Особенности национального импортозамещения
ЧАСТЬ 1. РОСТОВ
Мелкие и средние российские производители рады неожиданному вниманию к их продуктам. Они мечтают увеличить производственные мощности и захватить большую часть рынка. Правда, сделать этого пока не могут - из-за падения рубля и дороговизны кредитов, не говоря уже об импортных станках, деталях и составляющих. «Сноб» расспросил предпринимателей в Перми, Санкт-Петербурге, Томске, Новосибирске, Барнауле и в Ростовской области, как меняются вкусы покупателей в связи с кризисом и получается ли наладить импортозамещение.
В первой части читайте про то, как изменилась работа компании по переработке зерна и что происходит с рыбной фермой в Ростовской области.
Женщина с чечевицей
Переработка зерна и бобовых, Зерноград, Ростовская область
Бизнес Любови Железной из Зернограда полностью соответствует мечтам чиновников из телевизора: тут и технологии, и развитие новых отраслей, и переработка, и ориентированность на экспорт. Только сырья не хватает: все, что производят в России, выгоднее довезти до порта и продать за валюту.
Предприятие «Маяк» в городе Зернограде много лет выпускало пшенку, манку, ячмень и другие традиционные для России крупы. В 2013 году владелица «Маяка» Любовь Железная взяла кредит, купила в Турции новое оборудование и начала заниматься переработкой чечевицы и «турецкого гороха» - нута. На юге России этими бобовыми больше никто не занимается - ближайший конкурент находится в Саратове. Поэтому чечевица и нут стали визитной карточкой «Маяка», не говоря уже об экзотических полуфабрикатах - замороженных нутовых котлетах и нутовом порошке. «Чистый белок, еще полезнее мяса», - Любовь Железная гордится своим нутом.
Грязная грунтовка ведет к небольшому цеху, чистому и новенькому. Внутри стоит много машин по обработке зерновых и бобовых, самая фантастическая - фотосепаратор, который умеет различать цвета и отделять очищенное зерно от неочищенного. Вот мешок с серой чечевицей в шелухе, вперемешку с ячменем, вот с недочищенной - светлой, но с серыми пятнышками, а вот и с ярко-оранжевой. Нут стоит тут же: в одном мешке турецкий, в другом - донской, раза в полтора мельче. Сотрудники цеха говорят, что скоро и в России научатся выращивать свой нут не хуже турецкого. Тем более, что с ростом доллара цены на нут и чечевицу закономерно взлетели - благоприятная ситуация для отечественных производителей.
Любовь Железная
Впрочем, ситуацией производители пользуются совсем не так, как этого требуют отчеты об успехах импортозамещения: в связи с падением рубля крупы и бобовые, которые выращивают в России, теперь гораздо выгоднее продавать на экспорт по долларовым ценам, чем на внутренний рынок за рубли. Поэтому дешевого российского сырья у «Маяка» нет. Желая продемонстрировать мне суровые условия своего бизнеса, Любовь Железная предлагает прямо сейчас позвонить в крупнейшее в районе фермерское хозяйство. Она тут же набирает номер, ласково говорит в трубку: «Владимир Герасимович? Здравствуй, дорогой. Ну ты можешь продать мне хоть зерниночку, хоть крупиночку?» - и протягивает трубку мне. «Люба, ну нету. Ничего нету, - раздается в ней жалобный мужской голос. - Вчера 150 тонн вывезли: все, до мусора».
Мы сидим в пиццерии на первом этаже офиса. Пиццерия тоже принадлежит Железной и функционирует одновременно в качестве столовой для сотрудников и дополнительного коммерческого проекта. Едим пиццу из нутового теста и котлеты - тоже на 50% из нута. «Из-за курса доллара я просто не могу себе позволить закупить те же объемы, что и раньше, - поясняет за столом Железная. - А цены на отечественный нут ставят в долларах. По нашей, отечественной цене хозяйство нам его не отдаст. Все, что выращивают, тупо грузят на экспорт, потому что это выгодно. Сейчас, при бешеной урожайности гороха, его невозможно купить - мы находимся в приграничной зоне, и это парализует работу отечественных переработчиков. Если я покупаю сырье, то по цене экспорта. В Саратове лучше: там до моря далеко».
Трудно убедить фермера продавать выращенную продукцию тому, кто платит 15, а не 25 рублей за килограмм. Тем более если перевозка не слишком дорогая, потому что рядом морские порты: Азов, Таганрог, Новороссийск. Главным врагом в этой ситуации Любовь Железная считает иностранные компании, зарегистрированные в России и скупающие сырье по повышенным ценам. «Турки, индусы, ливанец один - мы с ним работаем, - перечисляет она. - Они едут к себе на родину, берут там дешевые кредиты, конвертируют в рубли по бешеному курсу и скупают здесь все по бешеной цене. Турки прямо в порту сидят. А мы ходим и собираем все после них…»
Надо сказать, что Железная ругает иностранных скупщиков, но не ссорится с ними: собрав весь урожай, они потом все равно приходят к ней, чтобы заказать обработку сырья по 2 рубля за килограмм, и тем самым дают заработать. Эти заказы могут быть гораздо выгоднее полного цикла. Чтобы продать крупу под торговой маркой «Маяк», нужно сначала взять кредит под 26%, потом купить зерно по экспортной цене, обработать, запаковать в импортный, купленный за доллары картон или полиэтилен, а потом отвезти в торговые сети.
Кому продать
Предположим, нашлось сырье, весь цикл успешно пройден и продукция готова - осталось только отвезти ее ритейлерам. Железная рассказывает о вчерашнем опыте общения с директором ростовской торговой сети «Солнечный круг»: «Говорит, завозите нам свой товар по 400 килограмм на точку. Я ему: “Как ты себе это представляешь? До Ростова 100 километров, везти 400 килограмм на точку - даже бензин не окупится. Товар-то дешевый - крупа. Сделай распределительный склад, куда мы сможем завозить тонн по пять, а ты будешь сам по точкам раскидывать”. Но нет, у него не получается. А почему у нас должно получаться? Это не только моя проблема - сальские сыроделы тоже от этого страдают. Мы торгуем в “Магните”, в “Пятерочке”, во “Фреше”, и нам на область нужен единый логистический центр. Вот в Краснодарском крае производители уверены, что их дело - произвести, а уж до “Магнита” товар как-нибудь доедет».
Эту тему Любовь Железная пытается обсудить уже давно. Когда наверху решили брать курс на импортозамещение, в Ростове стали организовывать разные посвященные ему мероприятия, куда приглашали и производителей, и ритейлеров. Хватка Железной запомнилась им надолго, и даже когда ей самой приехать на очередной круглый стол не удавалось, ритейлеры то и дело ссылались в разговоре на «ту женщину с чечевицей».
Зато продукцию «Маяка» с удовольствием заказывают иностранные торговые компании. «Только что был представитель из Израиля, сейчас будем получать кошерный сертификат, делать этикетку на иврите и продавать», - говорит Железная. После израильтян приедут чехи: они готовы заказывать большие объемы, но из-за сложной и дорогой логистики их цены оказываются невыгодными - гораздо ниже, например, азиатских. «Ну и чисто морально, - добавляет Любовь Железная, - у меня не укладывается в сознании, что они нам объявили санкции, а мы им должны поставлять продукцию».
