Да не судимы будете! Немного о цифрах и праздниках в местах лишения свободы (+ ИНТЕРВЬЮ)
+ ИНТЕРВЬЮ Яны ЯКОВЛЕВОЙ - председателя движения "Бизнес Солидарность", Владимира ПЕРЕВЕРЗИНА - экс-менеджера ЮКОСа
Сводные статистические сведения о состоянии судимости в России свидетельствуют: за 12 месяцев 2011 года были осуждены 782 274 человека. Оправданы - 7410.
Эти данные, представленные Судебным департаментом (СД) при Верховном суде РФ, более чем красноречиво свидетельствуют: российские суды выносят всего лишь один с небольшим процент оправдательных приговоров. А годом ранее, в 2010-м, были осуждены почти на 62 тыс. больше - 845 071 человек, из которых примерно половине (41 3091) был вынесен приговор за преступления в сфере экономики. Правда, данных об оправдательных вердиктах правосудия в том ежегодном отчете СД не представлено. Простейшие расчеты показывают: за последние 10 лет гражданами, имеющими судимость, стали миллионы россиян, сотни тысяч из которых отбывали различные сроки в местах лишения свободы. Только в прошлом году таковых было 224 880 человек, среди них 62 приговоренных к пожизненным срокам.
Нет и, разумеется, не может быть никаких цифр на сайте Судебного департамента о том, сколько из этих дел «засужены» - то есть отбывать срок в колонии отправлены, по сути, невиновные люди. В этом номере «НГ-политики» приведены свидетельства двух человек, которые убеждены: дела в отношении них были сфабрикованы. Владимир Переверзин, наемный сотрудник компании Ходорковского, был приговорен к 11 годам лишения свободы, и только либеральные поправки тогда президента Дмитрия Медведева позволили «скостить» ему срок почти на пять лет. Но семь лет и два месяца - именно столько отсидел экс-менеджер ЮКОСа за якобы хищение нефти организованной группой в особо крупных размерах - из жизни вычеркнуты. Сам он с горечью сегодня признает: судимость переломала всю его судьбу, ему теперь закрыта дорога в банковскую сферу, где он ранее и успешно работал, сын за годы его отсутствия в семье из маленького несмышленыша вырос в юношу, оканчивающего школу, ночами Владимиру до сих пор снятся страшные сны из жизни владимирской колонии. В день, когда Переверзин мог вполне претендовать на УДО, поскольку за пять с лишним лет отсидки у него не было ни одного замечания, начальство колонии объявило ему выговор. Просто так, ни за что, как считает Переверзин. «Нам велено не выпускать тебя на свободу ни под каким предлогом», - снисходительно объяснял осужденному суть наказания, лишившего его возможности выйти, пусть с судимостью, но досрочно на волю, один из тюремщиков.
«У меня попросту украли два года свободной жизни», - до сих пор не может успокоиться Владимир.
Но судиться с системой, исковеркавшей его жизнь, считает бесполезной затеей, такой суд, по его словам, никому не выиграть.
Готовя этот номер, редакция «НГ-политики» заблаговременно обратилась в Федеральную службу исполнения наказаний (ФСИН) при Минюсте РФ с просьбой оказать содействие в подготовке темы о реформе пенитенциарной системы. Нас интересовало, кто и по какому принципу распределяет осужденных по колониям, каковы условия нахождения в местах лишения свободы, какими правами и какими, как ни парадоксально, свободами обладает заключенный и многое другое. Просили мы и о возможности посетить одну из колоний. Прошло две недели со дня обращения во ФСИН, от ведомства - ни слуха ни духа.
В качестве альтернативного примера. Волею случая корреспондент «НГ-политики» оказался в Грузии накануне «тюремного скандала». И наблюдал воочию незамедлительную волну протеста, выплеснувшуюся на улицы Тбилиси, Кутаиси и некоторых других грузинских городов. Известно, что на следующий день после показанного в YouTube ролика с пытками в Глданской тюрьме своих постов лишились министр по делам исполнения наказания, пробации и юридической помощи Хатуна Калмахелидзе и министр внутренних дел Бачо Ахалая. Возглавивший вместо Калмахелидзе «тюремное» ведомство экс-омбудсмен Георгий Тугуши на второй день после своего назначения на должность министра дал интервью «НГ-Политике», в котором рассказал о кадровых решениях и своем видении реформы пенитенциарной системы Грузии (http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/15_service.html). Многие, и, наверное, справедливо, заподозрят в этом некий пиар-ход в преддверии парламентских выборов в Грузии. Но припоминается ли хотя бы один такой факт из жизни российской правоохранительной системы?! На память приходит лишь майское назначение вице-премьером Татарстана Асгата Сафарова, которого месяцем ранее, в апреле, Дмитрий Медведев освободил от должности министра внутренних дел республики в связи со скандальным ЧП в одном из казанских ОВД «Дальний». Там полицейские в извращенной форме замучили до смерти подозреваемого в краже мобильного телефона.
Электронный браслет на ноге осужденного помогает многократно сократить расходы на его содержание в тюрьме. Но в пенитенциарной практике это пока отдельные случаи.
Между тем редакционная почта «НГ-политики», наверное, как и во многих изданиях, завалена письмами о судебных несправедливостях, о заведомо карательных приговорах правосудия, о применении неправомерных действий со стороны сотрудников правоохранительных органов. Бьют тревогу и правозащитники: по их данным, репрессивный уклон вынесенных приговоров более чем очевиден, тюрьмы переполнены, а условия содержания в них слишком далеки от евростандартов.
Тюрьма не меняет к лучшему - ни психологически, ни физически. На том же сайте Судебного департамента Минюста присутствуют данные об осужденных, у которых за время тюремного срока были приобретены туберкулез, сердечно-сосудистые, почечные и иные заболевания.
Изредка, но становится достоянием общественности информация о бунтах заключенных, не удовлетворенных качеством питания, медобслуживания, да и просто обращением с людьми со стороны персонала колоний. Такие конфликты быстро гасятся, но меняется ли жизнь у бунтовщиков к лучшему, нам не дано знать. Пенитенциарная система закрыта на всевозможные замки, несмотря на декларативные заверения об открытости.
Через месяц у сотрудников пенитенциарной системы свой профессиональный праздник - с 2006 года ежегодно 31 октября отмечается День работников СИЗО и тюрем. «Этот праздник сравнительно молодой - объясняет Wikipedia, - какие-либо праздничные традиции еще не успели сформироваться, да и специфика учреждений не позволяет проводить какие-либо пышные торжества, но некоторые российские тюрьмы в этот день пускают внутрь журналистов и показывают им камеры и карцеры, в которых некогда отбывали наказание те или иные известные личности».
А летом по всем СИЗО и тюрьмам прошел всероссийский конкурс «Мисс СИЗО». Информации о проведении конкурсов по номинациям «Мисс заключенная» или «Мистер осужденный» на официальных сайтах ФСИН не обнаружено.
"Независимая газета" от 02.10.2012
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/9_turmy.html
Яна ЯКОВЛЕВА: "Там не принято плакать"
Инициатор изменения статьи 174.1 УК (легализация) - о том, что ей помогло остаться без судимости
Яна Яковлева приложила все силы для того, чтобы доказать: предпринимательская деятельность - не есть состав преступления.
Каково это хотя бы день, не говоря уже о месяцах и годах, побыть в роли арестанта, знают только те, кто прошел через это. Имеющим судимость сложно устроиться на работу, у них, как правило, проблемы в личной жизни, к ним настороженное отношение в обществе. И не станешь же каждому объяснять, что тебя посадили ни за что. По оценкам специалистов, около 10-14% осужденных могли не стать таковыми, если бы речь шла о законном и справедливом рассмотрении их дел. Это значит, что каждый десятый гражданин, попавший под жернова правосудия в нашей огромной стране, оказался в местах лишения свободы незаконно. Чудовищные цифры! Страшно представить, что на месте несправедливо осужденных людей может оказаться твой знакомый, родственник, ты сам, наконец.
Как жить в условиях, когда глоток воздуха свободы становится дороже золота, славы, карьеры? Как научиться не называть место, где ты находишься, этим зловещим словом «тюрьма»? И как продолжать даже там смеяться, радоваться праздникам, учиться языкам, писать книги, ЖИТЬ?
