходящее, отмахиваясь фразой «все равно скоро на пенсию!»
Союзники реформы
Но у реформаторов есть и союзники, как в лучших, так и в обычных школах. Это либо старые учителя, искренне принявшие реформу, прошедшие переподготовку и готовые помогать, либо новое поколение преподавателей, которые пришли работать по призванию. От педагогов 1960-90-х годов они отличаются тем, что не готовы работать исключительно в рамках хобби или служения. Для них учительство - работа-призвание, предполагающая кроме прочего и хорошую зарплату, которая полагается любым профессионалам своего дела. Поэтому высказывания Дмитрия Медведева о том, что деньги надо в бизнесе зарабатывать, их так коробит.
Хотя эти преподаватели и разделяют ценности реформы, они не хотят смиряться с обстоятельствами и молчать, если встречаются с указами, идущими вразрез с постулируемыми целями. В силу возраста эти учителя активно пользуются социальными сетями и СМИ, где часто выражают свое недоумение происходящим. Именно среди этих преподавателей совершенно неожиданно стала зарождаться идея сопротивления явным глупостям и нарушениям прав. Они же впервые стали формировать независимые учительские организации и профсоюзы. Так появился профсоюз «Учитель», одна из немногих действительно живых и действующих организаций по защите прав работающих учителей.
Сейчас все больше учителей осознают, что для реализации реформы они нужны государству не меньше, чем им нужна хорошая зарплата. А это значит, что можно побороться в том числе и за профессиональную гордость.
Борьба нового типа
ПЕРЕД ПРОФСОЮЗАМИ УЧИТЕЛЯ СТАВЯТ НЕСКОЛЬКО ВАЖНЕЙШИХ ЗАДАЧ:
• Сократить список обязанностей, которых сейчас в любом учительском контракте так много, что выполнить все требования совершенно невозможно.
• Снять с учителя и школы обязанности по обеспечению жизни и здоровья учеников, что в реальности учитель просто не может обеспечить.
• Повысить зарплату без увеличения нагрузки, что до сих пор было практически нереальным. Повышение зарплат учителей, о которых рапортуют как об исполнении майских указов президента, в большинстве случаев означает работу на несколько ставок и классное руководство. Эффективность работы преподавателя в такой ситуации катастрофически снижается.
• Сохранить разнообразие и своеобразие школьных проектов и тем самым дать возможность хорошим школам выходить со своими наработками на общероссийский уровень.
Однако профсоюзная деятельность у нас связана с двумя особенностями. Борьба возможна только в размерах всего региона. Иначе особо активных снимут без объяснения, и все. То есть действовать нужно сообща, организовывая действительно большие акции. В провинции ничего подобного пока не получается из-за инертности, в больших городах - из-за наличия «молчунов» из обычных школ, которые просто не готовы ни к какой форме борьбы.
Вторая особенность состоит в том, что любое профсоюзное объединение всколыхнет нерешенные еще во время запуска реформы проблемы разнообразия и учета мнения преподавателей. Это вызовет приостановку реформы и забалтывание ее целей, что вряд ли входило в планы сторонников новой системы.
В итоге получается довольно странная ситуация, при которой одни учителя саботируют все подряд решения властей, поскольку защищают родное гнездо, другие - из-за полного безразличия к происходящему, а третьи - и рады бы что-то подправить в этом процессе, но боятся переборщить и навредить общему делу.
Именно это и делает возможным все большее раздувание обязанностей преподавателей, введение новых одиозных курсов, создание программ ГТО и принудительной сдачи анализов на наркотики под наблюдением камер.
Но надежда есть. В первую очередь она носит демографический характер - состав учителей обновляется, преподавать приходят молодые профессионалы, в школы возвращаются и те успешные преподаватели, которые раньше ушли в репетиторство или бизнес. Появляется возможность все-таки и реформу закончить, и за права учителей побороться, и не дать проползти в школу всякому окологосударственному мракобесию.
Republic (бывший Slon), 10.05.2017
https://republic.ru/posts/82395
Пока министр не видит. Как реформы изменили российские школы к лучшему
Чиновники говорят об уроках патриотизма и ГТО. Тем временем в государственном образовании происходит революция
Открытый урок, посвященный использованию электронных учебников, в школе №1409
Высказывания членов правительства и первых лиц, нововведения Минобра, рассуждения академиков, депутатов, церковных деятелей, ректоров университетов создают ощущение поворота к охранительной позиции в отношении образования - и в первую очередь школьного. Министр Васильева говорит о возвращении к «лучшим практикам» советской школы, ученые наперебой соревнуются в критике ЕГЭ и современного школьного образования, ректор МГУ Садовничий говорит о необходимости отказаться от болонской системы и одновременно делает выпады в сторону уровня поступающих.
