Лев ШЛОСБЕРГ: "Один человек может очень много" (ИНТЕРВЬЮ) (окончание)
Начало:
http://loxovo.livejournal.com/6988907.html
- Как менялась внутренняя политика в Пскове в нулевые, по сравнению с 90-ми?
- На самом деле бедные регионы всегда бедные. Особенность бедного региона в том, что в Москве может происходить все, что угодно - меняться флаги на домах, меняться какие-то весьма звучные персоны, - а вот там, где нищета, бедность, упадок, всё будет примерно одинаково. Я могу сказать, что для жителей Псковской области приход Ельцина, уход Ельцина, приход Путина, уход Путина, приход Медведева, уход Медведева, новый приход Путина - это все одна и та же эпоха нищеты и безденежья.
Нужно признать, что, конечно, у Бориса Николаевича были здоровые политические стороны. Это человек, который ни разу в своей жизни не подал в суд ни на одно средство массовой информации и не закрыл ни одно издание, даже когда по центру Москвы маршировали колонны с лозунгами «Банду Ельцина под суд» и в газетах писали бог знает что. Но для него свобода слова была священной коровой, и он оставлял возможность для публичной критики - себя самого, в том числе.
Я считаю, что российские журналисты должны быть благодарны Ельцину по гроб жизни именно как профессиональная корпорация за то, что он позволил им проявиться, состояться, получить всероссийскую известность, никого не запретил и ничего не закрыл.
В этом плане Путин стал его полной противоположностью: пока он не забетонировал информационное поле, он не успокоился. Он и сейчас в этой части не может успокоиться - как бы что-то где-то не выросло.
Что касается второй важной вещи, Ельцин понимал, что Россия - это Федерация. Он прошел сильнейший кризис с национальными республиками, когда распад Советского Союза мог продолжиться распадом России изнутри, это была абсолютно реальная угроза. Вспомните Татарскую Республику, Башкирскую Республику, Уральскую. Это всё могло произойти на наших глазах еще до президентских выборов 1996 года.
Ельцин понимал, что если он не найдет общий язык с местными элитами, рассыплется вся страна, ведь инерция разрушения была колоссальная. Только те, кто жил в то время, понимают, насколько было реально однажды утром проснуться и прочитать в газетах «Уральская республика вышла из состава Российской Федерации, формируются собственные вооруженные силы».
И, соответственно, должен был быть создан определенный баланс отношений бедной Федерации и бедных регионов. Ситуация заключалась в том, что, будучи нищим - а бюджет России тогда равнялся бюджету Норвегии, - Ельцин установил соотношение общих доходов бюджета 50 на 50 между центром и регионами.
Путин все это уничтожил за год-два. Тучные нулевые годы на благополучии Псковской области не сказались никак. Произошла чудовищная для государства вещь: в Россию потекли нефтяные деньги, и регионы ждали, что с ними начнут делиться. Планы у регионов были колоссальные. Я ведь помню, какие были региональные бюджеты в начале нулевых: социальная сфера и чиновничий аппарат, иногда - немного на дороги. Была нищета, и она сохранилась до сих пор.
Сперва приход новых людей в Москву в 2000 году дал людям надежду, что прекратят воровать, и ждали хоть каких-то денег. Но федеральных денег стало меньше в долевом отношении. Бюджет рос, но рос только в рамках инфляции, а надежды на то, что регионы будут поддерживать и развивать, провалилась.
И тогда значительная часть региональных людей ушла из политики. Нулевые годы не принесли Псковской области ничего, кроме того, что псковская элита сменилась ставленниками Путина, временщиками. Это люди, которые приезжают на работу в регион, а жить остаются в Петербурге, как Турчак. И потом, когда им, дай Бог, выпадет более хлебное местечко, перескакивают туда без каких-либо угрызений совести, Псковская область им больше не нужна, им здесь не жить.
Лучшие представители местной элиты, обладающие способностями к государственному управлению, просто не участвуют в политике, потому что считают это бессмысленным. Это видно по качественному составу региональных парламентов. Я был избран в областное собрание только пятого созыва, но я видел перед собой все депутатские созывы псковского регионального парламента и знаю лично большинство депутатов всех созывов. Более убогого и интеллектуально печального парламента, чем псковское областное собрание пятого созыва, в Псковской области я не видел. Идет отрицательный политический отбор, это - один из признаков государственного распада.
- Но при этом в нулевые кое-что все-таки появилось в Псковской области. Я имею в виду газету «Псковская губерния».
- Газета «Псковская губерния» появилась, когда со свободой слова стало плохо. В 1990-е годы, когда со свободой слова все было относительно хорошо, мотива создавать средство массовой информации не было.
Я стал одним из авторов проекта «Псковской губернии», но я не являлся ни первым редактором, ни даже вторым и не являлся первым директором. Дело в том, что в Псковской области, как и в большинстве регионов России, в начале 1990-х существовали только две региональные газеты: областная и городская. Они находились в конкуренции между собой, но обе вышли из комитетов КПСС и исполкомов: была «Псковская правда» и были «Новости Пскова».
Благодаря тому, что первый мэр Пскова, Александр Прокофьев, был демократом, и он 10 лет отработал на своем посту, городская газета была довольно свободной, она даже могла критиковать мэра города, нечасто - но могла. Она критиковала городские службы, критично относилась к депутатам гордумы. Это была хорошая свободная газета, в которой работали лучшие журналисты области.
Но на третий срок Прокофьев выбраться не смог, к власти пришел другой человек, и первое, что он сделал, - уничтожил «Новости Пскова» как независимое издание.
Редактором этой газеты был выдающийся псковский журналист Владлен Михайлович Смирнов. Он, к сожалению, скончался в 2014 году. Я тесно сотрудничал с газетой, писал материалы, помогал делать ее концепт-макет, у нас с Владленом Михайловичем были дружеские отношения, хотя он старше меня на 25 лет. И он первый сказал: «Нас задушат, надо делать новую газету». Именно он предложил название «Псковская губерния» и придумал, что газета должна быть не ежедневной, а еженедельной.
