Григорий ГОЛОСОВ - Три демократизации. Уроки политического опыта Африки
Африканские диктатуры из года в год сменяются демократиями. России есть чему у них поучиться
Участник антиправительственного митинга в Уагадугу, Буркина-Фасо, октябрь 2014 год
В современной Африке, как в былые времена в Греции, есть всё: кричащее богатство и страшная бедность, стремительное экономическое развитие и по-настоящему средневековые хозяйственные уклады, жесткие диктатуры и «провалившиеся государства», существующие только на бумаге. В этом сходство современной Африки с постсоветским пространством. Различия огромны, и одно из них состоит в том, что если в странах бывшего Советского Союза демократия переживает трудные времена, то в Африке продолжается процесс демократизации. По оценке Freedom House, в конце 2016 года 22 из 54 африканских стран были электоральными демократиями, в то время как в 1990 году их было всего четыре.
Бытовой расизм, коренящийся где-то глубоко в нашем национальном самосознании и заметно усилившийся вследствие общероссийской нелюбви к Бараку Обаме, не позволяет увидеть в Африке не только образец для подражания, но даже и источник полезного опыта. А жаль. Потому что опыт африканских стран по части экспериментирования с разными политическими режимами - и авторитарными, и демократическими - огромен. И если где-то искать ответы на вопрос о том, как происходят переходы к демократии, то Африка - не худший вариант.
Здесь есть и теоретическая проблема, и полезный материал к ее решению. Проблема состоит в том, что наши знания о том, как на смену диктатуре приходит демократия, сводятся к двум вариантам: стремительному слому старого порядка (как это было при крахе советского режима) и переговорному процессу, составляющему основу описанного «транзитологами» перехода через пакт. Африка показывает, что есть и другие варианты. И если относительно некоторых недавних демократизаций можно придерживаться привлекательной в своей примитивности версии о том, что они были исключительно продуктом внешнего вмешательства, то Африка, в общем, не очень интересна крупным глобальным игрокам. Китай - исключение, но ему решительно нет дела до демократии. Это дает необходимую чистоту эксперимента.
Рассмотрим три недавних случая демократизации в Африке. Начну со страны, которая по иронии истории стала известна многим советским людям благодаря устойчивому выражению «Верхняя Вольта с ракетами». Ныне Верхняя Вольта - к счастью, по-прежнему не имеющая ракет - называется Буркина-Фасо. В 1983 году, как результат очередного военного переворота, там установился левый режим во главе с Томасом Санкарой. Этот режим пользовался популярностью среди прогрессивных интеллектуалов на западе как очередной образец «социализма с человеческим лицом». Но идиллия длилась недолго. Санкару сверг его ближайший союзник Блэз Компаоре. Президентом страны ему предстояло пробыть больше четверти века.
Как и Санкара, Компаоре на первых порах был коммунистом, но когда коммунизм вышел из моды, отказался от него довольно легко. С 1991 года в Буркина-Фасо были легализованы те оппозиционные партии, которые, по мнению Компаоре, не представляли для него политической угрозы. Компаоре регулярно выигрывал президентские выборы, а в парламенте доминировала его собственная партия. При этом экономическая ситуация в стране постепенно ухудшалась и после глобального кризиса 2008 года дошла до критической стадии. В стране начались массовые беспорядки, вызванные нищетой и безысходностью. Слабая «нелояльная» оппозиция играла при этом весьма скромную роль.
Пика беспорядки достигли к октябрю 2014 года, когда Компаоре сообщил о своем желании баллотироваться на новый срок. Тогда в дело вмешалась армия, которая потребовала формирования переходного правительства. После этого Компаоре сдался, но власть передал не военным, а начальнику президентской гвардии, который обеспечил эвакуацию бывшего президента в соседнюю страну, а сам, воздержавшись от узурпации власти (этого военные ему не позволили бы), назначил новые выборы. По оценке наблюдателей, эти выборы были вполне свободными. Разумеется, мы не знаем, долго ли продержится эта демократия.