Хариш Сингх
Коварный перекупщик
С «ливанцем», завышающим цены на российском рынке, я встретился в тихом ростовском кафе. Правда, он оказался не ливанцем, а гражданином Индии Харишем Сингхом, причем практически местным. Живет в Ростове с 1993-го, окончил медицинский университет и до 2002 года работал помощником терапевта в больнице скорой медицинской помощи, то есть в Россию приехал вовсе не ради наживы. «Мы торговая фирма, в основном занимаемся экспортом продуктов, крупы», - с улыбкой говорит Хариш. Его компания занимается и импортом, хотя и в гораздо меньших объемах: ввозит продукты, которые производятся в Юго-Восточной Азии, вроде риса и чая. В ближайшее время займется молочной продукцией и мясом буйволов. «Насчет молочной продукции договора уже заключены: сыр, масло и сухое молоко, - говорит он, - ведь раньше к вам много поставлялось из Финляндии, а теперь на рынке катастрофически мало молока».
Свою компанию Хариш успел зарегистрировать в России еще до кризиса. Но российским компаниям неохотно дают кредиты за рубежом, поэтому Хариш пользуется сложной схемой: зарубежная компания берет кредит под 6-7% в Гонконге или в Эмиратах, а потом финансирует компанию Хариша.
Впрочем, взяв недорогой кредит, Хариш не только закупает российскую продукцию на экспорт или азиатскую - на импорт, но и перепродает российскую продукцию внутри России. И это составляет примерно 40% от всех продаж его компании. Но виноватым в повышении цен Хариш себя не считает: по его словам, это результат деятельности более крупных экспортеров - турецких и арабских компаний, открывших представительства в России. Их объем продаж составляет десятки тысяч тонн крупы в месяц - против его 300 тонн.
Несмотря на все ухудшающиеся условия, из России Хариш уходить не собирается: «России будет нужен импорт, и мы все равно будем его обеспечивать».
* * *
Колхоз на все времена
Рыболовецкий колхоз, Семикаракорск, Ростовская область
Рыболовецкое хозяйство пережило и Советский Союз, и 90-е годы. Теперь донские рыбоводы возвращают в домашнюю кухню живого карпа, в докризисные годы вытесненного импортными лососем и форелью, а избалованные полуфабрикатами россияне вспоминают, как чистить рыбу.
На входе висит табличка «Рыболовецкий колхоз “Заветы Ильича”». В холле под стеклом лежат бархатные знамена с портретом Ленина, в окне просвечивает витраж с рыбками. На самом деле это ассоциация «Большая рыба» - чудом сохранившийся советский гигант, приспособившийся к новым условиям. Вместо традиционного портрета Путина в кабинете управляющего висит картина. На ней основатель колхоза Абрамов жмет руку донскому писателю Закруткину, фронтовику, автору повести «Матерь человеческая». Закруткин с Абрамовым были хорошими друзьями, а к истории здесь относятся с уважением.
В СССР крупнейших рыбоводных колхозов было четыре, остался только один, в Семикаракорске. Формально производство разбито на несколько малых предприятий, но фактически это все тот же советский колхоз, переименованный в ассоциацию. Здесь выращивают карпа, толстолобика и веслоноса, всего около 4000 тонн в год. Глава ассоциации Александр Ершов работает здесь с 60-х годов, пережил все кризисы новейшей истории, собирается пережить и нынешний.
Александр Ершов
Живая рыба против филе
Раньше живая семикаракорская рыба с трудом конкурировала с норвежской семгой и полуфабрикатами. В торговых сетях, по подсчетам Ершова, продавалось максимум по 30 кг в день - для большого хозяйства объем незаметный. Чтобы торговать рыбой в больших объемах, нужно было превратить ее в филе. «Знаете, если ленивая немецкая фрау чистит рыбу, то это не немецкая фрау, а русская жена, - говорит Ершов. - Хотя сейчас и русские жены уже не чистят, всем нужен полуфабрикат. А я этим бизнесом заниматься не умею».
За последние несколько месяцев ситуация изменилась: из-за обвала рубля и запрета на ввоз европейской рыбы избалованные покупатели вынуждены возвращаться к Ершову и его дешевому карпу. «Мы везем живую рыбу в Ростовскую область, Краснодар, Москву и Питер в специальных емкостях с подачей кислорода, - рассказывает начальник “Большой рыбы”. - Наш карп на рынке стоит 130-150 рублей, а норвежская семга была по 270-300. Но карпа еще надо чистить, а народ у нас ленивый, поэтому раньше лучше брали семгу. А теперь белорусы ушли с рынка из-за низкого рубля, семга взлетела до 900 рублей, и нашего карпа с руками отрывают. Приходится даже ценой притормаживать, чтобы еще на весну осталось».
Отечественная техника против времени
Производственные площади «Большой рыбы» - это система озер, связанных протоками. Вода в них набирается насосами из реки Сал, притока Дона. Когда рыба вырастает до нужной величины, воду из одного пруда сливают в другой, совсем маленький, где ее легко поймать неводом.
«Вот пейзаж типичного рыбоводного хозяйства», - говорит Ершов. Мы проезжаем места, которые вполне сгодились бы для съемок левиафановой серости и беспросветной тоски. На берегу озера лежит перевернутый на бок и заросший камышами небольшой катер. Это кормораздатчик модели 15-07, которую перестали выпускать в 1987 году. «Этот - последний», - комментирует Ершов.
Мы выходим из машины. Чавкая по грязи в городских ботинках, я то и дело хватаюсь за камыши, чтобы не завалиться в грязь, и иду фотографировать кормораздатчик. Мужичок в камуфляже и сапогах, главный на этом участке, заметив мой фотоаппарат, предлагает приехать на съемку весной, когда лодки будут покрашены и оснащены новыми моторами. «Лозунг какой-нибудь на борту напишем», - обещает он.
Пытаюсь выяснить, используется ли в хозяйстве что-нибудь импортное. «Да не знаю, - говорит главный по участку. - Лодочные моторы у нас импортные. Ну, может, удобрения какие. А так все наше. Рыбу-то мы зерном кормим. За этот год заготовили много малька, можно увеличивать объемы!»
Позже на живорыбной базе я все-таки увидел импортную технику: китайские аэраторы, которые плавают по озеру и насыщают воду кислородом. «Купил за 36 тысяч каждый, - сказал мне главный на живорыбной базе. - И отечественные есть, хорошие, ставропольские. У них и мощность больше, но цена под 200 тысяч».
Длинный цикл против кризиса
Несмотря на импортную технику, «Большая рыба» похожа на тот самый бизнес, которому санкции помогли. Во всяком случае, на этом этапе. «Рыбоводное хозяйство - это та же ферма, - поясняет Ершов. - Разницы никакой, курицу вырастить, свинью или рыбу. Только курица 40 дней растет, свинья - 8 месяцев, а рыба - 2 года, не меньше». К тому же если в советские времена хорошо брали полукилограммовых карпов «на сковородку», то теперь меньше полутора килограммов не покупают. Но именно долгий цикл - залог сегодняшнего успеха «Большой рыбы»: хозяйство пока живет на деньги, взятые под старые условия, от 11% до 15%. Если санкции и почувствуются, то в мае или даже летом, когда могут подорожать бензин и удобрения. Еще более отдаленная перспектива уже зависит от того, сможет ли долгий производственный цикл обогнать кризис. И если серьезно подорожают кредиты, то хозяину все же придется сокращать производство: «У меня предельная рентабельность - 25%, если процент будет выше, то себе в убыток получится. Хотя в банке меня знают, пока что на 17% договориться могу. У меня кредитная история хорошая, ни одной просрочки».
