Олег БАСИЛАШВИЛИ: Война отбрасывает нас во тьму
Олегу Валериановичу Басилашвили исполняется 80 лет
Он рассказал о том, почему в конфликте на Украине не верит «ни тем», «ни этим», отчего стал актером, а не металлургом и кому нужно выступать в парламенте
«Я никогда не гнался ни за известностью, ни за ролями»
Мы беседуем с Олегом Басилашвили на его даче в Репино. Веранда, солнце, кофе, сигареты, звук мерно падающих с дерева яблок, голоса внуков…
- Могли ли вы представить еще совсем недавно, что «война» станет столь часто произносимым в стране словом?
- Не мог! По наивности полагал, что XXI век несет с собой новое мировоззрение, что с кровавыми бойнями будет покончено, что возобладают разум, добро, справедливость, взаимное уважение друг к другу, несмотря на любую сшибку политических воззрений. Увы, я ошибался.
- Разговоры про украинские события часто сопровождаются воспоминаниями о Второй мировой войне. Сравнение оскорбительное, как мне кажется, по отношению к священной, в высшем смысле этого слова, войне…
- Вот вы и ответили сами…
- Почему же так происходит?
- Надо же как-то поднимать патриотический дух. Та война - святая константа для многих. Такой она была для моего отца, орденоносца, дошедшего до Будапешта, прошедшего от звонка до звонка весь ад Сталинградской битвы. Брат мой Георгий - артиллерист, окончив военное училище в городе Сумы в 1941 году, ушел на фронт. Под Вязьмой попал в окружение, вышел из него самостоятельно, потом под Харьковом - и тоже вышел без помощи. Под станцией Прохоровка, третьем поле воинской славы России, был среди тех, кто сдерживал фашистские танки, и погиб там в 1943 году. Похоронен в братской могиле…
- С сегодняшним днем сравнений быть не может.
- Для того, чтобы анализировать военный конфликт на Украине, надо понимать, чего добиваются «те», «эти». Я этого не понимаю и не верю ни «тем», ни «другим». И уверен, что любая война отбрасывает нас во тьму средневековья.
Угроза для всех
- Близок ли вам лозунг «Крым наш»?
- Сложная тема. Верю в то, что большинство населения Крыма высказалось за присоединение к РФ. Слава Богу, что не пролилось ни капли крови. Спорить же о том, кому «чей Крым», я бы не стал. Кто только там ни жил: греки, римляне, татары, турки. Да, мы все помним подвиги князя Потемкина-Таврического. Справедливо или нет, но в свое время Крым был присоединен к советской Украинской республике. Поэтому подобного рода вмешательство в дела давно уже суверенного государства не считаю уместным.
- Не пугают ли вас ультранационалистические российские настроения? Не сметет ли нас всех эта сила?
- Эта угроза в равной степени касается и народа, и власти. Если, упаси Бог, что-то начнется «буйное» - сметет всех, без исключения.
- Культурное сообщество сегодня, как никогда, переполнено конфликтами. Кажется, условный Гришковец никогда не найдет общего языка с условным Макаревичем.
- И того, и другого склонен считать патриотами России. Мы справедливо хотим избегнуть ошибок, протестов, массовых демонстраций, оканчивающихся кровью. Выход один. Необходимо, чтобы Государственная Дума вмещала в себя весь спектр желаний российского народа. Яростные сшибки до хрипоты, борьба мнений там необходимы. Когда же этого нет, начинается неуправляемый площадный выплеск. Если бы Дума была избрана честно и голоса каждой партии, самые противоречивые, были бы нам слышны, мы могли бы взвешивать «за» и «против» и, может быть, вышли бы на дорогу, которая устроила бы всех.
Вспомните времена Горбачева, Ельцина. Вспомните, как до прихода Горбачева все было под спудом, было ощущение, что у нас нет ни одного политически умного человека. И что началось в перестройку! Вспомните первых народных депутатов СССР. Как поперли таланты, люди с идеями, ораторы. Им дали возможность говорить, не таясь, не боясь. Поэтому возникли и Собчак, и Шаталин, и Явлинский, и прочие, прочие. Сегодня, к сожалению, этого нет.
- Но ведь и сегодня есть умнейшие люди. Улицкая, например. Но всех их автоматически записывают в пятую колонну.