Поначалу хотели выпускать две газеты одновременно, но «Новости Пскова» политически уничтожили и обесцветили ещё до того, как Смирнов успел приступить к созданию «Псковской губернии». И тогда шесть лучших журналистов издания ушли из «Новостей Пскова» - в никуда.
Мы встретились с ними в офисе нашей некоммерческой организации и решили, что надо все равно создавать свою газету, нельзя же без свободной газеты.
Люди сказали: «Да, мы готовы».
Мы разработали концепцию газеты, концепцию оригинал-макета, план редакционной политики, я в этом тоже участвовал, но не пришел в редакцию работать. Я тогда возглавлял Центр социального проектирования «Возрождение» - гражданскую проектную организацию, которая вырастила много других организаций: и некоммерческих, и частных. Мы учили людей ставить проекты на ноги, а сами были таким «инкубатором».
Мы сделали для журналистов проект газеты, нашли инвесторов (частный бизнес), который собрал для них деньги на полгода, и отпустили команду в свободное плавание, потому что считали, что опытные журналисты сами справятся с выпуском газеты.
Но через полгода деньги закончились, а газета не смогла выйти на самоокупаемость. И ситуация оказалась настолько тяжелой, что Владлен Михайлович Смирнов заболел и не смог далее руководить газетой. Из оставшихся пяти журналистов четверо сказали: «Мы уходим». Одна женщина, которая сейчас благополучно устроена в государственной медиасистеме, сказала мне: «Наелись мы, Лев Маркович, вашей свободой слова, больше не хотим».
Они ушли, и осталась одна замечательная Елизавета Павловна Мартынова, которая сказала, что готова делать газету одна. Но тогда мне надо было стать человеком, который отвечает за финансовые вопросы в газете, и я стал ее директором на безвозмездной основе. Это был апрель 2001 года.
А потом пришел один парень, 17 лет, школьник, открыл дверь и с порога заявил: «Здравствуйте, я хочу быть настоящим журналистом, возьмите меня». Мальчика звали Игорь Зинатулин. Через год, отработав в «Псковской губернии», он поступил сразу в два вуза по конкурсу - в МГИМО на политологию и в МГУ на журналистику. Сейчас он живет между Лондоном и Москвой, но мы по-прежнему на связи.
Когда Игорь уехал учиться в Москву, мы снова остались вдвоем с Елизаветой Павловной, и я ей сказал, что нам надо искать таких же мальчиков и девочек - талантливых и не испорченных худшими чертами советской журналистики, потому что только люди без штампов в голове смогут спасти газету. Тем более, что я занимался больше не творчеством, а управленческими и финансовыми вопросами. Вспоминать это почти невозможно, бывало так, что я приходил домой, открывал конверт с НЗ домашних денег и отдавал их в типографию, иначе новый номер газеты не увидел бы свет.
Елизавета Павловна в тот момент уже сильно устала и сказала, что не готова работать с людьми без профессионального образования, обучать их всему, и предложила мне пробовать самому. Она ушла, а мы развесили объявления на всех факультетах всех псковских вузов, что газета «Псковская губерния» ищет тех, кто хочет научиться независимой журналистике.
Всем пришедшим давали творческие задания, и в итоге этот конкурс прошло четыре человека, и одна девушка пришла работать по совместительству, всем чуть за двадцать.
Именно эти ребята без журналистского образования, как и я сам, без газетного опыта, и сделали газету, о которой заговорили в Псковской области.
В течение последующих 15 лет сменилось три волны журналистов «Псковской губернии». Газета отмечена самыми разными наградами, мы взяли все мыслимые журналистские призы. Другой независимой газеты в Псковской области как не было, так и нет.
Я отработал редактором газеты до осени 2013 года, а директором - до января 2015 года. Все эти 14 лет я принципиально работал в «Псковской губернии» бесплатно, так как считал это гражданской обязанностью, хотя никогда в нашей семье не было больших денег. Но позиция была принципиальная: газета делается не из материального, а из гражданского мотива. К счастью, сил хватило.
- Осенью 2011 года Вы были избраны в Псковское областное собрание депутатов. Насколько много может сделать один депутат в областном Заксобрании? Каковы результаты вашей работы?
- Один человек может очень много. Как выяснилось, он может больше, чем могла себе представить государственная система Псковской области, которая меня так и не смогла переварить, ей стало очень плохо, в итоге она сдалась и сказала мне: «Иди к чёрту, мы не можем больше тебя терпеть!».
Во-первых, парламентская трибуна дает возможность открыто высказывать свое мнение. Многие люди, которые за нас голосовали, говорили: они понимают, что я там один, но хотят, чтобы я мог высказать их мнение, нашу с ними общую оценку. Это очень важно для людей, и даже я сам в полной мере понял это, только когда стал депутатом.
Второе, что важно, - это право законодательной инициативы. То количество поправок в бюджет Псковской области, которое я внес за четыре года, не внесло все остальное собрание депутатов за эти же годы. Эти поправки все, за исключением одной, были отвергнуты, но потом примерно четверть из них администрация области по-тихому проводила, внося их от себя. Это был вклад в развитие парламентаризма, потому что Псковское областное Собрание депутатов обычно принимало бюджет, не читая и не внося депутатских поправок, все поправки вносила администрация. А что в этом бюджете, куда он затягивает Псковскую область, что там с государственным долгом, что с финансированием социальных обязательств, какие есть непродуктивные расходы - до меня это все мало кто читал, кроме сотрудников аппарата, и перемена этой ситуации была очень важна, потому что за четыре года я смог сделать бюджетный процесс в Псковской области открытым и публичным.