Исповеди Яны Яковлевой и Владимира Переверзина на фоне свидетельств правозащитников и мнений экспертов выглядят тем более трагичными, что за их судьбами тысячи подобных.
Выражение «От сумы и тюрьмы не зарекайся» действительно так прочно вошло в нашу жизнь, что претендует уже на национальный фольклор. Нам остается только восхищаться мужеством тех, кто прошел школу «тюремной жизни» и остался верным себе, своим представлениям о чести и достоинстве.
Свое 35-летие Яна ЯКОВЛЕВА встретила в московском СИЗО № 6. «Такого дня рождения у меня не было никогда, - описывает она этот день в своей книге «Неэлектронные письма», изданной спустя год после ее благополучного освобождения. - Где бы еще мне спели столько песен на стольких языках?! Все обнимали, желали домой поскорее попасть. И у всех были слезы в глазах». Оказывается, можно радоваться и отмечать праздники даже в условиях, где глоток свежего воздуха приравнивается к бесценному дару. Но это письмо Яна, молодая женщина, финансовый директор фирмы «Софэкс» написала родителям 15 декабря 2006 года, спустя ровно 5 месяцев после своего ареста. За время пребывания в следственном изоляторе она от мучительной стадии непонимания и отчаяния (почему она здесь, в СИЗО, и как теперь жить, если вся жизнь с родными, любимым, радостями, заботами, осталась там, за стенами этого заведения, название которого страшно выговорить) пришла к вере в собственное «я», которое не сломить ни многими месяцами содержания под стражей, ни предательством близкого человека, ни перспективой большого срока заключения за преступление, которого, как потом оказалось, не было. Семь месяцев заключения разделили жизнь Яны Яковлевой на ДО и ПОСЛЕ. Об этом она рассказала в интервью:
- Яна, на протестные митинги в защиту вас и директора НПК «Софэкс» Алексея Процкого выходили тогда, в 2006-2007 годах, многие люди, не имевшие никакого отношения к химическому производству. Но даже им было понятно, что химрастворители, распространением которых занималась ваша компания, не могут быть приравнены к тяжелым наркотическим веществам. Почему, на ваш взгляд, так называемое "дело химиков" стало таким резонансным, ведь о нем еще долго писали и говорили даже после того, как дело было благополучно закрыто?
- Я всегда открыто рассказывала о всех действиях в отношении нас. Но самое главное, наверное, в том, что наше дело стало одним из немногих позитивных примеров, когда удалось вырваться, победить и отстоять свои права. Быть не судимым - очень важно для бизнеса, важно для всей жизни. Потому что, когда в графе анкеты стоит судимость, это прощай визы, кредиты и вся нормальная человеческая история. Постепенно я поняла, что оправдания не добиться, надо заставить систему отступить. А потом и то, что сам закон, статья 234 УК, на основании которой нас кошмарили, содержит в себе такую гигантскую коррупционную возможность для ФСКН, которая нас преследовала. И сосредоточилась на том, что надо менять этот закон. Я не понимала, как можно это сделать, потому что не каждый день в жизни пытаешься изменить нормы, придуманные госмашиной. Но активная позиция в сочетании с поддержкой предпринимателей-химиков принесла результаты. Мы выкладывали в прессу все действия с другой стороны, рассказали о действительном мотиве преследования. Со всеми фамилиями. Еще нам, если можно так сказать, повезло со временем, потому что в 2007 году пресса не была так переполнена этими историями, как сейчас. Тогда можно было обратить на себя внимание. Сейчас СМИ уже ничем не удивишь - пытают, стреляют, убивают, - и что? Меня поразило, что в Грузии сразу же вышли на протесты против пыток. Не только родственники заключенных, которых пытали, но и люди, у которых никого не пытали, молодые люди, студенты. Потому что они понимают, что завтра с ними может случиться то же самое. У нас - тишина и гладь.
- Мы, наверное, привыкли бояться? Может, у нас это уже на ментальном уровне?
- Конечно, существует такое понятие, как ментальность, но больше, мне кажется, это сиюминутный страх. В Грузии власть показала, что она готова меняться и что она делает для людей - вспомним состоявшуюся у них реформу МВД. Да, коррупцию на самом высоком уровне нигде не удается до конца искоренить, но когда она доходит до низа и касается любого гражданина, это уже очень серьезная проблема. В России этот страх людям внушается, как я думаю, тем, что сама верхушка не демонстрирует готовности к переменам.
Но когда ты сидишь, тупо боишься и ничего не предпринимаешь, чтобы как-то попытаться изменить ситуацию, то поневоле переходишь на ту сторону, которая активно против всяческих перемен и реформ. Потому что такая сложилась система - одни пугают, другие настолько пугаются, что отдают все, что у них есть. Но если начинаешь себя по-другому вести, у тех, кто пытается тебя закошмарить, наступает некий сбой. Хотя очень сложно с системой бороться, получается, власти выгодно всех держать на крючке.
Но платить взятки, оговаривать себя... Я, если хотите, могу описать портрет российского предпринимателя: это человек с трясущимися руками, но не от пьянства, а от отчаяния, от страха, просто от злости на этот беспредел, который покрывается на всех уровнях и с которым реально ничего нельзя сделать.
Вся эта система, когда ты, допустим, жалуешься президенту, прокурору, министру на самый верх, а это письмо опускается по цепочке тому, на кого ты жалуешься, работает, оказывается, еще с 20-х годов прошлого века, когда раскулачивали крестьян в России. Тогда для того, чтобы информация о крестьянских бунтах не уходила с мест, сверху было приказано возвращать жалобу тому, на кого жаловались, чтобы они знали, кто и зачем жалуется. И потом в первую очередь уничтожали тех, кто жаловался, бунтовал. Вот и сегодня какой-нибудь следователь Иванов тебя вызывает и говорит с такой улыбочкой: «Ну что ты, старичок, мы ж тебя просили не жаловаться, а тут письма приходят, мне теперь надо реагировать».
- И все же, что вам помогло победить эту систему? С учетом такого тяжелого опыта, как семь месяцев под арестом, вернись вы в то время, пошли бы на какие-то компромиссы?
- Нет! Это ведь нелогично. Если мой тип поведения, выбранный путь борьбы привел к положительному результату, понятно, что в данной ситуации это было абсолютно правильным, без ложной скромности, поведением. И более того, уже позже я поняла, что этим опытом надо делиться с другими людьми. Потому что, может, им как-то не повезло: другой характер у людей или не сложилась определенная команда. После того периода жизни я поняла, что прежде всего надо что-то делать с этим конвейером арестов в отношении предпринимателей. Почему человека, который не представляет угрозы для общества, так легко арестовать? Довольно много времени я посвятила борьбе против этих арестов, что в конечном итоге вылилось в законодательные поправки, которые помогли многим людям выйти на свободу. С тех пор я тем и занимаюсь, что регулярно общаюсь с предпринимателями и помогаю чем могу, подсказываю. И дальше это идет волнами, круги бескорыстной помощи друг другу разрастаются, уже образовался круг единомышленников.
Когда изучала материалы своего дела, я поняла, что статья 174.1 в старой редакции о легализации денежных средств автоматически прикрепляется к любому экономическому обвинению, что на много лет утяжеляет обвинение. Я начала изучать международное законодательство, мне сделали перевод многих уголовных кодексов мира, и я обнаружила огромную разницу, которая пролегла между нашей формулировкой статьи и западной. Кто-то начало этой статьи УК сделал похожей на международные требования, то есть статья звучала так: «Легализация денежных средств, полученных путем совершения преступления, участия в финансовых операциях либо участия в предпринимательской деятельности». Но этого «либо участия в предпринимательской деятельности» нигде не было, и получилось, что уже на входе в бизнес заявлено, что предпринимательская деятельность - это преступление. Я была в шоке: статья была принята в 2004 году, но никто с тех пор до меня, до 2010 года, ни одному адвокату, клиентов которого сотнями кошмарили, я уже не говорю о просто общественных деятелях, никому в голову не пришло поднять эту проблему.
Получилось так, что я начала об этом писать, говорить на передачах, на телевидении, какие-то примеры приводить, удалось поднять интерес СМИ к этому вопросу. Мы организовывали по этому поводу международную конференцию, приглашали разных специалистов по отмыванию. Все были удивлены и говорили, что участие в предпринимательской деятельности не может быть составом преступления. Но было! В результате президент Медведев формулировку этой статьи поменял, и сразу сроки для предпринимателей снизились на порядок. Большое количество бизнес-заключенных получили пересмотр приговора и вышли на пять, на семь лет раньше, чем им назначил суд.