Разговоры о том, что будет потом, Александр Ершов ведет неохотно. Чтобы поправить отечественное рыбоводство, нужно серьезно изменить пищевые привычки россиян и заменить добрую половину всей рыбной продукции, которую они съедали до кризиса. Если этого не случится, на рынок с большим удовольствием придут китайцы с пангасиусом - рыбой, которую в наших магазинах неправильно называют «морским языком».
Китайским подходом к рыбоводству Ершов не устает восхищаться: «Меня на всяких там круглых столах затыкают: да что ты со своим Китаем тычешь. А что делать, если у них что лужа - то хозяйство. Каждое озеро в первую очередь должно давать еду, а уже потом быть местом отдыха. А у нас, чтобы воду из реки закачать, надо целую кипу бумажек получить и за каждую проверку тысяч 150 отдать. Я-то большой и могучий! А что остальным делать?»
Сноб, 26.02.2015
http://snob.ru/selected/entry/88519
http://snob.ru/selected/entry/88519/page/2
Часть 2. СИБИРЬ
Мелкие и средние российские производители рады неожиданному вниманию к их продуктам. Они мечтают увеличить производственные мощности и захватить большую часть рынка. Правда, сделать этого пока не могут - из-за падения рубля и дороговизны кредитов, не говоря уже об импортных станках, деталях и составляющих. «Сноб» расспросил предпринимателей в Перми, Санкт-Петербурге, Томске, Новосибирске, Барнауле и в Ростовской области, как меняются вкусы покупателей в связи с кризисом и получается ли наладить импортозамещение. Во второй части читайте про то, как кризис повлиял на компанию по пошиву одежды, на производителей моцареллы и мясных деликатесов и ресторанный бизнес в Сибири.
«Теоретически, сейчас наступает наше время»
Мясные деликатесы, Томск
С 2013 года компания «Коптилкин и К.» производит вяленое мясо и свиную колбасу по образу и подобию итальянских и испанских мясных деликатесов. Директор компании Руслан Шаехов радуется санкциям. Он считает, что курс на импортозамещение выгоден мелким производителям, не привязанным к доллару: теперь им не нужно тратить деньги на рекламу.
У нас маленькая семейная компания, которая находится в стадии развития - в широкой торговой сети мы не представлены, делаем робкие попытки выйти на региональный уровень. Основные продажи идут через интернет-магазин, а все заказы - через меня. Ввод эмбарго сильно на нас не сказался. И вообще, по поводу санкций ничего плохого не скажу. А вот насчет общей экономической ситуации - ну да, ее мы, конечно, почувствовали.
Мы работаем со скоропортящейся продукцией повседневного потребления и с сыровялеными деликатесами. Весь скоропорт стали брать меньше: аудитория, как я понимаю, переходит на обычную колбасу. Зато у потребителя премиум-сегмента рацион не изменился. Поэтому мы решили бросить все силы на сыровяленые деликатесы. Теоретически, сейчас наступает наше время: пошла волна на импортозамещение. Мы конкурировали с Европой, в основном с Испанией и Италией. Хотя, конечно, это не конкуренция, а ориентир: пытаемся предложить подобный продукт, но наш, свой. Он схож по потребительским свойствам, а уровень качества - это штука эфемерная, сложно сказать, у кого он выше.
Наши основные затраты приходятся на мясо, а на него у нас цены пока не росли, не знаю, как в столицах. Используем только местное, отечественное. Из импорта - разве что специи, но повышение цен на них не играет никакой роли: даже если они вырастут в два раза, мы не заметим. К курсу доллара мы тоже не привязаны. Короче говоря, по расходам у нас все по-старому, а с доходами - по-разному.
На мой взгляд, проблема в том, что санкции были введены на год, а всерьез говорить об импортозамещении можно будет не раньше чем года через три, а может быть, через пять лет. Производственный цикл от инвестиций до получения продукта - это долгая история. Промышленность, думаю, не везде потянет, но для меня, маленького производителя, сейчас определенно есть шанс. Мне сейчас гораздо проще заявить о себе. Когда у людей небольшой выбор, они хочешь не хочешь начинают искать альтернативу и сами находят тебя. Раньше это стоило кучу денег, а теперь бесплатно.
«Мы очень сильно сидим на импорте»
Масложировой комбинат, Новосибирск
«Фабрика Фаворит» уже два года делает моцареллу. Директор по маркетингу Анна Рыбинская считает, что производители молочной продукции сильно выиграли благодаря санкциям: спрос и продажи выросли. Правда, чтобы перестать быть зависимыми от импорта, нужны свои упаковки, техника, ароматизаторы, эмульгаторы, стабилизаторы, закваска, не говоря уже о молоке, которого тоже не хватает.
Санкции положительно сказались на молочном производстве: увеличился спрос, выросли продажи. В «молочке» меньше импортная составляющая, мы не так зависимы от курса валют, как другие. Правда, производители упаковки привязаны к доллару, поэтому небольшое опосредованное влияние есть. Закваска для моцареллы итальянская, ароматизаторы, эмульгаторы, стабилизаторы тоже импортные. Оборудование итальянское, французское, немецкое. Российский фасовочник мы скоро будем менять на итальянский. Всё, разумеется, в долларах, так что цены за последнее время мы поднимали уже три раза.
Когда санкции только вводились и мало кто понимал, что именно запретили, была паника: большое количество сырьевых ингредиентов попали в черный список. Мы серьезно забеспокоились. Если бы закваски оказались в списке, нам бы пришлось искать российские аналоги, менять технологию - в общем, как-то подстраиваться. И в таких условиях никто не может гарантировать, что качество останется прежним. В итоге закваски не запретили, но поиском российских аналогов мы озаботились. Пока, правда, не нашли.
Да, за прошлый год объем производства вырос в два раза, но это наш запланированный рост - мы развиваемся. Мы вошли в сети, расширили сбыт. Там, где позиции освобождаются, зайти на рынок проще, но это не наш случай: мы продаем моцареллу с 2013 года. Поэтому я не могу сказать, что увеличение спроса и рост продаж целиком и полностью связаны с санкциями.
Все понимают, что одними санкциями вопрос не решить. Кроме запретов на импортные товары нужна реальная поддержка отечественного производителя, нужно больше коров, больше техники. Когда говорят, что мы сами сможем себе все обеспечить, это смешно. Не сможем. Мы очень сильно сидим на импорте.
«Мы за здоровую конкуренцию, поэтому импортозамещение нас не радует»
Производство и продажа женской одежды, Новосибирск
Компания Bizzarro производит женскую одежду. Владельцу компании Валерию Зеленову не нравится идея импортозамещения и запретов - он за здоровую конкуренцию. Несмотря на серьезную зависимость от импорта и общее снижение рентабельности, сейчас у Bizzarro ситуация неплохая: есть запас материалов на год, а значит, есть время, чтобы заняться перестройкой бизнеса.
