Денис КРЮКОВ, поэт - Pussy Riot: Неразборчивый суд (РЕПОРТАЖ)
20 июня. Судебное заседание по делу Pussy Riot назначено на 12:00, но в 12:00 к зданию Таганского районного суда никого не пускают - вход на территорию суда перекрыт. Не пускают даже аккредитованных журналистов. Возле установленных заграждений дежурит полиция. На двух прошлых таганских заседаниях по этому делу (5 марта и 19 апреля) было иначе - во двор пускали. Здесь же сделали всё, чтобы не допустить Судебный фестиваль непосредственно к зданию суда. Приходится журналистам, а также сторонникам и противникам панк-группы толпиться в Марксистском переулке.
Стоим возле заграждений. Неподалёку проходит одиночный пикет в поддержку Pussy Riot. Сменяя друг друга, люди держат табличку с надписью «Свободу Надежде Толоконниковой, Марии Алёхиной, Екатерине Самуцевич. Горе вам, фарисеи, что оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру. Мф 23:23» (кстати, авторы плаката несколько сократили цитируемый кусок из Евангелия). Меж тем среди собравшихся мелькнул неинтеллигентного вида мужчина, заявивший, что участницы панк-группы «в храме сиськи показывали». Отрицательное отношение к Pussy Riot складывается отчасти из этого: люди, не разобравшись в предмете споров, путают Pussy Riot то с движением Femen, то с арт-группой «Война».
Жара. Девушка из числа собравшихся шутит: «Опять я не взяла с собой бикини и крем для загара». Появляется человек с плакатом «Мракобесие, познай закон». Доносится обрывок фразы адвоката Pussy Riot Виолетты Волковой: «...мы стараемся, мы верим в правосудие...» Среди собравшихся мелькают активисты лагеря #оккупайсуд, фотограф и блогер Илья Варламов, публицист и поэт Лев Рубинштейн, журналистка Вера Кичанова. Людей становится всё больше, полицейский гремит в мегафон: «Уважаемые граждане, убедительная просьба покинуть проезжую часть». В ответ кто-то орёт: «А ты нас пристрели!» Если бы людей пустили за заграждения, то они бы покинули проезжую часть. Из-за пробки, искусственно созданной полицией, женщине с коляской приходится идти по проезжей части. В какой-то момент из толпы раздаётся свист. Собравшиеся свистят в свистки. Резкий, набегающий с разных сторон свист похож на звуки гигантской саранчи. Кто-то из собравшихся озвучивает подслушанный приказ полицейского начальства: «Бери группу и забирай всех, кто свистит». ОМОН ныряет в толпу и тащит задержанных в подъехавший автозак. Появляется человек с плакатом «С „Войной“ по-военному».
Примерно в 13:00 удаётся проникнуть за заграждения. Во дворе суда припаркованы 6 автозаков. Впрочем, в само здание журналистов не пускают. Затем начинают запускать, но порциями по 4 человека. Адвокаты и родственники девушек уже в здании. Журналистов запускают медленно, очереди как таковой нет, все толпятся и напирают. Судебный пристав поучает журналистов: «Работа корреспондента - работа с людьми. Надо учиться выдержке». Работник суда выходит на улицу и поясняет, что всех нужно досмотреть, поэтому всё так медленно. Досмотр в этот день был строгий. Тех, кто принёс с собой какую-нибудь жидкость в бутылке, просили отпить (видимо, боялись проноса опасных жидкостей типа кислоты). Один из журналистов сказал, что «раньше такого не было». Журналисты продолжали толпиться, вызывая недовольство пристава: «Вас 15 человек осталось, почему вы не можете организовать очередь?» Примерно в 14:00 удалось войти в здание суда.
К этому моменту комната для заседания уже была переполнена людьми. Часть журналистов толпилась в коридоре. Через какое-то время конвой привёл как всегда спокойную Надежду Толоконникову. Её ввели в зал и спины операторов сомкнулись перед входной дверью. Разглядеть что-либо было невозможно, услышать - проблематично. Из разговоров в коридоре стало ясно, что на улице произошла стычка между националистами и защитниками Pussy Riot. Перед оглашением приговора, когда судья Наталья Коновалова удалилась для раздумий, удаётся протиснуться в зал. Тут же в зале появляется Дмитрий Быков в футболке с надписью «У носорога плохое чувство юмора, но при его массе - это не его проблема». Какая-то тётенька кричит ему: «А вы знаете, народ весь гордится вами!» Быков возражает: «Ну что вы!» Тётенька уверяет: «Я знаю, я общаюсь с народом!» Быков скептически: «Я тоже общаюсь с народом...» Муж Толоконниковой Пётр Верзилов громко рассказывает кому-то о третьей экспертизе по этому делу. Вспоминает слова эксперта Всеволода Троицкого. Троицкий говорил: «Представьте себе, если бы подобное произошло при Царе Иоанне Грозном. Что было бы? Обезглавленные трупы кощунственниц валялись бы где-то, брошенные на растерзание псам». Оказывается, эксперты по этому делу - люди с богатой фантазией. С тем же успехом можно было предположить: «Представьте себе, если бы подобное произошло в Цветочном городе, где жил Незнайка...»