- Случившееся не отбило у вас желания заниматься бизнесом?
- До этого у меня были другие идеи, были мечты о том, что я создам большую компанию, которая будет зарабатывать деньги и которую можно будет передать детям. Я же работала в этой компании с 20 лет. Сейчас я уже понимаю, что если говорить о развитии бизнеса, то практически невозможно расширять его, не будучи связанным с какими-то потоками, с чиновниками. Мои ощущения, что у нас вся промышленность как бы сжимается. По идее на таком огромном рынке, как Россия, должно расти внутреннее производство, замещающее импорт. Но этот процесс после кризиса 2008 года практически остановился. В результате предприниматели, особенно малого и среднего бизнеса, заняты импортированием и торговлей, а производства не создаются. У нас сплошной импорт, посмотрите, даже салфетки бумажные в любом кафе и то китайские, тайваньские, какие угодно, но только не российского производства. С другой стороны, я, пройдя через эту систему, понимаю, что не могу больше быть сторонним наблюдателем. Я занимаюсь общественной деятельностью, потому что хочу сделать условия ведения бизнеса в России другими. Мне кажется, если бы все предприниматели у нас совмещали бы бизнес с общественной деятельностью, власть должна была бы меняться.
- У вас получилась очень пронзительная и очень личная книга, написанная на основе ваших писем родным, близким, друзьям. Много сюжетов, один из которых документально зафиксировал отход в сторону любимого человека, его предательство, наверное.
- Я благодарна богу, что прошла эти испытания, которые в конечном итоге показали, кто есть кто, и в результате я сейчас абсолютно счастлива, у меня ребенок, муж. Только благодаря тому, что со мной произошло, я смогла с ним встретиться. Он сыграл значительную роль в моей борьбе, поддерживая меня и помогая. Я была освобождена в 2007 году, он, когда узнал обо мне, был в шоке, мы потом встретились, стали общаться.
- У вас много друзей, которые не забывали о вас, пока вы были там, в несвободе. Носили передачи, писали письма, это огромная, наверное, поддержка - знать, что тебя не забыли и вместе с тобой борются за твое освобождение?
- Все месяцы заключения прошли без нормальной еды, на бутербродах, никакой горячей пищи. Мед, сыр, орехи - это было благодаря друзьям, которые меня окружают.
Но начнем издалека. Почему умер Магнитский? Мне кажется, одна из причин психологическая: тюрьма его поглотила, она его победила. Я его хорошо понимаю, потому что эти эмоции самые простые. Тебе кажется несправедливым, что так с тобой обошлись и ты находишься там, где никогда не должен был находиться. Да и к тому же весь этот ужас от того, что эта система существует и так работает. И когда ты начинаешь обращать внимание на то, что происходит внутри тюрьмы, она может тебя подавить. Сергей Магнитский перестал думать о том, как ему выбраться, в чем суть дела, как ему бороться, как ему выиграть дело и получить свободу. Ведь его не сама тюрьма посадила. И бороться с тюрьмой в данной ситуации, находясь внутри нее, было бессмысленно. Если говорить о рецепте, как выжить в таких условиях, то нужно стараться не обращать внимания на то, что с тобой происходит. Если ты хочешь остаться человеком, то должен оставаться человеком везде. И даже в самых тяжелых условиях. Тебе нужно думать, как выбраться, как бороться, что еще можно сделать, чтобы не опускать руки. Я исписала тонны тетрадок, пытаясь ответить, почему обвинение абсурдно, я писала письма. Когда я брала бумагу в руки, это был момент моего общения с внешним миром, родителями, друзьями. Я писала довольно много и часто. Надо первоочередно выбрать, с чем ты борешься, со всем подряд бороться невозможно и бессмысленно. А если начать расслабляться и жалеть себя, это может тебя растоптать.
Хотя я понимаю, что женская тюрьма - это что-то вроде пионерлагеря в сравнении с мужской. Там все жестче, беспощаднее, наверное. В мужском СИЗО сами охранники проносят наркотики, алкоголь. Но и там и здесь нужно контролировать себя каждую секунду, чтобы не расслабиться и не впустить тюрьму в себя. Я видела, как на моих глазах у женщин начинались истерики на пустом месте и какие-то глупые голодовки начинал кто-то объявлять, потому что прокурор не прочитал ее письмо. И потом болезни, тяжелые условия, сразу к тебе все подступает. А лекарств нет, только один лимон и мед. Нет свежего воздуха, повсюду прокуренные помещения.
И все равно надо научиться жить в таких условиях. Там не принято плакать. Там все постоянно смеются, шутят, и это помогает не сойти с ума. Я, как только туда попала, рыдала долго. Потом оказалось, так все новички себя поначалу ведут. Ко мне подходит старшая, ей 30 еще нет, и спрашивает: «Ты чего плачешь?» Я ей про ужас. А она мне показывает фотографию двоих своих детей с какой-то старой-престарой бабкой, маленькие дети 3-5 лет в какой-то деревне, кошмарная фотография: «Это мои дети, я их не видела год, они в деревне в Ямало-Ненецком округе с бабушкой, которая при смерти. Я и то не плачу». Я это запомнила на всю жизнь, мое горе было ничтожным по сравнению с ее. Иногда, когда хочется себя пожалеть, надо вспоминать такие моменты.
Я поэтому и книгу решила издать довольно открыто, хотя это мои письма, и достаточно личные. Но когда я взвешивала ситуацию, подумала, что, возможно, это поможет кому-то выжить, когда кажется, что нет уже никаких сил выносить несправедливость жизни.
"Независимая газета", "НГ-Политика", 02.10.2012
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/14_yakovleva.html
"Я долго не мог понять, в чем нас обвиняют"
Экс-менеджер ЮКОС Владимир ПЕРЕВЕРЗИН рассказывает о годах в заключении
Для рядового обывателя последние законодательные инициативы об усилении защиты государственных секретов остались незамеченными. Только правозащитники обоснованно забили тревогу. Новый закон полностью развязывает и без того особо ничем не связанные руки правоохранителей, предоставляя им широчайший простор для манипуляций и фальсификаций. Проект закона имеет такие расплывчатые формулировки, что каждый персонально неугодный гражданин в одно мгновение может превратиться в шпиона или изменника родины. Возникает закономерный вопрос - кому и зачем это нужно?
Судебная система построена таким образом, что количество оправдательных приговоров у нас ничтожно мало. В России, где показуха и очковтирательство стали частью государственной политики, жизнь человека не имеет никакого значения. Легкость, с которой обычный гражданин может попасть в места лишения свободы, потрясает воображение, что, к сожалению и стыду, стало уже обыденностью. «От сумы и тюрьмы не зарекайся» - национальный русский фольклор.
Взять вот, например, пресловутое и показательное дело компании ЮКОС. Я отсидел в рамках этого дела семь лет и два месяца, будучи обвиненным в хищении всей нефти, добытой компанией за все время ее существования, и легализации денежных средств. Нас, обычных наемных менеджеров компании, выполняющих исключительно свои должностные обязанности и не знающих друг друга, осудили в 2007 году, создавая «преюдицию» для второго дела Ходорковского. Я долго не мог понять, в чем нас обвиняли, настолько чудовищны и абсурдны были обвинения. Но ничего, это не помешало Басманному суду нагло и цинично, проигнорировав все доводы защиты, осудить меня на 11 лет строгого режима. Осудили по статьям 160 и 174 УК РФ. Статья 174 - статья универсальная и может быть применима буквально к любому бизнесмену. Мне дали срок лишь за факт работы в ЮКОСе. Формула обвинения позволяла посадить абсолютно любого сотрудника компании. В обвинительном заключении было написано: «Способствовал созданию благоприятной обстановки для хищений». Меня не покидало ощущение нереальности происходящего, казалось, что это все происходит не со мной. Сначала я думал и надеялся, что приговор отменят в порядке надзора в Мосгорсуде, затем в Верховном суде.
Шли годы. Я стал думать, что меня никогда не выпустят. Когда по закону наступила возможность УДО, я сразу превратился в нарушителя режима. Господа тюремщики тоже решили выслужиться, всеми силами препятствуя моему условно-досрочному освобождению. К сожалению, так устроена вертикаль власти. Следователи и судьи за наше дело получили ордена и квартиры, тюремщики тоже, видимо, надеялись, что им что-то перепадет. Будь я осужден за убийство или разбой, я бы спокойно сидел и освободился по УДО. Но только не в моем случае. Вину не признал, дело политическое - таких у нас не выпускают.