У нас импортная составляющая порядка 30-35%. Курс рубля, конечно же, отразился на себестоимости. Подорожало сырье, так как мы покупаем его за евро. Явно снизился поток покупателей, и их общее настроение - не в пользу покупки одежды. Да и зарплату пришлось повысить, так как подорожала жизнь наших сотрудников. Помимо этого, часть из них живет и работает в Италии и получает зарплату в евро. Но цену мы подняли незначительно, на 10-15%, только чтобы не продавать в убыток. Рентабельность снизилась, но мы стараемся не отпугнуть и не потерять нашего покупателя.
Поскольку ткани мы заказываем примерно за год до выпуска коллекций, сейчас у нас есть запасы сырья на достаточно большой период. Мы стали более тщательно отбирать модели для производства, больше анализируем и выстраиваем обратную связь с покупателями. Мы увеличили маркетинговый бюджет, приобрели оборудование, которое позволяет часть технологического цикла, который раньше приходился на Италию, перенести сюда.
Мы всегда были за здоровую конкуренцию, поэтому искусственное импортозамещение нас не радует, даже если ослабнет конкуренция со стороны импорта и наши продажи вырастут. Если покупатель снизит требования к товару, это неизбежно приведет и к снижению качества. Конкурировать нужно более высоким качеством, производительностью труда, технологиями, идеями, а не искусственными барьерами.
«Люди начинают открывать для себя русскую кухню»
Онлайн-магазин фермерских продуктов, Барнаул
Магазин «Еда рядом» прославился местными аналогами камамбера и «алтайским пуэром». Соучредитель компании Сергей Бажин фиксирует резкое повышение спроса на отечественные продукты и интерес к русской кухне.
Тяжелее всего было в ноябре-декабре, когда подскочил доллар. Поднялись цены на многие продукты: гречку, чечевицу, льняное масло, мясо. Но в то же время и наш средний чек за последние четыре месяца вырос в 2-2,5 раза, и каждый месяц мы видим прирост клиентов.
Что происходит со спросом, пока, честно говоря, непонятно. То все начинают скупать сметану, то кроликов, то овощи. Но очевидно, что люди стали перестраиваться: раньше считалось, что всё самое интересное, неожиданное по вкусу и новое - привозное, а своим можно только живот набить. Сейчас люди начинают открывать для себя русскую кухню.
Сенсацией стал наш камамбер, сейчас он в каждом втором заказе. Знакомые специалисты, проходившие стажировку в Чехии, сказали, что наш камамбер «еще аутентичней», чем тот, который раньше завозили на Алтай. Привезенный был неживой, полумертвый, а это ведь живая молочная субстанция. У нас теперь есть заказы со всей страны, и даже из Европы и Китая.
Еще одна наша гордость - «алтайский пуэр». Он делается не из китайского чайного листа, а из алтайских трав. Все знают, что наши травы обладают целебными свойствами, но до сих пор травники ограничивались лишь тем, что собирали и сушили их. Мы нашли людей, которые догадались ферментировать их. По вкусу и по аромату очень близко к пуэру получилось.
«Раньше мне не нужно было думать о козах - были дистрибьюторы и транснациональные компании»
Рестораны, Томск
Вадим Прусаков, владелец ресторанов «Славянский базар» и «Река 827» - придирчивый заказчик продуктов. Ему не нравится, что вместо стабильных транснациональных корпораций теперь приходится иметь дело с поставщиками из непредсказуемого отечественного бизнеса. Кроме того, импортные продукты невозможно заменить отечественными «аналогами».
Сейчас речь идет не столько о качестве российских аналогов, сколько о нарушении привычных потоков у закупщиков. Представьте современную станцию переливания крови, где всегда есть все нужные группы, плазма, инвентарь, все-все. Нужна тебе третья группа - приезжаешь и берешь. А тут тебе отказывают, зато подводят какого-то мужика с подходящей кровью, говорят, что она классная, свежая, все будет круто. А ты этого мужика знать не знаешь, первый раз видишь. Но тебе продолжают его втирать, мол, он наш, не подведет. И он вроде и правда нормальный, но фиг знает, может, он завтра забухает и будет кривой. Ты не можешь на него рассчитывать. Вот так у нас сейчас все происходит с поставками. Все с нуля, везде какие-то левые мужики тебе что-то втирают. Сегодня он сделал моцареллу, а завтра у него не получилось.
У меня, например, поставщик должен был привезти козий сыр в пятницу, а привез в понедельник. У козы что-то там случилось - и все, привет. То есть я теперь должен думать о его козах, как они там, может, у них проблемы какие. Никто не знает, где что взять, с какой периодичностью новый российский продукт будет появляться и сколько он будет стоить. В итоге мне надо каждый раз пересчитывать калькуляционную карту, себестоимость. Да мне проще забить, где-то даже в убыток себе продавать блюда, но лишь бы не перепечатывать меню из-за того, что у одной козы там что-то стряслось.
У нас идут серьезные дискуссии о том, не хуже ли марал аргентинской говядины. Мне говорят: «Марал - это же почти корова. Свободный выпас, травяной выкорм. Алтай - экологически чистая территория. Зачем нам Аргентина?» Вот такое у нас импортозамещение. О’кей, давайте заменим, но клиенту-то вы как будете это объяснять? Или будете проверять, заметит ли он подмену?
Заменили норвежский лосось дальневосточным, в два раза дороже, но неизвестно, будут ли поставки, что будет с качеством и с ценами. Это хорошая рыба, с ней можно работать, но это просто другая еда. Если делаешь утиную грудку магре, утка должна быть откормленной на фуа-гра. Нет фуа-гра - нет магре. А тебе предлагают утку из Барнаула. И вот так во всем.
В первую очередь из-за санкций пострадали сетевики с мясом среднего качества. У них нет возможности все сразу поменять: стандарты, технологические процессы, поставщиков. Им сложно перестроиться: сети - это махина. Почему закрылась новосибирская сеть ресторанов «Карлс Джуниор»? У них все импортное, заменить нечем. Зато никак не пострадают те, у кого низкосортное мясо, а это вся уличная еда. Манты по 20 рублей как были в принципе съедобными, так и будут, большего от них не требуется.
Я сейчас делаю новое меню, более дешевое. Люди больше зарабатывать не стали, у них стресс, и тратиться, как раньше, на еду, они не готовы. Средний чек у всех снижается. За полгода рестораны в среднем просели по доходам на 30%. Кстати, провал по выручке идет еще и из-за снижения продаж алкоголя.
У меня нет никаких сомнений, что, как только эмбарго снимут и импорт вернется в полном объеме, ситуация откатится назад, к той точке, когда все было налажено, стабильно и понятно. Мне не нужно было думать о козах - были дистрибьюторы и транснациональные компании. И бизнесмены это прекрасно осознают, они сами боятся: не берут оборудование, не играют в долгую, не рискуют. «Если все отменят, куда я с этой бураттой и моцареллой пойду? Буду сидеть с ними, как дурак», - говорит мне знакомый. То есть проблема уже даже не в том, что на станции переливания крови тебе предлагают какого-то мужика, а в том, что самой станции завтра, скорее всего, не будет.
