ИЗ СТАРОГО - ПРОДОВОЛЬСТВИЕ: "Мы все еще зависим от импорта" (апр 2014)
Эксперты о том, может ли наша страна сама себя прокормить
Если война санкций продолжится и Россия попадет в опалу международного сообщества, это заметно отразится на нашем столе, полном импортных продуктов. Сможем ли мы в таком случае прокормить себя сами?
Авторы масштабного исследования "Продовольственная безопасность в России: мониторинг, тенденции и угрозы" - Наталья ШАГАЙДА и Василий УЗУН, директор и ведущий научный сотрудник Центра агропродовольственной политики РАНХиГС при президенте РФ,- поделились результатами своих многолетних наблюдений за тем, как и чем питается страна.
- Есть ли продовольственная независимость у суверенной России?
Наталья ШАГАЙДА: - В современных условиях никто, разумеется, не требует от государства всем себя обеспечивать, отказавшись от импорта. Потребности у каждого человека свои: кому-то хочется подсолнечного масла, а кому-то оливкового. В последнем случае мы всегда будем импортозависимыми, так как оливы у нас не растут. Есть, однако, пороговые уровни продовольственной независимости, к превышению которых Россия стремится. Эти уровни установлены по зерну, картофелю, мясо- и молокопродуктам, сахару и растительному маслу, соли и рыбной продукции. Они указаны в Доктрине продовольственной безопасности от 2010 года. И вот эти пороговые значения в России достигнуты и превышены по зерну, картофелю, растительному маслу и сахару. Причем по зерну и растительному маслу существенно. По мясу в целом уровень независимости пока на 9% ниже требуемого, однако по мясу птицы он уже превышен. Увеличивается производство свинины. А вот с молоком и говядиной ситуация явно ненормальная. Тревожно, что производство молока в стране не только не увеличивается, а снижается год от года, хотя в отдельные периоды казалось, что тенденция падения переломлена. Импортные поступления остаются крайне важными: по сыру, например, импорт составляет немногим менее половины всего потребления, по сливочному маслу - треть. А в случае с говядиной мы обеспечиваем себя только на 37,7%.
- Это опасно?
Василий УЗУН: - В свете последних событий такие показатели начинают волновать, хотя в обычное время речь идет просто о тенденциях: наращиваем мы производство отдельных видов продовольствия или снижаем его. Обилие импорта в тех сферах, где мы могли бы выгодно обеспечивать себя сами, говорит, по крайней мере, что мы плохо используем часть своих конкурентных преимуществ. В России, как известно, множество земель сельхозназначения в неблагоприятных зонах, после краха СССР они перестали распахиваться - здесь бы и устроить пастбища, увеличивать поголовье крупного рогатого скота. Однако же не получается, почему - отдельный вопрос. Потом действительно, сегодня продовольствие стало элементом геополитики. Не раз высказывался тезис, что российское эмбарго на вывоз хлеба в 2010 году оказалось одним из факторов, спровоцировавших "арабскую весну". Если уж мы хотим закрепить за собой статус мировой державы, нужно думать об агрополитике и быть здесь сильным игроком. Возможности для этого есть. Малоизвестный факт: уже сегодня в России выручка от сельскохозяйственного экспорта превосходит выручку от продажи вооружений. При этом внимания сельскому хозяйству уделяется несравнимо меньше, чем ВПК.
- В истории нашей страны торговля сельхозпродукцией за рубежом не всегда указывала на то, что население хорошо питается и полностью обеспечено вывозимой едой. Иногда экспортировали то, что граждане страны просто не могли купить. Сыты ли сегодня россияне?
Н.Ш.: - Мы обнаружили, что по нормам потребления основных продуктов питания Россия наконец-то достигла уровня 1990 года: то есть мы едим уже не так мало мяса и яиц, как раньше. Однако возникла другая опасность - между регионами заметна большая дифференциация. Где-то едят заметно лучше и тратят на еду гораздо меньше, чем в других местах. Разница может достигать трех-четырех раз: а это уже по всем международным стандартам вопрос не только продовольственной безопасности, но безопасности страны как таковой. Возникают очаги социального недовольства. Ужасное положение дел, например, в Тыве: местные жители почти все свои средства вынуждены тратить на еду, и еда эта худшего качества, чем та, которой питаются в центральных областях России или других благополучных регионах. В Чечне вроде бы тоже большая часть денег населения уходит на продукты питания, но судя по тому, что это дорогие, высококалорийные продукты, а норма потребления - одна из рекордных в России, речь, скорее всего, идет о некорректных данных о доходах. Вряд ли едва обеспеченный человек будет так роскошествовать, возможно, о некоторых заработках населения этого региона Росстату просто неизвестно.