- Понимаете… Улицкая говорит, Иван Иваныч, Мария Петровна тоже говорят. Все эти разговоры, считайте, на кухне, вынесенной на площадь. Разговаривать необходимо, причем без всякого страха, в парламенте страны, в котором должны работать не однояйцевые близнецы, а люди разных воззрений, представляющие интересы абсолютно разных слоев нашего народа.
Сцена из спектакля «Лето одного года». На фото: Федор Лавров, Алиса Фрейндлих, Олег Басилашвили
Не понимаю Шекспира вообще
- Не стану больше мучить политикой. Вы только что переступили порог нового старого дома. Каким Большой драматический театр предстал после реконструкции?
- Реставраторы прекрасно обновили постаревший зал, сцена стала совершенно иной, архисовременной конструкции. Эдуард Кочергин придумал новый занавес. Мне, правда, ближе прежний, товстоноговский - скромный, синий, безо всяких украшений. Но общему антуражу, к новым бархатным шторкам на каждой ложе - этот подходит больше. Гримерные сделаны заново. Слава Богу, снят гипрок, в котором мы задыхались. Сейчас дышится.
- Не исчезла ли пресловутая намоленность?
- Конечно, исчезла. Та привычная атмосфера, которая витала в доме, - ушла. Вот, пример. Проходя мимо бывшего кабинета Дины Морисовны Шварц (легендарный завлит Г.А.Товстоногова), я вспоминаю, как эта женщина сидела в клубах табачного дыма, в кабинете с маленьким окошечком, заклеенным искусственным витражом, который ей кто-то привез из-за границы. Кипы, груды пьес. Ее даже не видно было за этими грудами. Ты входил к ней как в некое убежище, необходимое артисту. Всегда, когда мне было плохо на репетиции, когда я думал, что надо отказываться от роли или вообще заканчивать с профессией, я приходил к ней, и она находила слова одобрения. И ты начинал верить в себя…
- Артистов, которые работали долгое время с Товстоноговым, осталось мало…
- Конечно, понимаю: новое время, приходят новые, молодые люди. Искренне желаю им плодотворной счастливой работы.
- Театральное сообщество напряженно следит за опытами нового худрука БДТ - Андрея Могучего…
- Когда Андрей Анатольевич пришел, я сделал все, чтобы помочь ему освоиться. Рассказал о театре, о взаимоотношениях, о традициях, купируя, естественно, оценки коллег. Не скрыл только, что при Темуре Чхеидзе многие актеры незаслуженно были забыты. И советовал ему начать работу с этими людьми. Георгий Александрович никогда не ошибался в выборе артистов. Он «выпаривал» их, выдерживал, как хорошее вино. К сожалению, со многими из них этот процесс не был завершен.
- Стремится ли Могучий поставить спектакль на вас?
- Ошибочный посыл.
- Почему?
- Надо думать не о том, чтобы занять Олега Валерьяныча, а то он обидится…
Надо думать о пути. И вот если Олег Валерьяныч совпадает с этим путем - займет, а не совпадает - ну, пусть подождет. Я никогда не обижусь. Наоборот. Главное - направление, которым должен идти театр. И мы все это поймем.
- Вы демонстрируете полное отсутствие актерского эгоизма.
- А у меня его никогда и не было. Я никогда не гнался ни за известностью, ни за ролями. Ну, идет сейчас разговор о «Короле Лире», что считаю абсолютно лишним, потому что к королю Лиру я имею такое же отношение, как, допустим, муравей к Луне. Кроме того, я не понимаю Шекспира вообще. Ну что делать? Бывают люди, не наделенные музыкальным слухом. Почему такая архаика и выбалтывание всего, что у человека на душе, вслух? Что играть тогда? Непонятно. Ведь человек - это айсберг, одно он говорит, а гигантская штука, и вам это известно, находится там, в глубине. А тут все выплеснули! Так как себя вести на сцене?
- Вы солидаризируетесь с Львом Толстым.
- Значит, у меня есть единомышленник. Лира мог бы, возможно, блистательно сыграть Паша Луспекаев, Полицеймако или Симонов, ну и так далее. Люди большого трагедийного дара. У меня он отсутствует. Я неоднократно говорил об этом Могучему.
- Блистательно сделанная роль в «Дядюшкином сне» была все-таки давно…
- Но потом случился спектакль, который мне тоже очень нравится - «Лето одного года». Между мной и зрителем возникает связь, я ее чувствую, она мне интересна… По-моему, и Алисе Фрейндлих, с которой мы в паре играем, он тоже по душе.
