Максим ГОРЮНОВ - Чужим умом. Россия не хочет знать о войнах, в которых участвует
Нынешние войны не похожи на те, что известны нам по учебникам истории. Их иногда называют гибридными - термин, придуманный старшим научным сотрудником National Defense University Фрэнком Хоффманом. Еще есть «вырожденная война» (degenerative war), «неформальная война», «конфликты низкой интенсивности». Многообразие говорит о том, что время, когда можно было с юридической точностью определить начало войны, ее развитие и ее завершение, прошло.
Мэри Калдор, директор Civil Society and Human Security Research Unit при Лондонской школе экономических и политических наук, вводит самый простой вариант названия: «новые войны». Калдор обобщила свой опыт работы в зонах военных конфликтов в Нагорном Карабахе, в Боснии и Герцеговине в книге «Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху» (М.: Изд-во Института Гайдара, 2015).
После прочтения книги Калдор остается некоторое недоумение: почему она написана не в России? Последние 30 лет российская армия постоянно участвует именно в «новых войнах»: Чечня, Приднестровье, Южная Осетия. А еще был невероятный по размаху советский опыт присутствия на Ближнем Востоке, в Африке, в Азии - материала вполне могло хватить для рефлексии на тему «гибридной войны». Но на книжных полках в наших магазинах стоят только редкие мемуары с «окопной правдой» и пропагандистские памфлеты на тему «как мы всех переиграли»; попыток понять, что же на самом деле происходит, так и не предпринято. Кто желает качественной пищи для ума, должен учить иностранный язык или ждать перевода. Точно так же, как это было в XIX веке, когда ищущие знания учили немецкий и французский, поскольку на своем родном, на русском, были только душеспасительные брошюры о вреде пьянства. И министерские инструкции. Кажется, с тех пор мало что поменялось, и осознавать это не очень приятно.
Мы прекрасно понимаем, утверждает Калдор, как воевали государства в XIX веке: две армии, строй солдат в белых мундирах, строй солдат в зеленых мундирах, кавалерия, артиллерия, знамена и два полководца, следящие с возвышенности за ходом сражения, подобно тому, как шахматисты следят за партией. Кто завладеет полем, тот и будет победителем. Это классическая европейская война, описанная фон Клаузевицем.
Есть другой вариант - армия в строгих мундирах медленно движется по лесу. На нее из засад нападают люди, одетые в гражданское. Это герилья, партизанская война вроде той, которую вели испанские крестьяне против войск Наполеона и югославские коммунисты против частей вермахта. Ее замечательно описал немецкий политолог Карл Шмитт в работе «Теория партизана: Промежуточное замечание по поводу понятия политического».
И есть вариант третий, современный: несколько десятков разрозненных, хорошо вооруженных групп контролируют обширную территорию, принадлежащую ранее некоему государству, которое по каким-то причинам распалось. Группы не воюют друг с другом и всячески уклоняются от классического европейского генерального сражения. Как только дело доходит до войны в привычном для нас смысле, группы стремительно отступают. Оружие и боеприпасы им поставляют спецслужбы мировых держав, у которых на этой территории есть свои интересы. Плюс группы сами докупают на черном рынке за деньги, отнятые у населения. Кроме того, они захватывают гуманитарную помощь, идущую по линии международных организаций. Если есть возможность, организуют производство наркотиков, как в Афганистане и Колумбии. Или добычу полезных ископаемых - нефти, алмазов, ценных пород древесины, как это регулярно происходит на Ближнем Востоке и в Африке.
Группы инициируют разного рода чистки - этнические, религиозные, расовые: во имя нации, веры или по комбинации причин. В ход идут массовые расстрелы, массовые изнасилования, массовая кастрация, запугивание через слухи и СМИ. Группы активно используют медиа, чтобы заявить о себе и чтобы усилить эффект от акций устрашения. В ответ люди бросают свои дома, имущество и бегут в ближайшую страну, где оседают в лагерях беженцев. Через некоторое время в этих лагерях появляются вербовщики от одной из групп, и молодые мужчины, поддавшись на пропаганду, возвращаются обратно с оружием в руках.
