КАЗУС "ДОЖДЯ": Константин СОНИН - У нас совершенно нет традиции нормальной дискуссии
Вопрос "Дождя"
Злоключения телеканала "Дождь" заставляют думать о важной теме - у нас совершенно нет традиции нормальной дискуссии. Те, кто высказываются по каким-то вопросам, гонятся за лёгкой победой, переводя разговор из содержательной в моральную плоскость, а публика, которая не хочет утверждать себя интеллектуальным напряжением, это только приветствует.
Небольшое отступление. Говорят, что "Дождь" пытаются закрыть не за опрос, а "по совокупности" - за многочисленные эфиры оппозиции, антикоррупционные разоблачения Навального и т.п. Если это так - это очень странно. Телевидение, конечно, влияет на людей, но не настолько, чтобы от наличия оппозиционера в эфире менялось отношение к президенту. Точно так же отношение граждан к коррупции определяется не столько разоблачительными материалами, сколько масштабами самой коррупции. Это странная наивность - думать, что если кто-то не прочитал заметку в блоге Навального или Мальгина, репортаж в "Нью-Таймс" или не посмотрел на "Дожде" репортаж, то он думает, что у нас коррупции нет. Достаточно сравнить аудитории Навального/"Нью-Таймс"/других/"Дождя" (да хоть добавьте к ним гораздо более популярное "Эхо Москвы") и число тех, кто указывает на озабоченность коррупцией в опросах. В одном случае это - единицы миллионов, в другом десятки. Короче, "Дождь" как канал влияния - это ерунда и не стоит с ним бороться из-за этого, а "Дождь" как источник информации - хотя бы о настроениях в тех самых "единицах миллионов" - должно быть жалко терять и Кремлю.
Однако обратно к моей главной теме. Вопрос "Дождя" про то, стоило ли сдавать немцам Ленинград - как будто это могло спасти жизни сотен тысяч людей - был не столько кощунственным, сколько глупым. Даже не столько глупым сам по себе - скорее апеллирующим к глупой и примитивной манере вести дискуссию. Вместо серьёзного вопроса - "что было альтернативой стратегии, выбранной в 1941 году на Ленинградском и смежном фронтах?", зрителям/читателям предлагалось вынести моральное суждение по вопросу, не сильно отличающемуся от "кого ты больше любишь - маму или папу?". Такие вопросы можно производить бесконечно - "Что делать матери, если необходимо пожертвовать одним ребёнком ради спасения другого?", "Нужно ли тратить миллиарды рублей, которые могли бы пойти на социальные пособия нашим старикам, на заботу о детях-инвалидах?", "Лучше ли пожертвовать десятками тысяч граждан ради того, чтобы спасти миллионы?"…
Каждый может придумать кучу таких вопросов. Эти вопросы могут иметь большое практическое значение - вопрос о том, платить пособия старикам или лечить/учить детей - обычный бюджетный вопрос для правительства (да и во многих семьях он встаёт) - но как моральные вопросы, это просто, извините, интеллектуальная мастурбация. Почему, собственно, всякая моральная дилемма должна иметь однозначный ответ? Это трагедия, что на лечение стариков не хватает денег; это трагедия, когда денег не хватает на лечение ребёнка.
А если бы вопросы про сдачу Ленинграда были бы заданы как аналитические, то они были бы куда менее интересны широкой публике, но, возможно, имели бы какие-то осмысленные, пусть и частные ответы. Например, историк, работающий в архивах, мог бы указать на то, что никаких свидетельств того, что Ставка и другие органы обсуждали такой план, нет. Другие бы указали, что в аналогичных ситуациях в российской практике этого периода нет особых прецедентов обсуждения. (Насколько я понимаю, высшее руководство не обсуждало планы отступления из Киева и не давало военным их представлять до самых последний дней города.)
Можно было бы описать альтернативный сценарий - сдачу Ленинграда - основываясь на аналогиях с Киевом, Одессой, Харьковом и других крупных городах. Результат, конечно, был бы трагическим - ликвидация евреев, цыган, коммунистов (десятки, если не сотни тысяч жертв), гибель мирного населения в результате болезней и голода в период оккупации (жители северного города, в отличие от киевлян и ростовчан, гораздо сильнее бы зависели от организации центрального снабжения и работы рынков), угон людей в Германию, потери при освободительных боях… Очевидно, что результат было бы бессмысленно сравнивать с тем, что произошло на самом деле с моральной точки зрения (гибель 200 тысяч человек ничем не лучше гибель 900 тысяч человек). Однако как опыт исторического исследования, анализ тактики с точки зрения последствий и т.п. - вполне осмысленно.