В.У.: - Вообще статистика бюджетных обследований Росстата вскрыла интересную картину: население 16 регионов страны переедает, в то время как население 10 - недоедает. Там, где переедают, впору говорить о проблеме ожирения: рацион несбалансирован, килокалорий гораздо больше, чем требуется взрослому человеку, и так далее. В 2012 году, например, переедали в Башкортостане, на Камчатке, в Чечне, Карачаево-Черкесии.
- Вы упомянули, что данные Росстата могут быть неполными: есть ли сегодня в России какая-то надежная статистика, чтобы отслеживать состояние продовольственной безопасности? По какой методике это делается?
Н.Ш.: - Пока мы готовили доклад, нас поразило, как много бюджетных денег было потрачено на создание различных информационных систем для мониторинга ситуации с продовольствием. Шутка ли сказать - с 2011 года более 300 млн рублей. В этом году появился заказ еще на 5 млн. Условия проведения работ в некоторых конкурсных заявках удивляют. Например, работы по контракту на 32,3 млн рублей - "апробация компонентов системы мониторинга и прогнозирования продовольственной безопасности" - требовалось выполнить за 13 дней. В некоторых заявках срок увеличивался до 4-5 месяцев, но и это вообще-то мало для качественной апробации, не говоря уже о разработке чего-либо с нуля. Самое поразительное - информресурсы создаются уже с 2011 года, и только совсем недавно, в конце прошлого года, был сформулирован перечень показателей, которые с помощью этих ресурсов требовалось отслеживать. Кроме того, в открытом доступе мы не обнаружили пока никаких следов работы созданных и апробированных систем. В своем исследовании мы пользовались всеми открытыми источниками - и базами Росстата, и записками Минсельхоза, и трудами коллег, но многое считали сами, сверяясь с методиками ООН и специализированных международных организаций.
- Взгляды на продовольственную безопасность в России и за рубежом совпадают?
Н.Ш.: - Есть серьезная разница. Международные организации всегда обращают внимание на доступ к продовольствию конечного потребителя, а у нас в первую очередь рассчитывают и учитывают производство. С точки зрения зарубежных коллег, продовольственная безопасность - это такое состояние в стране, когда каждый человек может получить доступ к еде, достаточной и по количеству, и по качеству, чтобы вести нормальный образ жизни. С точки зрения российских ведомств продовольственная безопасность - это такое состояние экономики, при котором обеспечивается производство продуктов питания, достаточных, чтобы прокормить население.
Мы ориентировались на первый подход, так как кажется, он больше соответствует запросам современного общества.
- Что сегодня может угрожать запросам россиян на хорошую и вкусную еду? Помимо абстрактной международной напряженности и возможных перебоев с импортом есть насущные риски?
В.У.: - Говоря о международной напряженности, нужно учитывать, что она влияет не только на импорт, но и на внутреннее производство. Дело в том, что наше законодательство содержит множество лакун, лазеек и просто неясных мест, в результате чего иностранные юридические и физические лица безо всяких проблем скупают российскую землю. Масштаб этих процессов никто не берется подсчитать, но ясно, что 5 из 10 крупнейших сельскохозяйственных организаций России принадлежат иностранным юридическим лицам (доля акций - от 75 до 99,9%). Да, наше законодательство требует, чтобы иностранцы только арендовали землю, но не являлись ее собственниками. Однако обойти это ограничение очень легко: достаточно создать несколько юридических лиц с российским участием и с их помощью заполучить контрольный пакет акций сельхозпредприятия. Это не будет преступлением, и забрать выкупленную землю уже не представляется возможным, она фактически становится собственностью другого государства.
Н.Ш.: - Проблема не столько в том, что иностранцы покупают в России землю, сколько в том, что нет никакой реакции на такую практику. В Англии тоже существуют лендлорды, и не все из них англичане, однако там продуманы внятные ограничения и контроль за ними. У нас же все сделано так, чтобы максимально усложнить процедуру контроля, даже система регистрации такова, что реального собственника земли можно узнать только после долгого независимого расследования.
