Лилия ОВЧАРОВА: "Основная причина бедности - это инфляция" (ИНТЕРВЬЮ) (мар 2016)
Социальное самочувствие населения ухудшается, потребительский рынок перестал быть драйвером роста, инфляция сильнее всего ударила по бедным слоям населения, граждане стали оптимизировать свои расходы, уровень неравенства остается высоким - таковы выводы из разговора с директором Института социальной политики НИУ ВШЭ Лилией ОВЧАРОВОЙ.
- Насколько изменилось социальное самочувствие людей в ходе экономического кризиса?
- Вот уже 15 месяцев подряд мы наблюдаем падение реальных доходов. Скорее всего, оно продолжится и до конца 2016 года, охватив, таким образом, трехлетний период, чего у нас еще не происходило. Социальное самочувствие населения длительное время не соответствовало экономической ситуации. Этому есть как экономическое, так и социальное объяснение. Поскольку падение ВВП и реальных доходов населения случается уже в 5-й раз за годы постсоветского развития, то и работники, и работодатели надеялись, что, как всегда, все неприятности ограничатся одним годом. В основном озабочивались товарными и продуктовыми запасами и ждали экономического роста - это такая стандартная адаптация. Но начиная где-то с сентября 2015-го стало ясно, что кризис затягивается, и наступило разочарование. К тому же была разыграна карта роста великодержавных настроений в сочетании с тревожностью относительно того, что в мире неспокойно. А страх и тревожность - это хорошо продаваемый товар, благодаря которому можно было на время забыть о падении реальных доходов. Но больше полутора лет страх внешних угроз продавать не удается, поэтому сейчас ухудшение социального самочувствия стало гораздо более серьезным. Произошло в том числе и снижение доверия к лицам, принимающим управленческие решения.
- Руководство социального блока правительства беспокоится по поводу возможного роста безработицы - как явной, так и скрытой. Но пока цифры вполне благополучные в сравнении, скажем, с некоторыми европейскими странами. Насколько эта проблема актуальна для нашей страны?
- Пока у нас проблема безработицы не стоит остро. Скажем, по итогам 2015 года среднемесячная численность безработных повысилась на 7,4% - с 3,9 млн. человек до 4,3 млн. Средний уровень общей безработицы увеличился с 5,2% до 5,6% от экономически активного населения, регистрируемой - с 1,2% до 1,3%. При этом доля занятых в неформальном секторе сохранилась на уровне 2014 года - 18,4%. Но вообще наша политика занятости загоняет людей в неформальную трудовую деятельность. В этой связи хочу процитировать своих коллег-экономистов Владимира Гимпельсона и Ростислава Капелюшникова: «Особенность российского рынка труда заключается в том, что он адаптируется ко всем изменениям не падением занятости, а снижением заработной платы». То есть политические власти мотивируют работодателей сохранять большое количество рабочих мест, но при этом решают все проблемы через низкооплачиваемую занятость. У нас сегмент неформальной занятости охватывает, по разным оценкам, от 8 до12 миллионов человек. А поддержка безработных настолько слабая, что между ней и неформальной занятостью работник выбирает второе. И это здравый и рациональный выбор. Если бы государство гарантировало пособие на уровне прожиточного минимума, то у нас сократился бы неформальный сектор, но число зарегистрированных безработных увеличилось как минимум в два раза.
- Официальная статистика фиксирует снижение реальных доходов за весь 2015 год на 6,3% и зарплат на 9,5%? О чем говорят эти цифры?
- Надо понимать, что статистика по зарплате учитывает в основном работников на крупных и средних предприятиях, где трудятся лишь 46% от числа всех занятых. То есть положение больше чем половины работающих в официальной статистике не видно. Согласно нашим исследованиям, в ненаблюдаемом сегменте экономики заработки ниже на 10-15%.
Что касается доходов, то более низкие темпы их падения по сравнению с зарплатами обусловлены тем, что имеет место эффект доходов от продажи валюты населением. Если граждане продают валюту, то полученные рубли зачисляются в доходы, хотя формально это переход из одной валюты в другую. Так что официальные данные - это самая оптимистическая оценка ситуации с падением доходов. А если посмотрим на потребление, то в прошлом году зафиксирована самая низкая за последние 20 лет доля расходов на покупку товаров и услуг в общем объеме расходов населения. Люди однозначно стали экономить, и это еще один мощный вызов перспективам экономического роста. Потребительский рынок перестал быть драйвером роста.
- Насколько это падение доходов болезненно?