У меня украли семь лет и два месяца жизни, которые я был вынужден провести в местах лишения свободы. Кому от этого стало лучше или хуже, кроме меня и моих близких? Зачем давать такие сроки? Зачем держать за колючей проволокой людей, осужденных за экономические преступления? Тюрьма никого не исправляет и не перевоспитывает, а только ожесточает. Жизнь в местах лишения свободы в большей степени определяется не законом, а степенью самодурства начальника колонии и его окружения. Закрытость системы порождает вседозволенность и безнаказанность. Отсюда и бесчисленное количество жалоб на нарушение прав человека, случаи пыток и истязаний заключенных, повсеместное использование рабского труда. Со времен ГУЛАГа здесь мало что изменилось.
Вдумайтесь в цифры. В России «сидит» около 1 миллиона человек, другие 500 тысяч их охраняют и делают вид, что перевоспитывают. Охраняют хорошо, но с перевоспитанием явно проблемы. Обратно возвращаются около 80% осужденных. Может, пора перестать делать вид и уже задуматься, что что-то не так? Людей в погонах я бы вообще не подпускал к осужденным. Только функции охраны. С осужденными должны работать психологи и учителя. Бизнесмены должны не сидеть, а организовывать производство и создавать рабочие места для заключенных. Жизнь в колониях - это микромодель нашего общества, где все явления приобретают чудовищные, гипертрофированные формы. Именно поэтому условия жизни там являются своего рода показателем уровня развития общества.
Сравните тюрьмы, например, в Дании и у нас! В России 70% населения на свободе не живет так, как сидит простой датский заключенный. Может, пора перестать создавать видимость соблюдения законов, а соблюдать их? Найти в себе мужество назвать вещи своими именами и признать свои ошибки. Например, что случится, если завтра признают, что Ходорковский сидит незаконно и его поменяют местами со следователями и судьями, его осудившими? Конечно, это уже из области фантастики. Но если бы каждый делал то, что должен делать, жить стало бы гораздо лучше всем.
Владимир ПЕРЕВЕРЗИН - экс-менеджер компании ЮКОС
"Независимая газета", "НГ-Политика", 02.10.2012
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/14_pereverzin.html
Валерий БОРЩЕВ: "Правозащитников буквально выталкивают из тюрем"
Пытки в местах лишения свободы возникают из-за закрытости самой системы. Она плохо поддается контролю, а всякое закрытое место чревато насилием. Но во всех других странах - Европы или США - на случаи насилия очень остро реагируют, и реакция властей с последующим расследованием и наказанием предупреждает дальнейшее повторение событий. Вот в чем корень российских проблем.
Процент садистов в тюрьмах везде примерно одинаков - их около 10%. Вопрос в том, какую роль они играют в системе. У нас они поощряются. Вот свежий пример: в Челябинской колонии зафиксировали избиения, один человек умер - и никакой реакции. Я передал документы лично в руки генерального прокурора Юрия Чайки. Его подчиненные на местах убийство проигнорировали.
Общественно-наблюдательным комиссиям приходится с величайшим трудом вести свои расследования - их работе препятствуют, правозащитников едва ли не выталкивают из мест лишения свободы. В Ростовской области нашим коллегам велели считать табуретки и тараканов и не обращать внимания на случаи пыток. Аналогичная ситуация и в Свердловской области - там на комиссию давит не только тюремное ведомство, но и прокуроры. В таком случае опасность произвола и пыток возрастает еще больше. Проблема не в том, что где-то что-то произошло, не в том, что нужно такое насилие предупреждать. Сейчас происходит обратное.
Что касается отделов полиции, где избить - раз плюнуть, выбивание показаний - это общая система. То есть это настолько массово, что я даже не стал бы называть отдельные случаи, мы сталкиваемся с этим сплошь и рядом. Тот нашумевший случай в Казани, ставший достоянием гласности, лишь верхушка айсберга.
Валерий БОРЩЕВ - глава Общественной наблюдательной комиссии Москвы
"Независимая газета", "НГ-Политика", 02.10.2012
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/15_borschev.html
Анна КАРЕТНИКОВА: "Следователю чем тяжелей статья УК - тем лучше"
При выбивании показаний даже в благополучной, казалось бы, Москве до сих пор применяются и пытки током, и пытки удушением. По моим данным, это всеобщая практика. Особенно часто мы слышим подобные жалобы в СИЗО, в том числе и от женщин.
Недавно посетили камеру для бывших сотрудников правоохранительных органов, впечатления - страшные. Половина сидельцев - героиновые наркоманы, что показательно, работавшие прежде в отделе по борьбе с оборотом наркотиков.
Один из них, обколовшись, захотел познакомиться на улице с женщиной, в результате чего у них возникла потасовка. Приехавшие сотрудники милиции, поговорив с потерпевшей, приписали ему разбой - требование от женщины денег. Били, при задержании сломали ребро. В наркологической больнице, куда доставили, доломали второе. Требовали, чтоб признался. А он вину признавать не хотел, признавал лишь, что виновен в хулиганстве. А следователю чем тяжелей статья УК - тем лучше. Собеседник обвинил в жестокости сотрудников ОВД «Преображенский». Показательно, что на полицейских из того же ОВД пожаловался и другой сиделец-наркоман, экс-сотрудник угрозыска. Утверждает, хотел сдать найденные у метро наркотики правоохранительным органам, но не тут-то было. Налетели толпой, скрутили, говорит, может быть, это их собственная «нычка» была. Впрочем, собеседник наш хорош и сам. Был осужден за деяния, совершенные им еще в должности. Незаконное проникновение в жилище, незаконное лишение свободы, превышение должностных полномочий. Теперь вот в отношении него превысили - змеиный клубок какой-то.
Недавно, рассказывают сидельцы, сюда в соседнюю камеру трех оперов из «Преображенского» доставили. Теперь сами сидят. «Это о чем-то говорит?» - спрашивают со знанием дела. На соседней «шконке» - другой бывший сотрудник, работал заместителем начальника в подразделении по борьбе наркотиками. Занимался коллекторским бизнесом, получив в итоге за вымогательство 11 лет лишения свободы. Утверждает, что все было в рамках правового поля. А следователь захотел показаний на напарника. В лес вывозили, пытали, стреляли, в багажник засунуть пытались, все - в рамках следствия. Добавляет, что сейчас бывшего следователя по его делу судят за вымогательство взятки. У нашего собеседника и его подельника следователь просил миллион.
Очередной бывший сотрудник органов. Дали 17 лет за убийство, наркотики, мошенничество и хранение оружия. Говорит, что подкинули наркотики, а требуя признательных показаний по убийству соседа, чуть не убили самого. Утверждает, что, борясь за свою жизнь, подписал чистосердечное признание, от которого отказался на следующий же день, но оно все равно легло в основу приговора.
Я не хочу сказать, что все эти люди невиновны, тем более, что кто-то из них свою вину вполне признает. Но стоит задуматься о том, что происходит в наших правоохранительных органах. Героин, вымогательство, подброшенные патроны, избиения, пытки - и все это не где-нибудь на Северном Кавказе, это в Москве, в столице нашей.
Анна КАРЕТНИКОВА - зампред Общественной наблюдательной комиссии Москвы
"Независимая газета", "НГ-Политика", 02.10.2012
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/15_karetnikova.html
Примечание: выделение болдом - моё.
ДОПОЛНИТЕЛЬНО:
Вячеслав СЕЛИВЕРСТОВ: "Тюрьмы не должны быть основным видом наказания"
По мнению эксперта, репрессивный настрой российской пенитенциарной системы более чем очевиден.
Дешевые тюрьмы - это зинданы, за которые России постоянно придется расплачиваться по решениям Европейского суда по правам человека.
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/9_seliverstov.html
Юрий ГОЛИК - доктор юридических наук, профессор: Зарекайся - не зарекайся...