Третье - это депутатские запросы. Не могу сейчас сказать точно, но в год я писал по 300-400 депутатских запросов, примерно по одному в день, причем и областным, и муниципальным чиновникам, и высшим должностным лицам Российской Федерации: президенту, премьер-министру, его заместителям, министрам правительства, в Генпрокуратуру и т. д.
Примерно шестая часть этих запросов имела положительное решение. Математически это низкий КПД, но если понимать, что это - Россия сегодня, это достаточно высокий КПД.
Работа с людьми исключительно важна. Не могу назвать имен, но приведу один конкретный пример. Звонит женщина из глубокого села, плачет. Она - депутат сельского поселения, заслуженная доярка, у нее орден Трудового Красного Знамени, а его без заслуг, просто за должность в советское время не давали. У нее диабет, она имеет право на бесплатное лекарство, она приехала за рецептом на него в районную больницу, а ей говорят: «Все, теперь взрослым такие лекарства платно, бесплатно - только детям». Работы у нее уже нет, только пенсия 4 000 рублей, и лекарства стоят больше пенсии. Ей предстоит умереть или от голода, или от диабета.
Я направил запрос в областной комитет здравоохранения и выяснилось, что специальная комиссия районной больницы, которая должна была принять эту женщину и подтвердить, что она имеет право на бесплатные лекарства, просто не стала принимать её, а врач сказала ей, что теперь она будет покупать лекарства за деньги.
В итоге собрали врачебную комиссию, подтвердили диагноз и право на бесплатные лекарства. А до моего запроса её все посылали в аптеку: иди и покупай. Женщина, всю жизнь ходившая за коровами, работавшая по тяжелейшему режиму труда, имеющая заслуженный орден Трудового Красного Знамени, у всей этой системы не могла найти не только человеческого сочувствия, а просто строго законного подхода.
Такого рода обращений было очень много. Когда люди понимают, что они могут тебя найти физически, что тебе можно дозвониться, у них удивление и даже шок, потому что депутаты, как правило, прячут свои прямые телефоны, а я свои везде публиковал. И стала образовываться аудитория, которая за нас даже в 2011 году, наверное, не голосовала, но увидела во мне своего представителя в трудных жизненных ситуациях.
Мы сейчас это обобщим и опубликуем нашу работу в той части, которая не касается персональных историй людей и персональных данных, чтобы другие депутаты могли пользоваться нашей технологией.
Вне зависимости от итогов идущего сейчас суда концептуально моя работа депутатом состоялась, я опубликую отчёт депутата перед жителями Псковской области. Мне за свою депутатскую работу не стыдно.
- Когда вас изгоняли, ваши бывшие коллеги говорили, что у простых людей испортилось отношение к вам после публикации о похоронах псковских десантников, погибших на Украине.
- Это неправда. Это говорили люди, которые профессионально лгут. Один из этих людей, Алексей Севастьянов, предприниматель, самодеятельный актер, депутат областного собрания от «Единой России», в спину мне заочно бросил претензию, что никогда не видел меня на памятных мероприятиях 6-й роты десантников, погибшей в Чечне в 2000 году.
Надо быть последним негодяем, чтобы озвучивать такую ложь. Когда этих людей хоронили, я не знаю, где был Севастьянов, но я там был. Мы создавали общественную организацию родителей, вдов, детей «Красные гвоздики». И журналистское расследование гибели 6-й роты, которое и сейчас считается самым полным, за которое Союз журналистов России присудил мне «Золотое перо России», вышло в 2010 году в «Псковской губернии». Я раздавал его родственникам погибших на территории той самой воинской части, 104-го полка 76-й десантно-штурмовой дивизии.
Уровень подлости этих людей дошел до того, что ложь стала их обязательным правилом. Они лгут, чтобы кто-то со стороны подумал, что это правда. Резонанс расследования недавней гибели военнослужащих в Украине был огромным, и все, кто понимает, как устроено государство, всё поняли.
Мне рассказывал случай один пскович, лечившийся в санатории в Черехе - это деревня на самой окраине Пскова, где дислоцирован тот самый 104-й полк и живут офицерские семьи, прошедшие все горячие точки, а в санатории работают жены офицеров. Он разговаривал с женщиной, работницей санатория, и она сама ему сказала: «Мы-то знаем, за что Шлосберга избили: за правду, мы же знаем, где наши мужья».
- Как думаете, почему вас решили убрать из Заксобрания именно сейчас?
- На мой взгляд, у Турчака накопилась критическая масса ненависти, причем эта ненависть даже не политическая, рациональная, это - ненависть биологическая. Он не мог больше терпеть меня в системе власти Псковской области, и эта ненависть накопилась и взорвалась. У него сейчас в целом положение, как говорят, «хуже губернаторского». Все уже поняли ситуацию про дело Кашина, вопрос только в юридических доказательствах. А когда Кашин опубликовал еще воспоминания старожилов холдинга «Ленинец», что юный Андрюша Турчак на папиной «Волге» ездил по территории завода и отстреливал кошек, это так формирует образ, то даже те, кто не отреагировал на Кашина - многие люди не любят журналистов, - после описания истории с кошками осознали, что такой человек в должности руководителя региона, - это уже Зазеркалье.
Люди Турчака нашли повод, договорились с депутатами, есть нехорошие разговоры о том, что заранее согласовали вопрос с судом и запустили эту машину. Так устроена система - парламент просто выполняет заказы губернатора, и я не знаю такого заказа, который они не выполнят.
О том, что это может привести к взрыву общественного возмущения, к широкому отклику людей, они не думали.
На меня по своей инициативе вышли лучшие юристы страны, они меня консультируют, они мне помогают, они убеждены в нашей юридической правоте. Со всех сторон, в том числе из Псковской области, я получил такое количество откликов на эту ситуацию, что еще не всем успел ответить даже лично в соцсетях. Я, если честно, не предполагал, что будет настолько сильный общественный отклик. Своей животной ненавистью ко мне мои противники консолидировали людей вокруг меня.
