Увольнения в "Коммерсанте": интервью М.КОВАЛЬСКОГО, комменты Дм.БЫКОВА (ВИДЕО!) и Н.ГЕВОРКЯН
Десять лет власть зачищала телевизор, шлифовала эфир до полного умопомрачения зрителей и не заметила, что выросло поколение, которое создало собственные СМИ в сетях, в том числе с картинкой и звуком. Которое научилось блестяще писать, коротко и точно формулировать. Для которого мнение в фейсбуке или короткая строка в твиттере ценнее любой газетной заметки и телепрограммы. Социальные сети по влиятельности стали обгонять традиционные СМИ.
И вот это интернет-поколение пошло к урнам для голосования, стало наблюдателями, повключало все свои гаджеты и отследило процесс с невиданной сноровкой. Это неведомое власти, не учтенное ею поколение презентовало себя 10 декабря самыми точными словами: «Вы нас даже не представляете».
Журналист Максим КОВАЛЬСКИЙ: Те, кто сейчас у власти, заслуживают осмеяния
Бывший главред «Власти» рассказал, что не собирался бороться с режимом
- Вас уже зарифмовал Быков (http://www.youtube.com/watch?v=WP6rnqbq-j8) и прокомментировал Путин. С другой стороны, вы оставляете журнал, который делали 12 лет. Стоила ли игра свеч?
- Может быть, спустя годы я буду иначе оценивать эту историю, чем сейчас. Но сегодня мне кажется, что стоило. Но вообще я бы не называл это игрой. Хотя деятельность по определенным правилам можно назвать и игрой. То, что я поставил эту фотографию, руководствуясь некими правилами, которые должны принимать журналисты, действительно игрой назвать можно.
- Присутствовали ли вы вчера на встрече Алишера Усманова с сотрудниками «Коммерсанта»?
- Нет, я там не присутствовал. На встрече были те, кто подписал письмо (http://www.openspace.ru/media/paper/details/32772/), и кто-то еще. Поскольку я не подписывал, то и не пошел. У меня к Усманову вопросов не было.
- На данный момент вы уволились из «Коммерсанта»?
- Нет, на данный момент еще нет. Дело в том, что по закону владелец не может уволить сотрудника своего предприятия. Это может сделать гендиректор. Проблема в том, что, согласно российским законам, если журналист или просто должностное лицо освещало выборы, то в течение года после этого журналист или должностное лицо не могут быть уволены. Так что уволить меня в некотором роде нельзя.
- А каковы ваши собственные ощущения? Вы хотели бы уйти из издательского дома или остаться в нем на какой-то другой должности?
- Трудно ответить на этот вопрос. Сейчас я скажу так - через полчаса мне будет казаться по-другому. Я здесь работаю 22 года. По сути дела, я нигде больше никогда не работал. Ни в каких средствах массовой информации уж точно. Я вообще не понимаю, как устроен остальной медийный мир. В «Коммерсанте» жить очень комфортно и привычно, и расставаться с этим для меня страшно. И после того, как было объявлено о моем увольнении, я каждый день приезжаю на работу, - просто потому, что мой организм сам это делает. С другой стороны, чувство накопившейся усталости и необходимости что-то сменить - оно тоже есть.
- Ваш заместитель Вероника Куцылло заявила, что уйдет из «Власти» вслед за вами. В силе ли ее намерения?
- Да, она написала заявление. Более того, насколько я знаю, оно подписано.
- Что в таком случае будет с журналом, который вы создали?
- Ну, я бы так громко не говорил, что я его создал. Я придерживаюсь такой исторической концепции: первый «Коммерсантъ», появившийся в 1990 году, был еженедельным. И «Власть» - это продолжение того «Коммерсанта». Она сохраняет еженедельность. А газета «Коммерсантъ», которая появилась в 1992 году, - это некоторый новый проект. Мы же - самые древние, ветхозаветные. Мы как иудаизм по отношению к христианству. Я его не создал, создал его Владимир Яковлев, который, кстати, мне вчера позвонил, чем страшно порадовал. Он похвалил номер и фотографию. Буду откровенен - для меня похвала Яковлева до сих пор значит очень многое.