Несколько более глубокую ретроспективу африканской демократии дает пример другой страны, Кении. В отличие от многих соседних стран, правителям Кении всегда удавалось держать под контролем вооруженные силы. Единственная попытка военного переворота была подавлена в 1982 году. В течение какого-то времени в Кении был однопартийный режим, возглавлявшийся Даниэлем арап Мои. Он остался президентом и после формально восстановления многопартийности. Кенийская оппозиция подвергалась суровым ограничениям. Она была гораздо сильнее, чем в Буркина-Фасо, но шансов выиграть выборы у нее не было. Результаты просто подделывались.
В 2002 году Мои, которому на тот момент было 78 лет, всерьез подумывал о том, чтобы выиграть еще раз. Для его участия в выборах, правда, надо было изменить конституцию. Видимо, сочетание преклонного возраста вождя с этим обстоятельством сыграло решающую роль в кенийской демократизации. В преемники Мои определил Ухуру Кениату, сына своего бывшего босса и основателя кенийского государства. Победи он на выборах, всё, наверное, осталось бы по-прежнему. Но машина электоральных фальсификаций, исправно обслуживавшая самого Мои, на преемнике сдала сбой. Победил - пусть и с совсем маленьким перевесом - оппозиционный кандидат. Явно опасаясь западных санкций, Мои принял этот результат. Он жив, процветает и даже пользуется любовью кенийцев по сей день. Было несколько попыток посадить его за коррупцию и прочие проказы в бытность президентом, но Мои отделался сравнительно небольшими денежными штрафами. А Ухуру Кениата, кстати, все-таки выиграл выборы в 2013 году. Но на этот раз честно.
Со сравнительно мирным кенийским переходом прямо контрастирует трагический опыт Кот-д’Ивуара. В течение 33 лет, с момента получения независимости до самой своей смерти в 1993 году, в стране железной рукой правил Феликс Уфуэ-Буаньи. Его правление ознаменовалось редкой по масштабам коррупцией и закончилось полным экономическим развалом, а также массовыми беспорядками. Однако контроль Уфуэ-Буаньи над всеми сферами жизни в стране был так силен, что даже его смерть не способствовала смене режима. Новым президентом стал его официальный преемник, который явно не справлялся с ситуацией. Но заменить его легальным путем не было никакой возможности. В 1999 году произошел военный переворот. Как и в Буркина-Фасо, военные сначала провели свободные выборы, на которых победил оппозиционный кандидат.
Однако дальше всё пошло гораздо хуже. Новый президент военным не понравился, и они его свергли. Но тут сказалось наследие длительных беспорядков, пережитых страной на исходе правления Уфуэ-Буаньи: в ходе этих беспорядков оппозиция окрепла и в буквальном смысле вооружилась. Так в Кот д’Ивуаре началась кровопролитная гражданская война. Ее фактическим финалом стали события апреля 2011 года, когда вооруженные сторонники Алассана Уаттары, ранее выигравшего выборы у ставленника военных, взяли столицу. Переходным к демократии в Кот д’Ивуаре считается 2015 год, когда Уаттара был избран президентом на новых выборах, прошедших в мирных условиях и расцененных наблюдателями как свободные.
Африканский опыт, как видим, весьма многообразен. Но он дает основания для кое-каких общих выводов. Во-первых, диктаторы не уходят сами - только под давлением. Иначе они остаются у власти десятилетиями, возраст не помеха. Меньше 24 лет это не продолжалось ни в одной из трех стран. Во-вторых, если они все-таки уходят - по старости или просто потому, что умирают, - то решающую роль в дальнейших событиях играют их силовые аппараты. Силовики могут стать двигателем демократизации. Но опыт Кот д’Ивуара показывает, что это ненадежные игроки. Войдя во вкус, они могут пресечь демократизацию так же легко, как начали, попутно ввергнув страну в кровавый хаос. Лучше обойтись без них.
Поэтому, как это ни парадоксально, диктаторы заинтересованы в том, чтобы поддерживать гражданскую оппозицию в жизнеспособном состоянии. Об этом свидетельствует счастливая старость арап Мои. Суть электорального авторитаризма в том и состоит, чтобы не пускать оппозицию к власти, но при этом и не искоренять ее полностью. Это не подготовка к демократии. Стремительный коллапс жесткой диктатуры - более прямой путь. Но он может быть очень болезненным. А хуже всего ситуация, в которой оппозиция не подавляется полностью, но при этом вытесняется на такую дальнюю периферию политической жизни, где она волей-неволей начинает готовиться к насильственным действиям. Демократия, как стихи, растет из всякого сора, но лучше, если почву для нее не удобряют кровью.
