Остап КАРМОДИ о "ночи длинных ковшей" в Москве: Похороны стабильности (фев 2016)
Ночь длинных ковшей никак не хочет заканчиваться. Снос ларьков в Москве продолжается. К собянинскому почину присоединяются Петербург, Новосибирск, Тверь. На прошлой неделе отмечали «поминки по малому бизнесу» - как и положено, на 9-й день после смерти почившего. Предпринимателей позвали прийти на Тверскую с цветами и траурными лентами. Судя по фотоотчетам, почти никто не пришел. Оно и правильно, поминки справлять пока рано - малый бизнес живуч как кошка, он выберется и из этой передряги.
Пока одни оплакивают малый бизнес, другие скорбят по почившему правосудию. Но если с поминками малого бизнеса плакальщики торопятся, с похоронами правосудия они явно опоздали. Правосудие - не просто власть любого закона. Это власть правовых законов, то есть власть, защищающая основные права человека. О каком правосудии может идти речь, если в России людей - по закону - сажают только за то, что те выходят на демонстрации? Если детям - по закону - отказывают в праве на заграничное усыновление?
Но даже у самых плохих законов есть одна полезная сторона. Любые законы - при их соблюдении - дают людям понять, чего хочет от них государство. Как тот былинный камень: «налево пойдешь - коня потеряешь, направо пойдешь - жену потеряешь, прямо пойдешь - голову сложишь». Хороших вариантов нет, но есть важные сведения, позволяющие подготовиться к грядущим неприятностям и, возможно, даже их избежать. Даже нюрнбергские законы, как бы цинично это ни звучало, в 1933-1939 годах помогли 280 тысячам немецких евреев понять, что ничего хорошего их не ожидает, и решиться на эмиграцию.
Но в России нет и власти закона. Власть закона - это когда законы четко и последовательно исполняются. Когда власть устанавливает ясные, пусть и несправедливые, правила игры и, главное, сама эти правила соблюдает. Когда те, кто не нарушают законы, могут чувствовать себя в безопасности. Ничего подобного в России нет как минимум с 2005 года, когда был вынесен первый приговор Ходорковскому. Тем более не приходится говорить о власти закона после недавнего приговора Сенцову, которого просто так посадили на 20 лет.
Так что в ночь на 9 февраля 2016 года, когда сносили ларьки, погибли не правосудие и даже не власть закона - они уже давно были мертвы. В эту ночь померла имитация правосудия. Но хотя усопшая была дамой злой, кривой и во всех отношениях неприятной, ее смерть принесет России немало горя. Потому что именно имитация правосудия была последним, что еще оставалось от пресловутой путинской Стабильности.
Правосудие дает людям защиту. Власть закона дает им ясные правила игры. Имитация не дает ни того, ни другого. Казалось бы, какая от нее польза? Но польза есть: она дает людям время. Этого времени немного - максимум от получения повестки в суд до вынесения приговора. Но оно дает возможность действовать.
Любой суд, каким бы несправедливым он ни был, это всегда довольно долгая процедура. Маховики государственной машины вращаются медленно. И даже если, получив повестку, человек уже знает, что суд будет неправым, он может принять меры, смягчающие удар. Сбежать, если дело грозит стать уголовным, как Павел Дуров. Продать отбираемую собственность кому-то, кто сильнее и может ее отстоять (а затем уже сбежать), как Чичваркин. Наконец, попробовать договориться о поражении на более мягких условиях, как когда-то давно Березовский и Гусинский и совсем недавно Евтушенков и акционеры ТНК-BP.