Перед оглашением приговора Надя успевает процитировать кусочек из Библии, из Второго послания к Коринфянам. На оглашение приговора в зал не пускают адвоката Марии Алёхиной Николая Полозова. На фразу «я адвокат» спецназовец не реагирует. Приговор судья тихо тараторит. Разобрать её слова проблематично - речь напоминает ускоренную перемотку. Улавливаются отдельные фразы. В частности, было сказано уже привычное: малолетний ребёнок не является достаточным основанием для изменения меры пресечения. Ясно одно: Толоконникову оставляют под стражей ещё на месяц, до 24 июля включительно. Это означает, что с остальными девушками поступят так же. После прошлых судов стало ясно: в деле Pussy Riot личностей не существует - все три девушки воспринимаются судом как совершенно одинаковые люди. Для суда Толоконникова, Алёхина и Самуцевич - одно лицо в маске.
В ожидании Екатерины Самуцевич журналисты читают твиттер и делятся новостями. Говорят, что на улице появились люди с оздоровительными огуречными масками вместо балаклав. Кто-то сообщает, что у суда появилась Чулпан Хаматова. Впоследствии она появится на заседании - её проведёт Николай Полозов. Выглядит она тихо и неприметно, сразу и не поймёшь, что это известная актриса. Быков тем временем говорит: «Сегодня был шанс радикально изменить репутацию церкви, но о репутации церкви сейчас никто не думает». Затем привели тихую улыбчивую Самуцевич. «Ничего хорошего не жду», - сказала она журналистам. Далее сообщила, что условия содержания в СИЗО неплохие. Подтвердила, что одно время держала голодовку: «Я протестовала против несправедливого уголовного дела». Катя пыталась убедить суд в том, что никогда не занималась преступной деятельностью и «не опасна ни для кого». Как пел филолог и шансонье Псой Короленко: «Я не против никого, / Я хотел лишь одного: / Чтоб вам было хорошо...» Вся эта песня очень похожа на историю с травлей Pussy Riot.
Далее адвокат Самуцевич Виолетта Волкова объясняла суду, что Катя не может уничтожить доказательства по этому делу, так как все доказательства уже собраны, описаны, систематизированы и находятся в семи томах уголовного дела. Объяснила Волкова и то, почему Самуцевич не может оказать давление на свидетелей. Впервые Катю задержали 3 марта, но затем отпустили и окончательно взяли под стражу лишь 15 марта. Почти две недели Самуцевич находилась на свободе, но попыток запугать свидетелей не предпринимала.