Григорий ГОЛОСОВ - доктор политических наук. Директор петербургского проектного центра "Геликс", директор Межрегиональной электоральной сети поддержки, профессор сравнительной политологии Европейского университета в Санкт-Петербурге.
Редактор журнала "Российское электоральное обозрение", член редакционных советов журналов Party Politics и Slavic Review, ассоциированный международный редактор журнала Europe-Asia Studies.
Автор монографий: "Российская партийная система и региональная политика", 1993-2003 СПб.; Изд-во" Европ. ун-та" в Санкт-Петербурге, 2006; Political Parties in the Regions of Russia: Democracy Unclaimed. Boulder, CO, and London: Lynne Rienner, 2004 (отмечена как Outstanding Academic Title Американской ассоциацией университетских библиотек); "Партийные системы России и стран Восточной Европы: генезис, структуры, динамика". М, "Весь Мир", 1999; учебник "Сравнительная политология" 3-е изд., перераб. и доп. СПб.; Изд-во "Европ. ун-та" в Санкт-Петербурге, 2001, и ряда других книг.
Автор статей в сборниках научных трудов, отечественных и зарубежных журналах, в том числе: "Мировая экономика и международные отношения", "Общественные науки и современность", "Полис", Communist and Post-Communist Studies, Comparative Political Studies, Europe-Asia Studies, Government and Opposition, International Political Science Review, Journal of Communist Studies and Transition Politics, Party Politics, Political Studies, Pro et Contra, Revista Internacional de Estudos Politicos / International Journal of Political Studies, а также базы данных "Российская электоральная статистика".
Статья Electoral Systems and Party Formation in Russia получила приз Американской ассоциации политических наук Lawrence D. Longley Award как лучшая статья по проблемам политического представительства и избирательных систем, опубликованная в 2003 г.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Голосов,_Григорий_Васильевич
Republic (бывший Slon), 20.02.2017
https://republic.ru/posts/79816
Примечание: все выделения в тексте - мои.
Участник антиправительственного митинга в Уагадугу, Буркина-Фасо, октябрь 2014 год
В современной Африке, как в былые времена в Греции, есть всё: кричащее богатство и страшная бедность, стремительное экономическое развитие и по-настоящему средневековые хозяйственные уклады, жесткие диктатуры и «провалившиеся государства», существующие только на бумаге. В этом сходство современной Африки с постсоветским пространством. Различия огромны, и одно из них состоит в том, что если в странах бывшего Советского Союза демократия переживает трудные времена, то в Африке продолжается процесс демократизации. По оценке Freedom House, в конце 2016 года 22 из 54 африканских стран были электоральными демократиями, в то время как в 1990 году их было всего четыре.
Бытовой расизм, коренящийся где-то глубоко в нашем национальном самосознании и заметно усилившийся вследствие общероссийской нелюбви к Бараку Обаме, не позволяет увидеть в Африке не только образец для подражания, но даже и источник полезного опыта. А жаль. Потому что опыт африканских стран по части экспериментирования с разными политическими режимами - и авторитарными, и демократическими - огромен. И если где-то искать ответы на вопрос о том, как происходят переходы к демократии, то Африка - не худший вариант.
Здесь есть и теоретическая проблема, и полезный материал к ее решению. Проблема состоит в том, что наши знания о том, как на смену диктатуре приходит демократия, сводятся к двум вариантам: стремительному слому старого порядка (как это было при крахе советского режима) и переговорному процессу, составляющему основу описанного «транзитологами» перехода через пакт. Африка показывает, что есть и другие варианты. И если относительно некоторых недавних демократизаций можно придерживаться привлекательной в своей примитивности версии о том, что они были исключительно продуктом внешнего вмешательства, то Африка, в общем, не очень интересна крупным глобальным игрокам. Китай - исключение, но ему решительно нет дела до демократии. Это дает необходимую чистоту эксперимента.