- А как так получилось, что областные парламентарии так легко сдались на милость пришлого губернатора?
- Это их способ жить и выживать, совершенно простой и понятный способ жизни при «Левиафане».
- Чем вы сейчас заняты, помимо вашего судебного процесса?
- Я занят все той же работой, моя жизнь в главном нисколько не изменилась. Я пишу запросы - просто теперь на бланке регионального отделения партии «Яблоко». Я помогаю газете «Псковская губерния», являюсь автором в каждом номере. Постоянно общаюсь с людьми. В моей жизни с точки зрения занятости практически ничего не изменилось, просто добавился судебный процесс.
- Избрание в Госдуму входит в ваши планы?
- Госдума всегда была в планах. Это же совершенно естественная работа для политика, могу сказать об этом прямо, это не тайна. Я планирую в следующем году быть участником двух выборов - в Псковское областное собрание депутатов и в Государственную Думу, и в тех, и в других буду участвовать от партии «Яблоко». Я готовлюсь к двум кампаниям, да и раньше готовился к ним.
Для моих противников в Псковской области тоже очевидно, что я не собираюсь уходить на политическую пенсию, они боятся 2016 года, им надо сделать все, чтобы меня не было ни в одном парламенте. А у нас, у гражданского общества, задача прямо противоположная. Я всегда спокойно относился, кстати, к результатам выборов. Выборы 2011 года, когда я стал депутатом, это либо 12-я, либо 14-я моя избирательная кампания - и областная, и федеральная, и муниципальная, - но первая с успешным результатом. Я никогда не боялся проиграть на выборах и никогда не хватался за голову, что вот не хватило голосов. Поражение - это путь к победе.
- Уже очевидно, что «Яблоко» в 2016 году на выборах в Госдуму будет конкурировать на демократическом поле с так называемой «Демократической коалицией» - сторонниками Навального, Касьянова, ПАРНАС и т. д. Как вы к этому относитесь?
- Демократической коалиции на самом деле нет, есть ПАРНАС и «Яблоко». Законодательство России запрещает членство в двух партиях, и это правильно. Поэтому люди пойдут на выборы или от ПАРНАСа, или от «Яблока», а политические блоки отменили в свое время специально, чтобы близкие по задачам партии не могли создавать коалицию на выборах.
На демократическом поле России избирателей сейчас не очень много, в силу понятных исторических, политических и культурных процессов, и за этого избирателя идет ожесточенная борьба. Нормального диалога между демократическими партиями нет, в том числе из-за особенностей личных отношений людей между собой. Эти отношения поправить очень трудно.
Идеальной была бы ситуация, при которой в России будет одна объединенная демократическая партия, она стала бы априори сильной, и тогда на выборы пошли бы многие из тех избирателей, кто давно на них не ходит. Эту партию можно создавать только на базе «Яблока» или на базе ПАРНАСа.
Я - член партии «Яблоко» уже 21 год, поэтому я выступаю за создание такой партии на базе «Яблока». Это очень сложная задача, потому что это вопрос идеологической совместимости, политических амбиций, переговоров, потому что есть люди, несовместимые между собой, есть те, кого в одну коалицию невозможно включить.
У нас в Псковской области коалиционной силой для демократического избирателя является «Яблоко», но в московской политической тусовке все намного сложнее. Это - отдельный предмет для большого исследования, местами, прошу простить, медицинского.
Надо понимать, что для создания такой коалиции нужна железная политическая воля и полное доверие к человеку, который возьмется за объединение, причем ему должны доверять все участники процесса.
Сегодня эта задача не решена, и если её не решить до весны, то на выборах будет очень трудно. А эти выборы могут быть последним шансом российской демократии в первой четверти XXI века. У нас в стране - драматический выбор: либо выборы, либо вилы, а власть делает все, чтобы народ двигался в сторону вил. На фонарях при этом будут висеть все: и они, и мы, и те, кто сейчас хочет вешать кого-то на фонарях.
- Чувствуете амбиции стать одним из лидеров федеральной оппозиции?
- Я не считаю, что политики делятся на региональных и федеральных. Политика в эпоху Интернета - вещь прозрачная и всепроникающая. Я - член партии «Яблоко», это моя единственная политическая партия. У меня одна партия и одна жена, я однолюб. Если партия захочет обсуждать вопрос ротации высшего руководства, это должен делать съезд, это не предмет кулуарных переговоров. Я партию «Яблоко» не собираюсь менять ни на какую другую партию. Если вдруг решу завершить политическую деятельность, то просто уйду с должности руководителя псковского «Яблока», буду заниматься английской литературой, переводить Шекспира на русский язык. Но сейчас желания уйти нет, есть желание идти дальше.
- ВЦИОМ опубликовал последние соцопросы, согласно которым рейтинг Владимира Путина достиг 90%. Вы верите в эти цифры?
- Я жду, когда ВЦИОМ опубликует рейтинг Путина в 101%, и это будет, мне кажется, если не завтра, то послезавтра. В несвободном обществе не может быть никакой достоверной количественной социологии, и в России уже 15 лет бессмысленно проводить опросы общественного мнения.
Когда мы прошли в Заксобрание Псковской области в 2011 году, официальные опросы социологов губернатора давали нам 1,5%. Мы в итоге получили реально 11%, треть у нас с переписыванием протоколов украли, осталось чуть меньше 7% - там, где выборы нами контролировались.
Мы не знаем реального соотношения общественных сил в России сегодня, но и власть сама себя лишила этой обратной связи.
Машинист на паровозе власти мчится в тупик, а между ним и вагонами - глухая металлическая плита: о чем кричит и плачет народ в вагонах, ни сам машинист, ни его команда не слышат. Это очень опасно.
Общественное мнение можно измерять, только когда есть свобода и люди не боятся говорить, что думают.