- Когда я говорил «создал», я, конечно, имел в виду «создал стилистически». Потому что «Власть», на мой взгляд, едва ли не единственный еженедельник в России, который в хорошем смысле моностилистичен, в котором присутствует некий стилистический подход, определяющий все тексты журнала. Несомненно, этот подход задан главным редактором.
- Да, это, конечно, было. Спасибо, что вы это видели. Жалко это оставлять, как жалко расставаться с собственным ребенком. С другой стороны, я прекрасно понимаю, что оставаться так долго на одном и том же посту и делать одну и ту же вещь - не совсем правильно с точки зрения интересов самого дела. Человек, находясь на одной должности, неизбежно коснеет. Ведь это послание было адресовано Путину как раз в связи с тем, что он очень долго находится у власти. Я возглавил журнал буквально через две недели после того, как Путин стал премьером. И я ничем его не лучше. И, можно сказать, проследовал в том направлении, которое указывал опубликованный нами бюллетень.
- У вас сегодня состоялись переговоры с Демьяном Кудрявцевым, гендиректором издательского дома. Можете ли вы прокомментировать их содержание?
- Мы договаривались, на каких условиях я покидаю этот пост. Мы не кричали, не ругались, а пришли к общему пониманию. Пока что это никак не оформленные устные договоренности.
- Как вы отнеслись к жесту Кудрявцева, подавшего в отставку? Насколько, на ваш взгляд, это жест символический? Позволительно ли в каком-то смысле сравнить его с демаршем Добродеева, подавшего в отставку при разгоне НТВ в 2001 году?
- Да, эта аналогия, конечно, пришла в голову и мне, и многим. Трудно прогнозировать, что и как там повернется, но из того разговора, который у нас состоялся только что, я вынес впечатление, что двухходовой задумки, которая бы стояла за заявлением Демьяна, нет. Это не продуманная заранее комбинация.
- Есть ли у вас какие-то предложения о работе?
- Конкретно сформулированных предложений пока нет. Мне было очень приятно, что нам с Никой [Куцылло] позвонила [декан факультета медиакоммуникаций Высшей школы экономики] Анна Качкаева и предложила найти себе применение в Высшей школе экономики. Это первое. А второе - Яковлев, который звонил мне вчера, сказал, что если будет что затевать, то я могу на него рассчитывать. А еще мне вчера позвонили наблюдатели от КПРФ на выборах и пригласили прийти на митинг. Подозреваю, впрочем, что это не сулит мне карьерных выгод.
- Если отвлечься от новостной повестки дня и поговорить о журнале «Власть» в целом: мне кажется, что можно проследить радикализацию журнальной поэтики - она от общеиронической, свойственной вообще «Коммерсанту», постепенно дрейфовала в сторону все более жесткой, оценочной. Насколько я знаю, руководство ИД и раньше выражало неодобрение этим курсом развития журнала.
- Да, внутриредакционные трения по этому поводу бывали. Во «Власти» писали совсем немного авторов, не больше 12 человек. Это очень ограниченный круг. За много лет все научились понимать друг друга с полуслова. Уникальный журналистский коллектив, что называется. Внутри «Власти» существовал древний методологический спор между мной и Никой [Куцылло], который не давал нам закоснеть - то ее партия получала немного больше на выборах, то моя. Моя концепция заключалась в том, что мы смеемся над ними. Ее концепция носила, скажем так, более обвинительный характер. Изнутри трудно увидеть, была ли какая-то тенденция, возобладала ли порой какая-то из концепций. Возможно, ситуация выборов, наплыв политики в стране способствовал тому, что возобладало Никино мнение. Я всегда считал, что те, кто сейчас у власти, - недостаточные злодеи, чтобы обвинять их. Они больше заслуживают осмеяния. «Коммерсантъ» всегда играл в объективность.
Объективное описание возможно там, где у описываемых равные условия. Если мы описываем спортивный турнир, где у всех соревнующихся равные условия, то понятно, что такое объективное освещение этого турнира. Если кто-то в этом турнире имеет заведомое преимущество, то объективное освещение будет состоять в том, что мы будем рассказывать, что турнир проходит нечестно. Ровно это у нас произошло в политике, когда стала доминировать «Единая Россия» и путинская команда в целом. Мы неизбежно стали описывать это несколько по-другому. Не мы изменились - объект описания изменился. А ощущение возникло такое, что мы дрейфуем в сторону протеста. Я никогда борцом с властью не был и в терминологии борьбы с режимом не мыслил. Не журнал дрейфовал куда-то, а в паре журнал плюс действительность изменились отношения.
