Александр МОРОЗОВ: Тихое убийство. Почему власть не задает себе главный вопрос об убийстве Немцова
Группа людей решила ликвидировать бывшего вице-премьера. Так ли трудно ее найти?
Марш памяти Бориса Немцова, 27 февраля 2016
В сухом остатке в чем проблема следствия и суда по делу об убийстве Немцова? Она не в том, что не установлена фамилия организатора. Представьте себе весь ландшафт. Не может же быть так, чтобы Анатолию Чубайсу и Сергею Кириенко было безразлично это расследование. Они были «больше, чем друзья» с Немцовым. Да и много других людей на площадке, которые только начинали свою политическую жизнь в то время, когда Немцов был уже вице-премьером. Например, глава Администрации президента и затем мэр Москвы Собянин в то время был сенатором от ХМАО. Или, скажем, директор ФСБ Бортников.
И вот все эти люди «класса А», в разные годы отвечавшие за самые важные вещи государства, не могут не интересоваться вопросом: как именно принималось решение об убийстве? Каков был формат этого решения, его процедура. Потому что именно это существенно не только для товарищей Немцова в последний период его жизни, для активистов оппозиции, а имеет отношение ко всему обществу и государству.
И именно на этот вопрос должно было ответить следствие, доложить президенту, а затем и сделать это достоянием общества. Почему? Потому что формат решения об убийстве бывшего губернатора и вице-премьера - это вопрос национальной безопасности.
Например, представим себе, что этот формат напоминал неформальный суд. То есть собрались несколько уважаемых людей, обсудили поведение и высказывания Бориса Немцова и приняли коллективное решение, что все это является недопустимым и нарушающим «все нормы». Виновный подлежит ликвидации. В этом случае перед нами возникновение целой «параллельной юрисдикции», которая принимает свои судебные решения. Такая юрисдикция была бы разгромлена полностью, независимо от того, демократическое у вас государство или корпоративное на манер Италии времен Муссолини или Германии 30-х годов. Просто потому, что сам прецедент возникновения подобной институции оспаривает полномочия государства.
Возможно, был другой порядок принятия решения. Скажем, внутри Чечни есть группа людей, которая наказывает всех за нелояльные высказывания о Кадырове и некоторых убивает. Или, например, имеется группа высших офицеров МВД, причастных к «делу Магнитского», которые решили, что должны быть наказаны все, кто вскрыл его убийство в тюрьме и сделал это убийство фактором мировой политики, повлиявшим на отношения РФ и США.
Хотя в этом случае у нас тут не альтернативное правительство, а всего лишь бандитское формирование внутри власти, но уже в силу того, что оно внутри власти (а не снаружи) - для тех, кто в данный момент возглавляет эту власть, это вопрос принципиальный. Можно представить себе и третий, и четвертый, и пятый способы принятия решения. Но фундаментальным фактом является то, что государство должно точно выяснить, что здесь: отдельно взятый оскорбленный заказчик (как в покушении на убийство журналиста Олега Кашина) или имеется целая параллельная инстанция самочинного насилия? Следствие не может быть закончено без ответа на вопрос, как именно принималось решение об убийстве.
Представим себе теперь, что глава государства получил ответ на этот вопрос независимо от деятельности следствия. Примерно по такой схеме: «Кто это сделал?» - «Это случайные люди, поверьте, тут нет заговора». - «И что мне с этим теперь делать?» - «Мы виноваты. Недоглядели. Шайтан прокрался. Но вопрос решен, считайте, что этих людей уже нет на планете Земля». - (Тяжелый вздох.)
И после этого Следственный комитет и ФСБ останавливают расследование на уровне установления исполнителей. Получивших неизвестно от кого деньги на расходы по приведению в исполнение «неформального приговора», вынесенного Немцову неустановленной группой лиц.
Эта ситуация с точки зрения государства еще хуже, чем «при Гитлере». Потому что она явственно свидетельствует, что внутри государства нелегитимное насилие в отношении чиновников «класса А» подлежит наказанию с помощью опять же нелегитимного насилия.
На этом фоне удивительным выглядит письмо Чубайса дочери Немцова, опубликованное в конце августа 2015 года, где он приватно рекомендует ей не настаивать на привлечении к следствию Кадырова, Делимханова, Геремеева, то есть лидеров «государствообразующих» чеченских родов. А ведь, напомним, на него тоже покушались в 2005 году. И он тогда очень пафосно настаивал на полном расследовании. Больше того, ведь у Кадырова тоже убили отца. Допустим, эти убийцы уже нелегитимно наказаны и лежат в могилах. Но Кадыров сам-то не может не понимать, что он теперь не полевой командир лояльных чеченцев, а федеральный чиновник и политик, который в числе других отвечает за государство в целом.