О предпосылках для реформирования пенитенциарной системы, и насколько это возможно в России
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/11_zarekaisa.html
Владимир ОСЕЧКИН, эксперт группы "Защита прав граждан": "Во время планового обыска заключенного забили до смерти"
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/15_osechkin.html
Эдуард РУДЫК, правозащитник: "У заключенных колоссальные проблемы с медпомощью"
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/15_medhelp.html
Сводные статистические сведения о состоянии судимости в России свидетельствуют: за 12 месяцев 2011 года были осуждены 782 274 человека. Оправданы - 7410.
Эти данные, представленные Судебным департаментом (СД) при Верховном суде РФ, более чем красноречиво свидетельствуют: российские суды выносят всего лишь один с небольшим процент оправдательных приговоров. А годом ранее, в 2010-м, были осуждены почти на 62 тыс. больше - 845 071 человек, из которых примерно половине (41 3091) был вынесен приговор за преступления в сфере экономики. Правда, данных об оправдательных вердиктах правосудия в том ежегодном отчете СД не представлено. Простейшие расчеты показывают: за последние 10 лет гражданами, имеющими судимость, стали миллионы россиян, сотни тысяч из которых отбывали различные сроки в местах лишения свободы. Только в прошлом году таковых было 224 880 человек, среди них 62 приговоренных к пожизненным срокам.
Нет и, разумеется, не может быть никаких цифр на сайте Судебного департамента о том, сколько из этих дел «засужены» - то есть отбывать срок в колонии отправлены, по сути, невиновные люди. В этом номере «НГ-политики» приведены свидетельства двух человек, которые убеждены: дела в отношении них были сфабрикованы. Владимир Переверзин, наемный сотрудник компании Ходорковского, был приговорен к 11 годам лишения свободы, и только либеральные поправки тогда президента Дмитрия Медведева позволили «скостить» ему срок почти на пять лет. Но семь лет и два месяца - именно столько отсидел экс-менеджер ЮКОСа за якобы хищение нефти организованной группой в особо крупных размерах - из жизни вычеркнуты. Сам он с горечью сегодня признает: судимость переломала всю его судьбу, ему теперь закрыта дорога в банковскую сферу, где он ранее и успешно работал, сын за годы его отсутствия в семье из маленького несмышленыша вырос в юношу, оканчивающего школу, ночами Владимиру до сих пор снятся страшные сны из жизни владимирской колонии. В день, когда Переверзин мог вполне претендовать на УДО, поскольку за пять с лишним лет отсидки у него не было ни одного замечания, начальство колонии объявило ему выговор. Просто так, ни за что, как считает Переверзин. «Нам велено не выпускать тебя на свободу ни под каким предлогом», - снисходительно объяснял осужденному суть наказания, лишившего его возможности выйти, пусть с судимостью, но досрочно на волю, один из тюремщиков.
«У меня попросту украли два года свободной жизни», - до сих пор не может успокоиться Владимир.
Но судиться с системой, исковеркавшей его жизнь, считает бесполезной затеей, такой суд, по его словам, никому не выиграть.
Готовя этот номер, редакция «НГ-политики» заблаговременно обратилась в Федеральную службу исполнения наказаний (ФСИН) при Минюсте РФ с просьбой оказать содействие в подготовке темы о реформе пенитенциарной системы. Нас интересовало, кто и по какому принципу распределяет осужденных по колониям, каковы условия нахождения в местах лишения свободы, какими правами и какими, как ни парадоксально, свободами обладает заключенный и многое другое. Просили мы и о возможности посетить одну из колоний. Прошло две недели со дня обращения во ФСИН, от ведомства - ни слуха ни духа.
В качестве альтернативного примера. Волею случая корреспондент «НГ-политики» оказался в Грузии накануне «тюремного скандала». И наблюдал воочию незамедлительную волну протеста, выплеснувшуюся на улицы Тбилиси, Кутаиси и некоторых других грузинских городов. Известно, что на следующий день после показанного в YouTube ролика с пытками в Глданской тюрьме своих постов лишились министр по делам исполнения наказания, пробации и юридической помощи Хатуна Калмахелидзе и министр внутренних дел Бачо Ахалая. Возглавивший вместо Калмахелидзе «тюремное» ведомство экс-омбудсмен Георгий Тугуши на второй день после своего назначения на должность министра дал интервью «НГ-Политике», в котором рассказал о кадровых решениях и своем видении реформы пенитенциарной системы Грузии (http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/15_service.html). Многие, и, наверное, справедливо, заподозрят в этом некий пиар-ход в преддверии парламентских выборов в Грузии. Но припоминается ли хотя бы один такой факт из жизни российской правоохранительной системы?! На память приходит лишь майское назначение вице-премьером Татарстана Асгата Сафарова, которого месяцем ранее, в апреле, Дмитрий Медведев освободил от должности министра внутренних дел республики в связи со скандальным ЧП в одном из казанских ОВД «Дальний». Там полицейские в извращенной форме замучили до смерти подозреваемого в краже мобильного телефона.
Электронный браслет на ноге осужденного помогает многократно сократить расходы на его содержание в тюрьме. Но в пенитенциарной практике это пока отдельные случаи.
Между тем редакционная почта «НГ-политики», наверное, как и во многих изданиях, завалена письмами о судебных несправедливостях, о заведомо карательных приговорах правосудия, о применении неправомерных действий со стороны сотрудников правоохранительных органов. Бьют тревогу и правозащитники: по их данным, репрессивный уклон вынесенных приговоров более чем очевиден, тюрьмы переполнены, а условия содержания в них слишком далеки от евростандартов.
Тюрьма не меняет к лучшему - ни психологически, ни физически. На том же сайте Судебного департамента Минюста присутствуют данные об осужденных, у которых за время тюремного срока были приобретены туберкулез, сердечно-сосудистые, почечные и иные заболевания.
Изредка, но становится достоянием общественности информация о бунтах заключенных, не удовлетворенных качеством питания, медобслуживания, да и просто обращением с людьми со стороны персонала колоний. Такие конфликты быстро гасятся, но меняется ли жизнь у бунтовщиков к лучшему, нам не дано знать. Пенитенциарная система закрыта на всевозможные замки, несмотря на декларативные заверения об открытости.
Через месяц у сотрудников пенитенциарной системы свой профессиональный праздник - с 2006 года ежегодно 31 октября отмечается День работников СИЗО и тюрем. «Этот праздник сравнительно молодой - объясняет Wikipedia, - какие-либо праздничные традиции еще не успели сформироваться, да и специфика учреждений не позволяет проводить какие-либо пышные торжества, но некоторые российские тюрьмы в этот день пускают внутрь журналистов и показывают им камеры и карцеры, в которых некогда отбывали наказание те или иные известные личности».
А летом по всем СИЗО и тюрьмам прошел всероссийский конкурс «Мисс СИЗО». Информации о проведении конкурсов по номинациям «Мисс заключенная» или «Мистер осужденный» на официальных сайтах ФСИН не обнаружено.
"Независимая газета" от 02.10.2012
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/9_turmy.html
Яна ЯКОВЛЕВА: "Там не принято плакать"
Инициатор изменения статьи 174.1 УК (легализация) - о том, что ей помогло остаться без судимости
Яна Яковлева приложила все силы для того, чтобы доказать: предпринимательская деятельность - не есть состав преступления.
Каково это хотя бы день, не говоря уже о месяцах и годах, побыть в роли арестанта, знают только те, кто прошел через это. Имеющим судимость сложно устроиться на работу, у них, как правило, проблемы в личной жизни, к ним настороженное отношение в обществе. И не станешь же каждому объяснять, что тебя посадили ни за что. По оценкам специалистов, около 10-14% осужденных могли не стать таковыми, если бы речь шла о законном и справедливом рассмотрении их дел. Это значит, что каждый десятый гражданин, попавший под жернова правосудия в нашей огромной стране, оказался в местах лишения свободы незаконно. Чудовищные цифры! Страшно представить, что на месте несправедливо осужденных людей может оказаться твой знакомый, родственник, ты сам, наконец.
Как жить в условиях, когда глоток воздуха свободы становится дороже золота, славы, карьеры? Как научиться не называть место, где ты находишься, этим зловещим словом «тюрьма»? И как продолжать даже там смеяться, радоваться праздникам, учиться языкам, писать книги, ЖИТЬ?
Исповеди Яны Яковлевой и Владимира Переверзина на фоне свидетельств правозащитников и мнений экспертов выглядят тем более трагичными, что за их судьбами тысячи подобных.