В паузе перед оглашением приговора Быков нахваливал Волкову, а папа Самуцевич давал интервью BBC. Станислав Олегович объяснял, что в их семье нет отрицательного отношения к религии. «Угроз мне не поступало, - говорил он, - наоборот - все знакомые сочувствуют». Папа у Кати тихий, спокойный, седовласый, интеллигентного вида, в очках и костюме. Рассказал, что в числе людей, оказавших влияние на Катю, находится теоретик искусства Борис Гройс. Донеслись слова Быкова о Кате: «...ребёнок героический». Затем он показал рукой рост Самуцевич (невысокий) и сказал, что не может представить, как такой человек способен оказать давление на свидетелей. Далее огромный спецназовец прогнал из зала катиного друга, проворчав вслед: «Его можно больше не пускать. Или её. Никак не разберусь».Спецназовец наглядно дал понять, что не желает видеть в зале трансгендеров. Вот вам и проявление нетерпимости, против которой выступали Pussy Riot. После оглашения приговора (продлить содержание под стражей до 24 июля включительно) Быков обращается к Станиславу Олеговичу: «Верьте, всё будет хорошо». Станислав Олегович откликается: «Как говорил Станиславский: „Не верю!“»
Последней в зал суда привели Марию Алёхину. К этому моменту в зале стало свободнее, перемещаться и фиксировать происходящее стало проще. На прошлое судебное заседание Алёхина пришла с томиком Осипа Мандельштама, на сей раз его сменила Библия. На Маше было светло-коричневое платье в мелкий белый горошек. «Отличное платье!» - похвалил кто-то из журналистов. Отвечая на вопросы, Алёхина сказала, что ощущает свою абсолютную невиновность. Николай Полозов, как и на апрельском заседании, представил суду многочисленные положительные характеристики своей подзащитной. Следствие считает, что Алёхиной лучше оставаться под стражей ради её же безопасности. Полозов с этим не согласился в довольно категоричной форме: «Что касается довода о том, что негативно настроенные православные граждане могут причинить ей и её семье вред, то они не находят никакого основания. Дело в том, что до настоящего времени никаких прецедентов, связанных с её родителями или ребёнком, не произошло. Никакие граждане их не преследовали. И здесь напрашивается одна наглядная историческая параллель, когда в фашистской Германии евреев прятали в концлагеря, чтобы добропорядочные немецкие граждане им не навредили». Ответная речь судьи вновь представляла собой тихую скороговорку. Контраст между выступлениями адвокатов и выступлениями судьи очень заметный.
Адвокаты говорят внятно, чётко и явно хотят быть услышанными, судья же напротив - бормочет свои однотипные заклинания не особо заботясь о слушателях. Получается странный процесс, где нормально слышно лишь адвокатов. Адвокаты как будто говорят сами с собой. Защищающая сторона против тишины суда и следствия. Всё было настолько предсказуемо, что Маша даже не стала слушать объявление приговора. Вместо этого она пыталась тихо поговорить с родственниками. В какой-то момент ей показали рукописную записку «Солёные огурцы нужны?» Эти огурцы добавили процессу абсурдности и рассердили огромного спецназовца. Пытаясь уберечь Алёхину от огурцов, он вцепился в записку. Автора записки чуть не выгнали из зала, а Маша перед уходом процитировала писателя и диссидента Владимира Буковского. Её также оставили под стражей до 24 июля, а последним словом этого заседания стала надпись на футболке одного из журналистов: «За песню тюрьма?»
"Эхо Москвы", 21 июня 2012
http://www.echo.msk.ru/blog/kryukov/901437-echo/
РАНЕЕ НА ЭТУ ТЕМУ:
Pussy Riot начинается с улыбки (РЕПОРТАЖ)
http://loxovo.livejournal.com/3694339.html
Стоим возле заграждений. Неподалёку проходит одиночный пикет в поддержку Pussy Riot. Сменяя друг друга, люди держат табличку с надписью «Свободу Надежде Толоконниковой, Марии Алёхиной, Екатерине Самуцевич. Горе вам, фарисеи, что оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру. Мф 23:23» (кстати, авторы плаката несколько сократили цитируемый кусок из Евангелия). Меж тем среди собравшихся мелькнул неинтеллигентного вида мужчина, заявивший, что участницы панк-группы «в храме сиськи показывали». Отрицательное отношение к Pussy Riot складывается отчасти из этого: люди, не разобравшись в предмете споров, путают Pussy Riot то с движением Femen, то с арт-группой «Война».
Жара. Девушка из числа собравшихся шутит: «Опять я не взяла с собой бикини и крем для загара». Появляется человек с плакатом «Мракобесие, познай закон». Доносится обрывок фразы адвоката Pussy Riot Виолетты Волковой: «...мы стараемся, мы верим в правосудие...» Среди собравшихся мелькают активисты лагеря #оккупайсуд, фотограф и блогер Илья Варламов, публицист и поэт Лев Рубинштейн, журналистка Вера Кичанова. Людей становится всё больше, полицейский гремит в мегафон: «Уважаемые граждане, убедительная просьба покинуть проезжую часть». В ответ кто-то орёт: «А ты нас пристрели!» Если бы людей пустили за заграждения, то они бы покинули проезжую часть. Из-за пробки, искусственно созданной полицией, женщине с коляской приходится идти по проезжей части. В какой-то момент из толпы раздаётся свист. Собравшиеся свистят в свистки. Резкий, набегающий с разных сторон свист похож на звуки гигантской саранчи. Кто-то из собравшихся озвучивает подслушанный приказ полицейского начальства: «Бери группу и забирай всех, кто свистит». ОМОН ныряет в толпу и тащит задержанных в подъехавший автозак. Появляется человек с плакатом «С „Войной“ по-военному».