Сведение аналитических вопросов к моральным часто - не злой умысел, а просто отсутствие навыка анализа и ещё больше - отсутствие навыка интеллектуальной дискуссии. Это есть и в большой политике - обсуждать бюджетные вопросы трудно, а орать "грабят пенсионеров" просто. (Хотя очевидно, что как ни распредели бюджет между пенсионерами и детьми, всегда можно будет сказать, что кого-то из них ограбили.) Решать, какие научные институты нужно закрыть и каких сотрудников уволить, - сложно (требует большой аналитической работы, учёта многих интересов, сложных переговоров и т.п.), а орать, что вопрос об увольнении - это "убийство российской науки" - просто. (Хотя очевидно, что каким большим ни был бы научный бюджет, всё равно он как-то будет разделён между институтами и направлениями, и в одном случае умрут дрозофилы, а в другом - заглохнет реактор.) Выбрать правильную денежную политику трудно, а утверждать, что оппоненты - не патриоты - просто. (Так было, например, в преддверии кризиса 1998 года.) Но дело не только в думских и уличных политиках - то же самое происходит в домашних или рабочих дискуссиях. Аргументированно обсуждать, из кого вышел бы лучше президент, сложно, а спорить, кто является "американским шпионом" (что в нашем контексте является чисто моральной категорией), - просто и приятно, потому что не требует никаких умственных усилий.
Более того. Не только мало кто умеет вести цивилизованную и содержательную дискуссию - мало кто умеет её хотя бы слушать. От дискуссии ждут, что на оппонента наклеят один из немногих универсальных ярлыков. Причём, похоже, чем дальше, тем проще - собственно, "иностранного агента" в разных формулировках достаточно.
Неслучайно даже самые умные и смелые аналитики, отвечающие на наезд "морализаторов" или, для конкретного примера, выступающие за то, чтобы перестать, наконец, праздновать победу в войне так, как будто она была вчера, а не почти сто лет назад, вынуждены вставлять оговорки - "у меня самого дед прошёл всю войну до Берлина" - и т.п. Страшно стоять на интеллектуальной позиции без деда, прикрывающего моральный тыл. Публика не даёт возможности высказать свои соображения, если на тебе не висит ярлык "свой агент", купленный, в данном случае, кровью деда.
Кстати, с моей записью совсем не сложно поспорить в традиционном духе. "Разве это не кощунство - вести "интеллектуальную" дискуссию о страданиях и боли нашего народа?"
Может быть, и хорошо, что эти дискуссии идут об истории. Это настолько безобидно - никакие наши споры и гипотезы не изменят трагической судьбы армий Павлова и Кирпоноса, а можно хотя бы научиться обсуждать. Тем более, что это так интересно. В одном 1941-м году столько захватывающих вопросов. К чему привела бы сдача Ленинграда (я выше писал о судьбе населения, но можно было бы анализировать и военные последствия) - далеко не самый интересный из них. Я бы, например, с удовольствием прочитал исторически обоснованное обсуждение "французского сценария". Что было бы, если бы на территории России, не оккупированной, скажем, к сентябрю, сформировалось бы новое - например, под руководством кого-то из "хозяйственных" членов политбюро (Вознесенского, скажем), похожее на "вишистскую" администрацию Петэна и Лаваля и заключило бы, по образцу Франции, мир с Гитлером на унизительных условиях?
"Морализатор" тут же закричит о неизбежном, в этом случае, уничтожении российских евреев (к несчастью, большая часть российских евреев уже была в оккупации) и десятков тысяч россиян - раз уж мы опираемся на пример Франции. Это была бы трагедия и я не знаю, как решить - какая трагедия была бы "лучше". Эту развилку, как и большинство, бессмысленно обсуждать с моральной точки зрения. Но исторически - могло ли так случиться? как развивались бы события? к чему бы это привело? - вполне.
