!! Экономгеограф Наталья ЗУБАРЕВИЧ: Регионы в условиях кризиса (начало)
"Программа 2015" радио "Эхо Москвы" от 24 июля 2015
Наталья ЗУБАРЕВИЧ - известный учёный-исследователь, экономико-географ. Специалист в области социально-экономического развития регионов, социальной и политической географии. Доктор географических наук. Директор региональной программы Независимого института социальной политики (Москва). Профессор кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ. Ведущий научный сотрудник НИУ ВШЭ. Приглашенный профессор ведущих университетов СНГ и Западной Европы.
Эксперт Программы развития ООН, Всемирного Банка и Московского представительства Международной организации труда. Лауреат Международной Леонтьевской медали "За вклад в реформирование экономики".
В.Дымарский: ― Представлю нашу сегодняшнюю гостью Наталью Зубаревич, профессора МГУ…
Н.Зубаревич: ― Директора региональной программы Независимого института социальной политики.
В.Дымарский: ― Наверное, наши слушатели, наша аудитория должна знать: если разговор с Зубаревич, значит - о регионах.
В.Рыжков: ― Да, значит - о регионах.
Н.Зубаревич: ― Я не против.
В.Дымарский: ― Не против? И мы, в общем, называли нашу программу: Регионы в условиях кризиса. Действительно, очень много мы говорим кризис, кризис, кризис, но какой-то у нас - безусловно, от этого никуда не деться - у нас все-таки такой взгляд из Москвы, что называется и на Москву.
Н.Зубаревич: ― Конечно.
В.Дымарский: ― Я очень надеюсь, что сегодня в нашем разговоре мы как-то сумеем расширить наш кругозор и посмотреть, что же происходит за пределами Москвы, за пределами, как у нас принято говорить, Садового кольца или кольцевой дороги - как вам больше нравится.
В.Рыжков: ― Да, и, может быть, первый вопрос. Если, Виталий, позволите, я начну. У нас ведь вся жизнь - это от кризиса к кризису…
Н.Зубаревич: ― 10 лет экономического роста.
В.Рыжков: ― Да. И на нашей памяти, тем не менее, это уже четвертый. Если брать большие кризисы, то первый кризис - это развал СССР. Второй кризис - 98-й года. Третий кризис - это 8-й,9-й годы, и сейчас у нас уже по счету четвертый большой кризис. Первый вопрос, естественно: Есть ли что-то новое в этом кризисе?
Н.Зубаревич: ― Есть.
В.Рыжков: ― Отличается ли он качественно от трех предыдущих.
Н.Зубаревич: ― Отличается.
В.Рыжков: ― И как это, соответственно, скажется на судьбе регионов?
Н.Зубаревич: ― Пункт первый: этот кризис не глобальный в отличие от 97-98-го и 2008-9-го годов. Этот кризис начался как внутренний. Только потом, во второй половине 14-го года он был добавлен двумя кирпичами: санкциями - в меньшей мере они повлияли, это в основном заимствования; и очень сильно - ценой на нефть. Кризис начался по внутренним причинам. Это институциональные причины. Это та среда, в которой развивается экономика. Она уперлась в потолок, потому что факторы развития стали очень негативными, цена на нефть перестала расти. А при постоянной цене на нефть эти факторы уже задавливали экономический рост.
Второе: это кризис не короткий в отличие опять от 1998-го (9 месяцев, даже меньше: а августе дефолт - и поехали). И в отличие примерно от годичного кризиса осенью 2008-го: на дно пошли в мае 2009-го и потом поползли вверх к 12-му году - это называется в экономике рекавери: покрыли тот спад, который произошел. По длительности это ближе, пожалуй, к кризису 1992-95 годов, когда страна переходила от модели плановой экономики к рыночной мучительно, тяжело и долго.
Но есть и третье отличие: этот кризис медленный, он реально медленный. Спад был только, когда в декабре рухнул, соответственно рубль-доллар. А в основной части экономических показателей он очень постепенный, потому что, во-первых, экономика уже рыночная, и она как-то адаптируется. Пусть криво, пусть с элементами очень большого госмонополизма, но она все-таки как-то адаптируется. И этот кризис медленный, он одновременно и хорош и плох.
Плох он тем, что в российской ментальности, пока тебя по башке кирпичом не ударят, ты, чаще всего, ничего не делаешь - ты просто прилаживаешься к медленно ухудшающимся условиям. А хорошо он тем, что по людям все-таки не бьет с такой адской силой. Медленно.
Четвертое различие и тоже очень важно: этот кризис не по привычной модели, как мы все ожидали. Осенью, к декабрю 14-го года правительство готовилось к прошедшей войне. Классика: генералы всегда готовятся к прошедшей войне. Ждали свала промышленного производства, ждали безработицы. Ничего подобного! Безработица до сих пор практически не выросла, кроме локальных точек, где есть проблемы. А спад промышленного производства начался только в феврале 15-го, и он был медленным, ускорился в апреле-мае, в июне опять лег на дно.
Этот кризис про другое, он про деньги - деньги бюджетов регионов и центрального бюджета, деньги инвестиционные, которые уменьшаются, извините, с 13-го года, третий год подряд - ускоряющийся спад инвестиций, и третье - это деньги населения.
В.Рыжков: ― Которые тоже начали сокращаться.
Н.Зубаревич: ― Начали сокращаться, кто не знает - с января 14- года, до Крыма. Это все факторы негативные внутренние.
В.Дымарский: ― Кризис - это всегда в какой-то степени, если хотите, момент истины. Кризис - это переход. Вы сами сказали, что 92-95-й годы - это вообще был слом такой, переход от одной формы хозяйствования к совершенно противоположной, я бы сказал…
Н.Зубаревич: ― Фундаментальный.
В.Дымарский: ― Почему кризис, скажем, 8-го года, который еще у всех на памяти, не привел ни к чему, ни какому перелому? Никуда ничто не перешло. Прожили кризис и продолжили жить как до кризиса.
Н.Зубаревич: ― Два ответа коротко сразу…
В.Дымарский: ― И сразу про этот кризис, нынешний. Вот вы говорите, что он институциональный. Есть ли какая-то, как вы считаете, перспектива, не перспектива - представление, что мы из этого кризиса выйдем с обновленными институциями? Смешно?