Рассмотрим три недавних случая демократизации в Африке. Начну со страны, которая по иронии истории стала известна многим советским людям благодаря устойчивому выражению «Верхняя Вольта с ракетами». Ныне Верхняя Вольта - к счастью, по-прежнему не имеющая ракет - называется Буркина-Фасо. В 1983 году, как результат очередного военного переворота, там установился левый режим во главе с Томасом Санкарой. Этот режим пользовался популярностью среди прогрессивных интеллектуалов на западе как очередной образец «социализма с человеческим лицом». Но идиллия длилась недолго. Санкару сверг его ближайший союзник Блэз Компаоре. Президентом страны ему предстояло пробыть больше четверти века.
Как и Санкара, Компаоре на первых порах был коммунистом, но когда коммунизм вышел из моды, отказался от него довольно легко. С 1991 года в Буркина-Фасо были легализованы те оппозиционные партии, которые, по мнению Компаоре, не представляли для него политической угрозы. Компаоре регулярно выигрывал президентские выборы, а в парламенте доминировала его собственная партия. При этом экономическая ситуация в стране постепенно ухудшалась и после глобального кризиса 2008 года дошла до критической стадии. В стране начались массовые беспорядки, вызванные нищетой и безысходностью. Слабая «нелояльная» оппозиция играла при этом весьма скромную роль.
Пика беспорядки достигли к октябрю 2014 года, когда Компаоре сообщил о своем желании баллотироваться на новый срок. Тогда в дело вмешалась армия, которая потребовала формирования переходного правительства. После этого Компаоре сдался, но власть передал не военным, а начальнику президентской гвардии, который обеспечил эвакуацию бывшего президента в соседнюю страну, а сам, воздержавшись от узурпации власти (этого военные ему не позволили бы), назначил новые выборы. По оценке наблюдателей, эти выборы были вполне свободными. Разумеется, мы не знаем, долго ли продержится эта демократия.
Несколько более глубокую ретроспективу африканской демократии дает пример другой страны, Кении. В отличие от многих соседних стран, правителям Кении всегда удавалось держать под контролем вооруженные силы. Единственная попытка военного переворота была подавлена в 1982 году. В течение какого-то времени в Кении был однопартийный режим, возглавлявшийся Даниэлем арап Мои. Он остался президентом и после формально восстановления многопартийности. Кенийская оппозиция подвергалась суровым ограничениям. Она была гораздо сильнее, чем в Буркина-Фасо, но шансов выиграть выборы у нее не было. Результаты просто подделывались.
В 2002 году Мои, которому на тот момент было 78 лет, всерьез подумывал о том, чтобы выиграть еще раз. Для его участия в выборах, правда, надо было изменить конституцию. Видимо, сочетание преклонного возраста вождя с этим обстоятельством сыграло решающую роль в кенийской демократизации. В преемники Мои определил Ухуру Кениату, сына своего бывшего босса и основателя кенийского государства. Победи он на выборах, всё, наверное, осталось бы по-прежнему. Но машина электоральных фальсификаций, исправно обслуживавшая самого Мои, на преемнике сдала сбой. Победил - пусть и с совсем маленьким перевесом - оппозиционный кандидат. Явно опасаясь западных санкций, Мои принял этот результат. Он жив, процветает и даже пользуется любовью кенийцев по сей день. Было несколько попыток посадить его за коррупцию и прочие проказы в бытность президентом, но Мои отделался сравнительно небольшими денежными штрафами. А Ухуру Кениата, кстати, все-таки выиграл выборы в 2013 году. Но на этот раз честно.
Со сравнительно мирным кенийским переходом прямо контрастирует трагический опыт Кот-д’Ивуара. В течение 33 лет, с момента получения независимости до самой своей смерти в 1993 году, в стране железной рукой правил Феликс Уфуэ-Буаньи. Его правление ознаменовалось редкой по масштабам коррупцией и закончилось полным экономическим развалом, а также массовыми беспорядками. Однако контроль Уфуэ-Буаньи над всеми сферами жизни в стране был так силен, что даже его смерть не способствовала смене режима. Новым президентом стал его официальный преемник, который явно не справлялся с ситуацией. Но заменить его легальным путем не было никакой возможности. В 1999 году произошел военный переворот. Как и в Буркина-Фасо, военные сначала провели свободные выборы, на которых победил оппозиционный кандидат.