Выражение «От сумы и тюрьмы не зарекайся» действительно так прочно вошло в нашу жизнь, что претендует уже на национальный фольклор. Нам остается только восхищаться мужеством тех, кто прошел школу «тюремной жизни» и остался верным себе, своим представлениям о чести и достоинстве.
Свое 35-летие Яна ЯКОВЛЕВА встретила в московском СИЗО № 6. «Такого дня рождения у меня не было никогда, - описывает она этот день в своей книге «Неэлектронные письма», изданной спустя год после ее благополучного освобождения. - Где бы еще мне спели столько песен на стольких языках?! Все обнимали, желали домой поскорее попасть. И у всех были слезы в глазах». Оказывается, можно радоваться и отмечать праздники даже в условиях, где глоток свежего воздуха приравнивается к бесценному дару. Но это письмо Яна, молодая женщина, финансовый директор фирмы «Софэкс» написала родителям 15 декабря 2006 года, спустя ровно 5 месяцев после своего ареста. За время пребывания в следственном изоляторе она от мучительной стадии непонимания и отчаяния (почему она здесь, в СИЗО, и как теперь жить, если вся жизнь с родными, любимым, радостями, заботами, осталась там, за стенами этого заведения, название которого страшно выговорить) пришла к вере в собственное «я», которое не сломить ни многими месяцами содержания под стражей, ни предательством близкого человека, ни перспективой большого срока заключения за преступление, которого, как потом оказалось, не было. Семь месяцев заключения разделили жизнь Яны Яковлевой на ДО и ПОСЛЕ. Об этом она рассказала в интервью:
- Яна, на протестные митинги в защиту вас и директора НПК «Софэкс» Алексея Процкого выходили тогда, в 2006-2007 годах, многие люди, не имевшие никакого отношения к химическому производству. Но даже им было понятно, что химрастворители, распространением которых занималась ваша компания, не могут быть приравнены к тяжелым наркотическим веществам. Почему, на ваш взгляд, так называемое "дело химиков" стало таким резонансным, ведь о нем еще долго писали и говорили даже после того, как дело было благополучно закрыто?
- Я всегда открыто рассказывала о всех действиях в отношении нас. Но самое главное, наверное, в том, что наше дело стало одним из немногих позитивных примеров, когда удалось вырваться, победить и отстоять свои права. Быть не судимым - очень важно для бизнеса, важно для всей жизни. Потому что, когда в графе анкеты стоит судимость, это прощай визы, кредиты и вся нормальная человеческая история. Постепенно я поняла, что оправдания не добиться, надо заставить систему отступить. А потом и то, что сам закон, статья 234 УК, на основании которой нас кошмарили, содержит в себе такую гигантскую коррупционную возможность для ФСКН, которая нас преследовала. И сосредоточилась на том, что надо менять этот закон. Я не понимала, как можно это сделать, потому что не каждый день в жизни пытаешься изменить нормы, придуманные госмашиной. Но активная позиция в сочетании с поддержкой предпринимателей-химиков принесла результаты. Мы выкладывали в прессу все действия с другой стороны, рассказали о действительном мотиве преследования. Со всеми фамилиями. Еще нам, если можно так сказать, повезло со временем, потому что в 2007 году пресса не была так переполнена этими историями, как сейчас. Тогда можно было обратить на себя внимание. Сейчас СМИ уже ничем не удивишь - пытают, стреляют, убивают, - и что? Меня поразило, что в Грузии сразу же вышли на протесты против пыток. Не только родственники заключенных, которых пытали, но и люди, у которых никого не пытали, молодые люди, студенты. Потому что они понимают, что завтра с ними может случиться то же самое. У нас - тишина и гладь.
- Мы, наверное, привыкли бояться? Может, у нас это уже на ментальном уровне?
- Конечно, существует такое понятие, как ментальность, но больше, мне кажется, это сиюминутный страх. В Грузии власть показала, что она готова меняться и что она делает для людей - вспомним состоявшуюся у них реформу МВД. Да, коррупцию на самом высоком уровне нигде не удается до конца искоренить, но когда она доходит до низа и касается любого гражданина, это уже очень серьезная проблема. В России этот страх людям внушается, как я думаю, тем, что сама верхушка не демонстрирует готовности к переменам.
Но когда ты сидишь, тупо боишься и ничего не предпринимаешь, чтобы как-то попытаться изменить ситуацию, то поневоле переходишь на ту сторону, которая активно против всяческих перемен и реформ. Потому что такая сложилась система - одни пугают, другие настолько пугаются, что отдают все, что у них есть. Но если начинаешь себя по-другому вести, у тех, кто пытается тебя закошмарить, наступает некий сбой. Хотя очень сложно с системой бороться, получается, власти выгодно всех держать на крючке.
Но платить взятки, оговаривать себя... Я, если хотите, могу описать портрет российского предпринимателя: это человек с трясущимися руками, но не от пьянства, а от отчаяния, от страха, просто от злости на этот беспредел, который покрывается на всех уровнях и с которым реально ничего нельзя сделать.
Вся эта система, когда ты, допустим, жалуешься президенту, прокурору, министру на самый верх, а это письмо опускается по цепочке тому, на кого ты жалуешься, работает, оказывается, еще с 20-х годов прошлого века, когда раскулачивали крестьян в России. Тогда для того, чтобы информация о крестьянских бунтах не уходила с мест, сверху было приказано возвращать жалобу тому, на кого жаловались, чтобы они знали, кто и зачем жалуется. И потом в первую очередь уничтожали тех, кто жаловался, бунтовал. Вот и сегодня какой-нибудь следователь Иванов тебя вызывает и говорит с такой улыбочкой: «Ну что ты, старичок, мы ж тебя просили не жаловаться, а тут письма приходят, мне теперь надо реагировать».
- И все же, что вам помогло победить эту систему? С учетом такого тяжелого опыта, как семь месяцев под арестом, вернись вы в то время, пошли бы на какие-то компромиссы?
- Нет! Это ведь нелогично. Если мой тип поведения, выбранный путь борьбы привел к положительному результату, понятно, что в данной ситуации это было абсолютно правильным, без ложной скромности, поведением. И более того, уже позже я поняла, что этим опытом надо делиться с другими людьми. Потому что, может, им как-то не повезло: другой характер у людей или не сложилась определенная команда. После того периода жизни я поняла, что прежде всего надо что-то делать с этим конвейером арестов в отношении предпринимателей. Почему человека, который не представляет угрозы для общества, так легко арестовать? Довольно много времени я посвятила борьбе против этих арестов, что в конечном итоге вылилось в законодательные поправки, которые помогли многим людям выйти на свободу. С тех пор я тем и занимаюсь, что регулярно общаюсь с предпринимателями и помогаю чем могу, подсказываю. И дальше это идет волнами, круги бескорыстной помощи друг другу разрастаются, уже образовался круг единомышленников.
Когда изучала материалы своего дела, я поняла, что статья 174.1 в старой редакции о легализации денежных средств автоматически прикрепляется к любому экономическому обвинению, что на много лет утяжеляет обвинение. Я начала изучать международное законодательство, мне сделали перевод многих уголовных кодексов мира, и я обнаружила огромную разницу, которая пролегла между нашей формулировкой статьи и западной. Кто-то начало этой статьи УК сделал похожей на международные требования, то есть статья звучала так: «Легализация денежных средств, полученных путем совершения преступления, участия в финансовых операциях либо участия в предпринимательской деятельности». Но этого «либо участия в предпринимательской деятельности» нигде не было, и получилось, что уже на входе в бизнес заявлено, что предпринимательская деятельность - это преступление. Я была в шоке: статья была принята в 2004 году, но никто с тех пор до меня, до 2010 года, ни одному адвокату, клиентов которого сотнями кошмарили, я уже не говорю о просто общественных деятелях, никому в голову не пришло поднять эту проблему.
Получилось так, что я начала об этом писать, говорить на передачах, на телевидении, какие-то примеры приводить, удалось поднять интерес СМИ к этому вопросу. Мы организовывали по этому поводу международную конференцию, приглашали разных специалистов по отмыванию. Все были удивлены и говорили, что участие в предпринимательской деятельности не может быть составом преступления. Но было! В результате президент Медведев формулировку этой статьи поменял, и сразу сроки для предпринимателей снизились на порядок. Большое количество бизнес-заключенных получили пересмотр приговора и вышли на пять, на семь лет раньше, чем им назначил суд.
- Случившееся не отбило у вас желания заниматься бизнесом?