Н.Зубаревич: ― Мне - да. Ответ на первый вопрос. Кризис 8-9-го был реально внешним кризисом глобальным. Второе: страна 10 лет до этого жила на растущей цене на нефть и на неплохих темпах роста. Третье: накопленных ресурсов было достаточно, чтобы короткий кризис залить деньгами, поэтому мы прошли быстро, для доходов населения - относительно безболезненно…
В.Рыжков: ― Даже выросли.
Н.Зубаревич: ― Ну там, IV квартал 2008-го года они падали. В целом по году - плюс на минус как бы… В 2009-м - да, за счет пенсий они выросли на 1,8%. С промышленным производством, упавшим за счет резкого снижения глобального спроса на основные виды российского - это металлургия, удобрения, лесохимия - там много чего было - и краткосрочное падение ТЭКовских цен, и политические игры «Газпрома»: резкое сокращение экспорта газа - все это удалось залить деньгами. Вот этот кризис случился пока еще работающей модели экономического роста на нефтяных деньгах…
В.Дымарский: ― Вы имеете в виду кризис 2008-го?
Н.Зубаревич - 2008-2009-го. Она заливала издержки нашей системы.
В.Рыжков: ― Сейчас это невозможно.
Н.Зубаревич: ― Все! С 2012-го года это стало невозможно. Мы покрыли падение кризиса, а дальше почти перестали расти. Все - модель роста 2000-х годов закончилась.
В.Дымарский: ― Хорошо. К какой модели, на ваш взгляд, мы тогда переходим? С чем или куда мы выйдем из этого кризиса?
Н.Зубаревич: ― Пункт первый: пока мы никуда не переходим, мы находимся в стагнации - кому как нравится - или в рецессии.
В.Рыжков: ― Держимся за старое.
Н.Зубаревич: ― Мы лежим в своем болоте и немножечко хлюпаем в этом болоте. Лежать в этом болоте мы можем долго. Болото - очень совершенная экосистема, она сбалансированная. Какие-то ресурсы для поддержки в России есть, и при экономных тратах - они будут обязательно экономными, потому что власть никогда не создаст ситуацию, когда она останется без заначки, заначка должна быть, поэтому режется уже и федеральный бюджет, режутся региональные бюджеты, с последним рублем не останутся совершенно точно - вот в этом состоянии находиться можно долго.
Поэтому вопрос: как мы из него выйдем? Вариант: можно дотянуть это хлюпающее болото до состояния, когда уже начнется развал, потому что у каждой системы есть предел прочности. Можно начать изменения, которые позволят расти и двигаться. Пока, во всяком случае, до 2018 года я никаких шансов на эти изменения не вижу, потому что институциональные изменения - это политическая воля.
В.Рыжков: ― Наталья Васильевна, нас слушает огромное число людей не только в Москве, но и в регионах. У нас огромная аудитория - десятки разных регионов. У меня совершенно практический вопрос. Вот тот кризис, который сейчас развивается - я согласен с вами, что он будет долгим, - и статистика за первые 5 месяцев показывает, что тенденция скорее сохраняется вниз…
Н.Зубаревич: ― Медленно уже, притормозилась.
В.Рыжков: ― Но, тем не менее, вниз.
В.Дымарский: ― Без обвала.
В.Рыжков: ― Да, без обвала.
Н.Зубаревич: ― Ускорение было в апреле-мае, и все даже удивились, что как-то сильно поускорялось, потому что обрабатывающая промышленность к маю упала на минус 8,3, промышленность в целом - на 5,5, инвестиции рухнули на 7,6, строительство уже сидело - с апреля-мая оно рухнуло на минус 10. А вы как думали? Розничная торговля с марта уже - где-то минус 9, а сейчас уже минус 10. То есть я бы так сказала: вот эта траектория вниз апрель-май - она ускорилась, а сейчас опять перешла в такое пологое лежание. Ждем данных конца лета. В.РЫЖКОВ - Ну так вот, вопрос мой…
В.Дымарский: ― Извини, Володя, просто, чтобы закончить с этим. Но сейчас очень много говорят о том, что осенью произойдет еще один обвал, новое резкое скольжение вниз.
Н.Зубаревич: ― Это гадание на кофейной гуще, но все понимают, что к декабрю будут проблемы, связанные с выплатой внешнего долга, поэтому в макроэкономике, в курсовой политике в конце года возможно ухудшение.
В.Дымарский: ― Уже «Сбербанк» официально сказал, что 70 рублей будет.
Н.Зубаревич: ― В реальном секторе пока я таких драйверов последующего обвала, честно говоря, не наблюдаю.
В.Рыжков: ― Очень интересно, потому что мы все думаем об осени и о зиме. Вопрос, уже связанный с конкретными регионами. Мы имеем разные типы регионов. У нас есть столицы с их финансовым банковским сектором, сферой услуг и чиновниками. Мы имеем промышленных лидеров, таких как Калуга, Татарстан. Мы имеем аграрные регионы, как мой родной Алтай, Кубань, Ставрополь. Мы имеем сырьевые регионы, как Коми - я знаю, что вы недавно там были, - Тюмень и так далее. Вот кризис в той форме, как он проходит, как отразиться на разных группах регионов: кто упадет, кто поднимется, кто сманеврирует? Чтобы люди примерно в регионах, которые нас слушают вместе с их губернаторами и мэрами, понимали, что им прогнозировать и чего ждать.
Н.Зубаревич: ― Спасибо за вопрос. Ответов два. Первое: география этого кризиса в отличие от кризиса 8-9-го гораздо менее внятная. Тогда мы четко понимали: машиностроительные регионы - вниз, металлургические, потому что спрос был глобальный никакой, - вниз, минеральные удобрения - вниз. Жили: нефтянка; газ страдал только потому, что «Газпром» играл в политические игры, а так бы все было нормально. Получше была ситуация в федеральных городах. И неплохой была ситуация в регионах с разнообразием отраслей. Когда у вас несколько ножек, вы как-то более уверенно сидите. Мы тот кризис понимали. Этот кризис, потому что медленный, пока понятен гораздо хуже.
В.Рыжков: ― Хотя уже продолжается два-три года.
Н.Зубаревич: ― Тем не менее, два допущения или три я готова сказать. Пункт первый: этот кризис точно легче пройдут регионы АПК, весь аграрный юг, потому что импортозамещение криво ли косо, но оно все-таки медленно ползет: инвестиций очень мало. Краснодар, Ставрополь, Ростов в сельской части, Белгород, хотя у них там с бюджетом проблемы. Черноземье пройдет этот кризис легче.
Второе: все экспортно-ресурсные регионы тоже пройдут этот кризис несколько легче.