- Такие условия, стоит полагать, благоприятная почва для коррупции и теневого оборота земель?
Н.Ш.: - Не исключено. Самая поразительная ситуация сложилась в северокавказских республиках: там так и не была произведена приватизация земель, большинство территорий до сих пор закреплено за организациями, соответственно, по закону их нельзя передавать в аренду.
Однако данные Росстата сообщают нам нечто удивительное. При том, что земля государственная, большинство продукции производится в личных подсобных хозяйствах населения. Эту продукцию не из воздуха же берут, значит налицо - массовый теневой оборот земель. Кому там что принадлежит - неизвестно, а ведь это тоже вопрос безопасности.
В.У.: - В России много земли, но почти нет участков, поэтому человеку без связей стать фермером крайне проблематично. Чтобы арендовать участок, нужно его сначала выделить, отграничить от остальной территории на свои деньги - государство не хочет этим заниматься. То есть отдать, предположим, 5 млн рублей. Потом по закону этот участок выставляется на конкурс: и не факт, что человек, потративший деньги на его выделение, конкурс выиграет. Чтобы быть уверенным в своей победе и смело тратить деньги на разграничение, нужно иметь некоторые дополнительные рычаги, возможно, не вполне законные - и решать, таким образом, исход конкурса.
- Учитывая непрозрачные схемы владения землей в России, отсутствие мониторинга и лакуны в законодательстве, как государство может управлять своей агрополитикой, менять ее в соответствии с нуждами времени?
Н.Ш.: - На самом деле все не так сложно. Решение в том, чтобы разговаривать с крупными игроками рынка, которых не так много и которых можно контролировать - даже на уровне личных связей, а более мелких собственников не принимать в расчет, по возможности сокращая их число. Сегодня в России налицо тенденция к укрупнению агрохолдингов - создаются мегафермы, сливаются хозяйства. Иногда это дает результат: например, свиноводы смогли увеличить производство мяса в стране именно благодаря укрупнению. Но с другой стороны, сельское хозяйство - это не промышленность, здесь постоянное наращивание объемов резко увеличивает издержки. Во-первых, возрастает нагрузка на среду: сложнее перерабатывать отходы (с этим сейчас столкнулась Белгородская область), сложнее защищаться от эпидемий. Во-вторых, коллапс крупного предприятия чреват голодом в отдельно взятом регионе, тогда как мелкие производители с гораздо меньшей вероятностью одновременно пойдут ко дну. В-третьих, наемные работники мегапредприятий, которым ничего не принадлежит, трудятся всегда хуже фермеров - собственников своей земли. Но вручную управлять фермерами, конечно, сложнее, чем пятью-десятью сельхозолигархами. Поэтому выбор делается в пользу последних.
В.У.: - Собственно, с этим связано то, что нам не удается обеспечить себя молоком и говядиной. Если посмотреть, каких животных мы научились выращивать, выяснится простая закономерность: развивается все, что можно спрятать в помещении мегафермы. Корова с теленком должна пастись на воле, но в этом случае резко возрастает вероятность того, что ее просто украдут. Попробуйте заявить в полицию, что у вас пропала отара овец: в ответ просто рассмеются. Работники мегаферм, не чувствующие никакой ответственности за происходящее на предприятии, как показывает практика, очень скоро скатываются к воровству. Из-за этого бизнес, связанный с выпасом скота, убыточен. Очевидно, что эту проблему не решить ни денежными вливаниями, ни госпрограммами: нужно создавать иную среду, новую генерацию собственников, фермеров. Поэтому продовольственная безопасность, помимо всего прочего, связана с социальным климатом в стране, который меняется не так быстро, как хотелось бы.
ОТЕЧЕСТВО В БЕЗОПАСНОСТИ
О продовольственной безопасности в последний месяц заговорили политики всех рангов
Владимир ПУТИН, президент РФ
"Журналист: И получается, что сельское хозяйство становится поважнее пушек и самолетов, и вопрос, особенно в свете угроз со стороны Запада о санкциях, вопрос о национальной продовольственной безопасности - это вопрос номер один.