Второй этап антитеррористической операции по ликвидации бандформирований
Так было в Сомали, в Боснии и Герцеговине, в Нагорном Карабахе, в странах Центральной Африки, в джунглях Южной Америки. Нечто подобное, судя по информационным сводкам, происходит сейчас на востоке Украины и в Сирии.
Как охарактеризовать эти процессы?
Это нельзя назвать войной в привычном для нас смысле. Как считает автор, последняя «нормальная» война была между Ираном и Ираком в 1980-1988 годах. Там действительно было две армии, два государства, линия фронта и знамена.
Нынешние конфликты, или, скажем так, противостояния имеют радикально иную природу: армий нет, сражений нет, большая часть погибших приходится на гражданское население, люди с оружием стремительно богатеют. Последнее является чуть ли не ключевым мотивом: новые солдаты уже как бы и не солдаты. Они рискуют жизнью, чтобы, например, поселиться в большом доме, приобрести дорогой джип, плазменный телевизор, дорогую одежду. Смерть за идею кажется им глупостью.
В результате на территориях, зараженных новой войной, возникают практики, немыслимые ранее. Если есть заказ - допустим, крупная контрабанда, - участники конфликта, которые вроде бы должны смертельно ненавидеть друг друга, как это описывал уже упомянутый ранее Карл Шмитт в своей работе 1927 года «Понятие политического», охотно кооперируются к взаимной выгоде.
Это нельзя назвать партизанской войной, поскольку эти группы, в отличие от отрядов Фиделя Кастро, не собираются строить образцовое общество, не ищут симпатий населения. У них есть некоторая идеология. Как правило, крайне националистического толка, основанная на биологической неприязни к чужим. Они мало планируют и мало думают. Большую часть времени они заняты тем, что, используя средневековые методы, прогоняют чужих, попутно зарабатывая себе на лучшую жизнь мародерством, рэкетом, разворовыванием гуманитарной помощи.
И это нельзя назвать криминалом, аналогом российских ОПГ из 90-х. Хотя бы из-за масштаба.
Типичным персонажем такой войны является сербский полевой командир Желько Ражантович, известный как Аркан. До начала войны он был крупной фигурой в преступном мире Белграда. Желько владел сетью кафе, служивших прикрытием для его контрабандистской деятельности, которая, по слухам, существенно расширилась с началом боевых действий. До войны, по всей видимости, он был завербован югославской разведкой и выполнял для нее грязную работу, вроде запугивания несербского населения. Желько владел футбольным клубом «Црвена Звезда» и из клуба, из фанатского сообщества рекрутировал молодых людей в свою частную армию «Арканови тигрови». Люди Желько принимали участие в чистках на территории Хорватии, в Боснии и Герцеговине. С хорватской стороны ему противостоял, например, Юсуф Празина, ходивший под кличкой Юка. До войны он был одним из криминальных авторитетов Сараева. Отсидел в югославских тюрьмах в общей сложности пять сроков.
Кроме этих групп, были еще и разного рода добровольцы и наемники. Был итальянский «отряд Гарибальди», воевавший на стороне хорватов. Были отряды россиян, воевавших на стороне сербов. Как в боснийских, так и в хорватских силах должности инструкторов занимали британские солдаты, ставшие ненужными у себя на родине из-за сокращений штатов после окончания холодной войны.
Передовая группа российского миротворческого батальона
Калдор приводит такой пример: в разгар войны силы ООН близ герцеговинского города Мостар перехватили разговор местного командира мусульман с местным командиром сербов. Командир мусульман предлагал командиру сербов деньги за артиллерийский обстрел хорватов, а тот торговался. Платить собирались немецкими марками.
В июне 1993-го сербы штурмуют гору Игман, господствующую над мусульманским Сараевом. Военизированные формирования, защищающие гору, готовы ее продать, чтобы сохранить для себя возможность контролировать маршруты черного рынка, проходящие рядом.