В.Рыжков: ― За счет девальвации.
Н.Зубаревич: ― Во-первых, у них издержки в рублях, а доходы в валюте, поэтому пока все очень неплохо.
В.Рыжков: ― То есть: нефтянка, газовики, минеральные удобрения…
Н.Зубаревич: ― А тут уже зависит… если введут экспортные пошлины на удобрения, чем грозятся, то мало не покажется. Пока ухудшение явно началось в металлургии за счет падения внутреннего спроса и за счет того, что и глобальный спрос перестал расти. Но нефть и газ - это наше все - там пока все более-менее ничего.
Третье: пострадали в этот кризис регионы инвестиционно активные.
В.Рыжков: ― Самые динамичные.
Н.Зубаревич: ― Ребята наказали. Калуга - минус 10%. Татарстан держался-держался - все, сейчас в минус пошла промышленность. Пока из всех инвестиционно активных регионов держится только Тюменская область, она в плюсах. Там только что построили несколько новых производств. Они пока имеют спрос, и у ребят более-менее нормально. Вопрос: надолго ли? А тут у меня ответа нет.
В.Рыжков: ― А почему вы не сказали ничего о столицах? Все-таки наша аудитория - Москва, Санкт-Петербург - немалая часть. Что ждет столицы?
Н.Зубаревич: ― Вот смотрите - я довершу с региональным ракурсом, потом вернусь - вот, чего как бы можно не бояться и кому. Глухие периферии - ответ простой: Не жил хорошо…
В.Рыжков: ― Нечего привыкать.
Н.Зубаревич: ― И нечего привыкать. Вот как выживали на картошке с курями, так примерно… Это кризис не про них.
Какие риски кроме инвестиционно активных регионов? Стандартный российский набор регионов машиностроения как не были конкурентоспособными, так каждый кризис по ним бьет. Но пока есть дифференциация. Все регионы с большой долей ВПК дают плюсы: Брянск растет, Тула растет, Мари Эл с ее ракетами растет.
В.Рыжков: ― Заливают деньгами.
Н.Зубаревич: ― Потому что бюджетные деньги на ВПК по 2015 году - я была потрясена просто - 38% всех денег выделенных на год были отданы в первые два месяца. Как так может быть?
В.Рыжков: ― Залили деньгами.
Н.Зубаревич: ― Ответ: А теперь кредитоваться-то нельзя, поэтому идет авансирование из бюджета напрямую. Но увеличится ли по году сумма денег, я как-то сомневаюсь. Поэтому как бы это не был пир во время чумы.
В.Дымарский: ―В связи с этим у меня два вопроса. Первое…
Н.Зубаревич: ― Потом про Москву и Санкт-Петербург.
В.Дымарский: ― Вы сказали, что сейчас главный дефицит этого кризиса - это деньги, да? Он денежный.
Н.Зубаревич: ― Да. Это кризис бюджетов, инвестиций и человеческих зарплат и доходов.
В.Дымарский: ― Да. Из того, что я слышу, что происходит в регионе, что там главная проблема - это бюджетный дефицит.
Н.Зубаревич: ― Страшнейший. Не дефицит - долги.
В.Дымарский: ― Ну, долги.
Н.Зубаревич: ― Дефицит был по 2014-му, сейчас он пока не очень острый. Долги, гигантские долги.
В.Дымарский: ― В связи с этим власть не может, судя по всему, не выполнять свои социальные обязательства.
Н.Зубаревич: ―Ответ можно сразу на ваш вопрос?
В.Дымарский: ― А вы знаете, что… в продолжение просто… Давайте, хорошо, вы отвечайте.
Н.Зубаревич: ― По I кварталу 2015-го года 26 регионов сократили расходы на образование - это к вопросу о том, что не может выполнять свои социальные… - 22 региона - расходы бюджетов регионов на здравоохранение и 16 - на социальную защиту, которая называется статья: социальная политика.
В.Рыжков: ― То, что сейчас называется противным словом…
Н.Зубаревич: ― Оптимизация.
В.Рыжков: ― …Оптимизация, от которого уже, по-моему, трясет всех бюджетников - слово «оптимизация».
Н.Зубаревич: ― Этот кризис внове еще и тем, что впервые за все по сравнению с тремя предыдущими кризисами идет рубка бюджетной занятости, чего не было ни в один из трех предыдущих.
В.Рыжков: ― Сокращение людей.
Н.Зубаревич: ― И вот еще, смотрите, чем этот кризис отличается, возвращаясь к Москве, Санкт-Петербургу и другим крупным городам. Вот прошлый кризис зашиб сильно промышленные регионы. В Москве был свал в банковском секторе. В страховании - это сентябрь-декабрь 2008-го, но уже к апрелю-маю 2009-го они начали выправляться, как-то начали адаптироваться к реалиям.
В этот раз пропорция между промышленным спадом и спадом сектора рыночных услуг совсем другая. В первую голову летит сектор рыночных услуг. Банки, страхование, рекреация, потребительский спрос, сетевая торговля - вот где собака зарыта.
В.Рыжков: ― Провалы, да?
Н.Зубаревич: ― Он медленный, но он идет шаг зашагом. Хотя в рекреации, вы прекрасно знаете, что он немедленный. Туристический бизнес в России полетел со страшной силой.
В.Дымарский: ― Полетел, по-моему, еще даже до всех событий.
Н.Зубаревич: ― Да, когда рубль рухнул. Смотрите, где эти отрасли концентрируются? Так в крупных же городах. И это значит, что новый кризис несет риски, прежде всего, региональным центрам: Москве, Санкт-Петербургу и тем местам, где концентрируется сектор рыночных услуг.
В.Дымарский: ― То, что раньше называли, может быть, третий сектор…
Н.Зубаревич: ― Затрудняюсь… Третий сектор - это обычно гражданское общество.
В.Дымарский: ― НКО, да?
Н.Зубаревич: ― НКО.
В.Рыжков: ― У них другого рода проблемы.
Н.Зубаревич: ― Первичный, вторичный, третичный. Не третий - третичный сектор.
В.Дымарский: ― Сфера обслуживания.
В.Рыжков: ― Почему, если кризис так сильно бьет - а действительно знаем, что на десятки процентов упало строительство, продажа жилья, и так далее…
Н.Зубаревич: ― Нет, я могу сказать: строительство - минус 10 к июню 14-го.
В.Рыжков: ― И продажи жилья сильней упали. Так вот, почему мы пока не видим отражение в статистике сокращения этих рабочих мест и роста безработицы по крупным городам?