Это говорит о том, что высшие государственные чиновники имеют довольно смутное представление о том, что конкретно происходит в школе и как выглядит новая конфигурация школьного образования после реформы образования 2009-2012 годов. Удивляться этому не стоит, а стоит благодарить высшие силы за отвод их глаз от идущих процессов. Ведь реальные изменения в российской школе имеют совсем другой вектор, чем нынешние заявления. Они стремятся сблизить российское школьное образование с международными образцами, сделать его более человечным и соответствующим современным тенденциям в развитии технологий, общества, экономики.
Образование - это сфера, отклик на изменения которой приходит через 10-15 лет. Нынешняя реформа была разработана в президентство Медведева и окончательно подписана в начале нынешнего путинского срока, при позапрошлом еще министре образования. Главным ее результатом стало утверждение новых стандартов, регламентирующих всю школьную жизнь - от учебного процесса до финансирования и материально-технической базы.
Стандарты обязательны для всех образовательных учреждений. Сейчас по ним уже учится вся начальная школа, почти вся средняя, а во многих регионах и старшая. Школьники, учившиеся по новой системе, начнут сдавать ОГЭ и ЕГЭ через пару лет. То есть реформа уже работает, и образование меняется на наших глазах. Если все пойдет по плану, то уже к 2025 году вся система будет принципиально другой. Главное, чтобы наши пламенные контрреволюционеры не успели что-нибудь эдакое глобальное принять за оставшиеся 7-8 лет.
КАКИЕ ГЛАВНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ ПРИНЕСЛА В ШКОЛУ РЕФОРМА?
Творчество вместо зубрежки
Одна из ключевых идей новых стандартов соотносится с гераклитовским высказыванием «многознание уму не научает». В современном информационном мире только ленивый не написал о том, что хранение и воспроизведение информации отступает на второй план перед умением эту информацию находить и оценивать ее релевантность, а рынок нуждается в первую очередь в тех, кто умеет постоянно учиться и обретать новые компетенции. Это не означает, что ученик не должен знать формулировку закона Ома, названия столиц российских регионов, содержание «Евгения Онегина» или имена генералов войны 1812 года. Но не менее важно умение все это самостоятельно структурировать, принимать решение о своей готовности к сдаче курса, проводить самостоятельные и групповые исследования и проекты и постоянно рефлексировать над тем, что и зачем он делает, вписывать это в глобальный контекст. То есть быть не пассивным потребителем знания, но его производителем.
Этот подход сближает российскую школу с лучшими мировыми практиками - например, с программами Международного бакалавриата (IB), которые существуют в мире уже много лет и чья Дипломная программа (IB DP) является основой для поступления во многие мировые университеты. Характерно, что те из школ, которые первыми перешли на новые стандарты, одновременно завели у себя и классы IB.
На практическом уровне это выражается в том, что к 2020-2022 годам и ЕГЭ (после 11-го класса), и ОГЭ (после 9-го класса) должны проверять не только наличие знаний, но и степень сформированности основных компетенций. Уже во многих предметах начинает исчезать тестовая часть. Больше внимания уделяется проверке так называемых метапредметных умений: навыков теоретического и критического мышления, переработки и анализа информации. Проектная и исследовательская деятельность в школе становится обязательной, а на всероссийских олимпиадах школьников (а это главный оплот эрудитов!) появляется все больше заданий на исследование, творчество и анализ, а не знание.
Электронная школа
Еще одна важная часть современного образовательного процесса - это создание системы его информационной поддержки. Речь тут не об интерактивной доске или компьютеризации всех школ. В первую очередь эти усилия направлены на создание системы, которая позволяла бы ученикам самостоятельно работать с частью материала, тренироваться на заданиях, иметь удаленный доступ к основной учебной информации. Время работы ученика теперь не делится на классное и домашнее - теперь речь идет о совместной с учителем и самостоятельной работе. Причем обе формы работы могут проходить как в здании школы, так и дома. Это осуществляется с помощью различных систем управления обучением (LMS), которые создаются как в отдельных школах (в нашей гимназии №1505 уже много лет развивается собственная система на основе LMS Moodle), образовательных комплексах и городах, так и на федеральном и региональном уровне. Например, в Москве запустился проект «Московская электронная школа», в рамках которого создается единая библиотека материалов преподавателей и выплачиваются гранты учителям, разработавшим самые популярные и инновационные формы уроков. А на федеральном уровне открылась и постепенно набирает обороты «Российская электронная школа».