- Любое снижение доходов болезненно. Но в первые 9 месяцев прошлого года сокращение зарплат не сильно отразилось на социальном самочувствии россиян, потому что у них были запасы. Однако сейчас все запасы уже израсходованы, а падение продолжается, и потому оно стало более чувствительным, хоть и не таким драматическим, как в 1992-м и 1998-м годах. В то же время падение реальных доходов воспринимается по-разному в различных возрастных группах. Люди, которые помнят советское время, воспринимают ситуацию более спокойно - и не такое видали! Молодые менее терпимо воспринимают не оправдавшиеся ожидания роста благосостояния. В целом же население стало оптимизировать свои расходы: в первую очередь люди отказались от культурных мероприятий, туризма, частой смены гаджетов, они стали экономить на платном образовании, наблюдается снижение расходов на лекарственные препараты.
- В стране за 2015 год стало на 3 миллиона бедных больше - теперь их, по официальным данным Минтруда, 19 миллионов. Это много или мало для нашей страны?
- Много или мало - конечно, все относительно. Бывали времена, когда бедных было намного больше. У нас в 1999-2000 годах треть населения считались бедными - около 50 миллионов человек. Но сегодняшнее увеличение числа бедных - тревожный сигнал. Основная причина бедности - это инфляция. Для бедных она на 2-3% выше - потому что цены на продукты потребления бедных людей растут сильнее, чем средний индекс потребительских цен. Вторая причина - это медленный рост номинальной зарплаты, которая перестала опережать инфляцию. Третий фактор бедности - слабая социальная защита семей с детьми. Впервые за годы постсоветского развития кризис оказался тяжелым для жителей крупных городов. Потому что именно в крупных городах сконцентрированы главные пострадавшие бизнесы - торговля и строительство. Ну, а наиболее защищенными сейчас у нас остаются пенсионеры, потому что правительству удалось проиндексировать пенсии, что позволило удержать их размер на уровне 2014 года.
- Но именно ситуация с пенсионной системой считается в последние годы главной социальной проблемой для нашей страны.
- Надо смотреть на то, как будет развиваться ситуация. Демографические тренды в нашей стране переломились в сторону увеличения доли пожилых людей. Это серьезный стресс для пенсионной системы. К 2030 году прирост людей пенсионного возраста составит примерно 7,2 млн человек - то есть существенно, на 20%, увеличится доля людей старше 65 лет. И такая ситуация складывается на фоне проблем с формированием бюджета Пенсионного фонда. Это связано с тем, что значительная часть экономики концентрируется в неформальном секторе: в настоящее время мы оцениваем численность занятых на уровне 70 млн, а платежи в бюджет Пенсионного фонда формируют 50 млн человек.
Но базовая модель формирования пенсии, когда все пенсионные отчисления формирует работодатель, в постиндустриальной экономике невозможна. В значительной степени свою будущую пенсию должен формировать сам работник. И именно в этом направлении, как представляется, мы будем двигаться в перспективе 2030 года. Этот период будет требовать очень непростых решений в пенсионной сфере, потому что простых уже не осталось.
- Есть ли возможности изменить ситуацию в социальной сфере?
- Если у нас нет возможностей развиваться за счет экономического роста, то мы стоим перед очень непростым выбором - или обесценить сбережения и доходы населения или ввести новые налоги или переходить к соплатежам населения за социальные услуги и страховые программы. И выбор должен быть сделан, принимая во внимание то высокое неравенство, которое в настоящее время сложилось в нашем обществе. Россия относится к странам с очень высоким уровнем неравенства, и ответственность за сложности текущей экономической ситуации должна быть разделена пропорционально неравенству в распределении благосостояния между богатыми, средним классом и бедными. Справедливость в распределении бремени развития кризиса, которое несут разные социальные страты, позволит изменить тенденцию нарастающего недоверия к тем, кто вырабатывает и реализует внутреннюю экономическую политику. Что существенно повысит шансы для развития по сценарию, в рамках которого население с высоким качеством человеческого капитала сможет стать драйвером экономического роста. Что касается бедных слоев населения, то мы, наконец, должны перейти к преимущественной поддержке нуждающихся. Но парадокс заключается в том, что именно инструменты социальной поддержки являются мощным административным ресурсом политиков в период выборов. И всегда в этот период происходит смещение социальной политики от бедных к наиболее электорально активным.
Лилия ОВЧАРОВА - д.э.н. Ординарный профессор НИУ ВШЭ, директор по социальным исследованиям Центра анализа доходов и уровня жизни Института управления социальными процессами НИУ ВШЭ.
Ранее занимала должность зав. лабораторией проблем распределительных отношений Института социально-экономических проблем народонаселения РАН, директора научных программ, заместителя директора, директора Независимого ИНСТИТУТА СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ (НИСП).
Профессиональные интересы: экономика благосостояния и уровень жизни, доходы и расходы, неравенство доходов населения, прожиточный минимум, потребительское поведение, социальная политика, проблемы измерения бедности, средний класс, социальная стратификация в России.
http://www.hse.ru/org/persons/319533
Economy Times, 14.03.2016
http://economytimes.ru/kurs-rulya/liliya-ovcharova-osnovnaya-prichina-bednosti-eto-inflyaciya
Примечание: все выделения в тексте - мои.