Н.Зубаревич: ― Ответ: Строительство и низовой обслуживающий персонал сетей - гастарбайтеры. Сжатие этого сектора смягчает…
В.Рыжков: ― А банки, страховые компании, турфирмы?
Н.Зубаревич: ― А банки, страховые компании и турфирмы - квалифицированный персонал. Люди, теряя работу, - а там нет такого понятия, как неполная рабочая неделя, это вам не завод, там если сокращают, то сразу, - ищут места с худшей зарплатой, но они пока их находят. И потом, эти люди, они не очень видны, их не так много для рынка труда, чтобы мы увидели процентами рост безработицы. В Москве безработица в тихое мирное время 1,5% по МОТ. Это значит, что среди всех людей в возрасте 15-72 года - вот вам, наскребывайте 1,5% - это ничего. Это люди, которые на данный момент ушли с одной работы и временно ищут другую. Это просто, что называется, пауза.
В.Рыжков: ― Я знаю, что еще такой процесс идет: происходит переоформление трудовых договоров. Люди пишут заявления, что просят сокращенную рабочую неделю, сокращенную заработную плату и переводят это все в конверты.
Н.Зубаревич: ― Классика.
В.Рыжков: ― Это тоже сейчас достаточно распространенное явление, когда зарплата и занятость переходят просто в теневую или в серую экономику.
В.Дымарский: ― Для того, чтобы не платить соцналог.
В.Рыжков: ― Конечно. Предприниматели тем самым сокращают издержки.
Н.Зубаревич: ― Там разные процессы. Во-первых, у предпринимателей есть абсолютно легальный способ не вступать в конфликт с законом, а выйти на режимы неполной занятости, которые мы прекрасно знаем: административные отпуска, неполная рабочая неделя, по соглашению сторон укороченный рабочий день. Это все легально. Тебе ставят условия: либо так, либо - до свидания!
В.Рыжков: ― Никто даже не теряет доходы, просто теряет бюджет и социальные фонды, потому что они переводятся на теневую зарплату.
Н.Зубаревич: ― Нет, они теряют доходы. А откуда взялась зарплата минус 7,2%? Оттуда: бонусы исчезли, надбавки исчезли. Но пока неполной занятости в том формате, как она была, допустим, январем 2009 года, близко нет. Рост очень небольшой. И я объясню еще, в чем причина. Нам везуха-то бывает постоянно, мы же страна страшной везучести. Так вот, мы входим в этот кризис в ситуации на рынке труда, когда работают три мощных демпфера, простыми словами: предохранителя. Первый предохранитель: на рынок труда выходит очень маленькое поколение 90-х годов рождения.
В.Рыжков: ― То есть их физически мало.
Н.Зубаревич: ― Оно на треть меньше, чем поколение, которое плюс 5 лет. Уже давление меньше. С рынка труда уходит огромное поколение 50-х годов рождения. Это мощный демпфер.
В.Рыжков: ― Я видел цифру вашу. Сейчас примерно у нас с рынка труда уходит примерно 800 тысяч людей в год.
Н.Зубаревич: ― Это не моя цифра, это расчеты Росстата, прогноз. И с середины две тысячи …надцатых годов среднегодовой отток населения в трудоспособном возрасте, он не уходит с рынка труда - он уходит за границы трудоспособного возраста - минус 800 тысяч в год. И так будет почти до конца этого десятилетия.
В.Рыжков: ― А приток молодежи сейчас в среднем?
Н.Зубаревич: ― Надо посмотреть, я так не скажу.
В.Рыжков: ― Мне кажется, это примерно столько же или чуть меньше.
Н.Зубаревич: ― Не буду врать, мне надо глянуть поло-возрастную таблицу.
Второй демпфер: гастарбайтерская занятость. Все-таки это по разным оценка от 6 до 8 миллионов человек. Это занятость очень гибкая: сегодня ты есть - завтра тебя нет. Еще один демпфер.
Третий демпфер, который проявился до всякого кризиса: У нас занятость на крупных, средних предприятиях, организациях с начала 2000-х до 2013 года сократилась с 41 миллиона до 34 миллионов. 7 миллионов ушли куда? Малый бизнес вырос не так сильно. Это 10-11 миллионов - юрлица. 5-6 миллионов - это ИП (индивидуальные предприниматели). Так большая часть ушла в серый рынок труда. Эти люди там - раньше Росстат измерял их как 17 миллионов - сейчас уже больше 20.
Кто-то ушел в экономическую неактивность: осел дома на помидоры, на картошку, по-разному. Но вот эта группа серой занятости - нам вообще непонятно, как она адаптируется. Мы ее не видим.
В.Дымарский: ― А, когда вы говорите об этом, поскольку мы все-таки еще и о регионах- где это больше проявляется: в столицах или в регионе?
Н.Зубаревич: ― Вся периферия уходит в серую занятость, потому что легальных мест за пределами бюджетки очень мало, а бюджетка сокращается. Отходничество.
В.Дымарский: ― А контроль там все-таки не такой жесткий, да?
Н.Зубаревич: ― Люди уезжают в отход: строить дачу в Подмосковье… Они сидят на собирательстве. Там брусника, клюква в таежной зоне, грибы, грибоварни, серые перекупщики - это же вся система работает. По ореху… что угодно. Кедрач тоже деньги дает.
В.Рыжков: ― Еще какие.
Н.Зубаревич: ― Рыба нелегальная на всех крупных сибирских реках. Это все серые экономики.
В.Рыжков: ― На Алтае мед - это целая отрасль.
Н.Зубаревич: ― Целая отрасль. Она в тени, в основном, и люди там заняты.
В.Дымарский: ― Она теневая, да?
В.Рыжков: ― Ну как теневая. Я думаю, что статистика ее не видит, потому что люди просто держат пчел и продают мед.
Н.Зубаревич: ― Есть села, которая просто специализируются на тепличном выращивании помидор и вывозят это все на крупные рынки. Там это так. В федеральных городах, в крупняке, конечно, сложнее. Здесь, как правило, в тени сидят подработки, а базовая занятость все-таки есть. Но опять же никакого заметного роста безработицы не произошло. Ну, простите меня, 7 тысяч этих работников медицинской сферы, которых оптимизировали, часть из них нашла альтернативную работу, хотя терапевтам участковыми как-то никто не рвется: безумная нагрузка, бестолковая структура. Заканчиваю. И получается, что люди адаптируются лучше, чем мы о них думаем.