Такая система базируется на расположенном в облаке наборе заданий, игр, текстов, тестов, видеоматериалов (в том числе из Академии Хана, «Арзамаса», Coursera, «Постнауки»), к которым имеет доступ каждый учитель и ученик по личным паролям. Большинство школьных систем закрыты для внешних слушателей - просматривать материалы могут только участники образовательного процесса: ученики, учителя и родители. Но в обозримом будущем все системы будут открыты для просмотра заданий и обмена мнениями. Это будет выглядеть примерно так же, как устроены курсы на федеральной платформе «Открытое образование» или школьной платформе «Интернет-урок».
Системы управления обучением позволяют учителю постоянно видеть не только прогресс учащегося в освоении программы, но и четко соотносить его с развитием базовых компетенций. Ученикам использование LMS дает возможность работать в собственном темпе, тренироваться на однообразных автоматически проверяемых работах, прежде чем проходить итоговое тестирование, общаться с преподавателем в сети, получать отзывы от своего и других преподавателей на свою работу, а также готовит к сознательному выбору, дает навыки управления временем и так далее. Что немаловажно, все это значительно облегчает работу преподавателя, который перестает быть рабом тетрадного времени, а получает возможность больше обращать внимания на учеников, придумывать новые форматы. Ведь тупую рутинную работу по проверке базовых навыков и знаний выполняет компьютер, а человек занимается педагогикой.
Выбирать предметы самому
Еще одна очень важная идея, которая сейчас массово проникает в школу, - это идея выбора собственного трека или образовательной траектории. Начиная с 7-8-го класса ученик получает возможность попробовать себя в разных предметах на разном уровне, выбирая дополнительные курсы; начиная с 9-го или 10-го класса выбор становится серьезнее, потому что предполагает переход на определенных предметах на более сложный уровень. В принципе ничего исключительно нового здесь нет - система профилей (математического, физического, гуманитарного) - старая выдумка. Но в рамках индивидуальных образовательных траекторий ученик может выбирать не профили, а отдельные предметы, набор которых может быть самым экзотическим. Например, один мой знакомый ученик собирался в Бауманку на биоинженерию, поэтому в школе список его профильных предметов выглядел так: биология, информатика, физика. Раньше создать такой профиль было практически невозможно - сложно набрать группу из 15 человек с такими интересами.
Но теперь мы фактически собираем не класс или группу, а создаем углубленные и обычные программы по всем предметам. Ребята учатся не классами, а всей параллелью. На каждом следующем уроке состав группы меняется в зависимости от выбранных учениками предметов. Набрать можно любой список предметов, вероятность, что группа не откроется, очень невелика: на каждый из предметов почти всегда набирается группа хотя бы из 5-10 человек. В старшей школе по новым стандартам ученики получают еще больше свободы - профильные часы увеличиваются значительно, а непрофильные сходят на нет. Например, гуманитарии вместо всего цикла естественно-научных предметов изучают курс «Естествознание», что освобождает им очень много свободного времени для того, чтобы заниматься профильными предметами, проектами, исследовательскими работами и готовиться к поступлению в рамках своего трека.
Одной из первых в России на эту систему перешла московская гимназия №1505, а теперь коллеги из других гимназий, входящих в топ-15 лучших школ России, тоже постепенно переходят к трековому подходу. На этом фоне отходит на второй план профессия классного руководителя, все чаще в старшей школе мы работаем с тьюторами направлений и кураторами больших групп, и все большую роль в работе такой системы играют психологи, которые должны помочь ученикам разобраться в себе и сделать к 11-му классу верный (насколько это возможно в 17 лет) выбор.
Можно ли повернуть назад
Конечно, это неполный список изменений. Но и это уже очень важно. Наша система образования все более синхронизируется с лучшими азиатскими, европейскими и американскими школами. Переезжающие за рубеж школьники уже не так удивляются формату, а российские учителя все более осваивают общую терминологию и методы работы и на международных конференциях не выглядят динозаврами.