Иначе говоря, не только тем, для кого Немцов был Борей и старым другом, но для всех чиновников «класса А» не может быть безразличен ответ на вопрос, как принималось решение. И ответ должен быть предъявлен публично.
В противном случае все вслед за Анатолием Чубайсом как бы подписались под тем, что надо закрыть глаза на источник нелегитимного насилия в отношении самих же себя. А это, конечно, полный крах государства и минимальных представлений о национальной безопасности.
Поэтому, конечно, хорошо, что Собянин и Кириенко разрешили нам, московской публике, пройти маршем памяти 26 февраля. И, конечно, очень хорошо, что фильм «Слишком свободный человек» вышел 23 февраля в российский прокат. Хорошо и то, что фильм Владимира Кара-Мурзы показывают в разных городах страны беспрепятственно. И очень плохо, что жилкомхоз по поручению мэрии непрерывно разгоняет народный мемориал Немцову на Большом Москворецком мосту.
Но это все значительно уступает вопросу, в какой комнате на планете Земле и в каком составе принималось решение выдать 200 тысяч долларов на это убийство. Это выходит за рамки партийной политики и касается судьбы всего корпуса российского чиновничества, всей власти в целом, всего государства и общества. И на этот вопрос должен быть дан ответ.
Александр МОРОЗОВ - журналист, политолог. С 2010 г. - директор Центра медиаисследований Института истории культур УНИК, с 2011 г. - шеф-редактор "Русского журнала".
Окончил факультет журналистики и философский факультет МГУ им. Ломоносова.
Журналистскую карьеру начал в клубе "Алый парус" при "Комсомольской правде". После чего сотрудничал в "Учительской газете", "Пионерской правде", издавал эссеистский журнал "Параграф" и принимал участие в демдвижении. В середине 1990-х создал первое независимое агентство религиозных новостей "Метафразис". Публиковался в Slon.ru, Colta.ru, Forbes, OpenSpace.ru, а также в "Газете.ру", "Ведомостях" и "Русском журнале".
Проживал в Праге, с 2015 г. живет в Германии.
ЖЖ: http://amoro1959.livejournal.com/.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Морозов,_Александр_Олегович
Republic (бывший Slon), 26.02.2017
https://republic.ru/posts/79603
Примечание: все выделения в тексте - мои.
Марш памяти Бориса Немцова, 27 февраля 2016
В сухом остатке в чем проблема следствия и суда по делу об убийстве Немцова? Она не в том, что не установлена фамилия организатора. Представьте себе весь ландшафт. Не может же быть так, чтобы Анатолию Чубайсу и Сергею Кириенко было безразлично это расследование. Они были «больше, чем друзья» с Немцовым. Да и много других людей на площадке, которые только начинали свою политическую жизнь в то время, когда Немцов был уже вице-премьером. Например, глава Администрации президента и затем мэр Москвы Собянин в то время был сенатором от ХМАО. Или, скажем, директор ФСБ Бортников.
И вот все эти люди «класса А», в разные годы отвечавшие за самые важные вещи государства, не могут не интересоваться вопросом: как именно принималось решение об убийстве? Каков был формат этого решения, его процедура. Потому что именно это существенно не только для товарищей Немцова в последний период его жизни, для активистов оппозиции, а имеет отношение ко всему обществу и государству.
И именно на этот вопрос должно было ответить следствие, доложить президенту, а затем и сделать это достоянием общества. Почему? Потому что формат решения об убийстве бывшего губернатора и вице-премьера - это вопрос национальной безопасности.
Например, представим себе, что этот формат напоминал неформальный суд. То есть собрались несколько уважаемых людей, обсудили поведение и высказывания Бориса Немцова и приняли коллективное решение, что все это является недопустимым и нарушающим «все нормы». Виновный подлежит ликвидации. В этом случае перед нами возникновение целой «параллельной юрисдикции», которая принимает свои судебные решения. Такая юрисдикция была бы разгромлена полностью, независимо от того, демократическое у вас государство или корпоративное на манер Италии времен Муссолини или Германии 30-х годов. Просто потому, что сам прецедент возникновения подобной институции оспаривает полномочия государства.
Возможно, был другой порядок принятия решения. Скажем, внутри Чечни есть группа людей, которая наказывает всех за нелояльные высказывания о Кадырове и некоторых убивает. Или, например, имеется группа высших офицеров МВД, причастных к «делу Магнитского», которые решили, что должны быть наказаны все, кто вскрыл его убийство в тюрьме и сделал это убийство фактором мировой политики, повлиявшим на отношения РФ и США.