Однако дальше всё пошло гораздо хуже. Новый президент военным не понравился, и они его свергли. Но тут сказалось наследие длительных беспорядков, пережитых страной на исходе правления Уфуэ-Буаньи: в ходе этих беспорядков оппозиция окрепла и в буквальном смысле вооружилась. Так в Кот д’Ивуаре началась кровопролитная гражданская война. Ее фактическим финалом стали события апреля 2011 года, когда вооруженные сторонники Алассана Уаттары, ранее выигравшего выборы у ставленника военных, взяли столицу. Переходным к демократии в Кот д’Ивуаре считается 2015 год, когда Уаттара был избран президентом на новых выборах, прошедших в мирных условиях и расцененных наблюдателями как свободные.
Африканский опыт, как видим, весьма многообразен. Но он дает основания для кое-каких общих выводов. Во-первых, диктаторы не уходят сами - только под давлением. Иначе они остаются у власти десятилетиями, возраст не помеха. Меньше 24 лет это не продолжалось ни в одной из трех стран. Во-вторых, если они все-таки уходят - по старости или просто потому, что умирают, - то решающую роль в дальнейших событиях играют их силовые аппараты. Силовики могут стать двигателем демократизации. Но опыт Кот д’Ивуара показывает, что это ненадежные игроки. Войдя во вкус, они могут пресечь демократизацию так же легко, как начали, попутно ввергнув страну в кровавый хаос. Лучше обойтись без них.
Поэтому, как это ни парадоксально, диктаторы заинтересованы в том, чтобы поддерживать гражданскую оппозицию в жизнеспособном состоянии. Об этом свидетельствует счастливая старость арап Мои. Суть электорального авторитаризма в том и состоит, чтобы не пускать оппозицию к власти, но при этом и не искоренять ее полностью. Это не подготовка к демократии. Стремительный коллапс жесткой диктатуры - более прямой путь. Но он может быть очень болезненным. А хуже всего ситуация, в которой оппозиция не подавляется полностью, но при этом вытесняется на такую дальнюю периферию политической жизни, где она волей-неволей начинает готовиться к насильственным действиям. Демократия, как стихи, растет из всякого сора, но лучше, если почву для нее не удобряют кровью.
Григорий ГОЛОСОВ - доктор политических наук. Директор петербургского проектного центра "Геликс", директор Межрегиональной электоральной сети поддержки, профессор сравнительной политологии Европейского университета в Санкт-Петербурге.
Редактор журнала "Российское электоральное обозрение", член редакционных советов журналов Party Politics и Slavic Review, ассоциированный международный редактор журнала Europe-Asia Studies.
Автор монографий: "Российская партийная система и региональная политика", 1993-2003 СПб.; Изд-во" Европ. ун-та" в Санкт-Петербурге, 2006; Political Parties in the Regions of Russia: Democracy Unclaimed. Boulder, CO, and London: Lynne Rienner, 2004 (отмечена как Outstanding Academic Title Американской ассоциацией университетских библиотек); "Партийные системы России и стран Восточной Европы: генезис, структуры, динамика". М, "Весь Мир", 1999; учебник "Сравнительная политология" 3-е изд., перераб. и доп. СПб.; Изд-во "Европ. ун-та" в Санкт-Петербурге, 2001, и ряда других книг.
Автор статей в сборниках научных трудов, отечественных и зарубежных журналах, в том числе: "Мировая экономика и международные отношения", "Общественные науки и современность", "Полис", Communist and Post-Communist Studies, Comparative Political Studies, Europe-Asia Studies, Government and Opposition, International Political Science Review, Journal of Communist Studies and Transition Politics, Party Politics, Political Studies, Pro et Contra, Revista Internacional de Estudos Politicos / International Journal of Political Studies, а также базы данных "Российская электоральная статистика".
Статья Electoral Systems and Party Formation in Russia получила приз Американской ассоциации политических наук Lawrence D. Longley Award как лучшая статья по проблемам политического представительства и избирательных систем, опубликованная в 2003 г.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Голосов,_Григорий_Васильевич
Republic (бывший Slon), 20.02.2017
https://republic.ru/posts/79816
Примечание: все выделения в тексте - мои.