Пользуясь случаем, рекомендую замечательную художественную книгу - упражнение в "альтернативной истории" - Филиппа Рота "Заговор против Америки" (“The Plot Against America”). Действие начинается в 1940 году, когда на выборах побеждает не Рузвельт, как было на самом деле, а Чарльз Линдберг, знаменитый пилот, друг и поклонник Гитлера - и его программа предполагает "мирное сосуществование" с Гитлером. Всё заканчивается хорошо (это не спойлер - так написано на первой же странице), но трогательный, именно трогательный без лишнего умиления, текст, воспоминания еврейского мальчика из предместий Нью-Брансвика в Нью-Джерси, завороживает правдоподобием мелких деталей. Отличия оказываются очень маленькими и тонкими, ужас состоит именно в малости этих отличий. Мальчик с еврейской кровью в сибирской эвакуации чувствовал бы себя - если бы Вознесенский заключил мирный договор с Гитлером - точно так же.
В Америке и Европе пространство интеллектуальных дискуссий побольше, чем у нас, но тоже не бесконечно. В Германии есть "запретные темы" - нельзя, например, отрицать Холокост. (Правда, не нужно недооценивать, в какой степени это было навязано странами-победителями.) Но, главное, везде есть желающие, перевести вопрос в моральную плоскость, упростив сложный вопрос до примитивного, и таким образом срезать оппонента. У нас, конечно, тяжёлая предыстория - почти 70 лет дискуссии по большинству вопросов были предельно "морализованы" и, поскольку идеология давала "правильный" ответ по любому вопросы, фактически запрещены. (Это отдельная тема, но в угаре войны против науки выдающихся математиков выгоняли с работы за неправильный идеологический подход - что уж говорить про представителей менее абстрактных наук.) Как следствие, примеров серьёзного обсуждения вопросов не так уж много.
Впрочем, примеры, конечно, есть. Все знают такой. Двадцать лет назад Виктор Суворов написал книгу "Ледокол" (потом ещё написал примерно 15 сиквелов), в которой предположил, что "Сталин готовился к наступательной войне". С фактами, гипотезами и всем чем угодно Суворов обращался, скорее, как публицист, чем как историк. Конечно, 90% критики были воплями "замахнулся на святое", "кровь наших дедов" и т.п. Тем не менее, пока те "срезает", орали про "иностранного агента", профессиональные историки писали серьёзные работы, отталкиваясь от тезиса Суворова. (Похожая история была потом с Бивором, гораздо более глубоким исследователям и его данными об изнасилованиях немок русскими солдатами - пока одни орали про "святое", другие вполне серьёзно указали на недостатки его оценок - и экстраполяцию данных из нескольких районов на весь берлинский округ, и, что особенно важно, на то, что необходимо было указать, что статистика приведена по собственным заявлением жертв - в период, когда такие заявления значительно упрощали какие-то административные процедуры.) В итоге, я бы сказал, научный вклад Суворова - нулевой, но как катализатор для дискуссии и серьёзных исследований - вполне ощутимый. Вообще, насколько я понимаю, исследования по военной истории - прежде всего как раз Второй мировой войны на территории России - у нас давно идут уже конструктивно, а не морализаторски и нет деления - как и должно быть, когда речь идёт о науке - на "наших" и "не наших" историков или на "патриотические темы" (операция "Уран") и "непатриотические (операция "Марс").
Начав с исторических вопросов, столько всего можно было бы обсудить - это при том, что общество, в котором дискуссии не наказываются, а приветствуются - живёт лучше. Лучше, обратите внимание, не в "морализаторском" смысле, а во вполне бытовом - такое общество устроено эффективнее, то есть в нём у каждого больше времени и больше денег. Чем цивилизованнее дискуссия в парламенте, тем эффективнее будет решение. Чем больше будет возможностей высказывать свою позицию, тем больших ошибок можно будет избежать. А орать "кощунство" может каждый человек, не умеющий или не желающий вести содержательную дискуссию.
Константин СОНИН - экономист, кандидат физико-математических наук, постоянный профессор РЭШ и ЦЭФИР, с 2001 по 2013 - проректор Российской экономической школы.
Росбалт, 30/01/2014
http://www.rosbalt.ru/blogs/2014/01/30/1227563.html
Оригинал: http://ksonin.livejournal.com/528213.html
Примечание: выделение болдом - моё.
СМ. ТАКЖЕ:
Вопрос о цене Победы не должен быть табу, если мы хотим развиваться как общество
http://loxovo.livejournal.com/4855843.html
! Сергей МЕДВЕДЕВ - Обиженные и оскорбленные: как "письма трудящихся" помогают репрессиям
http://loxovo.livejournal.com/4874193.html
Историк Аскольд ИВАНЧИК: О блокаде Ленинграда и травле "Дождя"
http://loxovo.livejournal.com/4869151.html
БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА и КАЗУС "ДОЖДЯ": Лев РУБИНШТЕЙН - Война и миф
http://loxovo.livejournal.com/4874246.html
Злоключения телеканала "Дождь" заставляют думать о важной теме - у нас совершенно нет традиции нормальной дискуссии. Те, кто высказываются по каким-то вопросам, гонятся за лёгкой победой, переводя разговор из содержательной в моральную плоскость, а публика, которая не хочет утверждать себя интеллектуальным напряжением, это только приветствует.