Знак, 26.10.2015
http://znak.com/moscow/articles/26-10-18-35/104624.html
Примечание: выделение черным и красным болдом - моё.
http://loxovo.livejournal.com/6988907.html
- Как менялась внутренняя политика в Пскове в нулевые, по сравнению с 90-ми?
- На самом деле бедные регионы всегда бедные. Особенность бедного региона в том, что в Москве может происходить все, что угодно - меняться флаги на домах, меняться какие-то весьма звучные персоны, - а вот там, где нищета, бедность, упадок, всё будет примерно одинаково. Я могу сказать, что для жителей Псковской области приход Ельцина, уход Ельцина, приход Путина, уход Путина, приход Медведева, уход Медведева, новый приход Путина - это все одна и та же эпоха нищеты и безденежья.
Нужно признать, что, конечно, у Бориса Николаевича были здоровые политические стороны. Это человек, который ни разу в своей жизни не подал в суд ни на одно средство массовой информации и не закрыл ни одно издание, даже когда по центру Москвы маршировали колонны с лозунгами «Банду Ельцина под суд» и в газетах писали бог знает что. Но для него свобода слова была священной коровой, и он оставлял возможность для публичной критики - себя самого, в том числе.
Я считаю, что российские журналисты должны быть благодарны Ельцину по гроб жизни именно как профессиональная корпорация за то, что он позволил им проявиться, состояться, получить всероссийскую известность, никого не запретил и ничего не закрыл.
В этом плане Путин стал его полной противоположностью: пока он не забетонировал информационное поле, он не успокоился. Он и сейчас в этой части не может успокоиться - как бы что-то где-то не выросло.
Что касается второй важной вещи, Ельцин понимал, что Россия - это Федерация. Он прошел сильнейший кризис с национальными республиками, когда распад Советского Союза мог продолжиться распадом России изнутри, это была абсолютно реальная угроза. Вспомните Татарскую Республику, Башкирскую Республику, Уральскую. Это всё могло произойти на наших глазах еще до президентских выборов 1996 года.
Ельцин понимал, что если он не найдет общий язык с местными элитами, рассыплется вся страна, ведь инерция разрушения была колоссальная. Только те, кто жил в то время, понимают, насколько было реально однажды утром проснуться и прочитать в газетах «Уральская республика вышла из состава Российской Федерации, формируются собственные вооруженные силы».
И, соответственно, должен был быть создан определенный баланс отношений бедной Федерации и бедных регионов. Ситуация заключалась в том, что, будучи нищим - а бюджет России тогда равнялся бюджету Норвегии, - Ельцин установил соотношение общих доходов бюджета 50 на 50 между центром и регионами.
Путин все это уничтожил за год-два. Тучные нулевые годы на благополучии Псковской области не сказались никак. Произошла чудовищная для государства вещь: в Россию потекли нефтяные деньги, и регионы ждали, что с ними начнут делиться. Планы у регионов были колоссальные. Я ведь помню, какие были региональные бюджеты в начале нулевых: социальная сфера и чиновничий аппарат, иногда - немного на дороги. Была нищета, и она сохранилась до сих пор.
Сперва приход новых людей в Москву в 2000 году дал людям надежду, что прекратят воровать, и ждали хоть каких-то денег. Но федеральных денег стало меньше в долевом отношении. Бюджет рос, но рос только в рамках инфляции, а надежды на то, что регионы будут поддерживать и развивать, провалилась.
И тогда значительная часть региональных людей ушла из политики. Нулевые годы не принесли Псковской области ничего, кроме того, что псковская элита сменилась ставленниками Путина, временщиками. Это люди, которые приезжают на работу в регион, а жить остаются в Петербурге, как Турчак. И потом, когда им, дай Бог, выпадет более хлебное местечко, перескакивают туда без каких-либо угрызений совести, Псковская область им больше не нужна, им здесь не жить.
Лучшие представители местной элиты, обладающие способностями к государственному управлению, просто не участвуют в политике, потому что считают это бессмысленным. Это видно по качественному составу региональных парламентов. Я был избран в областное собрание только пятого созыва, но я видел перед собой все депутатские созывы псковского регионального парламента и знаю лично большинство депутатов всех созывов. Более убогого и интеллектуально печального парламента, чем псковское областное собрание пятого созыва, в Псковской области я не видел. Идет отрицательный политический отбор, это - один из признаков государственного распада.
- Но при этом в нулевые кое-что все-таки появилось в Псковской области. Я имею в виду газету «Псковская губерния».
- Газета «Псковская губерния» появилась, когда со свободой слова стало плохо. В 1990-е годы, когда со свободой слова все было относительно хорошо, мотива создавать средство массовой информации не было.
Я стал одним из авторов проекта «Псковской губернии», но я не являлся ни первым редактором, ни даже вторым и не являлся первым директором. Дело в том, что в Псковской области, как и в большинстве регионов России, в начале 1990-х существовали только две региональные газеты: областная и городская. Они находились в конкуренции между собой, но обе вышли из комитетов КПСС и исполкомов: была «Псковская правда» и были «Новости Пскова».
Благодаря тому, что первый мэр Пскова, Александр Прокофьев, был демократом, и он 10 лет отработал на своем посту, городская газета была довольно свободной, она даже могла критиковать мэра города, нечасто - но могла. Она критиковала городские службы, критично относилась к депутатам гордумы. Это была хорошая свободная газета, в которой работали лучшие журналисты области.
Но на третий срок Прокофьев выбраться не смог, к власти пришел другой человек, и первое, что он сделал, - уничтожил «Новости Пскова» как независимое издание.
Редактором этой газеты был выдающийся псковский журналист Владлен Михайлович Смирнов. Он, к сожалению, скончался в 2014 году. Я тесно сотрудничал с газетой, писал материалы, помогал делать ее концепт-макет, у нас с Владленом Михайловичем были дружеские отношения, хотя он старше меня на 25 лет. И он первый сказал: «Нас задушат, надо делать новую газету». Именно он предложил название «Псковская губерния» и придумал, что газета должна быть не ежедневной, а еженедельной.
