Лев РУБИНШТЕЙН: Век свободы
Недавно меня спросили в каком-то интервью, какое ключевое слово я назвал бы применительно к нынешним дням. Не особо раздумывая, я сказал, что это слово "cвобода". Ну, для меня по крайней мере. Впрочем, это относится не только к сегодняшним дням.
В моем детстве, как мне помнится, слово "свобода" расходовалось довольно экономно. Не очень-то это во все времена подозрительное понятие вписывалось в стройный ряд имперских добродетелей. Заводы, фабрики, кинотеатры и колхозы-совхозы назывались все больше "Победами", "Славами" да "Салютами". Так же называли автомобили, часы и районные газеты.
"Свобода" же ассоциировалась тогда лишь с одноименной фабрикой, изготавливавшей туалетное мыло и зубной порошок. Поэтому в моем детском восприятии свобода и "Мойдодыр" слипались в единую уютно пахнущую кучку.
Мой приятель показал мне недавно занятную находку. Разбирая вещи умершей матери, он обнаружил в числе прочих вещей маленькую жестяную коробочку с надписью "Свобода". В коробочке же лежало крошечное мыльце с тем же драгоценным, хотя и наглухо закавыченным словом. "Глоток свободы!" - воскликнули мы оба и практически синхронно.
В те же годы, кстати, ученические тетрадки в клетку и в линейку изготавливались на фабрике "Восход". "Восход" этот, как выяснилось чуть позже, был в сущности артелью инвалидов, где работали преимущественно слепые, каковое обстоятельство стало на многие годы предметом довольно циничных шуток. Впрочем, свобода для советского человека 50-х годов была примерно тем же, чем восход для слепого.
"Свобода" в товарных количествах появилась уже позже, но исключительно как импортный и малодоступный товар, имевший хождение в таких лишь формулах, как, например, "Свободу Африке". А еще позже - "Свободу Луису Корвалану" или, к примеру, "Анджеле Дэвис".
В конце 80-х "свобода" стала товаром местным и очень, как сейчас говорят, востребованным. Начальство, во все времена воспринимавшее это слово как нечто, угрожающее его спокойствию, тут же стало разъяснять своим гражданам, что "свобода - это не вседозволенность". Не говоря уже о том, что рынок - это не базар. Как говорится, спасибо, научили. А мы-то думали!
Но во все времена этим словом широко пользовались и пользуются обитатели исправительных учреждений, понимающих свободу лишь как временное нахождение физического лица по наружную сторону лагерного забора. Примерно так же ее понимают и те, кто внутри другого забора, Кремлевского. Что ничуть не удивительно, если учитывать глубинное духовное родство тех и других.
Граждане, взыскующие свободы чересчур, с точки зрения начальства, громко и отчетливо, иногда не по собственной воле попадают в "места лишения свободы", в те места, где, как известно, "учат свободу любить". А вот зачем учить любить свободу тех, кто и без того во много раз свободнее "учителей", уже вопрос отдельный и совсем, прямо скажем, не простой.
Впрочем, надо ли лишний раз повторять, что наша жизнь состоит из великого множества вопросов, кажущихся неразрешимыми?
Грани.Ру, 02.11.2012
http://grani.ru/blogs/free/entries/208252.html
Примечание: выделение болдом - моё.