Власть - а теперь в роли бандита с большой дороги в России всегда выступает власть или те, кто при ней - тоже бывает не против договориться. Судебная процедура - дорогостоящая вещь. Не только по прямым затратам, но и по упущенной выгоде. Да, если власти что-то очень нужно, она этого обязательно добьется. Но суды и апелляции могут длиться месяцами, а то и годами. А ведь все эти годы «правильный» торговый центр или хотя бы парковка, поставленные на месте «незаконных» торговых павильонов, могли приносить доход. Поэтому, когда в стране есть хотя бы имитация правосудия, чиновники иногда предпочитают не подавать апелляции, а договариваться или даже просто не связываться с делами, которые могут слишком затянуться, используя альтернативные методы обогащения. Поэтому же они всегда мечтали избавиться от нудных судебных процедур и просто сразу брать то, что им нравится. Тем более имитация правосудия мешала взять широкий размах. Нельзя подать иск ко всем владельцам ларьков одновременно - каждое дело в суде разбирается отдельно. А вот если на суд вообще наплевать, то можно забрать то, что хочется, у всех и сразу.
Почему они не делали этого раньше?
Во-первых, Путин с компанией хотели, чтобы их принимали в престижных международных клубах - «Большой восьмерке», ПАСЕ и т. д. и не особо донимали разговорами о правах человека. Запад, конечно, понимал, что на самом деле происходит в России, но был готов закрывать на это глаза при соблюдении элементарных приличий. Во-вторых, это могла быть уступка системным либералам, экономическому блоку правительства.
Теперь причины поддерживать иллюзию законности пропали. Из международных клубов Россию выгнали, ни на какое сотрудничество с Западом рассчитывать не приходится, системные либералы разгромлены силовиками. Об успешной экономике можно и думать забыть, речь идет уже не об успехе, а о выживании режима.
Наоборот, появились причины с этой иллюзией расстаться. Экономический кризис все глубже, и денег в стране все меньше. Властные элиты уже не могут позволить себе их терять, дожидаясь результатов судов. Они, может, и взяли бы частями. Но им нужно сразу. В такой ситуации логично не имитировать, а сразу приезжать на бульдозере.
Не случайно почти одновременно со сносом ларьков начали раздаваться призывы к отмене выборов из-за тяжелого международного положения. Имитация демократии тоже очень мешает власти и довольно дорого ей обходится. Пока что выборы не отменяют только из-за того, что боятся народных волнений, - а правосудие, даже имитационное, отменять не страшно. Во-первых, отмена демократии обидит сразу миллионы человек. А правосудие устроено так, что его отмену одновременно почувствуют на себе в худшем случае сотни, ну тысячи - как это было с ларьками. Маловато для революции. А во-вторых, с отменой выборов человек теряет терпение, но не теряет ничего материального. С отменой правосудия он одновременно теряет и собственность. Мысли о бунте при этом, конечно, возникают, но мысль о том, чем же завтра кормить семью, в такие моменты обычно важнее.
Поэтому правосудие можно отменять, не опасаясь революций. Вот его и отменили. «Бумажками о собственности» теперь прикрываться нельзя. А вместе с этими бумажками пропали и ошметки стабильности. Пропажа стабильности во внешней политике неизбежно привела к ее исчезновению из внутренней. На первый раз владельцев ларьков щедро предупредили о сносе за месяц. Но необходимости предупреждать теперь нет. Захотели - предупредили. Расхотели - прислали бульдозер сразу.
Теперь за собственностью и за человеком могут прийти без повестки и исполнительного листа. Теперь ничто, кроме доброй воли властей, не мешает беззаконным сносам и арестам. Теперь, если власти захотят устроить новое «Болотное дело», они не будут долго выхватывать «виновных» по одному, а устроят массовые ночные облавы.
Многие сейчас говорят о возвращении 90-х, но то, что происходит, - гораздо хуже, чем 90-е. И дело даже не в отсутствии свободы - о свободе речь давно не идет. В 90-е государство было слабым, и главная опасность исходила от бандитов. Но от бандитов можно было хоть как-то защищаться, например, нанимая других бандитов. Теперь государство восстановило монополию на насилие и само стало главным бандитом. От него не защитишься, нанимать некого. Единственное, что стояло между репрессивным аппаратом и гражданами, - долгая судебная процедура. Очень слабая, но хоть какая-то защита. Теперь нет и ее.