Безусловно, есть довольно большой пул преподавателей, несогласных с реформой, пытающихся вернуться к фронтальному обучению, жесткой зубрежке, запугиванию учеников контрольными и экзаменами. Но это с каждым годом становится все сложнее сделать, потому что структура познания изменилась и учитель здесь уже не столько светоч знания, сколько менеджер образовательных процессов. Главная задача не донести информацию, а собрать нужное количество ресурсов и подготовить много разных типов заданий. Учитель теперь должен не просто хорошо знать свой предмет, но и быть педагогом, который знает, какие образовательные технологии необходимо применить для решения конкретных учебных задач.
Но угрозы остаются. Среди осведомленных людей ходят устойчивые слухи, что следующий предвыборный год может обернуться серией нововведений в сфере образования. Единственная надежда на то, что, по тем же слухам, поручили разработку этих новых проектов Алексею Кудрину и Андрею Белоусову, которые вроде бы находятся в либеральном лагере, да и вообще люди авторитетные и занятые. Возможно, они более сдержанно отнесутся к этому процессу и, как это часто бывает, просто примут несколько громких заявлений (в первую очередь касающихся финансирования образования), но не будут входить в сложную педагогическую терминологию и споры о концепциях. Так что надежда есть.
Republic (бывший Slon), 31.03.2017
https://republic.ru/posts/81321
Бунт учителей. Почему школы саботируют реформу образования?
Сопротивление новшествам есть повсеместно. Но причины у всех школ разные
Сельская школа в Ивановской области
Начавшаяся в 2009 году реформа образования, с введением ЕГЭ, образовательных стандартов и прочими новшествами, до сих пор встречает в школах сопротивление. Причем сопротивляются реформе и те, кто не согласен с ней идеологически, хотя и признают необходимость изменений, и те, кто просто не хочет ничего менять. Так, в нескольких государственных и частных московских школах, входящих в список топ-20 лучших школ России, часто происходит сознательный, хотя и молчаливый, бойкот многих нововведений реформы.
Учителя этих лучших школ либо не выполняют указания министерства, либо выполняют их максимально формально, заполняя бумаги, но не проводя реальных изменений. Похожая ситуация наблюдается и в обычных школах. Саботируют школы самые разные решения - от перехода на электронные дневники и внедрения электронных систем обучения до содержательных изменений в программе.
Островки спокойствия
В советские годы на фоне всеобуча существовали особые школы. В них дозволялось экспериментировать. Новые идеи обычно брались либо из практики загнивающей буржуазной школы, либо повторяли концепции разнообразных частных и государственных школ ненавистного царизма, хотя были и собственные инновации. Самое главное, что нужно понимать про эти советские экспериментальные образовательные проекты, - они всегда были немного вне общегосударственной политики.
Такие школы и их основателей после коротких периодов вседозволенности партия и правительство регулярно громили, заставляли публично каяться, разгоняли. Но они собирались вновь под новыми флагами. В послевоенную эпоху педагоги-новаторы придумали прекрасный способ тихого приспособления больших государственных процессов к «хорошему делу». Формально они были с системой и принимали все новые ценности, реально же главной их задачей было создать островки новых образовательных идей. Кроме известных 57-й и 2-й школы, было множество и других. Например, так появилась 52-я математическая школа (гимназия 1514), где хрущевская идея о привязке школы к производству была изящным образом преобразована. Формально готовили операторов вычислительных машин, а на практике осваивали сложнейшую программу по высшей математике.
В 1990-е годы этим школам, как и всем, пришлось тяжело - не было денег, разбегались преподаватели, но ощущение свободы, возможность делать открыто то, что ты хочешь и умеешь, кружило голову. Нашлись спонсоры, заступники, известные выпускники, мотивированные преподаватели. Бывшие экспериментальные школы все девяностые существовали как большие коммуны, где ученики, выпускники и преподаватели жили одним делом. Старые иерархии рушились, а новые были далеки от формирования. Эта свобода, возможно, стала причиной и тех весьма неприятных перекосов, о которых сейчас заговорили в связи со скандалами вокруг «Лиги школ» и 57-й школы.
Когда уже в нулевые и 10-е годы все особые школы стали унифицировать под общие потребности реформы, учительское сообщество, немного поворчав, просто вернулось к привычной схеме - молчаливому саботажу. На выпускных и последних звонках, в кулуарных мероприятиях все чаще стали звучать сравнения хорошей школы с ковчегом, островом спокойствия и постоянства.