OpenSpace.Ru, 15.12.2011
http://www.openspace.ru/media/paper/details/32837/?expand=yes#expand
ДОПОЛНИТЕЛЬНО:
ВИДЕО: Дм.БЫКОВ читает свежие стихи
Гражданин поэт. Коммерсант-Власть. 13.12.2011
http://www.youtube.com/watch?v=WP6rnqbq-j8
"Коммерсантъ" и новая реальность
Наталия ГЕВОРКЯН о том, как в ситуации политического кризиса перестают работать старые табу и в медиа возвращается живой звук
Когда меня уволили из «Коммерсанта», у меня начались панические атаки. В первые несколько дней я умирала иногда по три раза в день. Во время одного из таких приступов позвонил Алишер Усманов и, сам того не зная, спас меня разговором. Это был частный разговор, я не буду его передавать. Новый владелец предложил мне остаться, я отказалась, но всегда буду ему благодарна за тот звонок.
Это был не последний наш разговор. Мы спорили по поводу ньюсмейкеров, заметок, колонок, журналистики в целом и журналистов в частности. Я говорила себе, что человек никогда не владел СМИ; что он постепенно все поймет; что для лояльного власти бизнесмена оказаться владельцем «Коммерса» - тяжелое испытание, о котором он точно не просил судьбу.
За 5 лет, минувшие с момента смены владельца ИД, читателю не в чем упрекать Усманова, на мой взгляд. А мне не в чем упрекать коллег. «Коммерсантъ» держит профессиональный уровень, это самое главное. Бывают удачи и неудачи, можно спорить о бумаге и интернете, о старении и вызовах времени, но в целом за бренд не стыдно. И это совсем немало с учетом непростых для российской журналистики времен. Вполне допускаю, что Дема Кудрявцев (возможно, и Галиев, но я с ним незнакома) принимали на себя и гасили какие-то эмоции владельца, на которые он имеет такое же право, как и каждый из нас. В том числе и относительно заметок. И если на работе журналистов эти эмоции не сказывались, то не о чем и говорить.
Что же случилось вчера? Усманов вдруг резко стал другим? Да ладно. Нажали «сверху»? Думаю, нажимали и раньше.
Случилась, в сущности, простая вещь. В одночасье (в масштабах истории - в долю секунды) что-то изменилось в стране. Когда я спрашивала Дмитрия Пескова на «Дожде» до выборов, понимают ли они там, за всеми стенами, чувствуют ли, что предвыборная атмосфера совсем не та, что была в 2003-2004-м; что после объявления о возвращении Владимира Путина на пост президента люди не прыгают от восторга и не бросают в воздух чепчики; что молодежь говорит об отъезде; что всё чаще сравнивают его начальника с Брежневым, - он, в частности, ответил, что это все дурь в пределах Садового кольца; что это настроение людей, которые живут в интернете; что нам эти люди неинтересны и интернет мы этот видали. Мы - про народ, и народ - за нас, а вы, типа, живите как хотите и ешьте свои макароны за 1200 р.
А они пошли на выборы: и вот эти самые, которые в интернете и с макаронами, и те, которые без макарон, но забывшие, как нажимаются телевизионные кнопки. ДЕСЯТЬ ЛЕТ ВЛАСТЬ ЗАЧИЩАЛА ТЕЛЕВИЗОР, ШЛИФОВАЛА ЭФИР ДО ПОЛНОГО УМОПОМРАЧЕНИЯ ЗРИТЕЛЕЙ И НЕ ЗАМЕТИЛА, ЧТО ВЫРОСЛО ПОКОЛЕНИЕ, которое создало собственные СМИ в сетях, в том числе с картинкой и звуком. Которое научилось блестяще писать, коротко и точно формулировать. Для которого мнение в фейсбуке или короткая строка в твиттере ценнее любой газетной заметки и телепрограммы. СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ ПО ВЛИЯТЕЛЬНОСТИ СТАЛИ ОБГОНЯТЬ ТРАДИЦИОННЫЕ СМИ.
И вот это интернет-поколение пошло к урнам для голосования, стало наблюдателями, повключало все свои гаджеты и отследило процесс с невиданной сноровкой. Это неведомое власти, не учтенное ею поколение презентовало себя 10 декабря самыми точными словами: «Вы нас даже не представляете».