Примерно в 13:00 удаётся проникнуть за заграждения. Во дворе суда припаркованы 6 автозаков. Впрочем, в само здание журналистов не пускают. Затем начинают запускать, но порциями по 4 человека. Адвокаты и родственники девушек уже в здании. Журналистов запускают медленно, очереди как таковой нет, все толпятся и напирают. Судебный пристав поучает журналистов: «Работа корреспондента - работа с людьми. Надо учиться выдержке». Работник суда выходит на улицу и поясняет, что всех нужно досмотреть, поэтому всё так медленно. Досмотр в этот день был строгий. Тех, кто принёс с собой какую-нибудь жидкость в бутылке, просили отпить (видимо, боялись проноса опасных жидкостей типа кислоты). Один из журналистов сказал, что «раньше такого не было». Журналисты продолжали толпиться, вызывая недовольство пристава: «Вас 15 человек осталось, почему вы не можете организовать очередь?» Примерно в 14:00 удалось войти в здание суда.
К этому моменту комната для заседания уже была переполнена людьми. Часть журналистов толпилась в коридоре. Через какое-то время конвой привёл как всегда спокойную Надежду Толоконникову. Её ввели в зал и спины операторов сомкнулись перед входной дверью. Разглядеть что-либо было невозможно, услышать - проблематично. Из разговоров в коридоре стало ясно, что на улице произошла стычка между националистами и защитниками Pussy Riot. Перед оглашением приговора, когда судья Наталья Коновалова удалилась для раздумий, удаётся протиснуться в зал. Тут же в зале появляется Дмитрий Быков в футболке с надписью «У носорога плохое чувство юмора, но при его массе - это не его проблема». Какая-то тётенька кричит ему: «А вы знаете, народ весь гордится вами!» Быков возражает: «Ну что вы!» Тётенька уверяет: «Я знаю, я общаюсь с народом!» Быков скептически: «Я тоже общаюсь с народом...» Муж Толоконниковой Пётр Верзилов громко рассказывает кому-то о третьей экспертизе по этому делу. Вспоминает слова эксперта Всеволода Троицкого. Троицкий говорил: «Представьте себе, если бы подобное произошло при Царе Иоанне Грозном. Что было бы? Обезглавленные трупы кощунственниц валялись бы где-то, брошенные на растерзание псам». Оказывается, эксперты по этому делу - люди с богатой фантазией. С тем же успехом можно было предположить: «Представьте себе, если бы подобное произошло в Цветочном городе, где жил Незнайка...»
Перед оглашением приговора Надя успевает процитировать кусочек из Библии, из Второго послания к Коринфянам. На оглашение приговора в зал не пускают адвоката Марии Алёхиной Николая Полозова. На фразу «я адвокат» спецназовец не реагирует. Приговор судья тихо тараторит. Разобрать её слова проблематично - речь напоминает ускоренную перемотку. Улавливаются отдельные фразы. В частности, было сказано уже привычное: малолетний ребёнок не является достаточным основанием для изменения меры пресечения. Ясно одно: Толоконникову оставляют под стражей ещё на месяц, до 24 июля включительно. Это означает, что с остальными девушками поступят так же. После прошлых судов стало ясно: в деле Pussy Riot личностей не существует - все три девушки воспринимаются судом как совершенно одинаковые люди. Для суда Толоконникова, Алёхина и Самуцевич - одно лицо в маске.
В ожидании Екатерины Самуцевич журналисты читают твиттер и делятся новостями. Говорят, что на улице появились люди с оздоровительными огуречными масками вместо балаклав. Кто-то сообщает, что у суда появилась Чулпан Хаматова. Впоследствии она появится на заседании - её проведёт Николай Полозов. Выглядит она тихо и неприметно, сразу и не поймёшь, что это известная актриса. Быков тем временем говорит: «Сегодня был шанс радикально изменить репутацию церкви, но о репутации церкви сейчас никто не думает». Затем привели тихую улыбчивую Самуцевич. «Ничего хорошего не жду», - сказала она журналистам. Далее сообщила, что условия содержания в СИЗО неплохие. Подтвердила, что одно время держала голодовку: «Я протестовала против несправедливого уголовного дела». Катя пыталась убедить суд в том, что никогда не занималась преступной деятельностью и «не опасна ни для кого». Как пел филолог и шансонье Псой Короленко: «Я не против никого, / Я хотел лишь одного: / Чтоб вам было хорошо...» Вся эта песня очень похожа на историю с травлей Pussy Riot.