Окончание:
http://loxovo.livejournal.com/6772930.html
Наталья ЗУБАРЕВИЧ - известный учёный-исследователь, экономико-географ. Специалист в области социально-экономического развития регионов, социальной и политической географии. Доктор географических наук. Директор региональной программы Независимого института социальной политики (Москва). Профессор кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ. Ведущий научный сотрудник НИУ ВШЭ. Приглашенный профессор ведущих университетов СНГ и Западной Европы.
Эксперт Программы развития ООН, Всемирного Банка и Московского представительства Международной организации труда. Лауреат Международной Леонтьевской медали "За вклад в реформирование экономики".
В.Дымарский: ― Представлю нашу сегодняшнюю гостью Наталью Зубаревич, профессора МГУ…
Н.Зубаревич: ― Директора региональной программы Независимого института социальной политики.
В.Дымарский: ― Наверное, наши слушатели, наша аудитория должна знать: если разговор с Зубаревич, значит - о регионах.
В.Рыжков: ― Да, значит - о регионах.
Н.Зубаревич: ― Я не против.
В.Дымарский: ― Не против? И мы, в общем, называли нашу программу: Регионы в условиях кризиса. Действительно, очень много мы говорим кризис, кризис, кризис, но какой-то у нас - безусловно, от этого никуда не деться - у нас все-таки такой взгляд из Москвы, что называется и на Москву.
Н.Зубаревич: ― Конечно.
В.Дымарский: ― Я очень надеюсь, что сегодня в нашем разговоре мы как-то сумеем расширить наш кругозор и посмотреть, что же происходит за пределами Москвы, за пределами, как у нас принято говорить, Садового кольца или кольцевой дороги - как вам больше нравится.
В.Рыжков: ― Да, и, может быть, первый вопрос. Если, Виталий, позволите, я начну. У нас ведь вся жизнь - это от кризиса к кризису…
Н.Зубаревич: ― 10 лет экономического роста.
В.Рыжков: ― Да. И на нашей памяти, тем не менее, это уже четвертый. Если брать большие кризисы, то первый кризис - это развал СССР. Второй кризис - 98-й года. Третий кризис - это 8-й,9-й годы, и сейчас у нас уже по счету четвертый большой кризис. Первый вопрос, естественно: Есть ли что-то новое в этом кризисе?
Н.Зубаревич: ― Есть.
В.Рыжков: ― Отличается ли он качественно от трех предыдущих.
Н.Зубаревич: ― Отличается.
В.Рыжков: ― И как это, соответственно, скажется на судьбе регионов?
Н.Зубаревич: ― Пункт первый: этот кризис не глобальный в отличие от 97-98-го и 2008-9-го годов. Этот кризис начался как внутренний. Только потом, во второй половине 14-го года он был добавлен двумя кирпичами: санкциями - в меньшей мере они повлияли, это в основном заимствования; и очень сильно - ценой на нефть. Кризис начался по внутренним причинам. Это институциональные причины. Это та среда, в которой развивается экономика. Она уперлась в потолок, потому что факторы развития стали очень негативными, цена на нефть перестала расти. А при постоянной цене на нефть эти факторы уже задавливали экономический рост.
Второе: это кризис не короткий в отличие опять от 1998-го (9 месяцев, даже меньше: а августе дефолт - и поехали). И в отличие примерно от годичного кризиса осенью 2008-го: на дно пошли в мае 2009-го и потом поползли вверх к 12-му году - это называется в экономике рекавери: покрыли тот спад, который произошел. По длительности это ближе, пожалуй, к кризису 1992-95 годов, когда страна переходила от модели плановой экономики к рыночной мучительно, тяжело и долго.
Но есть и третье отличие: этот кризис медленный, он реально медленный. Спад был только, когда в декабре рухнул, соответственно рубль-доллар. А в основной части экономических показателей он очень постепенный, потому что, во-первых, экономика уже рыночная, и она как-то адаптируется. Пусть криво, пусть с элементами очень большого госмонополизма, но она все-таки как-то адаптируется. И этот кризис медленный, он одновременно и хорош и плох.
Плох он тем, что в российской ментальности, пока тебя по башке кирпичом не ударят, ты, чаще всего, ничего не делаешь - ты просто прилаживаешься к медленно ухудшающимся условиям. А хорошо он тем, что по людям все-таки не бьет с такой адской силой. Медленно.
Четвертое различие и тоже очень важно: этот кризис не по привычной модели, как мы все ожидали. Осенью, к декабрю 14-го года правительство готовилось к прошедшей войне. Классика: генералы всегда готовятся к прошедшей войне. Ждали свала промышленного производства, ждали безработицы. Ничего подобного! Безработица до сих пор практически не выросла, кроме локальных точек, где есть проблемы. А спад промышленного производства начался только в феврале 15-го, и он был медленным, ускорился в апреле-мае, в июне опять лег на дно.
Этот кризис про другое, он про деньги - деньги бюджетов регионов и центрального бюджета, деньги инвестиционные, которые уменьшаются, извините, с 13-го года, третий год подряд - ускоряющийся спад инвестиций, и третье - это деньги населения.
В.Рыжков: ― Которые тоже начали сокращаться.
Н.Зубаревич: ― Начали сокращаться, кто не знает - с января 14- года, до Крыма. Это все факторы негативные внутренние.
В.Дымарский: ― Кризис - это всегда в какой-то степени, если хотите, момент истины. Кризис - это переход. Вы сами сказали, что 92-95-й годы - это вообще был слом такой, переход от одной формы хозяйствования к совершенно противоположной, я бы сказал…
Н.Зубаревич: ― Фундаментальный.
В.Дымарский: ― Почему кризис, скажем, 8-го года, который еще у всех на памяти, не привел ни к чему, ни какому перелому? Никуда ничто не перешло. Прожили кризис и продолжили жить как до кризиса.
Н.Зубаревич: ― Два ответа коротко сразу…
В.Дымарский: ― И сразу про этот кризис, нынешний. Вот вы говорите, что он институциональный. Есть ли какая-то, как вы считаете, перспектива, не перспектива - представление, что мы из этого кризиса выйдем с обновленными институциями? Смешно?
Н.Зубаревич: ― Мне - да. Ответ на первый вопрос. Кризис 8-9-го был реально внешним кризисом глобальным. Второе: страна 10 лет до этого жила на растущей цене на нефть и на неплохих темпах роста. Третье: накопленных ресурсов было достаточно, чтобы короткий кризис залить деньгами, поэтому мы прошли быстро, для доходов населения - относительно безболезненно…
В.Рыжков: ― Даже выросли.