Я все думаю: почему столь активны в новой гражданской волне журналисты? Да потому, что многие из них - из этого поколения, многие просто родом из интернета. Люди, вышедшие 10 декабря на Болотную, - это и их круг, общий круг.
На фоне всего происходящего старые табу вдруг перестают работать. Они работали 10 лет, но они бессильны в ситуации политического кризиса. В паблик вышли иная лексика, иное чувство юмора, иная ирония, иная доброта и иная злость. Очень понятная журналистам, особенно поколенчески совпадающим с теми, которых власть себе «даже не представляет». Эти ребята на телевидении, которые исхитряются как-то ввернуть в программу, хоть в начало, хоть в концовку, сюжет с улицы, - они делают это и для себя, и про себя, и про своих в том числе. Реальность дырявит эфир, выплескивается на полосы, отзываясь голосом и слоганами улицы. Потому что другого свободного пространства для самовыражения у нее нет.
С этим ничего нельзя сделать. Потому что все те годы, когда выстраивалась защита власти от реальной жизни, параллельно создавались информационные платформы, альтернативные привычным возможности вещать в реальном времени, в прямом эфире и с живым звуком. ЕСЛИ ТРАДИЦИОННЫЕ СМИ НЕ ПРИМУТ ЭТОТ ВЫЗОВ, ТО ОНИ ЗАВТРА ПРОСТО НИКОМУ НЕ ПОНАДОБЯТСЯ. У НИХ НЕ БУДЕТ АУДИТОРИИ.
Власть растерялась. Она приучила себя к другой картинке и другому звуку. Она что-то пропустила, недооценила, не догнала. Естественная реакция - раздражение. Может быть, это мягко сказано.
Ковальский напечатал во «Власти» не просто документ, иллюстрирующий заметку о нарушениях на выборах. Он напечатал граффити, голос улицы, которая - и это есть факт - в том числе вот так думает. И в том числе поэтому выходит на Болотную. Это голос избирателя, которому 4 марта предстоит снова прийти к урне для голосования. Это избиратель, которого надули, потому что его действительный бюллетень сделали недействительным. Избиратель, который не верит, что парламент в его стране избран честно. Которому говорят, что он - это какие-то несущественные полпроцента. И у которого есть все основания сомневаться, что президентские выборы будут честнее.
С точки зрения истории фотография вот так оформленного избирательного бюллетеня - бесценный факт, пусть даже трижды стилистически спорный в серьезном журнале под названием «Власть». Уже сейчас на журфаке эту историю будут преподавать студентам. Этот номер «Власти» уже стал бесценным.
Я допускаю, что собственника «Коммерсанта» покоробила фотография во «Власти». Я полагаю, что его мнение не совпадает с мнением автора покоробившей его надписи. Я думаю, он знает, как восприняли фотографию «наверху». Но проблема не в фотографии, а в том, что улица, если кризис будет развиваться, ворвется в «Коммерсантъ», в «Останкино», во все СМИ со всей присущей ей нестерильностью и безудержной свободой слова.
НАЧИНАЕТСЯ НЕКАЯ НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ, и что теперь с этим делать? Этот вопрос сегодня ко всем, не только к власти. К журналистам тоже. К главным редакторам. К руководителям каналов. И, наверное, к частным владельцам СМИ. Алишер Усманов умеет разговаривать и умеет слушать. До вчерашнего дня никто ни разу не назвал его цензором, или я что-то пропустила? И если завтра он не продаст «Коммерсантъ», то, я надеюсь, найдет время для разговора с Максимом Ковальским и журналистами. Верю, что они способны услышать друг друга.
Я не вмешиваюсь в чужие решения и не люблю, когда вмешиваются в мои. Но нескольким людям в своей жизни благодарна за то, что они убедили меня изменить уже принятое решение. Иначе, например, я не пришла бы 15 лет назад работать в «Коммерсантъ», не сделала бы, возможно, лучшие свои интервью и не сидела бы теперь в три ночи в задумчивости, пытаясь представить себе ИД без Макса и Ники. Ну не могу, и все.
OpenSpace.Ru, 14.12.2011
http://www.openspace.ru/media/paper/details/32778/?expand=yes#expand
Примечание: выделение ПРОПИСНЫМИ - моё.