Владимир Путин: Как бы я ни любил армию, должен признать, что сельское хозяйство всегда было важнее, чем пушки, потому что без этого вообще никуда. Хлеб, как у нас хлеборобы говорят, всему голова. Поэтому мы как уделяли, так и будем уделять должное внимание развитию сельского хозяйства. У нас в 2011 году рост сельского хозяйства был очень значительный - 23%, в прошлом году был тоже рост, но гораздо более скромный. В текущем году у нас в бюджете предусмотрены субсидии и деньги на поддержку сельского хозяйства в значительных величинах - это 170 млрд рублей".
Источник: kremlin.ru
Дмитрий МЕДВЕДЕВ, премьер-министр РФ
"Нужно создавать условия для того, чтобы качественные продукты питания производились преимущественно в нашей стране и, конечно, были доступными по цене. Итоги прошлого года я оцениваю как достаточно неплохие. Индекс производства продукции сельского хозяйства составил 106,2%, по растениеводству результат еще лучше - 112%. Превышены прогнозные показатели доктрины по зерну, по сахару, по растительному маслу, по картофелю".
Источник: ИТАР-ТАСС
Владимир ВЛАДИМИРОВ, врио губернатора Ставропольского края
"Сегодня наша задача - максимально закрыть те бреши, которые могут появиться в случае дальнейшего осложнения международной обстановки и вызванных этим ограничений поставок импортного продовольствия или его удорожания. Ставропольский край уже полностью самообеспечен по основным категориям продовольственной продукции. И мы продолжаем развивать импортозамещающие отрасли сельхозпроизводства. Так, уже в этом году на Ставрополье будет завершена реализация 11 инвестпроектов общей стоимостью 11 млрд рублей. Продукция большинства из них станет конкурентом и альтернативой импорту".
Источник: Регнум
ЕДИМ КАК РАНЬШЕ
Россияне наконец-то питаются не хуже, чем в начале 90-х годов. Однако между регионами заметна сильная дифференциация: где-то на еду тратят последнее, где-то - не больше четверти потребительских расходов
Потребление продуктов питания кг/человека
годы: 1990 - 2000 - 2012 (норма потребления)
Хлеб и хлебные продукты 120 - 117 - 119 (95-105)
Картофель 106 - 109 - 111 (95-100)
Овощи 89 - 79 - 109 (120-140)
Фрукты и ягоды 35 - 32 - 61 (90-100)
Мясо и мясопродукты 75 - 45 - 74 (70-75)
Молоко и молочные продукты 387 - 215 - 249 (320-340)
Яйца и яйцепродукты (штук) 297 - 229 - 276 (260)
Рыба и рыбопродукты 20,4 - 10,4 - 17,1 (18-22)
Сахар 47 - 35 - 40 (24-28)
Масло растительное 10,2 - 9,9 - 13,7 (10-12)
Источник: Росстат, Минздрав
Выборочный стол
Некоторые продукты Россия научилась и производить, и экспортировать. Но вот с молоком и говядиной пока не ладится: здесь мы крайне зависимы от импорта
Уровень продовольственной независимости по отдельным видам продукции (2012 год)
Зерно 134,8%
Картофель 103,7%
Масло растительное 132,4%
Сахар 87,7%
Масло животное 65,4%
Сыры 53,2%
Молоко и сливки сухие 58,5%
Говядины (включая субпродукты) 37,7%
Свинина (включая субпродукты) 63,2%
Мясо птицы (включая субпродукты) 86,6%
Общий уровень продовольственной независимости 89%
Источник: Росстат, РАНХиГС
Непаханое поле
Большинство сельскохозяйственных земель в России по-прежнему не разграничены и потенциально находятся в теневом обороте. Кроме того, имеющиеся участки активно скупаются иностранными компаниями
Распределение земель России между собственниками (2012 год, млн га)
Земли сельхозназначения - 389,0
в том числе частная собственность - 128,6
государственная - 260,4
государственная (не разграничено 241,0
Источник: Земельный фонд РФ, Росреестр
Прямые или косвенные учредители крупнейших российских производителей сахара
Местонахождение учредителя - процент в уставном капитале компании иностранного участника - доля в производстве сахара на российском рынке
1. Лихтенштейн - 53% - 10,19%
2. Кипр - 99,9% - 11,59%
3. Франция - 100% - 7,21%
4. Кипр - 99,9% - 18,43%
5. Кипр - 100% - 13,95%
Итого доля иностранного капитала в российском производстве сахара - 61,37%
Источник: "СПАРК-Интерфакс", 2014 год
Журнал "Огонёк" №16 от 28.04.2014
http://www.kommersant.ru/doc/2457485
Примечание: все выделения в тексте - мои.