Поначалу хотели выпускать две газеты одновременно, но «Новости Пскова» политически уничтожили и обесцветили ещё до того, как Смирнов успел приступить к созданию «Псковской губернии». И тогда шесть лучших журналистов издания ушли из «Новостей Пскова» - в никуда.
Мы встретились с ними в офисе нашей некоммерческой организации и решили, что надо все равно создавать свою газету, нельзя же без свободной газеты.
Люди сказали: «Да, мы готовы».
Мы разработали концепцию газеты, концепцию оригинал-макета, план редакционной политики, я в этом тоже участвовал, но не пришел в редакцию работать. Я тогда возглавлял Центр социального проектирования «Возрождение» - гражданскую проектную организацию, которая вырастила много других организаций: и некоммерческих, и частных. Мы учили людей ставить проекты на ноги, а сами были таким «инкубатором».
Мы сделали для журналистов проект газеты, нашли инвесторов (частный бизнес), который собрал для них деньги на полгода, и отпустили команду в свободное плавание, потому что считали, что опытные журналисты сами справятся с выпуском газеты.
Но через полгода деньги закончились, а газета не смогла выйти на самоокупаемость. И ситуация оказалась настолько тяжелой, что Владлен Михайлович Смирнов заболел и не смог далее руководить газетой. Из оставшихся пяти журналистов четверо сказали: «Мы уходим». Одна женщина, которая сейчас благополучно устроена в государственной медиасистеме, сказала мне: «Наелись мы, Лев Маркович, вашей свободой слова, больше не хотим».
Они ушли, и осталась одна замечательная Елизавета Павловна Мартынова, которая сказала, что готова делать газету одна. Но тогда мне надо было стать человеком, который отвечает за финансовые вопросы в газете, и я стал ее директором на безвозмездной основе. Это был апрель 2001 года.
А потом пришел один парень, 17 лет, школьник, открыл дверь и с порога заявил: «Здравствуйте, я хочу быть настоящим журналистом, возьмите меня». Мальчика звали Игорь Зинатулин. Через год, отработав в «Псковской губернии», он поступил сразу в два вуза по конкурсу - в МГИМО на политологию и в МГУ на журналистику. Сейчас он живет между Лондоном и Москвой, но мы по-прежнему на связи.
Когда Игорь уехал учиться в Москву, мы снова остались вдвоем с Елизаветой Павловной, и я ей сказал, что нам надо искать таких же мальчиков и девочек - талантливых и не испорченных худшими чертами советской журналистики, потому что только люди без штампов в голове смогут спасти газету. Тем более, что я занимался больше не творчеством, а управленческими и финансовыми вопросами. Вспоминать это почти невозможно, бывало так, что я приходил домой, открывал конверт с НЗ домашних денег и отдавал их в типографию, иначе новый номер газеты не увидел бы свет.
Елизавета Павловна в тот момент уже сильно устала и сказала, что не готова работать с людьми без профессионального образования, обучать их всему, и предложила мне пробовать самому. Она ушла, а мы развесили объявления на всех факультетах всех псковских вузов, что газета «Псковская губерния» ищет тех, кто хочет научиться независимой журналистике.
Всем пришедшим давали творческие задания, и в итоге этот конкурс прошло четыре человека, и одна девушка пришла работать по совместительству, всем чуть за двадцать.
Именно эти ребята без журналистского образования, как и я сам, без газетного опыта, и сделали газету, о которой заговорили в Псковской области.
В течение последующих 15 лет сменилось три волны журналистов «Псковской губернии». Газета отмечена самыми разными наградами, мы взяли все мыслимые журналистские призы. Другой независимой газеты в Псковской области как не было, так и нет.
Я отработал редактором газеты до осени 2013 года, а директором - до января 2015 года. Все эти 14 лет я принципиально работал в «Псковской губернии» бесплатно, так как считал это гражданской обязанностью, хотя никогда в нашей семье не было больших денег. Но позиция была принципиальная: газета делается не из материального, а из гражданского мотива. К счастью, сил хватило.
- Осенью 2011 года Вы были избраны в Псковское областное собрание депутатов. Насколько много может сделать один депутат в областном Заксобрании? Каковы результаты вашей работы?
- Один человек может очень много. Как выяснилось, он может больше, чем могла себе представить государственная система Псковской области, которая меня так и не смогла переварить, ей стало очень плохо, в итоге она сдалась и сказала мне: «Иди к чёрту, мы не можем больше тебя терпеть!».
Во-первых, парламентская трибуна дает возможность открыто высказывать свое мнение. Многие люди, которые за нас голосовали, говорили: они понимают, что я там один, но хотят, чтобы я мог высказать их мнение, нашу с ними общую оценку. Это очень важно для людей, и даже я сам в полной мере понял это, только когда стал депутатом.
Второе, что важно, - это право законодательной инициативы. То количество поправок в бюджет Псковской области, которое я внес за четыре года, не внесло все остальное собрание депутатов за эти же годы. Эти поправки все, за исключением одной, были отвергнуты, но потом примерно четверть из них администрация области по-тихому проводила, внося их от себя. Это был вклад в развитие парламентаризма, потому что Псковское областное Собрание депутатов обычно принимало бюджет, не читая и не внося депутатских поправок, все поправки вносила администрация. А что в этом бюджете, куда он затягивает Псковскую область, что там с государственным долгом, что с финансированием социальных обязательств, какие есть непродуктивные расходы - до меня это все мало кто читал, кроме сотрудников аппарата, и перемена этой ситуации была очень важна, потому что за четыре года я смог сделать бюджетный процесс в Псковской области открытым и публичным.
Третье - это депутатские запросы. Не могу сейчас сказать точно, но в год я писал по 300-400 депутатских запросов, примерно по одному в день, причем и областным, и муниципальным чиновникам, и высшим должностным лицам Российской Федерации: президенту, премьер-министру, его заместителям, министрам правительства, в Генпрокуратуру и т. д.