Какие это будет иметь последствия? Если говорить о последствиях краткосрочных, то, как ни странно, почти никаких. Теоретически отмена судебной процедуры при отъеме собственности должна приводить к резкому росту цен и рисков. Когда у людей пропадает возможность планировать, они закладывают этот фактор в цену своих товаров и услуг и перестают заботиться о своей деловой репутации. Вложения в репутацию всегда долгосрочные.
В России почти никто и так не планирует на мало-мальски долгие сроки. Поэтому в повседневной жизни большинства вряд ли что-то резко изменится. Разве что еще больше тех, кто все же умеет планировать, - то есть тех, кто только и мог бы изменить Россию к лучшему, - теперь задумается об отъезде.
С началом Второй мировой евреев в Германии начали уничтожать массово, секретно и, как это называют официально, во внесудебном порядке. Защититься они уже не могли. Когда к тебе вместо повестки приехал бульдозер, и бежать, и договариваться поздно. Но этот переход от власти закона (пусть она под конец 30-х и стала в Германии имитационной) к властному произволу случился не одномоментно. В ноябре 1938-го власти устроили масштабный погром - Хрустальную ночь. За 10 месяцев, прошедших с этого погрома до начала войны, Германию покинули почти столько же евреев, сколько за пять предыдущих лет.
И не только евреев. До начала войны нацисты не возражали - наоборот, они своим способом стимулировали эмиграцию потенциальной «пятой колонны». За 1933-1939 годы сбежало едва ли не большинство ведущих немецких ученых, писателей, режиссеров. Большинство из них уехали еще в начале нацистского правления, но последние покидали страну в 1938-1939 годах. Почти никто не вернулся обратно. Немецкая наука и культура, в первой половине XX века бывшие сильнейшими в мире, до сих пор не оправились от этого удара.
Да и черт с ними. Люди важнее.
Остап КАРМОДИ - журналист, публицист и блогер, писатель. Живет в Чехии.
http://www.karmodi.com/, http://ostap.livejournal.com.
Inliberty, 25.02.2016
http://www.inliberty.ru/blog/2231-Pohorony-Stabilnosti
Примечание: все выделения в тексте - мои.
Пока одни оплакивают малый бизнес, другие скорбят по почившему правосудию. Но если с поминками малого бизнеса плакальщики торопятся, с похоронами правосудия они явно опоздали. Правосудие - не просто власть любого закона. Это власть правовых законов, то есть власть, защищающая основные права человека. О каком правосудии может идти речь, если в России людей - по закону - сажают только за то, что те выходят на демонстрации? Если детям - по закону - отказывают в праве на заграничное усыновление?
Но даже у самых плохих законов есть одна полезная сторона. Любые законы - при их соблюдении - дают людям понять, чего хочет от них государство. Как тот былинный камень: «налево пойдешь - коня потеряешь, направо пойдешь - жену потеряешь, прямо пойдешь - голову сложишь». Хороших вариантов нет, но есть важные сведения, позволяющие подготовиться к грядущим неприятностям и, возможно, даже их избежать. Даже нюрнбергские законы, как бы цинично это ни звучало, в 1933-1939 годах помогли 280 тысячам немецких евреев понять, что ничего хорошего их не ожидает, и решиться на эмиграцию.
Но в России нет и власти закона. Власть закона - это когда законы четко и последовательно исполняются. Когда власть устанавливает ясные, пусть и несправедливые, правила игры и, главное, сама эти правила соблюдает. Когда те, кто не нарушают законы, могут чувствовать себя в безопасности. Ничего подобного в России нет как минимум с 2005 года, когда был вынесен первый приговор Ходорковскому. Тем более не приходится говорить о власти закона после недавнего приговора Сенцову, которого просто так посадили на 20 лет.