Если война санкций продолжится и Россия попадет в опалу международного сообщества, это заметно отразится на нашем столе, полном импортных продуктов. Сможем ли мы в таком случае прокормить себя сами?
Авторы масштабного исследования "Продовольственная безопасность в России: мониторинг, тенденции и угрозы" - Наталья ШАГАЙДА и Василий УЗУН, директор и ведущий научный сотрудник Центра агропродовольственной политики РАНХиГС при президенте РФ,- поделились результатами своих многолетних наблюдений за тем, как и чем питается страна.
- Есть ли продовольственная независимость у суверенной России?
Наталья ШАГАЙДА: - В современных условиях никто, разумеется, не требует от государства всем себя обеспечивать, отказавшись от импорта. Потребности у каждого человека свои: кому-то хочется подсолнечного масла, а кому-то оливкового. В последнем случае мы всегда будем импортозависимыми, так как оливы у нас не растут. Есть, однако, пороговые уровни продовольственной независимости, к превышению которых Россия стремится. Эти уровни установлены по зерну, картофелю, мясо- и молокопродуктам, сахару и растительному маслу, соли и рыбной продукции. Они указаны в Доктрине продовольственной безопасности от 2010 года. И вот эти пороговые значения в России достигнуты и превышены по зерну, картофелю, растительному маслу и сахару. Причем по зерну и растительному маслу существенно. По мясу в целом уровень независимости пока на 9% ниже требуемого, однако по мясу птицы он уже превышен. Увеличивается производство свинины. А вот с молоком и говядиной ситуация явно ненормальная. Тревожно, что производство молока в стране не только не увеличивается, а снижается год от года, хотя в отдельные периоды казалось, что тенденция падения переломлена. Импортные поступления остаются крайне важными: по сыру, например, импорт составляет немногим менее половины всего потребления, по сливочному маслу - треть. А в случае с говядиной мы обеспечиваем себя только на 37,7%.
- Это опасно?
Василий УЗУН: - В свете последних событий такие показатели начинают волновать, хотя в обычное время речь идет просто о тенденциях: наращиваем мы производство отдельных видов продовольствия или снижаем его. Обилие импорта в тех сферах, где мы могли бы выгодно обеспечивать себя сами, говорит, по крайней мере, что мы плохо используем часть своих конкурентных преимуществ. В России, как известно, множество земель сельхозназначения в неблагоприятных зонах, после краха СССР они перестали распахиваться - здесь бы и устроить пастбища, увеличивать поголовье крупного рогатого скота. Однако же не получается, почему - отдельный вопрос. Потом действительно, сегодня продовольствие стало элементом геополитики. Не раз высказывался тезис, что российское эмбарго на вывоз хлеба в 2010 году оказалось одним из факторов, спровоцировавших "арабскую весну". Если уж мы хотим закрепить за собой статус мировой державы, нужно думать об агрополитике и быть здесь сильным игроком. Возможности для этого есть. Малоизвестный факт: уже сегодня в России выручка от сельскохозяйственного экспорта превосходит выручку от продажи вооружений. При этом внимания сельскому хозяйству уделяется несравнимо меньше, чем ВПК.
- В истории нашей страны торговля сельхозпродукцией за рубежом не всегда указывала на то, что население хорошо питается и полностью обеспечено вывозимой едой. Иногда экспортировали то, что граждане страны просто не могли купить. Сыты ли сегодня россияне?
Н.Ш.: - Мы обнаружили, что по нормам потребления основных продуктов питания Россия наконец-то достигла уровня 1990 года: то есть мы едим уже не так мало мяса и яиц, как раньше. Однако возникла другая опасность - между регионами заметна большая дифференциация. Где-то едят заметно лучше и тратят на еду гораздо меньше, чем в других местах. Разница может достигать трех-четырех раз: а это уже по всем международным стандартам вопрос не только продовольственной безопасности, но безопасности страны как таковой. Возникают очаги социального недовольства. Ужасное положение дел, например, в Тыве: местные жители почти все свои средства вынуждены тратить на еду, и еда эта худшего качества, чем та, которой питаются в центральных областях России или других благополучных регионах. В Чечне вроде бы тоже большая часть денег населения уходит на продукты питания, но судя по тому, что это дорогие, высококалорийные продукты, а норма потребления - одна из рекордных в России, речь, скорее всего, идет о некорректных данных о доходах. Вряд ли едва обеспеченный человек будет так роскошествовать, возможно, о некоторых заработках населения этого региона Росстату просто неизвестно.