Сноб, 07.03.2015
http://snob.ru/selected/entry/88584
Мелкие и средние российские производители рады неожиданному вниманию к их продуктам. Они мечтают увеличить производственные мощности и захватить большую часть рынка. Правда, сделать этого пока не могут - из-за падения рубля и дороговизны кредитов, не говоря уже об импортных станках, деталях и составляющих. «Сноб» расспросил предпринимателей в Перми, Санкт-Петербурге, Томске, Новосибирске, Барнауле и в Ростовской области, как меняются вкусы покупателей в связи с кризисом и получается ли наладить импортозамещение.
В первой части читайте про то, как изменилась работа компании по переработке зерна и что происходит с рыбной фермой в Ростовской области.
Женщина с чечевицей
Переработка зерна и бобовых, Зерноград, Ростовская область
Бизнес Любови Железной из Зернограда полностью соответствует мечтам чиновников из телевизора: тут и технологии, и развитие новых отраслей, и переработка, и ориентированность на экспорт. Только сырья не хватает: все, что производят в России, выгоднее довезти до порта и продать за валюту.
Предприятие «Маяк» в городе Зернограде много лет выпускало пшенку, манку, ячмень и другие традиционные для России крупы. В 2013 году владелица «Маяка» Любовь Железная взяла кредит, купила в Турции новое оборудование и начала заниматься переработкой чечевицы и «турецкого гороха» - нута. На юге России этими бобовыми больше никто не занимается - ближайший конкурент находится в Саратове. Поэтому чечевица и нут стали визитной карточкой «Маяка», не говоря уже об экзотических полуфабрикатах - замороженных нутовых котлетах и нутовом порошке. «Чистый белок, еще полезнее мяса», - Любовь Железная гордится своим нутом.
Грязная грунтовка ведет к небольшому цеху, чистому и новенькому. Внутри стоит много машин по обработке зерновых и бобовых, самая фантастическая - фотосепаратор, который умеет различать цвета и отделять очищенное зерно от неочищенного. Вот мешок с серой чечевицей в шелухе, вперемешку с ячменем, вот с недочищенной - светлой, но с серыми пятнышками, а вот и с ярко-оранжевой. Нут стоит тут же: в одном мешке турецкий, в другом - донской, раза в полтора мельче. Сотрудники цеха говорят, что скоро и в России научатся выращивать свой нут не хуже турецкого. Тем более, что с ростом доллара цены на нут и чечевицу закономерно взлетели - благоприятная ситуация для отечественных производителей.
Любовь Железная
Впрочем, ситуацией производители пользуются совсем не так, как этого требуют отчеты об успехах импортозамещения: в связи с падением рубля крупы и бобовые, которые выращивают в России, теперь гораздо выгоднее продавать на экспорт по долларовым ценам, чем на внутренний рынок за рубли. Поэтому дешевого российского сырья у «Маяка» нет. Желая продемонстрировать мне суровые условия своего бизнеса, Любовь Железная предлагает прямо сейчас позвонить в крупнейшее в районе фермерское хозяйство. Она тут же набирает номер, ласково говорит в трубку: «Владимир Герасимович? Здравствуй, дорогой. Ну ты можешь продать мне хоть зерниночку, хоть крупиночку?» - и протягивает трубку мне. «Люба, ну нету. Ничего нету, - раздается в ней жалобный мужской голос. - Вчера 150 тонн вывезли: все, до мусора».
Мы сидим в пиццерии на первом этаже офиса. Пиццерия тоже принадлежит Железной и функционирует одновременно в качестве столовой для сотрудников и дополнительного коммерческого проекта. Едим пиццу из нутового теста и котлеты - тоже на 50% из нута. «Из-за курса доллара я просто не могу себе позволить закупить те же объемы, что и раньше, - поясняет за столом Железная. - А цены на отечественный нут ставят в долларах. По нашей, отечественной цене хозяйство нам его не отдаст. Все, что выращивают, тупо грузят на экспорт, потому что это выгодно. Сейчас, при бешеной урожайности гороха, его невозможно купить - мы находимся в приграничной зоне, и это парализует работу отечественных переработчиков. Если я покупаю сырье, то по цене экспорта. В Саратове лучше: там до моря далеко».
Трудно убедить фермера продавать выращенную продукцию тому, кто платит 15, а не 25 рублей за килограмм. Тем более если перевозка не слишком дорогая, потому что рядом морские порты: Азов, Таганрог, Новороссийск. Главным врагом в этой ситуации Любовь Железная считает иностранные компании, зарегистрированные в России и скупающие сырье по повышенным ценам. «Турки, индусы, ливанец один - мы с ним работаем, - перечисляет она. - Они едут к себе на родину, берут там дешевые кредиты, конвертируют в рубли по бешеному курсу и скупают здесь все по бешеной цене. Турки прямо в порту сидят. А мы ходим и собираем все после них…»
Надо сказать, что Железная ругает иностранных скупщиков, но не ссорится с ними: собрав весь урожай, они потом все равно приходят к ней, чтобы заказать обработку сырья по 2 рубля за килограмм, и тем самым дают заработать. Эти заказы могут быть гораздо выгоднее полного цикла. Чтобы продать крупу под торговой маркой «Маяк», нужно сначала взять кредит под 26%, потом купить зерно по экспортной цене, обработать, запаковать в импортный, купленный за доллары картон или полиэтилен, а потом отвезти в торговые сети.
Кому продать
Предположим, нашлось сырье, весь цикл успешно пройден и продукция готова - осталось только отвезти ее ритейлерам. Железная рассказывает о вчерашнем опыте общения с директором ростовской торговой сети «Солнечный круг»: «Говорит, завозите нам свой товар по 400 килограмм на точку. Я ему: “Как ты себе это представляешь? До Ростова 100 километров, везти 400 килограмм на точку - даже бензин не окупится. Товар-то дешевый - крупа. Сделай распределительный склад, куда мы сможем завозить тонн по пять, а ты будешь сам по точкам раскидывать”. Но нет, у него не получается. А почему у нас должно получаться? Это не только моя проблема - сальские сыроделы тоже от этого страдают. Мы торгуем в “Магните”, в “Пятерочке”, во “Фреше”, и нам на область нужен единый логистический центр. Вот в Краснодарском крае производители уверены, что их дело - произвести, а уж до “Магнита” товар как-нибудь доедет».
Эту тему Любовь Железная пытается обсудить уже давно. Когда наверху решили брать курс на импортозамещение, в Ростове стали организовывать разные посвященные ему мероприятия, куда приглашали и производителей, и ритейлеров. Хватка Железной запомнилась им надолго, и даже когда ей самой приехать на очередной круглый стол не удавалось, ритейлеры то и дело ссылались в разговоре на «ту женщину с чечевицей».
Зато продукцию «Маяка» с удовольствием заказывают иностранные торговые компании. «Только что был представитель из Израиля, сейчас будем получать кошерный сертификат, делать этикетку на иврите и продавать», - говорит Железная. После израильтян приедут чехи: они готовы заказывать большие объемы, но из-за сложной и дорогой логистики их цены оказываются невыгодными - гораздо ниже, например, азиатских. «Ну и чисто морально, - добавляет Любовь Железная, - у меня не укладывается в сознании, что они нам объявили санкции, а мы им должны поставлять продукцию».