- Насколько изменилось социальное самочувствие людей в ходе экономического кризиса?
- Вот уже 15 месяцев подряд мы наблюдаем падение реальных доходов. Скорее всего, оно продолжится и до конца 2016 года, охватив, таким образом, трехлетний период, чего у нас еще не происходило. Социальное самочувствие населения длительное время не соответствовало экономической ситуации. Этому есть как экономическое, так и социальное объяснение. Поскольку падение ВВП и реальных доходов населения случается уже в 5-й раз за годы постсоветского развития, то и работники, и работодатели надеялись, что, как всегда, все неприятности ограничатся одним годом. В основном озабочивались товарными и продуктовыми запасами и ждали экономического роста - это такая стандартная адаптация. Но начиная где-то с сентября 2015-го стало ясно, что кризис затягивается, и наступило разочарование. К тому же была разыграна карта роста великодержавных настроений в сочетании с тревожностью относительно того, что в мире неспокойно. А страх и тревожность - это хорошо продаваемый товар, благодаря которому можно было на время забыть о падении реальных доходов. Но больше полутора лет страх внешних угроз продавать не удается, поэтому сейчас ухудшение социального самочувствия стало гораздо более серьезным. Произошло в том числе и снижение доверия к лицам, принимающим управленческие решения.
- Руководство социального блока правительства беспокоится по поводу возможного роста безработицы - как явной, так и скрытой. Но пока цифры вполне благополучные в сравнении, скажем, с некоторыми европейскими странами. Насколько эта проблема актуальна для нашей страны?
- Пока у нас проблема безработицы не стоит остро. Скажем, по итогам 2015 года среднемесячная численность безработных повысилась на 7,4% - с 3,9 млн. человек до 4,3 млн. Средний уровень общей безработицы увеличился с 5,2% до 5,6% от экономически активного населения, регистрируемой - с 1,2% до 1,3%. При этом доля занятых в неформальном секторе сохранилась на уровне 2014 года - 18,4%. Но вообще наша политика занятости загоняет людей в неформальную трудовую деятельность. В этой связи хочу процитировать своих коллег-экономистов Владимира Гимпельсона и Ростислава Капелюшникова: «Особенность российского рынка труда заключается в том, что он адаптируется ко всем изменениям не падением занятости, а снижением заработной платы». То есть политические власти мотивируют работодателей сохранять большое количество рабочих мест, но при этом решают все проблемы через низкооплачиваемую занятость. У нас сегмент неформальной занятости охватывает, по разным оценкам, от 8 до12 миллионов человек. А поддержка безработных настолько слабая, что между ней и неформальной занятостью работник выбирает второе. И это здравый и рациональный выбор. Если бы государство гарантировало пособие на уровне прожиточного минимума, то у нас сократился бы неформальный сектор, но число зарегистрированных безработных увеличилось как минимум в два раза.
- Официальная статистика фиксирует снижение реальных доходов за весь 2015 год на 6,3% и зарплат на 9,5%? О чем говорят эти цифры?
- Надо понимать, что статистика по зарплате учитывает в основном работников на крупных и средних предприятиях, где трудятся лишь 46% от числа всех занятых. То есть положение больше чем половины работающих в официальной статистике не видно. Согласно нашим исследованиям, в ненаблюдаемом сегменте экономики заработки ниже на 10-15%.
Что касается доходов, то более низкие темпы их падения по сравнению с зарплатами обусловлены тем, что имеет место эффект доходов от продажи валюты населением. Если граждане продают валюту, то полученные рубли зачисляются в доходы, хотя формально это переход из одной валюты в другую. Так что официальные данные - это самая оптимистическая оценка ситуации с падением доходов. А если посмотрим на потребление, то в прошлом году зафиксирована самая низкая за последние 20 лет доля расходов на покупку товаров и услуг в общем объеме расходов населения. Люди однозначно стали экономить, и это еще один мощный вызов перспективам экономического роста. Потребительский рынок перестал быть драйвером роста.
- Насколько это падение доходов болезненно?
- Любое снижение доходов болезненно. Но в первые 9 месяцев прошлого года сокращение зарплат не сильно отразилось на социальном самочувствии россиян, потому что у них были запасы. Однако сейчас все запасы уже израсходованы, а падение продолжается, и потому оно стало более чувствительным, хоть и не таким драматическим, как в 1992-м и 1998-м годах. В то же время падение реальных доходов воспринимается по-разному в различных возрастных группах. Люди, которые помнят советское время, воспринимают ситуацию более спокойно - и не такое видали! Молодые менее терпимо воспринимают не оправдавшиеся ожидания роста благосостояния. В целом же население стало оптимизировать свои расходы: в первую очередь люди отказались от культурных мероприятий, туризма, частой смены гаджетов, они стали экономить на платном образовании, наблюдается снижение расходов на лекарственные препараты.