Н.Зубаревич: ― Ну там, IV квартал 2008-го года они падали. В целом по году - плюс на минус как бы… В 2009-м - да, за счет пенсий они выросли на 1,8%. С промышленным производством, упавшим за счет резкого снижения глобального спроса на основные виды российского - это металлургия, удобрения, лесохимия - там много чего было - и краткосрочное падение ТЭКовских цен, и политические игры «Газпрома»: резкое сокращение экспорта газа - все это удалось залить деньгами. Вот этот кризис случился пока еще работающей модели экономического роста на нефтяных деньгах…
В.Дымарский: ― Вы имеете в виду кризис 2008-го?
Н.Зубаревич - 2008-2009-го. Она заливала издержки нашей системы.
В.Рыжков: ― Сейчас это невозможно.
Н.Зубаревич: ― Все! С 2012-го года это стало невозможно. Мы покрыли падение кризиса, а дальше почти перестали расти. Все - модель роста 2000-х годов закончилась.
В.Дымарский: ― Хорошо. К какой модели, на ваш взгляд, мы тогда переходим? С чем или куда мы выйдем из этого кризиса?
Н.Зубаревич: ― Пункт первый: пока мы никуда не переходим, мы находимся в стагнации - кому как нравится - или в рецессии.
В.Рыжков: ― Держимся за старое.
Н.Зубаревич: ― Мы лежим в своем болоте и немножечко хлюпаем в этом болоте. Лежать в этом болоте мы можем долго. Болото - очень совершенная экосистема, она сбалансированная. Какие-то ресурсы для поддержки в России есть, и при экономных тратах - они будут обязательно экономными, потому что власть никогда не создаст ситуацию, когда она останется без заначки, заначка должна быть, поэтому режется уже и федеральный бюджет, режутся региональные бюджеты, с последним рублем не останутся совершенно точно - вот в этом состоянии находиться можно долго.
Поэтому вопрос: как мы из него выйдем? Вариант: можно дотянуть это хлюпающее болото до состояния, когда уже начнется развал, потому что у каждой системы есть предел прочности. Можно начать изменения, которые позволят расти и двигаться. Пока, во всяком случае, до 2018 года я никаких шансов на эти изменения не вижу, потому что институциональные изменения - это политическая воля.
В.Рыжков: ― Наталья Васильевна, нас слушает огромное число людей не только в Москве, но и в регионах. У нас огромная аудитория - десятки разных регионов. У меня совершенно практический вопрос. Вот тот кризис, который сейчас развивается - я согласен с вами, что он будет долгим, - и статистика за первые 5 месяцев показывает, что тенденция скорее сохраняется вниз…
Н.Зубаревич: ― Медленно уже, притормозилась.
В.Рыжков: ― Но, тем не менее, вниз.
В.Дымарский: ― Без обвала.
В.Рыжков: ― Да, без обвала.
Н.Зубаревич: ― Ускорение было в апреле-мае, и все даже удивились, что как-то сильно поускорялось, потому что обрабатывающая промышленность к маю упала на минус 8,3, промышленность в целом - на 5,5, инвестиции рухнули на 7,6, строительство уже сидело - с апреля-мая оно рухнуло на минус 10. А вы как думали? Розничная торговля с марта уже - где-то минус 9, а сейчас уже минус 10. То есть я бы так сказала: вот эта траектория вниз апрель-май - она ускорилась, а сейчас опять перешла в такое пологое лежание. Ждем данных конца лета. В.РЫЖКОВ - Ну так вот, вопрос мой…
В.Дымарский: ― Извини, Володя, просто, чтобы закончить с этим. Но сейчас очень много говорят о том, что осенью произойдет еще один обвал, новое резкое скольжение вниз.
Н.Зубаревич: ― Это гадание на кофейной гуще, но все понимают, что к декабрю будут проблемы, связанные с выплатой внешнего долга, поэтому в макроэкономике, в курсовой политике в конце года возможно ухудшение.
В.Дымарский: ― Уже «Сбербанк» официально сказал, что 70 рублей будет.
Н.Зубаревич: ― В реальном секторе пока я таких драйверов последующего обвала, честно говоря, не наблюдаю.
В.Рыжков: ― Очень интересно, потому что мы все думаем об осени и о зиме. Вопрос, уже связанный с конкретными регионами. Мы имеем разные типы регионов. У нас есть столицы с их финансовым банковским сектором, сферой услуг и чиновниками. Мы имеем промышленных лидеров, таких как Калуга, Татарстан. Мы имеем аграрные регионы, как мой родной Алтай, Кубань, Ставрополь. Мы имеем сырьевые регионы, как Коми - я знаю, что вы недавно там были, - Тюмень и так далее. Вот кризис в той форме, как он проходит, как отразиться на разных группах регионов: кто упадет, кто поднимется, кто сманеврирует? Чтобы люди примерно в регионах, которые нас слушают вместе с их губернаторами и мэрами, понимали, что им прогнозировать и чего ждать.
Н.Зубаревич: ― Спасибо за вопрос. Ответов два. Первое: география этого кризиса в отличие от кризиса 8-9-го гораздо менее внятная. Тогда мы четко понимали: машиностроительные регионы - вниз, металлургические, потому что спрос был глобальный никакой, - вниз, минеральные удобрения - вниз. Жили: нефтянка; газ страдал только потому, что «Газпром» играл в политические игры, а так бы все было нормально. Получше была ситуация в федеральных городах. И неплохой была ситуация в регионах с разнообразием отраслей. Когда у вас несколько ножек, вы как-то более уверенно сидите. Мы тот кризис понимали. Этот кризис, потому что медленный, пока понятен гораздо хуже.
В.Рыжков: ― Хотя уже продолжается два-три года.
Н.Зубаревич: ― Тем не менее, два допущения или три я готова сказать. Пункт первый: этот кризис точно легче пройдут регионы АПК, весь аграрный юг, потому что импортозамещение криво ли косо, но оно все-таки медленно ползет: инвестиций очень мало. Краснодар, Ставрополь, Ростов в сельской части, Белгород, хотя у них там с бюджетом проблемы. Черноземье пройдет этот кризис легче.
Второе: все экспортно-ресурсные регионы тоже пройдут этот кризис несколько легче.
В.Рыжков: ― За счет девальвации.