- До этого у меня были другие идеи, были мечты о том, что я создам большую компанию, которая будет зарабатывать деньги и которую можно будет передать детям. Я же работала в этой компании с 20 лет. Сейчас я уже понимаю, что если говорить о развитии бизнеса, то практически невозможно расширять его, не будучи связанным с какими-то потоками, с чиновниками. Мои ощущения, что у нас вся промышленность как бы сжимается. По идее на таком огромном рынке, как Россия, должно расти внутреннее производство, замещающее импорт. Но этот процесс после кризиса 2008 года практически остановился. В результате предприниматели, особенно малого и среднего бизнеса, заняты импортированием и торговлей, а производства не создаются. У нас сплошной импорт, посмотрите, даже салфетки бумажные в любом кафе и то китайские, тайваньские, какие угодно, но только не российского производства. С другой стороны, я, пройдя через эту систему, понимаю, что не могу больше быть сторонним наблюдателем. Я занимаюсь общественной деятельностью, потому что хочу сделать условия ведения бизнеса в России другими. Мне кажется, если бы все предприниматели у нас совмещали бы бизнес с общественной деятельностью, власть должна была бы меняться.
- У вас получилась очень пронзительная и очень личная книга, написанная на основе ваших писем родным, близким, друзьям. Много сюжетов, один из которых документально зафиксировал отход в сторону любимого человека, его предательство, наверное.
- Я благодарна богу, что прошла эти испытания, которые в конечном итоге показали, кто есть кто, и в результате я сейчас абсолютно счастлива, у меня ребенок, муж. Только благодаря тому, что со мной произошло, я смогла с ним встретиться. Он сыграл значительную роль в моей борьбе, поддерживая меня и помогая. Я была освобождена в 2007 году, он, когда узнал обо мне, был в шоке, мы потом встретились, стали общаться.
- У вас много друзей, которые не забывали о вас, пока вы были там, в несвободе. Носили передачи, писали письма, это огромная, наверное, поддержка - знать, что тебя не забыли и вместе с тобой борются за твое освобождение?
- Все месяцы заключения прошли без нормальной еды, на бутербродах, никакой горячей пищи. Мед, сыр, орехи - это было благодаря друзьям, которые меня окружают.
Но начнем издалека. Почему умер Магнитский? Мне кажется, одна из причин психологическая: тюрьма его поглотила, она его победила. Я его хорошо понимаю, потому что эти эмоции самые простые. Тебе кажется несправедливым, что так с тобой обошлись и ты находишься там, где никогда не должен был находиться. Да и к тому же весь этот ужас от того, что эта система существует и так работает. И когда ты начинаешь обращать внимание на то, что происходит внутри тюрьмы, она может тебя подавить. Сергей Магнитский перестал думать о том, как ему выбраться, в чем суть дела, как ему бороться, как ему выиграть дело и получить свободу. Ведь его не сама тюрьма посадила. И бороться с тюрьмой в данной ситуации, находясь внутри нее, было бессмысленно. Если говорить о рецепте, как выжить в таких условиях, то нужно стараться не обращать внимания на то, что с тобой происходит. Если ты хочешь остаться человеком, то должен оставаться человеком везде. И даже в самых тяжелых условиях. Тебе нужно думать, как выбраться, как бороться, что еще можно сделать, чтобы не опускать руки. Я исписала тонны тетрадок, пытаясь ответить, почему обвинение абсурдно, я писала письма. Когда я брала бумагу в руки, это был момент моего общения с внешним миром, родителями, друзьями. Я писала довольно много и часто. Надо первоочередно выбрать, с чем ты борешься, со всем подряд бороться невозможно и бессмысленно. А если начать расслабляться и жалеть себя, это может тебя растоптать.
Хотя я понимаю, что женская тюрьма - это что-то вроде пионерлагеря в сравнении с мужской. Там все жестче, беспощаднее, наверное. В мужском СИЗО сами охранники проносят наркотики, алкоголь. Но и там и здесь нужно контролировать себя каждую секунду, чтобы не расслабиться и не впустить тюрьму в себя. Я видела, как на моих глазах у женщин начинались истерики на пустом месте и какие-то глупые голодовки начинал кто-то объявлять, потому что прокурор не прочитал ее письмо. И потом болезни, тяжелые условия, сразу к тебе все подступает. А лекарств нет, только один лимон и мед. Нет свежего воздуха, повсюду прокуренные помещения.
И все равно надо научиться жить в таких условиях. Там не принято плакать. Там все постоянно смеются, шутят, и это помогает не сойти с ума. Я, как только туда попала, рыдала долго. Потом оказалось, так все новички себя поначалу ведут. Ко мне подходит старшая, ей 30 еще нет, и спрашивает: «Ты чего плачешь?» Я ей про ужас. А она мне показывает фотографию двоих своих детей с какой-то старой-престарой бабкой, маленькие дети 3-5 лет в какой-то деревне, кошмарная фотография: «Это мои дети, я их не видела год, они в деревне в Ямало-Ненецком округе с бабушкой, которая при смерти. Я и то не плачу». Я это запомнила на всю жизнь, мое горе было ничтожным по сравнению с ее. Иногда, когда хочется себя пожалеть, надо вспоминать такие моменты.
Я поэтому и книгу решила издать довольно открыто, хотя это мои письма, и достаточно личные. Но когда я взвешивала ситуацию, подумала, что, возможно, это поможет кому-то выжить, когда кажется, что нет уже никаких сил выносить несправедливость жизни.
"Независимая газета", "НГ-Политика", 02.10.2012
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/14_yakovleva.html
"Я долго не мог понять, в чем нас обвиняют"
Экс-менеджер ЮКОС Владимир ПЕРЕВЕРЗИН рассказывает о годах в заключении
Для рядового обывателя последние законодательные инициативы об усилении защиты государственных секретов остались незамеченными. Только правозащитники обоснованно забили тревогу. Новый закон полностью развязывает и без того особо ничем не связанные руки правоохранителей, предоставляя им широчайший простор для манипуляций и фальсификаций. Проект закона имеет такие расплывчатые формулировки, что каждый персонально неугодный гражданин в одно мгновение может превратиться в шпиона или изменника родины. Возникает закономерный вопрос - кому и зачем это нужно?
Судебная система построена таким образом, что количество оправдательных приговоров у нас ничтожно мало. В России, где показуха и очковтирательство стали частью государственной политики, жизнь человека не имеет никакого значения. Легкость, с которой обычный гражданин может попасть в места лишения свободы, потрясает воображение, что, к сожалению и стыду, стало уже обыденностью. «От сумы и тюрьмы не зарекайся» - национальный русский фольклор.
Взять вот, например, пресловутое и показательное дело компании ЮКОС. Я отсидел в рамках этого дела семь лет и два месяца, будучи обвиненным в хищении всей нефти, добытой компанией за все время ее существования, и легализации денежных средств. Нас, обычных наемных менеджеров компании, выполняющих исключительно свои должностные обязанности и не знающих друг друга, осудили в 2007 году, создавая «преюдицию» для второго дела Ходорковского. Я долго не мог понять, в чем нас обвиняли, настолько чудовищны и абсурдны были обвинения. Но ничего, это не помешало Басманному суду нагло и цинично, проигнорировав все доводы защиты, осудить меня на 11 лет строгого режима. Осудили по статьям 160 и 174 УК РФ. Статья 174 - статья универсальная и может быть применима буквально к любому бизнесмену. Мне дали срок лишь за факт работы в ЮКОСе. Формула обвинения позволяла посадить абсолютно любого сотрудника компании. В обвинительном заключении было написано: «Способствовал созданию благоприятной обстановки для хищений». Меня не покидало ощущение нереальности происходящего, казалось, что это все происходит не со мной. Сначала я думал и надеялся, что приговор отменят в порядке надзора в Мосгорсуде, затем в Верховном суде.
Шли годы. Я стал думать, что меня никогда не выпустят. Когда по закону наступила возможность УДО, я сразу превратился в нарушителя режима. Господа тюремщики тоже решили выслужиться, всеми силами препятствуя моему условно-досрочному освобождению. К сожалению, так устроена вертикаль власти. Следователи и судьи за наше дело получили ордена и квартиры, тюремщики тоже, видимо, надеялись, что им что-то перепадет. Будь я осужден за убийство или разбой, я бы спокойно сидел и освободился по УДО. Но только не в моем случае. Вину не признал, дело политическое - таких у нас не выпускают.