Примерно шестая часть этих запросов имела положительное решение. Математически это низкий КПД, но если понимать, что это - Россия сегодня, это достаточно высокий КПД.
Работа с людьми исключительно важна. Не могу назвать имен, но приведу один конкретный пример. Звонит женщина из глубокого села, плачет. Она - депутат сельского поселения, заслуженная доярка, у нее орден Трудового Красного Знамени, а его без заслуг, просто за должность в советское время не давали. У нее диабет, она имеет право на бесплатное лекарство, она приехала за рецептом на него в районную больницу, а ей говорят: «Все, теперь взрослым такие лекарства платно, бесплатно - только детям». Работы у нее уже нет, только пенсия 4 000 рублей, и лекарства стоят больше пенсии. Ей предстоит умереть или от голода, или от диабета.
Я направил запрос в областной комитет здравоохранения и выяснилось, что специальная комиссия районной больницы, которая должна была принять эту женщину и подтвердить, что она имеет право на бесплатные лекарства, просто не стала принимать её, а врач сказала ей, что теперь она будет покупать лекарства за деньги.
В итоге собрали врачебную комиссию, подтвердили диагноз и право на бесплатные лекарства. А до моего запроса её все посылали в аптеку: иди и покупай. Женщина, всю жизнь ходившая за коровами, работавшая по тяжелейшему режиму труда, имеющая заслуженный орден Трудового Красного Знамени, у всей этой системы не могла найти не только человеческого сочувствия, а просто строго законного подхода.
Такого рода обращений было очень много. Когда люди понимают, что они могут тебя найти физически, что тебе можно дозвониться, у них удивление и даже шок, потому что депутаты, как правило, прячут свои прямые телефоны, а я свои везде публиковал. И стала образовываться аудитория, которая за нас даже в 2011 году, наверное, не голосовала, но увидела во мне своего представителя в трудных жизненных ситуациях.
Мы сейчас это обобщим и опубликуем нашу работу в той части, которая не касается персональных историй людей и персональных данных, чтобы другие депутаты могли пользоваться нашей технологией.
Вне зависимости от итогов идущего сейчас суда концептуально моя работа депутатом состоялась, я опубликую отчёт депутата перед жителями Псковской области. Мне за свою депутатскую работу не стыдно.
- Когда вас изгоняли, ваши бывшие коллеги говорили, что у простых людей испортилось отношение к вам после публикации о похоронах псковских десантников, погибших на Украине.
- Это неправда. Это говорили люди, которые профессионально лгут. Один из этих людей, Алексей Севастьянов, предприниматель, самодеятельный актер, депутат областного собрания от «Единой России», в спину мне заочно бросил претензию, что никогда не видел меня на памятных мероприятиях 6-й роты десантников, погибшей в Чечне в 2000 году.
Надо быть последним негодяем, чтобы озвучивать такую ложь. Когда этих людей хоронили, я не знаю, где был Севастьянов, но я там был. Мы создавали общественную организацию родителей, вдов, детей «Красные гвоздики». И журналистское расследование гибели 6-й роты, которое и сейчас считается самым полным, за которое Союз журналистов России присудил мне «Золотое перо России», вышло в 2010 году в «Псковской губернии». Я раздавал его родственникам погибших на территории той самой воинской части, 104-го полка 76-й десантно-штурмовой дивизии.
Уровень подлости этих людей дошел до того, что ложь стала их обязательным правилом. Они лгут, чтобы кто-то со стороны подумал, что это правда. Резонанс расследования недавней гибели военнослужащих в Украине был огромным, и все, кто понимает, как устроено государство, всё поняли.
Мне рассказывал случай один пскович, лечившийся в санатории в Черехе - это деревня на самой окраине Пскова, где дислоцирован тот самый 104-й полк и живут офицерские семьи, прошедшие все горячие точки, а в санатории работают жены офицеров. Он разговаривал с женщиной, работницей санатория, и она сама ему сказала: «Мы-то знаем, за что Шлосберга избили: за правду, мы же знаем, где наши мужья».
- Как думаете, почему вас решили убрать из Заксобрания именно сейчас?
- На мой взгляд, у Турчака накопилась критическая масса ненависти, причем эта ненависть даже не политическая, рациональная, это - ненависть биологическая. Он не мог больше терпеть меня в системе власти Псковской области, и эта ненависть накопилась и взорвалась. У него сейчас в целом положение, как говорят, «хуже губернаторского». Все уже поняли ситуацию про дело Кашина, вопрос только в юридических доказательствах. А когда Кашин опубликовал еще воспоминания старожилов холдинга «Ленинец», что юный Андрюша Турчак на папиной «Волге» ездил по территории завода и отстреливал кошек, это так формирует образ, то даже те, кто не отреагировал на Кашина - многие люди не любят журналистов, - после описания истории с кошками осознали, что такой человек в должности руководителя региона, - это уже Зазеркалье.
Люди Турчака нашли повод, договорились с депутатами, есть нехорошие разговоры о том, что заранее согласовали вопрос с судом и запустили эту машину. Так устроена система - парламент просто выполняет заказы губернатора, и я не знаю такого заказа, который они не выполнят.
О том, что это может привести к взрыву общественного возмущения, к широкому отклику людей, они не думали.
На меня по своей инициативе вышли лучшие юристы страны, они меня консультируют, они мне помогают, они убеждены в нашей юридической правоте. Со всех сторон, в том числе из Псковской области, я получил такое количество откликов на эту ситуацию, что еще не всем успел ответить даже лично в соцсетях. Я, если честно, не предполагал, что будет настолько сильный общественный отклик. Своей животной ненавистью ко мне мои противники консолидировали людей вокруг меня.
- А как так получилось, что областные парламентарии так легко сдались на милость пришлого губернатора?