Рядовая этническая чистка проходила следующим образом: сначала артиллерийский обстрел регулярными силами сербской армии. Затем распространяются слухи о сербских зверствах. Далее приходят некие вооруженные люди, не имеющие формального отношения к сербской армии, и начинаются беспорядочные расстрелы, изнасилования, мародерство. В итоге район покидает все несербское население.
Странность этой войны делает бесполезными усилия мировых держав и международных гуманитарных организаций по урегулированию конфликта. Европейские и американские дипломаты умеют договариваться с такими же дипломатами, как и они сами, но не с Арканом и не с Юкой. Да и возможно ли с ними договориться, если война является для них источником благосостояния? Захотят ли они, будучи де-факто правителями обширных территорий, вновь перейти в криминальные авторитеты и жить в страхе перед судебным преследованием за свою преступную деятельность? А ведь так обязательно произойдет, если легитимное государство вернется обратно.
С другой стороны, европейские и американские военные, привыкшие к войне, в которой нужно ломать и уничтожать либо схожую по организации армию, либо партизан, не понимают, как им обращаться с этими группами, так похожими на банды. Если атаковать ракетными ударами и спецоперациями, на их месте мгновенно появляются новые. Если устраивать полноформатные зачистки с проверкой документов и личных вещей, молодые мужчины, униженные грубым обращением или желая отомстить за искалеченных и убитых родственников, станут легкой добычей вербовщиков. При этом и беженцы, и те, кто остался в своих домах, больше всего на свете желают, чтобы вернулся мир, а Юка и Аркан поскорее убрались обратно в ту социальную дыру, из которой вылезли.
Российские пограничники в Таджикистане
К сожалению, нынешние военные, задействованные в операциях ООН, работают порой очень грубо. Пример: 2 сентября 2010 года в афганском городе Тахар американцы в ходе спланированной атаки убивают некоего Забет Амунуллу. А вместе с ним еще 9 человек. Военные убеждены, что Забет - это псевдоним талибского теневого губернатора. Их убежденность основана на данных радиоперехвата. Проблема в том, что Забет Амунулла - всеми уважаемый мирный житель, пожилой человек с множеством внуков, давно оставивший оружие. Об этом знает каждый житель Тахара. Нужно только подойти и спросить. Но военные, следуя тактике войны с партизанами, не покидают свои позиции и мало общаются с местными. Укрывшись за бетонными оборонительными сооружениями, они подслушивают переговоры и на них строят свое представление о происходящем вокруг. А отсюда и ошибка, приведшая к тому, что к талибам ушли юноши из семьи Амунуллу.
И как же в итоге добиться успеха на подобной войне? Мэри Калдор предлагает перейти к новому виду международных сил. Поскольку имеющиеся военные части не в силах справиться с конфликтом, им на смену должны прийти подразделения, способные выполнять функции полицейских. Логика такая: что нужно людям на территориях распавшегося государства? Прежде всего порядок и справедливость. Если международные полицейские смогут обеспечить и то и другое, люди типа Аркана и Юки лишатся народной поддержки. Полицейский применяет насилие точнее любого военного, атакуя именно тех, кто заслуживает атаки. Суды позволят довести эту точность до ювелирной.
Международные полицейские могли бы обеспечивать верховенство закона, пока не заработают местные институты, которые, окрепнув, сделают их присутствие излишним. Кроме того, необходимы средства контрпропаганды. Если группы делают акцент на ненависти к чужакам, значит, нужны медиа, перебивающие националистическую повестку. Если акцент сделан на религии - перебивать его. Таким образом, соединяя информационные потоки вместе с образцовой полицейской деятельностью и адресной гуманитарной помощью, Калдор предлагает бороться с проблемой новых войн.
По сути, речь идет о костыле: новые войны возникают там, где исчезло государство. Международные силы, спасая население от социального коллапса, который с неизбежностью приведет к новым войнам, на время заменяют утраченные институты и обеспечивают их образцовое функционирование. Суды, полиция, медицинские службы, школа, выборы - полный набор, необходимый для нормального существования общества. Как только пораженные ткани срастутся, международные силы уходят, оставляя страну на ее граждан.
До следующей войны.