А в спектакле «Копенгаген» совершенно иное. Там мы сразу говорим зрителю: «Вы не надейтесь. Это будет не смешно. И плакать вы тоже не будете. Мы апеллируем только к вашему разуму, больше ни к чему».
«Дядюшкин сон» Темура Чхеидзе. Олег Басилашвили в роли князя К.
Смотреть на Ромео
- Что вам интересно в современном театре?
- Видите ли, я в последнее время в театр хожу редко. Из недавно виденного большое впечатление произвел «Вишневый сад» Льва Додина… Ох, если бы я увидел что-либо, подобное детскому впечатлению: когда мне было пять лет, мама повела меня в Московский Художественный театр на «Синюю птицу»… Это потрясение на всю жизнь. Помню каждое движение великого спектакля. Поэтому, может, я и стал артистом. А если бы вместо этого мне показали «Дядю Ваню» Туминаса… Наверное, стал бы металлургом…
- Невозможно не спросить про «важнейшее из искусств».
- В сериале Виктора Мережко «Хуторянин» я сыграл бывшего губернатора, потерявшего власть и силу. В большом кино пока никаких работ нет.
Мережко, кстати, написал прекрасный сценарий «Не ждали» и сам решил снимать четырехсерийный фильм. Там у меня большая, серьезная роль. К великому сожалению, затормозилась эта история. Нет денег.
- Что изменяется в мировосприятии человека, приближающегося к солидной дате - 80 лет?
- Начинаешь становиться спокойным, разумным человеком. Начинаешь себя трезво оценивать. Надо знать себе цену, не ниже - не выше, лучше даже занизить. Это первое, что дает возраст. Второе. Я прекрасно помню фразу, по-моему, Станиславского: «Ничего нет стыднее старого человека на сцене». Стыдно смотреть на эту развалину, неприятно. Лучше смотреть на Ромео, Джульетту, балет, когда крутят эти тридцать два фуэте. О, у меня сразу комок в горле, я сразу начинаю плакать, глядя на них!
Хотел бы я сыграть что-нибудь? Да, очень хотел бы. Чтобы люди, под воздействием спектакля, в котором я буду жить, задумались вместе со мной. Или получили бы заряд оптимизма. Или бы, наоборот, со слезами задумались о том, как жить дальше.
The New Times № 30 от 22 сентября 2014
http://www.newtimes.ru/articles/detail/87629/
Он рассказал о том, почему в конфликте на Украине не верит «ни тем», «ни этим», отчего стал актером, а не металлургом и кому нужно выступать в парламенте
«Я никогда не гнался ни за известностью, ни за ролями»
Мы беседуем с Олегом Басилашвили на его даче в Репино. Веранда, солнце, кофе, сигареты, звук мерно падающих с дерева яблок, голоса внуков…
- Могли ли вы представить еще совсем недавно, что «война» станет столь часто произносимым в стране словом?
- Не мог! По наивности полагал, что XXI век несет с собой новое мировоззрение, что с кровавыми бойнями будет покончено, что возобладают разум, добро, справедливость, взаимное уважение друг к другу, несмотря на любую сшибку политических воззрений. Увы, я ошибался.
- Разговоры про украинские события часто сопровождаются воспоминаниями о Второй мировой войне. Сравнение оскорбительное, как мне кажется, по отношению к священной, в высшем смысле этого слова, войне…
- Вот вы и ответили сами…
- Почему же так происходит?
- Надо же как-то поднимать патриотический дух. Та война - святая константа для многих. Такой она была для моего отца, орденоносца, дошедшего до Будапешта, прошедшего от звонка до звонка весь ад Сталинградской битвы. Брат мой Георгий - артиллерист, окончив военное училище в городе Сумы в 1941 году, ушел на фронт. Под Вязьмой попал в окружение, вышел из него самостоятельно, потом под Харьковом - и тоже вышел без помощи. Под станцией Прохоровка, третьем поле воинской славы России, был среди тех, кто сдерживал фашистские танки, и погиб там в 1943 году. Похоронен в братской могиле…
- С сегодняшним днем сравнений быть не может.
- Для того, чтобы анализировать военный конфликт на Украине, надо понимать, чего добиваются «те», «эти». Я этого не понимаю и не верю ни «тем», ни «другим». И уверен, что любая война отбрасывает нас во тьму средневековья.
Угроза для всех
- Близок ли вам лозунг «Крым наш»?