Небольшое отступление. Говорят, что "Дождь" пытаются закрыть не за опрос, а "по совокупности" - за многочисленные эфиры оппозиции, антикоррупционные разоблачения Навального и т.п. Если это так - это очень странно. Телевидение, конечно, влияет на людей, но не настолько, чтобы от наличия оппозиционера в эфире менялось отношение к президенту. Точно так же отношение граждан к коррупции определяется не столько разоблачительными материалами, сколько масштабами самой коррупции. Это странная наивность - думать, что если кто-то не прочитал заметку в блоге Навального или Мальгина, репортаж в "Нью-Таймс" или не посмотрел на "Дожде" репортаж, то он думает, что у нас коррупции нет. Достаточно сравнить аудитории Навального/"Нью-Таймс"/других/"Дождя" (да хоть добавьте к ним гораздо более популярное "Эхо Москвы") и число тех, кто указывает на озабоченность коррупцией в опросах. В одном случае это - единицы миллионов, в другом десятки. Короче, "Дождь" как канал влияния - это ерунда и не стоит с ним бороться из-за этого, а "Дождь" как источник информации - хотя бы о настроениях в тех самых "единицах миллионов" - должно быть жалко терять и Кремлю.
Однако обратно к моей главной теме. Вопрос "Дождя" про то, стоило ли сдавать немцам Ленинград - как будто это могло спасти жизни сотен тысяч людей - был не столько кощунственным, сколько глупым. Даже не столько глупым сам по себе - скорее апеллирующим к глупой и примитивной манере вести дискуссию. Вместо серьёзного вопроса - "что было альтернативой стратегии, выбранной в 1941 году на Ленинградском и смежном фронтах?", зрителям/читателям предлагалось вынести моральное суждение по вопросу, не сильно отличающемуся от "кого ты больше любишь - маму или папу?". Такие вопросы можно производить бесконечно - "Что делать матери, если необходимо пожертвовать одним ребёнком ради спасения другого?", "Нужно ли тратить миллиарды рублей, которые могли бы пойти на социальные пособия нашим старикам, на заботу о детях-инвалидах?", "Лучше ли пожертвовать десятками тысяч граждан ради того, чтобы спасти миллионы?"…
Каждый может придумать кучу таких вопросов. Эти вопросы могут иметь большое практическое значение - вопрос о том, платить пособия старикам или лечить/учить детей - обычный бюджетный вопрос для правительства (да и во многих семьях он встаёт) - но как моральные вопросы, это просто, извините, интеллектуальная мастурбация. Почему, собственно, всякая моральная дилемма должна иметь однозначный ответ? Это трагедия, что на лечение стариков не хватает денег; это трагедия, когда денег не хватает на лечение ребёнка.
А если бы вопросы про сдачу Ленинграда были бы заданы как аналитические, то они были бы куда менее интересны широкой публике, но, возможно, имели бы какие-то осмысленные, пусть и частные ответы. Например, историк, работающий в архивах, мог бы указать на то, что никаких свидетельств того, что Ставка и другие органы обсуждали такой план, нет. Другие бы указали, что в аналогичных ситуациях в российской практике этого периода нет особых прецедентов обсуждения. (Насколько я понимаю, высшее руководство не обсуждало планы отступления из Киева и не давало военным их представлять до самых последний дней города.)
Можно было бы описать альтернативный сценарий - сдачу Ленинграда - основываясь на аналогиях с Киевом, Одессой, Харьковом и других крупных городах. Результат, конечно, был бы трагическим - ликвидация евреев, цыган, коммунистов (десятки, если не сотни тысяч жертв), гибель мирного населения в результате болезней и голода в период оккупации (жители северного города, в отличие от киевлян и ростовчан, гораздо сильнее бы зависели от организации центрального снабжения и работы рынков), угон людей в Германию, потери при освободительных боях… Очевидно, что результат было бы бессмысленно сравнивать с тем, что произошло на самом деле с моральной точки зрения (гибель 200 тысяч человек ничем не лучше гибель 900 тысяч человек). Однако как опыт исторического исследования, анализ тактики с точки зрения последствий и т.п. - вполне осмысленно.