Максим ГОРЮНОВ - философ, журналист. Преподаватель философского факультета МГУ им. Ломоносова. Бывший автор "Спутника и погрома".
Slon.ru, 24.10.2015
https://slon.ru/posts/58479
Примечание: все выделения в тексте - мои.
Мэри Калдор, директор Civil Society and Human Security Research Unit при Лондонской школе экономических и политических наук, вводит самый простой вариант названия: «новые войны». Калдор обобщила свой опыт работы в зонах военных конфликтов в Нагорном Карабахе, в Боснии и Герцеговине в книге «Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху» (М.: Изд-во Института Гайдара, 2015).
После прочтения книги Калдор остается некоторое недоумение: почему она написана не в России? Последние 30 лет российская армия постоянно участвует именно в «новых войнах»: Чечня, Приднестровье, Южная Осетия. А еще был невероятный по размаху советский опыт присутствия на Ближнем Востоке, в Африке, в Азии - материала вполне могло хватить для рефлексии на тему «гибридной войны». Но на книжных полках в наших магазинах стоят только редкие мемуары с «окопной правдой» и пропагандистские памфлеты на тему «как мы всех переиграли»; попыток понять, что же на самом деле происходит, так и не предпринято. Кто желает качественной пищи для ума, должен учить иностранный язык или ждать перевода. Точно так же, как это было в XIX веке, когда ищущие знания учили немецкий и французский, поскольку на своем родном, на русском, были только душеспасительные брошюры о вреде пьянства. И министерские инструкции. Кажется, с тех пор мало что поменялось, и осознавать это не очень приятно.
Мы прекрасно понимаем, утверждает Калдор, как воевали государства в XIX веке: две армии, строй солдат в белых мундирах, строй солдат в зеленых мундирах, кавалерия, артиллерия, знамена и два полководца, следящие с возвышенности за ходом сражения, подобно тому, как шахматисты следят за партией. Кто завладеет полем, тот и будет победителем. Это классическая европейская война, описанная фон Клаузевицем.
Есть другой вариант - армия в строгих мундирах медленно движется по лесу. На нее из засад нападают люди, одетые в гражданское. Это герилья, партизанская война вроде той, которую вели испанские крестьяне против войск Наполеона и югославские коммунисты против частей вермахта. Ее замечательно описал немецкий политолог Карл Шмитт в работе «Теория партизана: Промежуточное замечание по поводу понятия политического».
И есть вариант третий, современный: несколько десятков разрозненных, хорошо вооруженных групп контролируют обширную территорию, принадлежащую ранее некоему государству, которое по каким-то причинам распалось. Группы не воюют друг с другом и всячески уклоняются от классического европейского генерального сражения. Как только дело доходит до войны в привычном для нас смысле, группы стремительно отступают. Оружие и боеприпасы им поставляют спецслужбы мировых держав, у которых на этой территории есть свои интересы. Плюс группы сами докупают на черном рынке за деньги, отнятые у населения. Кроме того, они захватывают гуманитарную помощь, идущую по линии международных организаций. Если есть возможность, организуют производство наркотиков, как в Афганистане и Колумбии. Или добычу полезных ископаемых - нефти, алмазов, ценных пород древесины, как это регулярно происходит на Ближнем Востоке и в Африке.
Группы инициируют разного рода чистки - этнические, религиозные, расовые: во имя нации, веры или по комбинации причин. В ход идут массовые расстрелы, массовые изнасилования, массовая кастрация, запугивание через слухи и СМИ. Группы активно используют медиа, чтобы заявить о себе и чтобы усилить эффект от акций устрашения. В ответ люди бросают свои дома, имущество и бегут в ближайшую страну, где оседают в лагерях беженцев. Через некоторое время в этих лагерях появляются вербовщики от одной из групп, и молодые мужчины, поддавшись на пропаганду, возвращаются обратно с оружием в руках.
Второй этап антитеррористической операции по ликвидации бандформирований
Так было в Сомали, в Боснии и Герцеговине, в Нагорном Карабахе, в странах Центральной Африки, в джунглях Южной Америки. Нечто подобное, судя по информационным сводкам, происходит сейчас на востоке Украины и в Сирии.