Почему это произошло? Почему самые мотивированные и способные учителя, которые всегда противопоставляли себя «халтурщикам» из обычных школ, вдруг оказались противниками реформы? Больше всего их раздражало и раздражает вмешательство государства в их сложившийся за последние годы мир, который они построили сами и вопреки обстоятельствам. Министерство образования не стало прислушиваться к мнению верхушки педагогического сообщества, а те в ответ стали игнорировать буквально все нововведения.
Правда, и чиновников можно понять. Реформу проводить следовало, причем в кратчайшие сроки, потому что риск отстать в образовании совсем был уже очень велик. Сами же представители лучших школ не то что с государством, часто друг с другом договориться не могли. К тому же разнообразие подходов к образованию так велико, что у реформаторов просто не хватило временных ресурсов, чтобы всех услышать, всех успокоить и всем все разъяснить. Да и формально для министерства особенной разницы между лучшими школами и обычными не было - они ко всем подходили с одинаковой меркой.
Еще одной проблемой во взаимоотношении государства и лучших школ было то, что работавшие в них преподаватели часто были людьми не из педагогического сообщества, не знающими современных мировых практик преподавания, не умеющими работать именно со школьниками. Старшая школа и вовсе часто становилась придатком университета. Профильные школьные преподаватели встречали своих учеников уже в вузах и становились их научными руководителями в аспирантуре. Западные консультанты говорили чиновникам, что вообще-то хорошее знание предмета не делает человека эффективным педагогом, а хорошие школы утверждали всеми силами обратное. И предъявляли прекрасные результаты - поступления в лучшие университеты, известных выпускников, учебные пособия.
В итоге в авральном режиме за основу были взяты западные модели, а лучшие методические наработки российской школы остались в рамках возможного дополнения к основной программе. В этой спешке составители стандартов, и правда, как-то позабыли раскрыть некоторые ключевые вещи - видимо, решили, что разобраться можно будет позже. Это тоже не вызвало энтузиазма у вдумчивых читателей из числа учителей хороших школ. Проекты были подняты на смех, что только укрепило сообщество в трактовке грядущей реформы как очередного погрома. А что делать в ситуации погрома, это сообщество уже хорошо знало.
Школа на районе
Совсем иной путь прошли обычные школы. В 80-х учитель здесь был авторитетом и получал неплохую зарплату. Самое главное было качественно и последовательно выполнять свою работу, содержание которой полностью определялось сверху. Наступившие 90-е именно по этому сегменту ударили сильнее всего. Районные школы стали стремительно разваливаться. Лучшие преподаватели ушли, оставшиеся либо воспринимали работу как хобби, либо остались из привычки досиживать до пенсии, либо оказались неудачниками и не смогли устроиться больше нигде. Для них профессия обесценилась. Фактически в школе остались немотивированные преподаватели, которые не только не могли освоить тьюторские и кураторские компетенции, но даже и в своей предметной области безнадежно отстали. Именно про этих учителей снимала фильм Гай Германика.
Еще сложнее стало с учениками. 1990-е обесценили не только профессию учителя, но и образование в целом. Стало ясно, что можно очень хорошо и счастливо жить и без высшего, и без среднего образования. Школа стала для родителей и учеников передержкой, то есть ключевыми обязанностями стала забота о жизни и здоровье учеников, а не о качестве их знаний и навыков. Даже у чудом оставшихся в школе хороших учителей в такой ситуации просто не остается сил ни на какие нововведения. На фоне бесконечной кадровой текучки и абсолютного безразличия учителя просто до сих пор формально пишут бумажки, рисуют очередную аттестацию, блюдут здоровье детей, а развитие компетенций и накопление знаний отдают на откуп репетиторам.
Реформа при этом движется неумолимо, а учителя просто пытаются сделать вид, что ничего не происходит - продолжить работать по старой привычной программе, поскольку на освоение новой никаких моральных сил не осталось. Так в одной обычной школе я с удивлением обнаружил, что учителя гуманитарного класса в рамках непрофильного курса естествознания в старшей школе преподают химию, биологию и физику по старым стандартам. Они пытаются втиснуть весь прежний курс по каждому из трех предметов в один час в неделю. В итоге - ученики перегружены дополнительными домашними заданиями, а учителя в панике от того, что ничего не успевают. Но все делают вид, что реформа идет и сдают победоносные рапорты об освоении нового курса.