Так что в ночь на 9 февраля 2016 года, когда сносили ларьки, погибли не правосудие и даже не власть закона - они уже давно были мертвы. В эту ночь померла имитация правосудия. Но хотя усопшая была дамой злой, кривой и во всех отношениях неприятной, ее смерть принесет России немало горя. Потому что именно имитация правосудия была последним, что еще оставалось от пресловутой путинской Стабильности.
Правосудие дает людям защиту. Власть закона дает им ясные правила игры. Имитация не дает ни того, ни другого. Казалось бы, какая от нее польза? Но польза есть: она дает людям время. Этого времени немного - максимум от получения повестки в суд до вынесения приговора. Но оно дает возможность действовать.
Любой суд, каким бы несправедливым он ни был, это всегда довольно долгая процедура. Маховики государственной машины вращаются медленно. И даже если, получив повестку, человек уже знает, что суд будет неправым, он может принять меры, смягчающие удар. Сбежать, если дело грозит стать уголовным, как Павел Дуров. Продать отбираемую собственность кому-то, кто сильнее и может ее отстоять (а затем уже сбежать), как Чичваркин. Наконец, попробовать договориться о поражении на более мягких условиях, как когда-то давно Березовский и Гусинский и совсем недавно Евтушенков и акционеры ТНК-BP.
Власть - а теперь в роли бандита с большой дороги в России всегда выступает власть или те, кто при ней - тоже бывает не против договориться. Судебная процедура - дорогостоящая вещь. Не только по прямым затратам, но и по упущенной выгоде. Да, если власти что-то очень нужно, она этого обязательно добьется. Но суды и апелляции могут длиться месяцами, а то и годами. А ведь все эти годы «правильный» торговый центр или хотя бы парковка, поставленные на месте «незаконных» торговых павильонов, могли приносить доход. Поэтому, когда в стране есть хотя бы имитация правосудия, чиновники иногда предпочитают не подавать апелляции, а договариваться или даже просто не связываться с делами, которые могут слишком затянуться, используя альтернативные методы обогащения. Поэтому же они всегда мечтали избавиться от нудных судебных процедур и просто сразу брать то, что им нравится. Тем более имитация правосудия мешала взять широкий размах. Нельзя подать иск ко всем владельцам ларьков одновременно - каждое дело в суде разбирается отдельно. А вот если на суд вообще наплевать, то можно забрать то, что хочется, у всех и сразу.
Почему они не делали этого раньше?
Во-первых, Путин с компанией хотели, чтобы их принимали в престижных международных клубах - «Большой восьмерке», ПАСЕ и т. д. и не особо донимали разговорами о правах человека. Запад, конечно, понимал, что на самом деле происходит в России, но был готов закрывать на это глаза при соблюдении элементарных приличий. Во-вторых, это могла быть уступка системным либералам, экономическому блоку правительства.
Теперь причины поддерживать иллюзию законности пропали. Из международных клубов Россию выгнали, ни на какое сотрудничество с Западом рассчитывать не приходится, системные либералы разгромлены силовиками. Об успешной экономике можно и думать забыть, речь идет уже не об успехе, а о выживании режима.
Наоборот, появились причины с этой иллюзией расстаться. Экономический кризис все глубже, и денег в стране все меньше. Властные элиты уже не могут позволить себе их терять, дожидаясь результатов судов. Они, может, и взяли бы частями. Но им нужно сразу. В такой ситуации логично не имитировать, а сразу приезжать на бульдозере.
Не случайно почти одновременно со сносом ларьков начали раздаваться призывы к отмене выборов из-за тяжелого международного положения. Имитация демократии тоже очень мешает власти и довольно дорого ей обходится. Пока что выборы не отменяют только из-за того, что боятся народных волнений, - а правосудие, даже имитационное, отменять не страшно. Во-первых, отмена демократии обидит сразу миллионы человек. А правосудие устроено так, что его отмену одновременно почувствуют на себе в худшем случае сотни, ну тысячи - как это было с ларьками. Маловато для революции. А во-вторых, с отменой выборов человек теряет терпение, но не теряет ничего материального. С отменой правосудия он одновременно теряет и собственность. Мысли о бунте при этом, конечно, возникают, но мысль о том, чем же завтра кормить семью, в такие моменты обычно важнее.