Далее адвокат Самуцевич Виолетта Волкова объясняла суду, что Катя не может уничтожить доказательства по этому делу, так как все доказательства уже собраны, описаны, систематизированы и находятся в семи томах уголовного дела. Объяснила Волкова и то, почему Самуцевич не может оказать давление на свидетелей. Впервые Катю задержали 3 марта, но затем отпустили и окончательно взяли под стражу лишь 15 марта. Почти две недели Самуцевич находилась на свободе, но попыток запугать свидетелей не предпринимала.
В паузе перед оглашением приговора Быков нахваливал Волкову, а папа Самуцевич давал интервью BBC. Станислав Олегович объяснял, что в их семье нет отрицательного отношения к религии. «Угроз мне не поступало, - говорил он, - наоборот - все знакомые сочувствуют». Папа у Кати тихий, спокойный, седовласый, интеллигентного вида, в очках и костюме. Рассказал, что в числе людей, оказавших влияние на Катю, находится теоретик искусства Борис Гройс. Донеслись слова Быкова о Кате: «...ребёнок героический». Затем он показал рукой рост Самуцевич (невысокий) и сказал, что не может представить, как такой человек способен оказать давление на свидетелей. Далее огромный спецназовец прогнал из зала катиного друга, проворчав вслед: «Его можно больше не пускать. Или её. Никак не разберусь».Спецназовец наглядно дал понять, что не желает видеть в зале трансгендеров. Вот вам и проявление нетерпимости, против которой выступали Pussy Riot. После оглашения приговора (продлить содержание под стражей до 24 июля включительно) Быков обращается к Станиславу Олеговичу: «Верьте, всё будет хорошо». Станислав Олегович откликается: «Как говорил Станиславский: „Не верю!“»
Последней в зал суда привели Марию Алёхину. К этому моменту в зале стало свободнее, перемещаться и фиксировать происходящее стало проще. На прошлое судебное заседание Алёхина пришла с томиком Осипа Мандельштама, на сей раз его сменила Библия. На Маше было светло-коричневое платье в мелкий белый горошек. «Отличное платье!» - похвалил кто-то из журналистов. Отвечая на вопросы, Алёхина сказала, что ощущает свою абсолютную невиновность. Николай Полозов, как и на апрельском заседании, представил суду многочисленные положительные характеристики своей подзащитной. Следствие считает, что Алёхиной лучше оставаться под стражей ради её же безопасности. Полозов с этим не согласился в довольно категоричной форме: «Что касается довода о том, что негативно настроенные православные граждане могут причинить ей и её семье вред, то они не находят никакого основания. Дело в том, что до настоящего времени никаких прецедентов, связанных с её родителями или ребёнком, не произошло. Никакие граждане их не преследовали. И здесь напрашивается одна наглядная историческая параллель, когда в фашистской Германии евреев прятали в концлагеря, чтобы добропорядочные немецкие граждане им не навредили». Ответная речь судьи вновь представляла собой тихую скороговорку. Контраст между выступлениями адвокатов и выступлениями судьи очень заметный.
Адвокаты говорят внятно, чётко и явно хотят быть услышанными, судья же напротив - бормочет свои однотипные заклинания не особо заботясь о слушателях. Получается странный процесс, где нормально слышно лишь адвокатов. Адвокаты как будто говорят сами с собой. Защищающая сторона против тишины суда и следствия. Всё было настолько предсказуемо, что Маша даже не стала слушать объявление приговора. Вместо этого она пыталась тихо поговорить с родственниками. В какой-то момент ей показали рукописную записку «Солёные огурцы нужны?» Эти огурцы добавили процессу абсурдности и рассердили огромного спецназовца. Пытаясь уберечь Алёхину от огурцов, он вцепился в записку. Автора записки чуть не выгнали из зала, а Маша перед уходом процитировала писателя и диссидента Владимира Буковского. Её также оставили под стражей до 24 июля, а последним словом этого заседания стала надпись на футболке одного из журналистов: «За песню тюрьма?»
"Эхо Москвы", 21 июня 2012
http://www.echo.msk.ru/blog/kryukov/901437-echo/
РАНЕЕ НА ЭТУ ТЕМУ:
Pussy Riot начинается с улыбки (РЕПОРТАЖ)
http://loxovo.livejournal.com/3694339.html