Как охарактеризовать эти процессы?
Это нельзя назвать войной в привычном для нас смысле. Как считает автор, последняя «нормальная» война была между Ираном и Ираком в 1980-1988 годах. Там действительно было две армии, два государства, линия фронта и знамена.
Нынешние конфликты, или, скажем так, противостояния имеют радикально иную природу: армий нет, сражений нет, большая часть погибших приходится на гражданское население, люди с оружием стремительно богатеют. Последнее является чуть ли не ключевым мотивом: новые солдаты уже как бы и не солдаты. Они рискуют жизнью, чтобы, например, поселиться в большом доме, приобрести дорогой джип, плазменный телевизор, дорогую одежду. Смерть за идею кажется им глупостью.
В результате на территориях, зараженных новой войной, возникают практики, немыслимые ранее. Если есть заказ - допустим, крупная контрабанда, - участники конфликта, которые вроде бы должны смертельно ненавидеть друг друга, как это описывал уже упомянутый ранее Карл Шмитт в своей работе 1927 года «Понятие политического», охотно кооперируются к взаимной выгоде.
Это нельзя назвать партизанской войной, поскольку эти группы, в отличие от отрядов Фиделя Кастро, не собираются строить образцовое общество, не ищут симпатий населения. У них есть некоторая идеология. Как правило, крайне националистического толка, основанная на биологической неприязни к чужим. Они мало планируют и мало думают. Большую часть времени они заняты тем, что, используя средневековые методы, прогоняют чужих, попутно зарабатывая себе на лучшую жизнь мародерством, рэкетом, разворовыванием гуманитарной помощи.
И это нельзя назвать криминалом, аналогом российских ОПГ из 90-х. Хотя бы из-за масштаба.
Типичным персонажем такой войны является сербский полевой командир Желько Ражантович, известный как Аркан. До начала войны он был крупной фигурой в преступном мире Белграда. Желько владел сетью кафе, служивших прикрытием для его контрабандистской деятельности, которая, по слухам, существенно расширилась с началом боевых действий. До войны, по всей видимости, он был завербован югославской разведкой и выполнял для нее грязную работу, вроде запугивания несербского населения. Желько владел футбольным клубом «Црвена Звезда» и из клуба, из фанатского сообщества рекрутировал молодых людей в свою частную армию «Арканови тигрови». Люди Желько принимали участие в чистках на территории Хорватии, в Боснии и Герцеговине. С хорватской стороны ему противостоял, например, Юсуф Празина, ходивший под кличкой Юка. До войны он был одним из криминальных авторитетов Сараева. Отсидел в югославских тюрьмах в общей сложности пять сроков.
Кроме этих групп, были еще и разного рода добровольцы и наемники. Был итальянский «отряд Гарибальди», воевавший на стороне хорватов. Были отряды россиян, воевавших на стороне сербов. Как в боснийских, так и в хорватских силах должности инструкторов занимали британские солдаты, ставшие ненужными у себя на родине из-за сокращений штатов после окончания холодной войны.
Передовая группа российского миротворческого батальона
Калдор приводит такой пример: в разгар войны силы ООН близ герцеговинского города Мостар перехватили разговор местного командира мусульман с местным командиром сербов. Командир мусульман предлагал командиру сербов деньги за артиллерийский обстрел хорватов, а тот торговался. Платить собирались немецкими марками.
В июне 1993-го сербы штурмуют гору Игман, господствующую над мусульманским Сараевом. Военизированные формирования, защищающие гору, готовы ее продать, чтобы сохранить для себя возможность контролировать маршруты черного рынка, проходящие рядом.
Рядовая этническая чистка проходила следующим образом: сначала артиллерийский обстрел регулярными силами сербской армии. Затем распространяются слухи о сербских зверствах. Далее приходят некие вооруженные люди, не имеющие формального отношения к сербской армии, и начинаются беспорядочные расстрелы, изнасилования, мародерство. В итоге район покидает все несербское население.