Хариш Сингх
Коварный перекупщик
С «ливанцем», завышающим цены на российском рынке, я встретился в тихом ростовском кафе. Правда, он оказался не ливанцем, а гражданином Индии Харишем Сингхом, причем практически местным. Живет в Ростове с 1993-го, окончил медицинский университет и до 2002 года работал помощником терапевта в больнице скорой медицинской помощи, то есть в Россию приехал вовсе не ради наживы. «Мы торговая фирма, в основном занимаемся экспортом продуктов, крупы», - с улыбкой говорит Хариш. Его компания занимается и импортом, хотя и в гораздо меньших объемах: ввозит продукты, которые производятся в Юго-Восточной Азии, вроде риса и чая. В ближайшее время займется молочной продукцией и мясом буйволов. «Насчет молочной продукции договора уже заключены: сыр, масло и сухое молоко, - говорит он, - ведь раньше к вам много поставлялось из Финляндии, а теперь на рынке катастрофически мало молока».
Свою компанию Хариш успел зарегистрировать в России еще до кризиса. Но российским компаниям неохотно дают кредиты за рубежом, поэтому Хариш пользуется сложной схемой: зарубежная компания берет кредит под 6-7% в Гонконге или в Эмиратах, а потом финансирует компанию Хариша.
Впрочем, взяв недорогой кредит, Хариш не только закупает российскую продукцию на экспорт или азиатскую - на импорт, но и перепродает российскую продукцию внутри России. И это составляет примерно 40% от всех продаж его компании. Но виноватым в повышении цен Хариш себя не считает: по его словам, это результат деятельности более крупных экспортеров - турецких и арабских компаний, открывших представительства в России. Их объем продаж составляет десятки тысяч тонн крупы в месяц - против его 300 тонн.
Несмотря на все ухудшающиеся условия, из России Хариш уходить не собирается: «России будет нужен импорт, и мы все равно будем его обеспечивать».
* * *
Колхоз на все времена
Рыболовецкий колхоз, Семикаракорск, Ростовская область
Рыболовецкое хозяйство пережило и Советский Союз, и 90-е годы. Теперь донские рыбоводы возвращают в домашнюю кухню живого карпа, в докризисные годы вытесненного импортными лососем и форелью, а избалованные полуфабрикатами россияне вспоминают, как чистить рыбу.
На входе висит табличка «Рыболовецкий колхоз “Заветы Ильича”». В холле под стеклом лежат бархатные знамена с портретом Ленина, в окне просвечивает витраж с рыбками. На самом деле это ассоциация «Большая рыба» - чудом сохранившийся советский гигант, приспособившийся к новым условиям. Вместо традиционного портрета Путина в кабинете управляющего висит картина. На ней основатель колхоза Абрамов жмет руку донскому писателю Закруткину, фронтовику, автору повести «Матерь человеческая». Закруткин с Абрамовым были хорошими друзьями, а к истории здесь относятся с уважением.
В СССР крупнейших рыбоводных колхозов было четыре, остался только один, в Семикаракорске. Формально производство разбито на несколько малых предприятий, но фактически это все тот же советский колхоз, переименованный в ассоциацию. Здесь выращивают карпа, толстолобика и веслоноса, всего около 4000 тонн в год. Глава ассоциации Александр Ершов работает здесь с 60-х годов, пережил все кризисы новейшей истории, собирается пережить и нынешний.
Александр Ершов
Живая рыба против филе
Раньше живая семикаракорская рыба с трудом конкурировала с норвежской семгой и полуфабрикатами. В торговых сетях, по подсчетам Ершова, продавалось максимум по 30 кг в день - для большого хозяйства объем незаметный. Чтобы торговать рыбой в больших объемах, нужно было превратить ее в филе. «Знаете, если ленивая немецкая фрау чистит рыбу, то это не немецкая фрау, а русская жена, - говорит Ершов. - Хотя сейчас и русские жены уже не чистят, всем нужен полуфабрикат. А я этим бизнесом заниматься не умею».
За последние несколько месяцев ситуация изменилась: из-за обвала рубля и запрета на ввоз европейской рыбы избалованные покупатели вынуждены возвращаться к Ершову и его дешевому карпу. «Мы везем живую рыбу в Ростовскую область, Краснодар, Москву и Питер в специальных емкостях с подачей кислорода, - рассказывает начальник “Большой рыбы”. - Наш карп на рынке стоит 130-150 рублей, а норвежская семга была по 270-300. Но карпа еще надо чистить, а народ у нас ленивый, поэтому раньше лучше брали семгу. А теперь белорусы ушли с рынка из-за низкого рубля, семга взлетела до 900 рублей, и нашего карпа с руками отрывают. Приходится даже ценой притормаживать, чтобы еще на весну осталось».
Отечественная техника против времени
Производственные площади «Большой рыбы» - это система озер, связанных протоками. Вода в них набирается насосами из реки Сал, притока Дона. Когда рыба вырастает до нужной величины, воду из одного пруда сливают в другой, совсем маленький, где ее легко поймать неводом.
«Вот пейзаж типичного рыбоводного хозяйства», - говорит Ершов. Мы проезжаем места, которые вполне сгодились бы для съемок левиафановой серости и беспросветной тоски. На берегу озера лежит перевернутый на бок и заросший камышами небольшой катер. Это кормораздатчик модели 15-07, которую перестали выпускать в 1987 году. «Этот - последний», - комментирует Ершов.
Мы выходим из машины. Чавкая по грязи в городских ботинках, я то и дело хватаюсь за камыши, чтобы не завалиться в грязь, и иду фотографировать кормораздатчик. Мужичок в камуфляже и сапогах, главный на этом участке, заметив мой фотоаппарат, предлагает приехать на съемку весной, когда лодки будут покрашены и оснащены новыми моторами. «Лозунг какой-нибудь на борту напишем», - обещает он.
Пытаюсь выяснить, используется ли в хозяйстве что-нибудь импортное. «Да не знаю, - говорит главный по участку. - Лодочные моторы у нас импортные. Ну, может, удобрения какие. А так все наше. Рыбу-то мы зерном кормим. За этот год заготовили много малька, можно увеличивать объемы!»
Позже на живорыбной базе я все-таки увидел импортную технику: китайские аэраторы, которые плавают по озеру и насыщают воду кислородом. «Купил за 36 тысяч каждый, - сказал мне главный на живорыбной базе. - И отечественные есть, хорошие, ставропольские. У них и мощность больше, но цена под 200 тысяч».
Длинный цикл против кризиса
Несмотря на импортную технику, «Большая рыба» похожа на тот самый бизнес, которому санкции помогли. Во всяком случае, на этом этапе. «Рыбоводное хозяйство - это та же ферма, - поясняет Ершов. - Разницы никакой, курицу вырастить, свинью или рыбу. Только курица 40 дней растет, свинья - 8 месяцев, а рыба - 2 года, не меньше». К тому же если в советские времена хорошо брали полукилограммовых карпов «на сковородку», то теперь меньше полутора килограммов не покупают. Но именно долгий цикл - залог сегодняшнего успеха «Большой рыбы»: хозяйство пока живет на деньги, взятые под старые условия, от 11% до 15%. Если санкции и почувствуются, то в мае или даже летом, когда могут подорожать бензин и удобрения. Еще более отдаленная перспектива уже зависит от того, сможет ли долгий производственный цикл обогнать кризис. И если серьезно подорожают кредиты, то хозяину все же придется сокращать производство: «У меня предельная рентабельность - 25%, если процент будет выше, то себе в убыток получится. Хотя в банке меня знают, пока что на 17% договориться могу. У меня кредитная история хорошая, ни одной просрочки».