Когда я недавно проходил курсы повышения квалификации по смешанному обучению, во время вебинаров я видел очень много типичных уставших преподавателей. Они писали скептические комментарии в чате, вместо квалификационных работ загружали в электронную систему большие открытые письма о том, что это все бесполезно, просто молча ничего не делали. Особенно запоминающимся был отчаянный комментарий в чате к видео о различных системах групповой работы. «У меня пол урока уходит на то, чтобы успокоить детей и уговорить их не орать матом в окно, а вы хотите, чтобы я им дала возможность самостоятельно работать в группах?». Ситуация осложняется еще и тем, что большинство учителей в этих школах - довольно пожилые люди. Они молча и безразлично смотрят на все происходящее, отмахиваясь фразой «все равно скоро на пенсию!»
Союзники реформы
Но у реформаторов есть и союзники, как в лучших, так и в обычных школах. Это либо старые учителя, искренне принявшие реформу, прошедшие переподготовку и готовые помогать, либо новое поколение преподавателей, которые пришли работать по призванию. От педагогов 1960-90-х годов они отличаются тем, что не готовы работать исключительно в рамках хобби или служения. Для них учительство - работа-призвание, предполагающая кроме прочего и хорошую зарплату, которая полагается любым профессионалам своего дела. Поэтому высказывания Дмитрия Медведева о том, что деньги надо в бизнесе зарабатывать, их так коробит.
Хотя эти преподаватели и разделяют ценности реформы, они не хотят смиряться с обстоятельствами и молчать, если встречаются с указами, идущими вразрез с постулируемыми целями. В силу возраста эти учителя активно пользуются социальными сетями и СМИ, где часто выражают свое недоумение происходящим. Именно среди этих преподавателей совершенно неожиданно стала зарождаться идея сопротивления явным глупостям и нарушениям прав. Они же впервые стали формировать независимые учительские организации и профсоюзы. Так появился профсоюз «Учитель», одна из немногих действительно живых и действующих организаций по защите прав работающих учителей.
Сейчас все больше учителей осознают, что для реализации реформы они нужны государству не меньше, чем им нужна хорошая зарплата. А это значит, что можно побороться в том числе и за профессиональную гордость.
Борьба нового типа
ПЕРЕД ПРОФСОЮЗАМИ УЧИТЕЛЯ СТАВЯТ НЕСКОЛЬКО ВАЖНЕЙШИХ ЗАДАЧ:
• Сократить список обязанностей, которых сейчас в любом учительском контракте так много, что выполнить все требования совершенно невозможно.
• Снять с учителя и школы обязанности по обеспечению жизни и здоровья учеников, что в реальности учитель просто не может обеспечить.
• Повысить зарплату без увеличения нагрузки, что до сих пор было практически нереальным. Повышение зарплат учителей, о которых рапортуют как об исполнении майских указов президента, в большинстве случаев означает работу на несколько ставок и классное руководство. Эффективность работы преподавателя в такой ситуации катастрофически снижается.
• Сохранить разнообразие и своеобразие школьных проектов и тем самым дать возможность хорошим школам выходить со своими наработками на общероссийский уровень.
Однако профсоюзная деятельность у нас связана с двумя особенностями. Борьба возможна только в размерах всего региона. Иначе особо активных снимут без объяснения, и все. То есть действовать нужно сообща, организовывая действительно большие акции. В провинции ничего подобного пока не получается из-за инертности, в больших городах - из-за наличия «молчунов» из обычных школ, которые просто не готовы ни к какой форме борьбы.
Вторая особенность состоит в том, что любое профсоюзное объединение всколыхнет нерешенные еще во время запуска реформы проблемы разнообразия и учета мнения преподавателей. Это вызовет приостановку реформы и забалтывание ее целей, что вряд ли входило в планы сторонников новой системы.
В итоге получается довольно странная ситуация, при которой одни учителя саботируют все подряд решения властей, поскольку защищают родное гнездо, другие - из-за полного безразличия к происходящему, а третьи - и рады бы что-то подправить в этом процессе, но боятся переборщить и навредить общему делу.
Именно это и делает возможным все большее раздувание обязанностей преподавателей, введение новых одиозных курсов, создание программ ГТО и принудительной сдачи анализов на наркотики под наблюдением камер.
Но надежда есть. В первую очередь она носит демографический характер - состав учителей обновляется, преподавать приходят молодые профессионалы, в школы возвращаются и те успешные преподаватели, которые раньше ушли в репетиторство или бизнес. Появляется возможность все-таки и реформу закончить, и за права учителей побороться, и не дать проползти в школу всякому окологосударственному мракобесию.
Republic (бывший Slon), 10.05.2017
https://republic.ru/posts/82395