Н.Зубаревич: ― Во-первых, у них издержки в рублях, а доходы в валюте, поэтому пока все очень неплохо.
В.Рыжков: ― То есть: нефтянка, газовики, минеральные удобрения…
Н.Зубаревич: ― А тут уже зависит… если введут экспортные пошлины на удобрения, чем грозятся, то мало не покажется. Пока ухудшение явно началось в металлургии за счет падения внутреннего спроса и за счет того, что и глобальный спрос перестал расти. Но нефть и газ - это наше все - там пока все более-менее ничего.
Третье: пострадали в этот кризис регионы инвестиционно активные.
В.Рыжков: ― Самые динамичные.
Н.Зубаревич: ― Ребята наказали. Калуга - минус 10%. Татарстан держался-держался - все, сейчас в минус пошла промышленность. Пока из всех инвестиционно активных регионов держится только Тюменская область, она в плюсах. Там только что построили несколько новых производств. Они пока имеют спрос, и у ребят более-менее нормально. Вопрос: надолго ли? А тут у меня ответа нет.
В.Рыжков: ― А почему вы не сказали ничего о столицах? Все-таки наша аудитория - Москва, Санкт-Петербург - немалая часть. Что ждет столицы?
Н.Зубаревич: ― Вот смотрите - я довершу с региональным ракурсом, потом вернусь - вот, чего как бы можно не бояться и кому. Глухие периферии - ответ простой: Не жил хорошо…
В.Рыжков: ― Нечего привыкать.
Н.Зубаревич: ― И нечего привыкать. Вот как выживали на картошке с курями, так примерно… Это кризис не про них.
Какие риски кроме инвестиционно активных регионов? Стандартный российский набор регионов машиностроения как не были конкурентоспособными, так каждый кризис по ним бьет. Но пока есть дифференциация. Все регионы с большой долей ВПК дают плюсы: Брянск растет, Тула растет, Мари Эл с ее ракетами растет.
В.Рыжков: ― Заливают деньгами.
Н.Зубаревич: ― Потому что бюджетные деньги на ВПК по 2015 году - я была потрясена просто - 38% всех денег выделенных на год были отданы в первые два месяца. Как так может быть?
В.Рыжков: ― Залили деньгами.
Н.Зубаревич: ― Ответ: А теперь кредитоваться-то нельзя, поэтому идет авансирование из бюджета напрямую. Но увеличится ли по году сумма денег, я как-то сомневаюсь. Поэтому как бы это не был пир во время чумы.
В.Дымарский: ―В связи с этим у меня два вопроса. Первое…
Н.Зубаревич: ― Потом про Москву и Санкт-Петербург.
В.Дымарский: ― Вы сказали, что сейчас главный дефицит этого кризиса - это деньги, да? Он денежный.
Н.Зубаревич: ― Да. Это кризис бюджетов, инвестиций и человеческих зарплат и доходов.
В.Дымарский: ― Да. Из того, что я слышу, что происходит в регионе, что там главная проблема - это бюджетный дефицит.
Н.Зубаревич: ― Страшнейший. Не дефицит - долги.
В.Дымарский: ― Ну, долги.
Н.Зубаревич: ― Дефицит был по 2014-му, сейчас он пока не очень острый. Долги, гигантские долги.
В.Дымарский: ― В связи с этим власть не может, судя по всему, не выполнять свои социальные обязательства.
Н.Зубаревич: ―Ответ можно сразу на ваш вопрос?
В.Дымарский: ― А вы знаете, что… в продолжение просто… Давайте, хорошо, вы отвечайте.
Н.Зубаревич: ― По I кварталу 2015-го года 26 регионов сократили расходы на образование - это к вопросу о том, что не может выполнять свои социальные… - 22 региона - расходы бюджетов регионов на здравоохранение и 16 - на социальную защиту, которая называется статья: социальная политика.
В.Рыжков: ― То, что сейчас называется противным словом…
Н.Зубаревич: ― Оптимизация.
В.Рыжков: ― …Оптимизация, от которого уже, по-моему, трясет всех бюджетников - слово «оптимизация».
Н.Зубаревич: ― Этот кризис внове еще и тем, что впервые за все по сравнению с тремя предыдущими кризисами идет рубка бюджетной занятости, чего не было ни в один из трех предыдущих.
В.Рыжков: ― Сокращение людей.
Н.Зубаревич: ― И вот еще, смотрите, чем этот кризис отличается, возвращаясь к Москве, Санкт-Петербургу и другим крупным городам. Вот прошлый кризис зашиб сильно промышленные регионы. В Москве был свал в банковском секторе. В страховании - это сентябрь-декабрь 2008-го, но уже к апрелю-маю 2009-го они начали выправляться, как-то начали адаптироваться к реалиям.
В этот раз пропорция между промышленным спадом и спадом сектора рыночных услуг совсем другая. В первую голову летит сектор рыночных услуг. Банки, страхование, рекреация, потребительский спрос, сетевая торговля - вот где собака зарыта.
В.Рыжков: ― Провалы, да?
Н.Зубаревич: ― Он медленный, но он идет шаг зашагом. Хотя в рекреации, вы прекрасно знаете, что он немедленный. Туристический бизнес в России полетел со страшной силой.
В.Дымарский: ― Полетел, по-моему, еще даже до всех событий.
Н.Зубаревич: ― Да, когда рубль рухнул. Смотрите, где эти отрасли концентрируются? Так в крупных же городах. И это значит, что новый кризис несет риски, прежде всего, региональным центрам: Москве, Санкт-Петербургу и тем местам, где концентрируется сектор рыночных услуг.
В.Дымарский: ― То, что раньше называли, может быть, третий сектор…
Н.Зубаревич: ― Затрудняюсь… Третий сектор - это обычно гражданское общество.
В.Дымарский: ― НКО, да?
Н.Зубаревич: ― НКО.
В.Рыжков: ― У них другого рода проблемы.
Н.Зубаревич: ― Первичный, вторичный, третичный. Не третий - третичный сектор.
В.Дымарский: ― Сфера обслуживания.
В.Рыжков: ― Почему, если кризис так сильно бьет - а действительно знаем, что на десятки процентов упало строительство, продажа жилья, и так далее…
Н.Зубаревич: ― Нет, я могу сказать: строительство - минус 10 к июню 14-го.
В.Рыжков: ― И продажи жилья сильней упали. Так вот, почему мы пока не видим отражение в статистике сокращения этих рабочих мест и роста безработицы по крупным городам?