Сведение аналитических вопросов к моральным часто - не злой умысел, а просто отсутствие навыка анализа и ещё больше - отсутствие навыка интеллектуальной дискуссии. Это есть и в большой политике - обсуждать бюджетные вопросы трудно, а орать "грабят пенсионеров" просто. (Хотя очевидно, что как ни распредели бюджет между пенсионерами и детьми, всегда можно будет сказать, что кого-то из них ограбили.) Решать, какие научные институты нужно закрыть и каких сотрудников уволить, - сложно (требует большой аналитической работы, учёта многих интересов, сложных переговоров и т.п.), а орать, что вопрос об увольнении - это "убийство российской науки" - просто. (Хотя очевидно, что каким большим ни был бы научный бюджет, всё равно он как-то будет разделён между институтами и направлениями, и в одном случае умрут дрозофилы, а в другом - заглохнет реактор.) Выбрать правильную денежную политику трудно, а утверждать, что оппоненты - не патриоты - просто. (Так было, например, в преддверии кризиса 1998 года.) Но дело не только в думских и уличных политиках - то же самое происходит в домашних или рабочих дискуссиях. Аргументированно обсуждать, из кого вышел бы лучше президент, сложно, а спорить, кто является "американским шпионом" (что в нашем контексте является чисто моральной категорией), - просто и приятно, потому что не требует никаких умственных усилий.
Более того. Не только мало кто умеет вести цивилизованную и содержательную дискуссию - мало кто умеет её хотя бы слушать. От дискуссии ждут, что на оппонента наклеят один из немногих универсальных ярлыков. Причём, похоже, чем дальше, тем проще - собственно, "иностранного агента" в разных формулировках достаточно.
Неслучайно даже самые умные и смелые аналитики, отвечающие на наезд "морализаторов" или, для конкретного примера, выступающие за то, чтобы перестать, наконец, праздновать победу в войне так, как будто она была вчера, а не почти сто лет назад, вынуждены вставлять оговорки - "у меня самого дед прошёл всю войну до Берлина" - и т.п. Страшно стоять на интеллектуальной позиции без деда, прикрывающего моральный тыл. Публика не даёт возможности высказать свои соображения, если на тебе не висит ярлык "свой агент", купленный, в данном случае, кровью деда.
Кстати, с моей записью совсем не сложно поспорить в традиционном духе. "Разве это не кощунство - вести "интеллектуальную" дискуссию о страданиях и боли нашего народа?"
Может быть, и хорошо, что эти дискуссии идут об истории. Это настолько безобидно - никакие наши споры и гипотезы не изменят трагической судьбы армий Павлова и Кирпоноса, а можно хотя бы научиться обсуждать. Тем более, что это так интересно. В одном 1941-м году столько захватывающих вопросов. К чему привела бы сдача Ленинграда (я выше писал о судьбе населения, но можно было бы анализировать и военные последствия) - далеко не самый интересный из них. Я бы, например, с удовольствием прочитал исторически обоснованное обсуждение "французского сценария". Что было бы, если бы на территории России, не оккупированной, скажем, к сентябрю, сформировалось бы новое - например, под руководством кого-то из "хозяйственных" членов политбюро (Вознесенского, скажем), похожее на "вишистскую" администрацию Петэна и Лаваля и заключило бы, по образцу Франции, мир с Гитлером на унизительных условиях?
"Морализатор" тут же закричит о неизбежном, в этом случае, уничтожении российских евреев (к несчастью, большая часть российских евреев уже была в оккупации) и десятков тысяч россиян - раз уж мы опираемся на пример Франции. Это была бы трагедия и я не знаю, как решить - какая трагедия была бы "лучше". Эту развилку, как и большинство, бессмысленно обсуждать с моральной точки зрения. Но исторически - могло ли так случиться? как развивались бы события? к чему бы это привело? - вполне.
Пользуясь случаем, рекомендую замечательную художественную книгу - упражнение в "альтернативной истории" - Филиппа Рота "Заговор против Америки" (“The Plot Against America”). Действие начинается в 1940 году, когда на выборах побеждает не Рузвельт, как было на самом деле, а Чарльз Линдберг, знаменитый пилот, друг и поклонник Гитлера - и его программа предполагает "мирное сосуществование" с Гитлером. Всё заканчивается хорошо (это не спойлер - так написано на первой же странице), но трогательный, именно трогательный без лишнего умиления, текст, воспоминания еврейского мальчика из предместий Нью-Брансвика в Нью-Джерси, завороживает правдоподобием мелких деталей. Отличия оказываются очень маленькими и тонкими, ужас состоит именно в малости этих отличий. Мальчик с еврейской кровью в сибирской эвакуации чувствовал бы себя - если бы Вознесенский заключил мирный договор с Гитлером - точно так же.