В.У.: - Вообще статистика бюджетных обследований Росстата вскрыла интересную картину: население 16 регионов страны переедает, в то время как население 10 - недоедает. Там, где переедают, впору говорить о проблеме ожирения: рацион несбалансирован, килокалорий гораздо больше, чем требуется взрослому человеку, и так далее. В 2012 году, например, переедали в Башкортостане, на Камчатке, в Чечне, Карачаево-Черкесии.
- Вы упомянули, что данные Росстата могут быть неполными: есть ли сегодня в России какая-то надежная статистика, чтобы отслеживать состояние продовольственной безопасности? По какой методике это делается?
Н.Ш.: - Пока мы готовили доклад, нас поразило, как много бюджетных денег было потрачено на создание различных информационных систем для мониторинга ситуации с продовольствием. Шутка ли сказать - с 2011 года более 300 млн рублей. В этом году появился заказ еще на 5 млн. Условия проведения работ в некоторых конкурсных заявках удивляют. Например, работы по контракту на 32,3 млн рублей - "апробация компонентов системы мониторинга и прогнозирования продовольственной безопасности" - требовалось выполнить за 13 дней. В некоторых заявках срок увеличивался до 4-5 месяцев, но и это вообще-то мало для качественной апробации, не говоря уже о разработке чего-либо с нуля. Самое поразительное - информресурсы создаются уже с 2011 года, и только совсем недавно, в конце прошлого года, был сформулирован перечень показателей, которые с помощью этих ресурсов требовалось отслеживать. Кроме того, в открытом доступе мы не обнаружили пока никаких следов работы созданных и апробированных систем. В своем исследовании мы пользовались всеми открытыми источниками - и базами Росстата, и записками Минсельхоза, и трудами коллег, но многое считали сами, сверяясь с методиками ООН и специализированных международных организаций.
- Взгляды на продовольственную безопасность в России и за рубежом совпадают?
Н.Ш.: - Есть серьезная разница. Международные организации всегда обращают внимание на доступ к продовольствию конечного потребителя, а у нас в первую очередь рассчитывают и учитывают производство. С точки зрения зарубежных коллег, продовольственная безопасность - это такое состояние в стране, когда каждый человек может получить доступ к еде, достаточной и по количеству, и по качеству, чтобы вести нормальный образ жизни. С точки зрения российских ведомств продовольственная безопасность - это такое состояние экономики, при котором обеспечивается производство продуктов питания, достаточных, чтобы прокормить население.
Мы ориентировались на первый подход, так как кажется, он больше соответствует запросам современного общества.
- Что сегодня может угрожать запросам россиян на хорошую и вкусную еду? Помимо абстрактной международной напряженности и возможных перебоев с импортом есть насущные риски?
В.У.: - Говоря о международной напряженности, нужно учитывать, что она влияет не только на импорт, но и на внутреннее производство. Дело в том, что наше законодательство содержит множество лакун, лазеек и просто неясных мест, в результате чего иностранные юридические и физические лица безо всяких проблем скупают российскую землю. Масштаб этих процессов никто не берется подсчитать, но ясно, что 5 из 10 крупнейших сельскохозяйственных организаций России принадлежат иностранным юридическим лицам (доля акций - от 75 до 99,9%). Да, наше законодательство требует, чтобы иностранцы только арендовали землю, но не являлись ее собственниками. Однако обойти это ограничение очень легко: достаточно создать несколько юридических лиц с российским участием и с их помощью заполучить контрольный пакет акций сельхозпредприятия. Это не будет преступлением, и забрать выкупленную землю уже не представляется возможным, она фактически становится собственностью другого государства.
Н.Ш.: - Проблема не столько в том, что иностранцы покупают в России землю, сколько в том, что нет никакой реакции на такую практику. В Англии тоже существуют лендлорды, и не все из них англичане, однако там продуманы внятные ограничения и контроль за ними. У нас же все сделано так, чтобы максимально усложнить процедуру контроля, даже система регистрации такова, что реального собственника земли можно узнать только после долгого независимого расследования.
- Такие условия, стоит полагать, благоприятная почва для коррупции и теневого оборота земель?