- Сложная тема. Верю в то, что большинство населения Крыма высказалось за присоединение к РФ. Слава Богу, что не пролилось ни капли крови. Спорить же о том, кому «чей Крым», я бы не стал. Кто только там ни жил: греки, римляне, татары, турки. Да, мы все помним подвиги князя Потемкина-Таврического. Справедливо или нет, но в свое время Крым был присоединен к советской Украинской республике. Поэтому подобного рода вмешательство в дела давно уже суверенного государства не считаю уместным.
- Не пугают ли вас ультранационалистические российские настроения? Не сметет ли нас всех эта сила?
- Эта угроза в равной степени касается и народа, и власти. Если, упаси Бог, что-то начнется «буйное» - сметет всех, без исключения.
- Культурное сообщество сегодня, как никогда, переполнено конфликтами. Кажется, условный Гришковец никогда не найдет общего языка с условным Макаревичем.
- И того, и другого склонен считать патриотами России. Мы справедливо хотим избегнуть ошибок, протестов, массовых демонстраций, оканчивающихся кровью. Выход один. Необходимо, чтобы Государственная Дума вмещала в себя весь спектр желаний российского народа. Яростные сшибки до хрипоты, борьба мнений там необходимы. Когда же этого нет, начинается неуправляемый площадный выплеск. Если бы Дума была избрана честно и голоса каждой партии, самые противоречивые, были бы нам слышны, мы могли бы взвешивать «за» и «против» и, может быть, вышли бы на дорогу, которая устроила бы всех.
Вспомните времена Горбачева, Ельцина. Вспомните, как до прихода Горбачева все было под спудом, было ощущение, что у нас нет ни одного политически умного человека. И что началось в перестройку! Вспомните первых народных депутатов СССР. Как поперли таланты, люди с идеями, ораторы. Им дали возможность говорить, не таясь, не боясь. Поэтому возникли и Собчак, и Шаталин, и Явлинский, и прочие, прочие. Сегодня, к сожалению, этого нет.
- Но ведь и сегодня есть умнейшие люди. Улицкая, например. Но всех их автоматически записывают в пятую колонну.
- Понимаете… Улицкая говорит, Иван Иваныч, Мария Петровна тоже говорят. Все эти разговоры, считайте, на кухне, вынесенной на площадь. Разговаривать необходимо, причем без всякого страха, в парламенте страны, в котором должны работать не однояйцевые близнецы, а люди разных воззрений, представляющие интересы абсолютно разных слоев нашего народа.
Сцена из спектакля «Лето одного года». На фото: Федор Лавров, Алиса Фрейндлих, Олег Басилашвили
Не понимаю Шекспира вообще
- Не стану больше мучить политикой. Вы только что переступили порог нового старого дома. Каким Большой драматический театр предстал после реконструкции?
- Реставраторы прекрасно обновили постаревший зал, сцена стала совершенно иной, архисовременной конструкции. Эдуард Кочергин придумал новый занавес. Мне, правда, ближе прежний, товстоноговский - скромный, синий, безо всяких украшений. Но общему антуражу, к новым бархатным шторкам на каждой ложе - этот подходит больше. Гримерные сделаны заново. Слава Богу, снят гипрок, в котором мы задыхались. Сейчас дышится.
- Не исчезла ли пресловутая намоленность?
- Конечно, исчезла. Та привычная атмосфера, которая витала в доме, - ушла. Вот, пример. Проходя мимо бывшего кабинета Дины Морисовны Шварц (легендарный завлит Г.А.Товстоногова), я вспоминаю, как эта женщина сидела в клубах табачного дыма, в кабинете с маленьким окошечком, заклеенным искусственным витражом, который ей кто-то привез из-за границы. Кипы, груды пьес. Ее даже не видно было за этими грудами. Ты входил к ней как в некое убежище, необходимое артисту. Всегда, когда мне было плохо на репетиции, когда я думал, что надо отказываться от роли или вообще заканчивать с профессией, я приходил к ней, и она находила слова одобрения. И ты начинал верить в себя…
- Артистов, которые работали долгое время с Товстоноговым, осталось мало…
- Конечно, понимаю: новое время, приходят новые, молодые люди. Искренне желаю им плодотворной счастливой работы.
- Театральное сообщество напряженно следит за опытами нового худрука БДТ - Андрея Могучего…
- Когда Андрей Анатольевич пришел, я сделал все, чтобы помочь ему освоиться. Рассказал о театре, о взаимоотношениях, о традициях, купируя, естественно, оценки коллег. Не скрыл только, что при Темуре Чхеидзе многие актеры незаслуженно были забыты. И советовал ему начать работу с этими людьми. Георгий Александрович никогда не ошибался в выборе артистов. Он «выпаривал» их, выдерживал, как хорошее вино. К сожалению, со многими из них этот процесс не был завершен.