- Это их способ жить и выживать, совершенно простой и понятный способ жизни при «Левиафане».
- Чем вы сейчас заняты, помимо вашего судебного процесса?
- Я занят все той же работой, моя жизнь в главном нисколько не изменилась. Я пишу запросы - просто теперь на бланке регионального отделения партии «Яблоко». Я помогаю газете «Псковская губерния», являюсь автором в каждом номере. Постоянно общаюсь с людьми. В моей жизни с точки зрения занятости практически ничего не изменилось, просто добавился судебный процесс.
- Избрание в Госдуму входит в ваши планы?
- Госдума всегда была в планах. Это же совершенно естественная работа для политика, могу сказать об этом прямо, это не тайна. Я планирую в следующем году быть участником двух выборов - в Псковское областное собрание депутатов и в Государственную Думу, и в тех, и в других буду участвовать от партии «Яблоко». Я готовлюсь к двум кампаниям, да и раньше готовился к ним.
Для моих противников в Псковской области тоже очевидно, что я не собираюсь уходить на политическую пенсию, они боятся 2016 года, им надо сделать все, чтобы меня не было ни в одном парламенте. А у нас, у гражданского общества, задача прямо противоположная. Я всегда спокойно относился, кстати, к результатам выборов. Выборы 2011 года, когда я стал депутатом, это либо 12-я, либо 14-я моя избирательная кампания - и областная, и федеральная, и муниципальная, - но первая с успешным результатом. Я никогда не боялся проиграть на выборах и никогда не хватался за голову, что вот не хватило голосов. Поражение - это путь к победе.
- Уже очевидно, что «Яблоко» в 2016 году на выборах в Госдуму будет конкурировать на демократическом поле с так называемой «Демократической коалицией» - сторонниками Навального, Касьянова, ПАРНАС и т. д. Как вы к этому относитесь?
- Демократической коалиции на самом деле нет, есть ПАРНАС и «Яблоко». Законодательство России запрещает членство в двух партиях, и это правильно. Поэтому люди пойдут на выборы или от ПАРНАСа, или от «Яблока», а политические блоки отменили в свое время специально, чтобы близкие по задачам партии не могли создавать коалицию на выборах.
На демократическом поле России избирателей сейчас не очень много, в силу понятных исторических, политических и культурных процессов, и за этого избирателя идет ожесточенная борьба. Нормального диалога между демократическими партиями нет, в том числе из-за особенностей личных отношений людей между собой. Эти отношения поправить очень трудно.
Идеальной была бы ситуация, при которой в России будет одна объединенная демократическая партия, она стала бы априори сильной, и тогда на выборы пошли бы многие из тех избирателей, кто давно на них не ходит. Эту партию можно создавать только на базе «Яблока» или на базе ПАРНАСа.
Я - член партии «Яблоко» уже 21 год, поэтому я выступаю за создание такой партии на базе «Яблока». Это очень сложная задача, потому что это вопрос идеологической совместимости, политических амбиций, переговоров, потому что есть люди, несовместимые между собой, есть те, кого в одну коалицию невозможно включить.
У нас в Псковской области коалиционной силой для демократического избирателя является «Яблоко», но в московской политической тусовке все намного сложнее. Это - отдельный предмет для большого исследования, местами, прошу простить, медицинского.
Надо понимать, что для создания такой коалиции нужна железная политическая воля и полное доверие к человеку, который возьмется за объединение, причем ему должны доверять все участники процесса.
Сегодня эта задача не решена, и если её не решить до весны, то на выборах будет очень трудно. А эти выборы могут быть последним шансом российской демократии в первой четверти XXI века. У нас в стране - драматический выбор: либо выборы, либо вилы, а власть делает все, чтобы народ двигался в сторону вил. На фонарях при этом будут висеть все: и они, и мы, и те, кто сейчас хочет вешать кого-то на фонарях.
- Чувствуете амбиции стать одним из лидеров федеральной оппозиции?
- Я не считаю, что политики делятся на региональных и федеральных. Политика в эпоху Интернета - вещь прозрачная и всепроникающая. Я - член партии «Яблоко», это моя единственная политическая партия. У меня одна партия и одна жена, я однолюб. Если партия захочет обсуждать вопрос ротации высшего руководства, это должен делать съезд, это не предмет кулуарных переговоров. Я партию «Яблоко» не собираюсь менять ни на какую другую партию. Если вдруг решу завершить политическую деятельность, то просто уйду с должности руководителя псковского «Яблока», буду заниматься английской литературой, переводить Шекспира на русский язык. Но сейчас желания уйти нет, есть желание идти дальше.
- ВЦИОМ опубликовал последние соцопросы, согласно которым рейтинг Владимира Путина достиг 90%. Вы верите в эти цифры?
- Я жду, когда ВЦИОМ опубликует рейтинг Путина в 101%, и это будет, мне кажется, если не завтра, то послезавтра. В несвободном обществе не может быть никакой достоверной количественной социологии, и в России уже 15 лет бессмысленно проводить опросы общественного мнения.
Когда мы прошли в Заксобрание Псковской области в 2011 году, официальные опросы социологов губернатора давали нам 1,5%. Мы в итоге получили реально 11%, треть у нас с переписыванием протоколов украли, осталось чуть меньше 7% - там, где выборы нами контролировались.
Мы не знаем реального соотношения общественных сил в России сегодня, но и власть сама себя лишила этой обратной связи.
Машинист на паровозе власти мчится в тупик, а между ним и вагонами - глухая металлическая плита: о чем кричит и плачет народ в вагонах, ни сам машинист, ни его команда не слышат. Это очень опасно.
Общественное мнение можно измерять, только когда есть свобода и люди не боятся говорить, что думают.
Знак, 26.10.2015
http://znak.com/moscow/articles/26-10-18-35/104624.html
Примечание: выделение черным и красным болдом - моё.