Н.Ш.: - Не исключено. Самая поразительная ситуация сложилась в северокавказских республиках: там так и не была произведена приватизация земель, большинство территорий до сих пор закреплено за организациями, соответственно, по закону их нельзя передавать в аренду.
Однако данные Росстата сообщают нам нечто удивительное. При том, что земля государственная, большинство продукции производится в личных подсобных хозяйствах населения. Эту продукцию не из воздуха же берут, значит налицо - массовый теневой оборот земель. Кому там что принадлежит - неизвестно, а ведь это тоже вопрос безопасности.
В.У.: - В России много земли, но почти нет участков, поэтому человеку без связей стать фермером крайне проблематично. Чтобы арендовать участок, нужно его сначала выделить, отграничить от остальной территории на свои деньги - государство не хочет этим заниматься. То есть отдать, предположим, 5 млн рублей. Потом по закону этот участок выставляется на конкурс: и не факт, что человек, потративший деньги на его выделение, конкурс выиграет. Чтобы быть уверенным в своей победе и смело тратить деньги на разграничение, нужно иметь некоторые дополнительные рычаги, возможно, не вполне законные - и решать, таким образом, исход конкурса.
- Учитывая непрозрачные схемы владения землей в России, отсутствие мониторинга и лакуны в законодательстве, как государство может управлять своей агрополитикой, менять ее в соответствии с нуждами времени?
Н.Ш.: - На самом деле все не так сложно. Решение в том, чтобы разговаривать с крупными игроками рынка, которых не так много и которых можно контролировать - даже на уровне личных связей, а более мелких собственников не принимать в расчет, по возможности сокращая их число. Сегодня в России налицо тенденция к укрупнению агрохолдингов - создаются мегафермы, сливаются хозяйства. Иногда это дает результат: например, свиноводы смогли увеличить производство мяса в стране именно благодаря укрупнению. Но с другой стороны, сельское хозяйство - это не промышленность, здесь постоянное наращивание объемов резко увеличивает издержки. Во-первых, возрастает нагрузка на среду: сложнее перерабатывать отходы (с этим сейчас столкнулась Белгородская область), сложнее защищаться от эпидемий. Во-вторых, коллапс крупного предприятия чреват голодом в отдельно взятом регионе, тогда как мелкие производители с гораздо меньшей вероятностью одновременно пойдут ко дну. В-третьих, наемные работники мегапредприятий, которым ничего не принадлежит, трудятся всегда хуже фермеров - собственников своей земли. Но вручную управлять фермерами, конечно, сложнее, чем пятью-десятью сельхозолигархами. Поэтому выбор делается в пользу последних.
В.У.: - Собственно, с этим связано то, что нам не удается обеспечить себя молоком и говядиной. Если посмотреть, каких животных мы научились выращивать, выяснится простая закономерность: развивается все, что можно спрятать в помещении мегафермы. Корова с теленком должна пастись на воле, но в этом случае резко возрастает вероятность того, что ее просто украдут. Попробуйте заявить в полицию, что у вас пропала отара овец: в ответ просто рассмеются. Работники мегаферм, не чувствующие никакой ответственности за происходящее на предприятии, как показывает практика, очень скоро скатываются к воровству. Из-за этого бизнес, связанный с выпасом скота, убыточен. Очевидно, что эту проблему не решить ни денежными вливаниями, ни госпрограммами: нужно создавать иную среду, новую генерацию собственников, фермеров. Поэтому продовольственная безопасность, помимо всего прочего, связана с социальным климатом в стране, который меняется не так быстро, как хотелось бы.
ОТЕЧЕСТВО В БЕЗОПАСНОСТИ
О продовольственной безопасности в последний месяц заговорили политики всех рангов
Владимир ПУТИН, президент РФ
"Журналист: И получается, что сельское хозяйство становится поважнее пушек и самолетов, и вопрос, особенно в свете угроз со стороны Запада о санкциях, вопрос о национальной продовольственной безопасности - это вопрос номер один.
Владимир Путин: Как бы я ни любил армию, должен признать, что сельское хозяйство всегда было важнее, чем пушки, потому что без этого вообще никуда. Хлеб, как у нас хлеборобы говорят, всему голова. Поэтому мы как уделяли, так и будем уделять должное внимание развитию сельского хозяйства. У нас в 2011 году рост сельского хозяйства был очень значительный - 23%, в прошлом году был тоже рост, но гораздо более скромный. В текущем году у нас в бюджете предусмотрены субсидии и деньги на поддержку сельского хозяйства в значительных величинах - это 170 млрд рублей".