РАНЕЕ НА ЭТУ ТЕМУ:
Увольнения в "Коммерсанте" - стилистические расхождения или цензура?
http://loxovo.livejournal.com/2726227.html
И вот это интернет-поколение пошло к урнам для голосования, стало наблюдателями, повключало все свои гаджеты и отследило процесс с невиданной сноровкой. Это неведомое власти, не учтенное ею поколение презентовало себя 10 декабря самыми точными словами: «Вы нас даже не представляете».
Журналист Максим КОВАЛЬСКИЙ: Те, кто сейчас у власти, заслуживают осмеяния
Бывший главред «Власти» рассказал, что не собирался бороться с режимом
- Вас уже зарифмовал Быков (http://www.youtube.com/watch?v=WP6rnqbq-j8) и прокомментировал Путин. С другой стороны, вы оставляете журнал, который делали 12 лет. Стоила ли игра свеч?
- Может быть, спустя годы я буду иначе оценивать эту историю, чем сейчас. Но сегодня мне кажется, что стоило. Но вообще я бы не называл это игрой. Хотя деятельность по определенным правилам можно назвать и игрой. То, что я поставил эту фотографию, руководствуясь некими правилами, которые должны принимать журналисты, действительно игрой назвать можно.
- Присутствовали ли вы вчера на встрече Алишера Усманова с сотрудниками «Коммерсанта»?
- Нет, я там не присутствовал. На встрече были те, кто подписал письмо (http://www.openspace.ru/media/paper/details/32772/), и кто-то еще. Поскольку я не подписывал, то и не пошел. У меня к Усманову вопросов не было.
- На данный момент вы уволились из «Коммерсанта»?
- Нет, на данный момент еще нет. Дело в том, что по закону владелец не может уволить сотрудника своего предприятия. Это может сделать гендиректор. Проблема в том, что, согласно российским законам, если журналист или просто должностное лицо освещало выборы, то в течение года после этого журналист или должностное лицо не могут быть уволены. Так что уволить меня в некотором роде нельзя.
- А каковы ваши собственные ощущения? Вы хотели бы уйти из издательского дома или остаться в нем на какой-то другой должности?
- Трудно ответить на этот вопрос. Сейчас я скажу так - через полчаса мне будет казаться по-другому. Я здесь работаю 22 года. По сути дела, я нигде больше никогда не работал. Ни в каких средствах массовой информации уж точно. Я вообще не понимаю, как устроен остальной медийный мир. В «Коммерсанте» жить очень комфортно и привычно, и расставаться с этим для меня страшно. И после того, как было объявлено о моем увольнении, я каждый день приезжаю на работу, - просто потому, что мой организм сам это делает. С другой стороны, чувство накопившейся усталости и необходимости что-то сменить - оно тоже есть.
- Ваш заместитель Вероника Куцылло заявила, что уйдет из «Власти» вслед за вами. В силе ли ее намерения?
- Да, она написала заявление. Более того, насколько я знаю, оно подписано.
- Что в таком случае будет с журналом, который вы создали?
- Ну, я бы так громко не говорил, что я его создал. Я придерживаюсь такой исторической концепции: первый «Коммерсантъ», появившийся в 1990 году, был еженедельным. И «Власть» - это продолжение того «Коммерсанта». Она сохраняет еженедельность. А газета «Коммерсантъ», которая появилась в 1992 году, - это некоторый новый проект. Мы же - самые древние, ветхозаветные. Мы как иудаизм по отношению к христианству. Я его не создал, создал его Владимир Яковлев, который, кстати, мне вчера позвонил, чем страшно порадовал. Он похвалил номер и фотографию. Буду откровенен - для меня похвала Яковлева до сих пор значит очень многое.
- Когда я говорил «создал», я, конечно, имел в виду «создал стилистически». Потому что «Власть», на мой взгляд, едва ли не единственный еженедельник в России, который в хорошем смысле моностилистичен, в котором присутствует некий стилистический подход, определяющий все тексты журнала. Несомненно, этот подход задан главным редактором.