Разговоры о том, что будет потом, Александр Ершов ведет неохотно. Чтобы поправить отечественное рыбоводство, нужно серьезно изменить пищевые привычки россиян и заменить добрую половину всей рыбной продукции, которую они съедали до кризиса. Если этого не случится, на рынок с большим удовольствием придут китайцы с пангасиусом - рыбой, которую в наших магазинах неправильно называют «морским языком».
Китайским подходом к рыбоводству Ершов не устает восхищаться: «Меня на всяких там круглых столах затыкают: да что ты со своим Китаем тычешь. А что делать, если у них что лужа - то хозяйство. Каждое озеро в первую очередь должно давать еду, а уже потом быть местом отдыха. А у нас, чтобы воду из реки закачать, надо целую кипу бумажек получить и за каждую проверку тысяч 150 отдать. Я-то большой и могучий! А что остальным делать?»
Сноб, 26.02.2015
http://snob.ru/selected/entry/88519
http://snob.ru/selected/entry/88519/page/2
Часть 2. СИБИРЬ
Мелкие и средние российские производители рады неожиданному вниманию к их продуктам. Они мечтают увеличить производственные мощности и захватить большую часть рынка. Правда, сделать этого пока не могут - из-за падения рубля и дороговизны кредитов, не говоря уже об импортных станках, деталях и составляющих. «Сноб» расспросил предпринимателей в Перми, Санкт-Петербурге, Томске, Новосибирске, Барнауле и в Ростовской области, как меняются вкусы покупателей в связи с кризисом и получается ли наладить импортозамещение. Во второй части читайте про то, как кризис повлиял на компанию по пошиву одежды, на производителей моцареллы и мясных деликатесов и ресторанный бизнес в Сибири.
«Теоретически, сейчас наступает наше время»
Мясные деликатесы, Томск
С 2013 года компания «Коптилкин и К.» производит вяленое мясо и свиную колбасу по образу и подобию итальянских и испанских мясных деликатесов. Директор компании Руслан Шаехов радуется санкциям. Он считает, что курс на импортозамещение выгоден мелким производителям, не привязанным к доллару: теперь им не нужно тратить деньги на рекламу.
У нас маленькая семейная компания, которая находится в стадии развития - в широкой торговой сети мы не представлены, делаем робкие попытки выйти на региональный уровень. Основные продажи идут через интернет-магазин, а все заказы - через меня. Ввод эмбарго сильно на нас не сказался. И вообще, по поводу санкций ничего плохого не скажу. А вот насчет общей экономической ситуации - ну да, ее мы, конечно, почувствовали.
Мы работаем со скоропортящейся продукцией повседневного потребления и с сыровялеными деликатесами. Весь скоропорт стали брать меньше: аудитория, как я понимаю, переходит на обычную колбасу. Зато у потребителя премиум-сегмента рацион не изменился. Поэтому мы решили бросить все силы на сыровяленые деликатесы. Теоретически, сейчас наступает наше время: пошла волна на импортозамещение. Мы конкурировали с Европой, в основном с Испанией и Италией. Хотя, конечно, это не конкуренция, а ориентир: пытаемся предложить подобный продукт, но наш, свой. Он схож по потребительским свойствам, а уровень качества - это штука эфемерная, сложно сказать, у кого он выше.
Наши основные затраты приходятся на мясо, а на него у нас цены пока не росли, не знаю, как в столицах. Используем только местное, отечественное. Из импорта - разве что специи, но повышение цен на них не играет никакой роли: даже если они вырастут в два раза, мы не заметим. К курсу доллара мы тоже не привязаны. Короче говоря, по расходам у нас все по-старому, а с доходами - по-разному.
На мой взгляд, проблема в том, что санкции были введены на год, а всерьез говорить об импортозамещении можно будет не раньше чем года через три, а может быть, через пять лет. Производственный цикл от инвестиций до получения продукта - это долгая история. Промышленность, думаю, не везде потянет, но для меня, маленького производителя, сейчас определенно есть шанс. Мне сейчас гораздо проще заявить о себе. Когда у людей небольшой выбор, они хочешь не хочешь начинают искать альтернативу и сами находят тебя. Раньше это стоило кучу денег, а теперь бесплатно.
«Мы очень сильно сидим на импорте»
Масложировой комбинат, Новосибирск
«Фабрика Фаворит» уже два года делает моцареллу. Директор по маркетингу Анна Рыбинская считает, что производители молочной продукции сильно выиграли благодаря санкциям: спрос и продажи выросли. Правда, чтобы перестать быть зависимыми от импорта, нужны свои упаковки, техника, ароматизаторы, эмульгаторы, стабилизаторы, закваска, не говоря уже о молоке, которого тоже не хватает.
Санкции положительно сказались на молочном производстве: увеличился спрос, выросли продажи. В «молочке» меньше импортная составляющая, мы не так зависимы от курса валют, как другие. Правда, производители упаковки привязаны к доллару, поэтому небольшое опосредованное влияние есть. Закваска для моцареллы итальянская, ароматизаторы, эмульгаторы, стабилизаторы тоже импортные. Оборудование итальянское, французское, немецкое. Российский фасовочник мы скоро будем менять на итальянский. Всё, разумеется, в долларах, так что цены за последнее время мы поднимали уже три раза.
Когда санкции только вводились и мало кто понимал, что именно запретили, была паника: большое количество сырьевых ингредиентов попали в черный список. Мы серьезно забеспокоились. Если бы закваски оказались в списке, нам бы пришлось искать российские аналоги, менять технологию - в общем, как-то подстраиваться. И в таких условиях никто не может гарантировать, что качество останется прежним. В итоге закваски не запретили, но поиском российских аналогов мы озаботились. Пока, правда, не нашли.
Да, за прошлый год объем производства вырос в два раза, но это наш запланированный рост - мы развиваемся. Мы вошли в сети, расширили сбыт. Там, где позиции освобождаются, зайти на рынок проще, но это не наш случай: мы продаем моцареллу с 2013 года. Поэтому я не могу сказать, что увеличение спроса и рост продаж целиком и полностью связаны с санкциями.
Все понимают, что одними санкциями вопрос не решить. Кроме запретов на импортные товары нужна реальная поддержка отечественного производителя, нужно больше коров, больше техники. Когда говорят, что мы сами сможем себе все обеспечить, это смешно. Не сможем. Мы очень сильно сидим на импорте.
«Мы за здоровую конкуренцию, поэтому импортозамещение нас не радует»
Производство и продажа женской одежды, Новосибирск
Компания Bizzarro производит женскую одежду. Владельцу компании Валерию Зеленову не нравится идея импортозамещения и запретов - он за здоровую конкуренцию. Несмотря на серьезную зависимость от импорта и общее снижение рентабельности, сейчас у Bizzarro ситуация неплохая: есть запас материалов на год, а значит, есть время, чтобы заняться перестройкой бизнеса.