Поэтому правосудие можно отменять, не опасаясь революций. Вот его и отменили. «Бумажками о собственности» теперь прикрываться нельзя. А вместе с этими бумажками пропали и ошметки стабильности. Пропажа стабильности во внешней политике неизбежно привела к ее исчезновению из внутренней. На первый раз владельцев ларьков щедро предупредили о сносе за месяц. Но необходимости предупреждать теперь нет. Захотели - предупредили. Расхотели - прислали бульдозер сразу.
Теперь за собственностью и за человеком могут прийти без повестки и исполнительного листа. Теперь ничто, кроме доброй воли властей, не мешает беззаконным сносам и арестам. Теперь, если власти захотят устроить новое «Болотное дело», они не будут долго выхватывать «виновных» по одному, а устроят массовые ночные облавы.
Многие сейчас говорят о возвращении 90-х, но то, что происходит, - гораздо хуже, чем 90-е. И дело даже не в отсутствии свободы - о свободе речь давно не идет. В 90-е государство было слабым, и главная опасность исходила от бандитов. Но от бандитов можно было хоть как-то защищаться, например, нанимая других бандитов. Теперь государство восстановило монополию на насилие и само стало главным бандитом. От него не защитишься, нанимать некого. Единственное, что стояло между репрессивным аппаратом и гражданами, - долгая судебная процедура. Очень слабая, но хоть какая-то защита. Теперь нет и ее.
Какие это будет иметь последствия? Если говорить о последствиях краткосрочных, то, как ни странно, почти никаких. Теоретически отмена судебной процедуры при отъеме собственности должна приводить к резкому росту цен и рисков. Когда у людей пропадает возможность планировать, они закладывают этот фактор в цену своих товаров и услуг и перестают заботиться о своей деловой репутации. Вложения в репутацию всегда долгосрочные.
В России почти никто и так не планирует на мало-мальски долгие сроки. Поэтому в повседневной жизни большинства вряд ли что-то резко изменится. Разве что еще больше тех, кто все же умеет планировать, - то есть тех, кто только и мог бы изменить Россию к лучшему, - теперь задумается об отъезде.
С началом Второй мировой евреев в Германии начали уничтожать массово, секретно и, как это называют официально, во внесудебном порядке. Защититься они уже не могли. Когда к тебе вместо повестки приехал бульдозер, и бежать, и договариваться поздно. Но этот переход от власти закона (пусть она под конец 30-х и стала в Германии имитационной) к властному произволу случился не одномоментно. В ноябре 1938-го власти устроили масштабный погром - Хрустальную ночь. За 10 месяцев, прошедших с этого погрома до начала войны, Германию покинули почти столько же евреев, сколько за пять предыдущих лет.
И не только евреев. До начала войны нацисты не возражали - наоборот, они своим способом стимулировали эмиграцию потенциальной «пятой колонны». За 1933-1939 годы сбежало едва ли не большинство ведущих немецких ученых, писателей, режиссеров. Большинство из них уехали еще в начале нацистского правления, но последние покидали страну в 1938-1939 годах. Почти никто не вернулся обратно. Немецкая наука и культура, в первой половине XX века бывшие сильнейшими в мире, до сих пор не оправились от этого удара.
Да и черт с ними. Люди важнее.
Остап КАРМОДИ - журналист, публицист и блогер, писатель. Живет в Чехии.
http://www.karmodi.com/, http://ostap.livejournal.com.
Inliberty, 25.02.2016
http://www.inliberty.ru/blog/2231-Pohorony-Stabilnosti
Примечание: все выделения в тексте - мои.