В Америке и Европе пространство интеллектуальных дискуссий побольше, чем у нас, но тоже не бесконечно. В Германии есть "запретные темы" - нельзя, например, отрицать Холокост. (Правда, не нужно недооценивать, в какой степени это было навязано странами-победителями.) Но, главное, везде есть желающие, перевести вопрос в моральную плоскость, упростив сложный вопрос до примитивного, и таким образом срезать оппонента. У нас, конечно, тяжёлая предыстория - почти 70 лет дискуссии по большинству вопросов были предельно "морализованы" и, поскольку идеология давала "правильный" ответ по любому вопросы, фактически запрещены. (Это отдельная тема, но в угаре войны против науки выдающихся математиков выгоняли с работы за неправильный идеологический подход - что уж говорить про представителей менее абстрактных наук.) Как следствие, примеров серьёзного обсуждения вопросов не так уж много.
Впрочем, примеры, конечно, есть. Все знают такой. Двадцать лет назад Виктор Суворов написал книгу "Ледокол" (потом ещё написал примерно 15 сиквелов), в которой предположил, что "Сталин готовился к наступательной войне". С фактами, гипотезами и всем чем угодно Суворов обращался, скорее, как публицист, чем как историк. Конечно, 90% критики были воплями "замахнулся на святое", "кровь наших дедов" и т.п. Тем не менее, пока те "срезает", орали про "иностранного агента", профессиональные историки писали серьёзные работы, отталкиваясь от тезиса Суворова. (Похожая история была потом с Бивором, гораздо более глубоким исследователям и его данными об изнасилованиях немок русскими солдатами - пока одни орали про "святое", другие вполне серьёзно указали на недостатки его оценок - и экстраполяцию данных из нескольких районов на весь берлинский округ, и, что особенно важно, на то, что необходимо было указать, что статистика приведена по собственным заявлением жертв - в период, когда такие заявления значительно упрощали какие-то административные процедуры.) В итоге, я бы сказал, научный вклад Суворова - нулевой, но как катализатор для дискуссии и серьёзных исследований - вполне ощутимый. Вообще, насколько я понимаю, исследования по военной истории - прежде всего как раз Второй мировой войны на территории России - у нас давно идут уже конструктивно, а не морализаторски и нет деления - как и должно быть, когда речь идёт о науке - на "наших" и "не наших" историков или на "патриотические темы" (операция "Уран") и "непатриотические (операция "Марс").
Начав с исторических вопросов, столько всего можно было бы обсудить - это при том, что общество, в котором дискуссии не наказываются, а приветствуются - живёт лучше. Лучше, обратите внимание, не в "морализаторском" смысле, а во вполне бытовом - такое общество устроено эффективнее, то есть в нём у каждого больше времени и больше денег. Чем цивилизованнее дискуссия в парламенте, тем эффективнее будет решение. Чем больше будет возможностей высказывать свою позицию, тем больших ошибок можно будет избежать. А орать "кощунство" может каждый человек, не умеющий или не желающий вести содержательную дискуссию.
Константин СОНИН - экономист, кандидат физико-математических наук, постоянный профессор РЭШ и ЦЭФИР, с 2001 по 2013 - проректор Российской экономической школы.
Росбалт, 30/01/2014
http://www.rosbalt.ru/blogs/2014/01/30/1227563.html
Оригинал: http://ksonin.livejournal.com/528213.html
Примечание: выделение болдом - моё.
СМ. ТАКЖЕ:
Вопрос о цене Победы не должен быть табу, если мы хотим развиваться как общество
http://loxovo.livejournal.com/4855843.html
! Сергей МЕДВЕДЕВ - Обиженные и оскорбленные: как "письма трудящихся" помогают репрессиям
http://loxovo.livejournal.com/4874193.html
Историк Аскольд ИВАНЧИК: О блокаде Ленинграда и травле "Дождя"
http://loxovo.livejournal.com/4869151.html
БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА и КАЗУС "ДОЖДЯ": Лев РУБИНШТЕЙН - Война и миф
http://loxovo.livejournal.com/4874246.html