Хотя в этом случае у нас тут не альтернативное правительство, а всего лишь бандитское формирование внутри власти, но уже в силу того, что оно внутри власти (а не снаружи) - для тех, кто в данный момент возглавляет эту власть, это вопрос принципиальный. Можно представить себе и третий, и четвертый, и пятый способы принятия решения. Но фундаментальным фактом является то, что государство должно точно выяснить, что здесь: отдельно взятый оскорбленный заказчик (как в покушении на убийство журналиста Олега Кашина) или имеется целая параллельная инстанция самочинного насилия? Следствие не может быть закончено без ответа на вопрос, как именно принималось решение об убийстве.
Представим себе теперь, что глава государства получил ответ на этот вопрос независимо от деятельности следствия. Примерно по такой схеме: «Кто это сделал?» - «Это случайные люди, поверьте, тут нет заговора». - «И что мне с этим теперь делать?» - «Мы виноваты. Недоглядели. Шайтан прокрался. Но вопрос решен, считайте, что этих людей уже нет на планете Земля». - (Тяжелый вздох.)
И после этого Следственный комитет и ФСБ останавливают расследование на уровне установления исполнителей. Получивших неизвестно от кого деньги на расходы по приведению в исполнение «неформального приговора», вынесенного Немцову неустановленной группой лиц.
Эта ситуация с точки зрения государства еще хуже, чем «при Гитлере». Потому что она явственно свидетельствует, что внутри государства нелегитимное насилие в отношении чиновников «класса А» подлежит наказанию с помощью опять же нелегитимного насилия.
На этом фоне удивительным выглядит письмо Чубайса дочери Немцова, опубликованное в конце августа 2015 года, где он приватно рекомендует ей не настаивать на привлечении к следствию Кадырова, Делимханова, Геремеева, то есть лидеров «государствообразующих» чеченских родов. А ведь, напомним, на него тоже покушались в 2005 году. И он тогда очень пафосно настаивал на полном расследовании. Больше того, ведь у Кадырова тоже убили отца. Допустим, эти убийцы уже нелегитимно наказаны и лежат в могилах. Но Кадыров сам-то не может не понимать, что он теперь не полевой командир лояльных чеченцев, а федеральный чиновник и политик, который в числе других отвечает за государство в целом.
Иначе говоря, не только тем, для кого Немцов был Борей и старым другом, но для всех чиновников «класса А» не может быть безразличен ответ на вопрос, как принималось решение. И ответ должен быть предъявлен публично.
В противном случае все вслед за Анатолием Чубайсом как бы подписались под тем, что надо закрыть глаза на источник нелегитимного насилия в отношении самих же себя. А это, конечно, полный крах государства и минимальных представлений о национальной безопасности.
Поэтому, конечно, хорошо, что Собянин и Кириенко разрешили нам, московской публике, пройти маршем памяти 26 февраля. И, конечно, очень хорошо, что фильм «Слишком свободный человек» вышел 23 февраля в российский прокат. Хорошо и то, что фильм Владимира Кара-Мурзы показывают в разных городах страны беспрепятственно. И очень плохо, что жилкомхоз по поручению мэрии непрерывно разгоняет народный мемориал Немцову на Большом Москворецком мосту.
Но это все значительно уступает вопросу, в какой комнате на планете Земле и в каком составе принималось решение выдать 200 тысяч долларов на это убийство. Это выходит за рамки партийной политики и касается судьбы всего корпуса российского чиновничества, всей власти в целом, всего государства и общества. И на этот вопрос должен быть дан ответ.
Александр МОРОЗОВ - журналист, политолог. С 2010 г. - директор Центра медиаисследований Института истории культур УНИК, с 2011 г. - шеф-редактор "Русского журнала".
Окончил факультет журналистики и философский факультет МГУ им. Ломоносова.
Журналистскую карьеру начал в клубе "Алый парус" при "Комсомольской правде". После чего сотрудничал в "Учительской газете", "Пионерской правде", издавал эссеистский журнал "Параграф" и принимал участие в демдвижении. В середине 1990-х создал первое независимое агентство религиозных новостей "Метафразис". Публиковался в Slon.ru, Colta.ru, Forbes, OpenSpace.ru, а также в "Газете.ру", "Ведомостях" и "Русском журнале".
Проживал в Праге, с 2015 г. живет в Германии.
ЖЖ: http://amoro1959.livejournal.com/.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Морозов,_Александр_Олегович
Republic (бывший Slon), 26.02.2017
https://republic.ru/posts/79603
Примечание: все выделения в тексте - мои.