Н.Зубаревич: ― Ответ: Строительство и низовой обслуживающий персонал сетей - гастарбайтеры. Сжатие этого сектора смягчает…
В.Рыжков: ― А банки, страховые компании, турфирмы?
Н.Зубаревич: ― А банки, страховые компании и турфирмы - квалифицированный персонал. Люди, теряя работу, - а там нет такого понятия, как неполная рабочая неделя, это вам не завод, там если сокращают, то сразу, - ищут места с худшей зарплатой, но они пока их находят. И потом, эти люди, они не очень видны, их не так много для рынка труда, чтобы мы увидели процентами рост безработицы. В Москве безработица в тихое мирное время 1,5% по МОТ. Это значит, что среди всех людей в возрасте 15-72 года - вот вам, наскребывайте 1,5% - это ничего. Это люди, которые на данный момент ушли с одной работы и временно ищут другую. Это просто, что называется, пауза.
В.Рыжков: ― Я знаю, что еще такой процесс идет: происходит переоформление трудовых договоров. Люди пишут заявления, что просят сокращенную рабочую неделю, сокращенную заработную плату и переводят это все в конверты.
Н.Зубаревич: ― Классика.
В.Рыжков: ― Это тоже сейчас достаточно распространенное явление, когда зарплата и занятость переходят просто в теневую или в серую экономику.
В.Дымарский: ― Для того, чтобы не платить соцналог.
В.Рыжков: ― Конечно. Предприниматели тем самым сокращают издержки.
Н.Зубаревич: ― Там разные процессы. Во-первых, у предпринимателей есть абсолютно легальный способ не вступать в конфликт с законом, а выйти на режимы неполной занятости, которые мы прекрасно знаем: административные отпуска, неполная рабочая неделя, по соглашению сторон укороченный рабочий день. Это все легально. Тебе ставят условия: либо так, либо - до свидания!
В.Рыжков: ― Никто даже не теряет доходы, просто теряет бюджет и социальные фонды, потому что они переводятся на теневую зарплату.
Н.Зубаревич: ― Нет, они теряют доходы. А откуда взялась зарплата минус 7,2%? Оттуда: бонусы исчезли, надбавки исчезли. Но пока неполной занятости в том формате, как она была, допустим, январем 2009 года, близко нет. Рост очень небольшой. И я объясню еще, в чем причина. Нам везуха-то бывает постоянно, мы же страна страшной везучести. Так вот, мы входим в этот кризис в ситуации на рынке труда, когда работают три мощных демпфера, простыми словами: предохранителя. Первый предохранитель: на рынок труда выходит очень маленькое поколение 90-х годов рождения.
В.Рыжков: ― То есть их физически мало.
Н.Зубаревич: ― Оно на треть меньше, чем поколение, которое плюс 5 лет. Уже давление меньше. С рынка труда уходит огромное поколение 50-х годов рождения. Это мощный демпфер.
В.Рыжков: ― Я видел цифру вашу. Сейчас примерно у нас с рынка труда уходит примерно 800 тысяч людей в год.
Н.Зубаревич: ― Это не моя цифра, это расчеты Росстата, прогноз. И с середины две тысячи …надцатых годов среднегодовой отток населения в трудоспособном возрасте, он не уходит с рынка труда - он уходит за границы трудоспособного возраста - минус 800 тысяч в год. И так будет почти до конца этого десятилетия.
В.Рыжков: ― А приток молодежи сейчас в среднем?
Н.Зубаревич: ― Надо посмотреть, я так не скажу.
В.Рыжков: ― Мне кажется, это примерно столько же или чуть меньше.
Н.Зубаревич: ― Не буду врать, мне надо глянуть поло-возрастную таблицу.
Второй демпфер: гастарбайтерская занятость. Все-таки это по разным оценка от 6 до 8 миллионов человек. Это занятость очень гибкая: сегодня ты есть - завтра тебя нет. Еще один демпфер.
Третий демпфер, который проявился до всякого кризиса: У нас занятость на крупных, средних предприятиях, организациях с начала 2000-х до 2013 года сократилась с 41 миллиона до 34 миллионов. 7 миллионов ушли куда? Малый бизнес вырос не так сильно. Это 10-11 миллионов - юрлица. 5-6 миллионов - это ИП (индивидуальные предприниматели). Так большая часть ушла в серый рынок труда. Эти люди там - раньше Росстат измерял их как 17 миллионов - сейчас уже больше 20.
Кто-то ушел в экономическую неактивность: осел дома на помидоры, на картошку, по-разному. Но вот эта группа серой занятости - нам вообще непонятно, как она адаптируется. Мы ее не видим.
В.Дымарский: ― А, когда вы говорите об этом, поскольку мы все-таки еще и о регионах- где это больше проявляется: в столицах или в регионе?
Н.Зубаревич: ― Вся периферия уходит в серую занятость, потому что легальных мест за пределами бюджетки очень мало, а бюджетка сокращается. Отходничество.
В.Дымарский: ― А контроль там все-таки не такой жесткий, да?
Н.Зубаревич: ― Люди уезжают в отход: строить дачу в Подмосковье… Они сидят на собирательстве. Там брусника, клюква в таежной зоне, грибы, грибоварни, серые перекупщики - это же вся система работает. По ореху… что угодно. Кедрач тоже деньги дает.
В.Рыжков: ― Еще какие.
Н.Зубаревич: ― Рыба нелегальная на всех крупных сибирских реках. Это все серые экономики.
В.Рыжков: ― На Алтае мед - это целая отрасль.
Н.Зубаревич: ― Целая отрасль. Она в тени, в основном, и люди там заняты.
В.Дымарский: ― Она теневая, да?
В.Рыжков: ― Ну как теневая. Я думаю, что статистика ее не видит, потому что люди просто держат пчел и продают мед.
Н.Зубаревич: ― Есть села, которая просто специализируются на тепличном выращивании помидор и вывозят это все на крупные рынки. Там это так. В федеральных городах, в крупняке, конечно, сложнее. Здесь, как правило, в тени сидят подработки, а базовая занятость все-таки есть. Но опять же никакого заметного роста безработицы не произошло. Ну, простите меня, 7 тысяч этих работников медицинской сферы, которых оптимизировали, часть из них нашла альтернативную работу, хотя терапевтам участковыми как-то никто не рвется: безумная нагрузка, бестолковая структура. Заканчиваю. И получается, что люди адаптируются лучше, чем мы о них думаем.
Окончание:
http://loxovo.livejournal.com/6772930.html