- В стране за 2015 год стало на 3 миллиона бедных больше - теперь их, по официальным данным Минтруда, 19 миллионов. Это много или мало для нашей страны?
- Много или мало - конечно, все относительно. Бывали времена, когда бедных было намного больше. У нас в 1999-2000 годах треть населения считались бедными - около 50 миллионов человек. Но сегодняшнее увеличение числа бедных - тревожный сигнал. Основная причина бедности - это инфляция. Для бедных она на 2-3% выше - потому что цены на продукты потребления бедных людей растут сильнее, чем средний индекс потребительских цен. Вторая причина - это медленный рост номинальной зарплаты, которая перестала опережать инфляцию. Третий фактор бедности - слабая социальная защита семей с детьми. Впервые за годы постсоветского развития кризис оказался тяжелым для жителей крупных городов. Потому что именно в крупных городах сконцентрированы главные пострадавшие бизнесы - торговля и строительство. Ну, а наиболее защищенными сейчас у нас остаются пенсионеры, потому что правительству удалось проиндексировать пенсии, что позволило удержать их размер на уровне 2014 года.
- Но именно ситуация с пенсионной системой считается в последние годы главной социальной проблемой для нашей страны.
- Надо смотреть на то, как будет развиваться ситуация. Демографические тренды в нашей стране переломились в сторону увеличения доли пожилых людей. Это серьезный стресс для пенсионной системы. К 2030 году прирост людей пенсионного возраста составит примерно 7,2 млн человек - то есть существенно, на 20%, увеличится доля людей старше 65 лет. И такая ситуация складывается на фоне проблем с формированием бюджета Пенсионного фонда. Это связано с тем, что значительная часть экономики концентрируется в неформальном секторе: в настоящее время мы оцениваем численность занятых на уровне 70 млн, а платежи в бюджет Пенсионного фонда формируют 50 млн человек.
Но базовая модель формирования пенсии, когда все пенсионные отчисления формирует работодатель, в постиндустриальной экономике невозможна. В значительной степени свою будущую пенсию должен формировать сам работник. И именно в этом направлении, как представляется, мы будем двигаться в перспективе 2030 года. Этот период будет требовать очень непростых решений в пенсионной сфере, потому что простых уже не осталось.
- Есть ли возможности изменить ситуацию в социальной сфере?
- Если у нас нет возможностей развиваться за счет экономического роста, то мы стоим перед очень непростым выбором - или обесценить сбережения и доходы населения или ввести новые налоги или переходить к соплатежам населения за социальные услуги и страховые программы. И выбор должен быть сделан, принимая во внимание то высокое неравенство, которое в настоящее время сложилось в нашем обществе. Россия относится к странам с очень высоким уровнем неравенства, и ответственность за сложности текущей экономической ситуации должна быть разделена пропорционально неравенству в распределении благосостояния между богатыми, средним классом и бедными. Справедливость в распределении бремени развития кризиса, которое несут разные социальные страты, позволит изменить тенденцию нарастающего недоверия к тем, кто вырабатывает и реализует внутреннюю экономическую политику. Что существенно повысит шансы для развития по сценарию, в рамках которого население с высоким качеством человеческого капитала сможет стать драйвером экономического роста. Что касается бедных слоев населения, то мы, наконец, должны перейти к преимущественной поддержке нуждающихся. Но парадокс заключается в том, что именно инструменты социальной поддержки являются мощным административным ресурсом политиков в период выборов. И всегда в этот период происходит смещение социальной политики от бедных к наиболее электорально активным.
Лилия ОВЧАРОВА - д.э.н. Ординарный профессор НИУ ВШЭ, директор по социальным исследованиям Центра анализа доходов и уровня жизни Института управления социальными процессами НИУ ВШЭ.
Ранее занимала должность зав. лабораторией проблем распределительных отношений Института социально-экономических проблем народонаселения РАН, директора научных программ, заместителя директора, директора Независимого ИНСТИТУТА СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ (НИСП).
Профессиональные интересы: экономика благосостояния и уровень жизни, доходы и расходы, неравенство доходов населения, прожиточный минимум, потребительское поведение, социальная политика, проблемы измерения бедности, средний класс, социальная стратификация в России.
http://www.hse.ru/org/persons/319533
Economy Times, 14.03.2016
http://economytimes.ru/kurs-rulya/liliya-ovcharova-osnovnaya-prichina-bednosti-eto-inflyaciya
Примечание: все выделения в тексте - мои.