- Стремится ли Могучий поставить спектакль на вас?
- Ошибочный посыл.
- Почему?
- Надо думать не о том, чтобы занять Олега Валерьяныча, а то он обидится…
Надо думать о пути. И вот если Олег Валерьяныч совпадает с этим путем - займет, а не совпадает - ну, пусть подождет. Я никогда не обижусь. Наоборот. Главное - направление, которым должен идти театр. И мы все это поймем.
- Вы демонстрируете полное отсутствие актерского эгоизма.
- А у меня его никогда и не было. Я никогда не гнался ни за известностью, ни за ролями. Ну, идет сейчас разговор о «Короле Лире», что считаю абсолютно лишним, потому что к королю Лиру я имею такое же отношение, как, допустим, муравей к Луне. Кроме того, я не понимаю Шекспира вообще. Ну что делать? Бывают люди, не наделенные музыкальным слухом. Почему такая архаика и выбалтывание всего, что у человека на душе, вслух? Что играть тогда? Непонятно. Ведь человек - это айсберг, одно он говорит, а гигантская штука, и вам это известно, находится там, в глубине. А тут все выплеснули! Так как себя вести на сцене?
- Вы солидаризируетесь с Львом Толстым.
- Значит, у меня есть единомышленник. Лира мог бы, возможно, блистательно сыграть Паша Луспекаев, Полицеймако или Симонов, ну и так далее. Люди большого трагедийного дара. У меня он отсутствует. Я неоднократно говорил об этом Могучему.
- Блистательно сделанная роль в «Дядюшкином сне» была все-таки давно…
- Но потом случился спектакль, который мне тоже очень нравится - «Лето одного года». Между мной и зрителем возникает связь, я ее чувствую, она мне интересна… По-моему, и Алисе Фрейндлих, с которой мы в паре играем, он тоже по душе.
А в спектакле «Копенгаген» совершенно иное. Там мы сразу говорим зрителю: «Вы не надейтесь. Это будет не смешно. И плакать вы тоже не будете. Мы апеллируем только к вашему разуму, больше ни к чему».
«Дядюшкин сон» Темура Чхеидзе. Олег Басилашвили в роли князя К.
Смотреть на Ромео
- Что вам интересно в современном театре?
- Видите ли, я в последнее время в театр хожу редко. Из недавно виденного большое впечатление произвел «Вишневый сад» Льва Додина… Ох, если бы я увидел что-либо, подобное детскому впечатлению: когда мне было пять лет, мама повела меня в Московский Художественный театр на «Синюю птицу»… Это потрясение на всю жизнь. Помню каждое движение великого спектакля. Поэтому, может, я и стал артистом. А если бы вместо этого мне показали «Дядю Ваню» Туминаса… Наверное, стал бы металлургом…
- Невозможно не спросить про «важнейшее из искусств».
- В сериале Виктора Мережко «Хуторянин» я сыграл бывшего губернатора, потерявшего власть и силу. В большом кино пока никаких работ нет.
Мережко, кстати, написал прекрасный сценарий «Не ждали» и сам решил снимать четырехсерийный фильм. Там у меня большая, серьезная роль. К великому сожалению, затормозилась эта история. Нет денег.
- Что изменяется в мировосприятии человека, приближающегося к солидной дате - 80 лет?
- Начинаешь становиться спокойным, разумным человеком. Начинаешь себя трезво оценивать. Надо знать себе цену, не ниже - не выше, лучше даже занизить. Это первое, что дает возраст. Второе. Я прекрасно помню фразу, по-моему, Станиславского: «Ничего нет стыднее старого человека на сцене». Стыдно смотреть на эту развалину, неприятно. Лучше смотреть на Ромео, Джульетту, балет, когда крутят эти тридцать два фуэте. О, у меня сразу комок в горле, я сразу начинаю плакать, глядя на них!
Хотел бы я сыграть что-нибудь? Да, очень хотел бы. Чтобы люди, под воздействием спектакля, в котором я буду жить, задумались вместе со мной. Или получили бы заряд оптимизма. Или бы, наоборот, со слезами задумались о том, как жить дальше.
The New Times № 30 от 22 сентября 2014
http://www.newtimes.ru/articles/detail/87629/