У меня украли семь лет и два месяца жизни, которые я был вынужден провести в местах лишения свободы. Кому от этого стало лучше или хуже, кроме меня и моих близких? Зачем давать такие сроки? Зачем держать за колючей проволокой людей, осужденных за экономические преступления? Тюрьма никого не исправляет и не перевоспитывает, а только ожесточает. Жизнь в местах лишения свободы в большей степени определяется не законом, а степенью самодурства начальника колонии и его окружения. Закрытость системы порождает вседозволенность и безнаказанность. Отсюда и бесчисленное количество жалоб на нарушение прав человека, случаи пыток и истязаний заключенных, повсеместное использование рабского труда. Со времен ГУЛАГа здесь мало что изменилось.
Вдумайтесь в цифры. В России «сидит» около 1 миллиона человек, другие 500 тысяч их охраняют и делают вид, что перевоспитывают. Охраняют хорошо, но с перевоспитанием явно проблемы. Обратно возвращаются около 80% осужденных. Может, пора перестать делать вид и уже задуматься, что что-то не так? Людей в погонах я бы вообще не подпускал к осужденным. Только функции охраны. С осужденными должны работать психологи и учителя. Бизнесмены должны не сидеть, а организовывать производство и создавать рабочие места для заключенных. Жизнь в колониях - это микромодель нашего общества, где все явления приобретают чудовищные, гипертрофированные формы. Именно поэтому условия жизни там являются своего рода показателем уровня развития общества.
Сравните тюрьмы, например, в Дании и у нас! В России 70% населения на свободе не живет так, как сидит простой датский заключенный. Может, пора перестать создавать видимость соблюдения законов, а соблюдать их? Найти в себе мужество назвать вещи своими именами и признать свои ошибки. Например, что случится, если завтра признают, что Ходорковский сидит незаконно и его поменяют местами со следователями и судьями, его осудившими? Конечно, это уже из области фантастики. Но если бы каждый делал то, что должен делать, жить стало бы гораздо лучше всем.
Владимир ПЕРЕВЕРЗИН - экс-менеджер компании ЮКОС
"Независимая газета", "НГ-Политика", 02.10.2012
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/14_pereverzin.html
Валерий БОРЩЕВ: "Правозащитников буквально выталкивают из тюрем"
Пытки в местах лишения свободы возникают из-за закрытости самой системы. Она плохо поддается контролю, а всякое закрытое место чревато насилием. Но во всех других странах - Европы или США - на случаи насилия очень остро реагируют, и реакция властей с последующим расследованием и наказанием предупреждает дальнейшее повторение событий. Вот в чем корень российских проблем.
Процент садистов в тюрьмах везде примерно одинаков - их около 10%. Вопрос в том, какую роль они играют в системе. У нас они поощряются. Вот свежий пример: в Челябинской колонии зафиксировали избиения, один человек умер - и никакой реакции. Я передал документы лично в руки генерального прокурора Юрия Чайки. Его подчиненные на местах убийство проигнорировали.
Общественно-наблюдательным комиссиям приходится с величайшим трудом вести свои расследования - их работе препятствуют, правозащитников едва ли не выталкивают из мест лишения свободы. В Ростовской области нашим коллегам велели считать табуретки и тараканов и не обращать внимания на случаи пыток. Аналогичная ситуация и в Свердловской области - там на комиссию давит не только тюремное ведомство, но и прокуроры. В таком случае опасность произвола и пыток возрастает еще больше. Проблема не в том, что где-то что-то произошло, не в том, что нужно такое насилие предупреждать. Сейчас происходит обратное.
Что касается отделов полиции, где избить - раз плюнуть, выбивание показаний - это общая система. То есть это настолько массово, что я даже не стал бы называть отдельные случаи, мы сталкиваемся с этим сплошь и рядом. Тот нашумевший случай в Казани, ставший достоянием гласности, лишь верхушка айсберга.
Валерий БОРЩЕВ - глава Общественной наблюдательной комиссии Москвы
"Независимая газета", "НГ-Политика", 02.10.2012
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/15_borschev.html
Анна КАРЕТНИКОВА: "Следователю чем тяжелей статья УК - тем лучше"
При выбивании показаний даже в благополучной, казалось бы, Москве до сих пор применяются и пытки током, и пытки удушением. По моим данным, это всеобщая практика. Особенно часто мы слышим подобные жалобы в СИЗО, в том числе и от женщин.
Недавно посетили камеру для бывших сотрудников правоохранительных органов, впечатления - страшные. Половина сидельцев - героиновые наркоманы, что показательно, работавшие прежде в отделе по борьбе с оборотом наркотиков.
Один из них, обколовшись, захотел познакомиться на улице с женщиной, в результате чего у них возникла потасовка. Приехавшие сотрудники милиции, поговорив с потерпевшей, приписали ему разбой - требование от женщины денег. Били, при задержании сломали ребро. В наркологической больнице, куда доставили, доломали второе. Требовали, чтоб признался. А он вину признавать не хотел, признавал лишь, что виновен в хулиганстве. А следователю чем тяжелей статья УК - тем лучше. Собеседник обвинил в жестокости сотрудников ОВД «Преображенский». Показательно, что на полицейских из того же ОВД пожаловался и другой сиделец-наркоман, экс-сотрудник угрозыска. Утверждает, хотел сдать найденные у метро наркотики правоохранительным органам, но не тут-то было. Налетели толпой, скрутили, говорит, может быть, это их собственная «нычка» была. Впрочем, собеседник наш хорош и сам. Был осужден за деяния, совершенные им еще в должности. Незаконное проникновение в жилище, незаконное лишение свободы, превышение должностных полномочий. Теперь вот в отношении него превысили - змеиный клубок какой-то.
Недавно, рассказывают сидельцы, сюда в соседнюю камеру трех оперов из «Преображенского» доставили. Теперь сами сидят. «Это о чем-то говорит?» - спрашивают со знанием дела. На соседней «шконке» - другой бывший сотрудник, работал заместителем начальника в подразделении по борьбе наркотиками. Занимался коллекторским бизнесом, получив в итоге за вымогательство 11 лет лишения свободы. Утверждает, что все было в рамках правового поля. А следователь захотел показаний на напарника. В лес вывозили, пытали, стреляли, в багажник засунуть пытались, все - в рамках следствия. Добавляет, что сейчас бывшего следователя по его делу судят за вымогательство взятки. У нашего собеседника и его подельника следователь просил миллион.
Очередной бывший сотрудник органов. Дали 17 лет за убийство, наркотики, мошенничество и хранение оружия. Говорит, что подкинули наркотики, а требуя признательных показаний по убийству соседа, чуть не убили самого. Утверждает, что, борясь за свою жизнь, подписал чистосердечное признание, от которого отказался на следующий же день, но оно все равно легло в основу приговора.
Я не хочу сказать, что все эти люди невиновны, тем более, что кто-то из них свою вину вполне признает. Но стоит задуматься о том, что происходит в наших правоохранительных органах. Героин, вымогательство, подброшенные патроны, избиения, пытки - и все это не где-нибудь на Северном Кавказе, это в Москве, в столице нашей.
Анна КАРЕТНИКОВА - зампред Общественной наблюдательной комиссии Москвы
"Независимая газета", "НГ-Политика", 02.10.2012
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/15_karetnikova.html
Примечание: выделение болдом - моё.
ДОПОЛНИТЕЛЬНО:
Вячеслав СЕЛИВЕРСТОВ: "Тюрьмы не должны быть основным видом наказания"
По мнению эксперта, репрессивный настрой российской пенитенциарной системы более чем очевиден.
Дешевые тюрьмы - это зинданы, за которые России постоянно придется расплачиваться по решениям Европейского суда по правам человека.
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/9_seliverstov.html
Юрий ГОЛИК - доктор юридических наук, профессор: Зарекайся - не зарекайся...
О предпосылках для реформирования пенитенциарной системы, и насколько это возможно в России
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/11_zarekaisa.html
Владимир ОСЕЧКИН, эксперт группы "Защита прав граждан": "Во время планового обыска заключенного забили до смерти"
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/15_osechkin.html
Эдуард РУДЫК, правозащитник: "У заключенных колоссальные проблемы с медпомощью"
http://www.ng.ru/ng_politics/2012-10-02/15_medhelp.html