Источник: kremlin.ru
Дмитрий МЕДВЕДЕВ, премьер-министр РФ
"Нужно создавать условия для того, чтобы качественные продукты питания производились преимущественно в нашей стране и, конечно, были доступными по цене. Итоги прошлого года я оцениваю как достаточно неплохие. Индекс производства продукции сельского хозяйства составил 106,2%, по растениеводству результат еще лучше - 112%. Превышены прогнозные показатели доктрины по зерну, по сахару, по растительному маслу, по картофелю".
Источник: ИТАР-ТАСС
Владимир ВЛАДИМИРОВ, врио губернатора Ставропольского края
"Сегодня наша задача - максимально закрыть те бреши, которые могут появиться в случае дальнейшего осложнения международной обстановки и вызванных этим ограничений поставок импортного продовольствия или его удорожания. Ставропольский край уже полностью самообеспечен по основным категориям продовольственной продукции. И мы продолжаем развивать импортозамещающие отрасли сельхозпроизводства. Так, уже в этом году на Ставрополье будет завершена реализация 11 инвестпроектов общей стоимостью 11 млрд рублей. Продукция большинства из них станет конкурентом и альтернативой импорту".
Источник: Регнум
ЕДИМ КАК РАНЬШЕ
Россияне наконец-то питаются не хуже, чем в начале 90-х годов. Однако между регионами заметна сильная дифференциация: где-то на еду тратят последнее, где-то - не больше четверти потребительских расходов
Потребление продуктов питания кг/человека
годы: 1990 - 2000 - 2012 (норма потребления)
Хлеб и хлебные продукты 120 - 117 - 119 (95-105)
Картофель 106 - 109 - 111 (95-100)
Овощи 89 - 79 - 109 (120-140)
Фрукты и ягоды 35 - 32 - 61 (90-100)
Мясо и мясопродукты 75 - 45 - 74 (70-75)
Молоко и молочные продукты 387 - 215 - 249 (320-340)
Яйца и яйцепродукты (штук) 297 - 229 - 276 (260)
Рыба и рыбопродукты 20,4 - 10,4 - 17,1 (18-22)
Сахар 47 - 35 - 40 (24-28)
Масло растительное 10,2 - 9,9 - 13,7 (10-12)
Источник: Росстат, Минздрав
Выборочный стол
Некоторые продукты Россия научилась и производить, и экспортировать. Но вот с молоком и говядиной пока не ладится: здесь мы крайне зависимы от импорта
Уровень продовольственной независимости по отдельным видам продукции (2012 год)
Зерно 134,8%
Картофель 103,7%
Масло растительное 132,4%
Сахар 87,7%
Масло животное 65,4%
Сыры 53,2%
Молоко и сливки сухие 58,5%
Говядины (включая субпродукты) 37,7%
Свинина (включая субпродукты) 63,2%
Мясо птицы (включая субпродукты) 86,6%
Общий уровень продовольственной независимости 89%
Источник: Росстат, РАНХиГС
Непаханое поле
Большинство сельскохозяйственных земель в России по-прежнему не разграничены и потенциально находятся в теневом обороте. Кроме того, имеющиеся участки активно скупаются иностранными компаниями
Распределение земель России между собственниками (2012 год, млн га)
Земли сельхозназначения - 389,0
в том числе частная собственность - 128,6
государственная - 260,4
государственная (не разграничено 241,0
Источник: Земельный фонд РФ, Росреестр
Прямые или косвенные учредители крупнейших российских производителей сахара
Местонахождение учредителя - процент в уставном капитале компании иностранного участника - доля в производстве сахара на российском рынке
1. Лихтенштейн - 53% - 10,19%
2. Кипр - 99,9% - 11,59%
3. Франция - 100% - 7,21%
4. Кипр - 99,9% - 18,43%
5. Кипр - 100% - 13,95%
Итого доля иностранного капитала в российском производстве сахара - 61,37%
Источник: "СПАРК-Интерфакс", 2014 год
Журнал "Огонёк" №16 от 28.04.2014
http://www.kommersant.ru/doc/2457485
Примечание: все выделения в тексте - мои.