Странность этой войны делает бесполезными усилия мировых держав и международных гуманитарных организаций по урегулированию конфликта. Европейские и американские дипломаты умеют договариваться с такими же дипломатами, как и они сами, но не с Арканом и не с Юкой. Да и возможно ли с ними договориться, если война является для них источником благосостояния? Захотят ли они, будучи де-факто правителями обширных территорий, вновь перейти в криминальные авторитеты и жить в страхе перед судебным преследованием за свою преступную деятельность? А ведь так обязательно произойдет, если легитимное государство вернется обратно.
С другой стороны, европейские и американские военные, привыкшие к войне, в которой нужно ломать и уничтожать либо схожую по организации армию, либо партизан, не понимают, как им обращаться с этими группами, так похожими на банды. Если атаковать ракетными ударами и спецоперациями, на их месте мгновенно появляются новые. Если устраивать полноформатные зачистки с проверкой документов и личных вещей, молодые мужчины, униженные грубым обращением или желая отомстить за искалеченных и убитых родственников, станут легкой добычей вербовщиков. При этом и беженцы, и те, кто остался в своих домах, больше всего на свете желают, чтобы вернулся мир, а Юка и Аркан поскорее убрались обратно в ту социальную дыру, из которой вылезли.
Российские пограничники в Таджикистане
К сожалению, нынешние военные, задействованные в операциях ООН, работают порой очень грубо. Пример: 2 сентября 2010 года в афганском городе Тахар американцы в ходе спланированной атаки убивают некоего Забет Амунуллу. А вместе с ним еще 9 человек. Военные убеждены, что Забет - это псевдоним талибского теневого губернатора. Их убежденность основана на данных радиоперехвата. Проблема в том, что Забет Амунулла - всеми уважаемый мирный житель, пожилой человек с множеством внуков, давно оставивший оружие. Об этом знает каждый житель Тахара. Нужно только подойти и спросить. Но военные, следуя тактике войны с партизанами, не покидают свои позиции и мало общаются с местными. Укрывшись за бетонными оборонительными сооружениями, они подслушивают переговоры и на них строят свое представление о происходящем вокруг. А отсюда и ошибка, приведшая к тому, что к талибам ушли юноши из семьи Амунуллу.
И как же в итоге добиться успеха на подобной войне? Мэри Калдор предлагает перейти к новому виду международных сил. Поскольку имеющиеся военные части не в силах справиться с конфликтом, им на смену должны прийти подразделения, способные выполнять функции полицейских. Логика такая: что нужно людям на территориях распавшегося государства? Прежде всего порядок и справедливость. Если международные полицейские смогут обеспечить и то и другое, люди типа Аркана и Юки лишатся народной поддержки. Полицейский применяет насилие точнее любого военного, атакуя именно тех, кто заслуживает атаки. Суды позволят довести эту точность до ювелирной.
Международные полицейские могли бы обеспечивать верховенство закона, пока не заработают местные институты, которые, окрепнув, сделают их присутствие излишним. Кроме того, необходимы средства контрпропаганды. Если группы делают акцент на ненависти к чужакам, значит, нужны медиа, перебивающие националистическую повестку. Если акцент сделан на религии - перебивать его. Таким образом, соединяя информационные потоки вместе с образцовой полицейской деятельностью и адресной гуманитарной помощью, Калдор предлагает бороться с проблемой новых войн.
По сути, речь идет о костыле: новые войны возникают там, где исчезло государство. Международные силы, спасая население от социального коллапса, который с неизбежностью приведет к новым войнам, на время заменяют утраченные институты и обеспечивают их образцовое функционирование. Суды, полиция, медицинские службы, школа, выборы - полный набор, необходимый для нормального существования общества. Как только пораженные ткани срастутся, международные силы уходят, оставляя страну на ее граждан.
До следующей войны.
Максим ГОРЮНОВ - философ, журналист. Преподаватель философского факультета МГУ им. Ломоносова. Бывший автор "Спутника и погрома".
Slon.ru, 24.10.2015
https://slon.ru/posts/58479
Примечание: все выделения в тексте - мои.