У нас импортная составляющая порядка 30-35%. Курс рубля, конечно же, отразился на себестоимости. Подорожало сырье, так как мы покупаем его за евро. Явно снизился поток покупателей, и их общее настроение - не в пользу покупки одежды. Да и зарплату пришлось повысить, так как подорожала жизнь наших сотрудников. Помимо этого, часть из них живет и работает в Италии и получает зарплату в евро. Но цену мы подняли незначительно, на 10-15%, только чтобы не продавать в убыток. Рентабельность снизилась, но мы стараемся не отпугнуть и не потерять нашего покупателя.
Поскольку ткани мы заказываем примерно за год до выпуска коллекций, сейчас у нас есть запасы сырья на достаточно большой период. Мы стали более тщательно отбирать модели для производства, больше анализируем и выстраиваем обратную связь с покупателями. Мы увеличили маркетинговый бюджет, приобрели оборудование, которое позволяет часть технологического цикла, который раньше приходился на Италию, перенести сюда.
Мы всегда были за здоровую конкуренцию, поэтому искусственное импортозамещение нас не радует, даже если ослабнет конкуренция со стороны импорта и наши продажи вырастут. Если покупатель снизит требования к товару, это неизбежно приведет и к снижению качества. Конкурировать нужно более высоким качеством, производительностью труда, технологиями, идеями, а не искусственными барьерами.
«Люди начинают открывать для себя русскую кухню»
Онлайн-магазин фермерских продуктов, Барнаул
Магазин «Еда рядом» прославился местными аналогами камамбера и «алтайским пуэром». Соучредитель компании Сергей Бажин фиксирует резкое повышение спроса на отечественные продукты и интерес к русской кухне.
Тяжелее всего было в ноябре-декабре, когда подскочил доллар. Поднялись цены на многие продукты: гречку, чечевицу, льняное масло, мясо. Но в то же время и наш средний чек за последние четыре месяца вырос в 2-2,5 раза, и каждый месяц мы видим прирост клиентов.
Что происходит со спросом, пока, честно говоря, непонятно. То все начинают скупать сметану, то кроликов, то овощи. Но очевидно, что люди стали перестраиваться: раньше считалось, что всё самое интересное, неожиданное по вкусу и новое - привозное, а своим можно только живот набить. Сейчас люди начинают открывать для себя русскую кухню.
Сенсацией стал наш камамбер, сейчас он в каждом втором заказе. Знакомые специалисты, проходившие стажировку в Чехии, сказали, что наш камамбер «еще аутентичней», чем тот, который раньше завозили на Алтай. Привезенный был неживой, полумертвый, а это ведь живая молочная субстанция. У нас теперь есть заказы со всей страны, и даже из Европы и Китая.
Еще одна наша гордость - «алтайский пуэр». Он делается не из китайского чайного листа, а из алтайских трав. Все знают, что наши травы обладают целебными свойствами, но до сих пор травники ограничивались лишь тем, что собирали и сушили их. Мы нашли людей, которые догадались ферментировать их. По вкусу и по аромату очень близко к пуэру получилось.
«Раньше мне не нужно было думать о козах - были дистрибьюторы и транснациональные компании»
Рестораны, Томск
Вадим Прусаков, владелец ресторанов «Славянский базар» и «Река 827» - придирчивый заказчик продуктов. Ему не нравится, что вместо стабильных транснациональных корпораций теперь приходится иметь дело с поставщиками из непредсказуемого отечественного бизнеса. Кроме того, импортные продукты невозможно заменить отечественными «аналогами».
Сейчас речь идет не столько о качестве российских аналогов, сколько о нарушении привычных потоков у закупщиков. Представьте современную станцию переливания крови, где всегда есть все нужные группы, плазма, инвентарь, все-все. Нужна тебе третья группа - приезжаешь и берешь. А тут тебе отказывают, зато подводят какого-то мужика с подходящей кровью, говорят, что она классная, свежая, все будет круто. А ты этого мужика знать не знаешь, первый раз видишь. Но тебе продолжают его втирать, мол, он наш, не подведет. И он вроде и правда нормальный, но фиг знает, может, он завтра забухает и будет кривой. Ты не можешь на него рассчитывать. Вот так у нас сейчас все происходит с поставками. Все с нуля, везде какие-то левые мужики тебе что-то втирают. Сегодня он сделал моцареллу, а завтра у него не получилось.
У меня, например, поставщик должен был привезти козий сыр в пятницу, а привез в понедельник. У козы что-то там случилось - и все, привет. То есть я теперь должен думать о его козах, как они там, может, у них проблемы какие. Никто не знает, где что взять, с какой периодичностью новый российский продукт будет появляться и сколько он будет стоить. В итоге мне надо каждый раз пересчитывать калькуляционную карту, себестоимость. Да мне проще забить, где-то даже в убыток себе продавать блюда, но лишь бы не перепечатывать меню из-за того, что у одной козы там что-то стряслось.
У нас идут серьезные дискуссии о том, не хуже ли марал аргентинской говядины. Мне говорят: «Марал - это же почти корова. Свободный выпас, травяной выкорм. Алтай - экологически чистая территория. Зачем нам Аргентина?» Вот такое у нас импортозамещение. О’кей, давайте заменим, но клиенту-то вы как будете это объяснять? Или будете проверять, заметит ли он подмену?
Заменили норвежский лосось дальневосточным, в два раза дороже, но неизвестно, будут ли поставки, что будет с качеством и с ценами. Это хорошая рыба, с ней можно работать, но это просто другая еда. Если делаешь утиную грудку магре, утка должна быть откормленной на фуа-гра. Нет фуа-гра - нет магре. А тебе предлагают утку из Барнаула. И вот так во всем.
В первую очередь из-за санкций пострадали сетевики с мясом среднего качества. У них нет возможности все сразу поменять: стандарты, технологические процессы, поставщиков. Им сложно перестроиться: сети - это махина. Почему закрылась новосибирская сеть ресторанов «Карлс Джуниор»? У них все импортное, заменить нечем. Зато никак не пострадают те, у кого низкосортное мясо, а это вся уличная еда. Манты по 20 рублей как были в принципе съедобными, так и будут, большего от них не требуется.
Я сейчас делаю новое меню, более дешевое. Люди больше зарабатывать не стали, у них стресс, и тратиться, как раньше, на еду, они не готовы. Средний чек у всех снижается. За полгода рестораны в среднем просели по доходам на 30%. Кстати, провал по выручке идет еще и из-за снижения продаж алкоголя.
У меня нет никаких сомнений, что, как только эмбарго снимут и импорт вернется в полном объеме, ситуация откатится назад, к той точке, когда все было налажено, стабильно и понятно. Мне не нужно было думать о козах - были дистрибьюторы и транснациональные компании. И бизнесмены это прекрасно осознают, они сами боятся: не берут оборудование, не играют в долгую, не рискуют. «Если все отменят, куда я с этой бураттой и моцареллой пойду? Буду сидеть с ними, как дурак», - говорит мне знакомый. То есть проблема уже даже не в том, что на станции переливания крови тебе предлагают какого-то мужика, а в том, что самой станции завтра, скорее всего, не будет.
Сноб, 07.03.2015
http://snob.ru/selected/entry/88584