- Да, это, конечно, было. Спасибо, что вы это видели. Жалко это оставлять, как жалко расставаться с собственным ребенком. С другой стороны, я прекрасно понимаю, что оставаться так долго на одном и том же посту и делать одну и ту же вещь - не совсем правильно с точки зрения интересов самого дела. Человек, находясь на одной должности, неизбежно коснеет. Ведь это послание было адресовано Путину как раз в связи с тем, что он очень долго находится у власти. Я возглавил журнал буквально через две недели после того, как Путин стал премьером. И я ничем его не лучше. И, можно сказать, проследовал в том направлении, которое указывал опубликованный нами бюллетень.
- У вас сегодня состоялись переговоры с Демьяном Кудрявцевым, гендиректором издательского дома. Можете ли вы прокомментировать их содержание?
- Мы договаривались, на каких условиях я покидаю этот пост. Мы не кричали, не ругались, а пришли к общему пониманию. Пока что это никак не оформленные устные договоренности.
- Как вы отнеслись к жесту Кудрявцева, подавшего в отставку? Насколько, на ваш взгляд, это жест символический? Позволительно ли в каком-то смысле сравнить его с демаршем Добродеева, подавшего в отставку при разгоне НТВ в 2001 году?
- Да, эта аналогия, конечно, пришла в голову и мне, и многим. Трудно прогнозировать, что и как там повернется, но из того разговора, который у нас состоялся только что, я вынес впечатление, что двухходовой задумки, которая бы стояла за заявлением Демьяна, нет. Это не продуманная заранее комбинация.
- Есть ли у вас какие-то предложения о работе?
- Конкретно сформулированных предложений пока нет. Мне было очень приятно, что нам с Никой [Куцылло] позвонила [декан факультета медиакоммуникаций Высшей школы экономики] Анна Качкаева и предложила найти себе применение в Высшей школе экономики. Это первое. А второе - Яковлев, который звонил мне вчера, сказал, что если будет что затевать, то я могу на него рассчитывать. А еще мне вчера позвонили наблюдатели от КПРФ на выборах и пригласили прийти на митинг. Подозреваю, впрочем, что это не сулит мне карьерных выгод.
- Если отвлечься от новостной повестки дня и поговорить о журнале «Власть» в целом: мне кажется, что можно проследить радикализацию журнальной поэтики - она от общеиронической, свойственной вообще «Коммерсанту», постепенно дрейфовала в сторону все более жесткой, оценочной. Насколько я знаю, руководство ИД и раньше выражало неодобрение этим курсом развития журнала.
- Да, внутриредакционные трения по этому поводу бывали. Во «Власти» писали совсем немного авторов, не больше 12 человек. Это очень ограниченный круг. За много лет все научились понимать друг друга с полуслова. Уникальный журналистский коллектив, что называется. Внутри «Власти» существовал древний методологический спор между мной и Никой [Куцылло], который не давал нам закоснеть - то ее партия получала немного больше на выборах, то моя. Моя концепция заключалась в том, что мы смеемся над ними. Ее концепция носила, скажем так, более обвинительный характер. Изнутри трудно увидеть, была ли какая-то тенденция, возобладала ли порой какая-то из концепций. Возможно, ситуация выборов, наплыв политики в стране способствовал тому, что возобладало Никино мнение. Я всегда считал, что те, кто сейчас у власти, - недостаточные злодеи, чтобы обвинять их. Они больше заслуживают осмеяния. «Коммерсантъ» всегда играл в объективность.
Объективное описание возможно там, где у описываемых равные условия. Если мы описываем спортивный турнир, где у всех соревнующихся равные условия, то понятно, что такое объективное освещение этого турнира. Если кто-то в этом турнире имеет заведомое преимущество, то объективное освещение будет состоять в том, что мы будем рассказывать, что турнир проходит нечестно. Ровно это у нас произошло в политике, когда стала доминировать «Единая Россия» и путинская команда в целом. Мы неизбежно стали описывать это несколько по-другому. Не мы изменились - объект описания изменился. А ощущение возникло такое, что мы дрейфуем в сторону протеста. Я никогда борцом с властью не был и в терминологии борьбы с режимом не мыслил. Не журнал дрейфовал куда-то, а в паре журнал плюс действительность изменились отношения.
OpenSpace.Ru, 15.12.2011
http://www.openspace.ru/media/paper/details/32837/?expand=yes#expand
ДОПОЛНИТЕЛЬНО:
ВИДЕО: Дм.БЫКОВ читает свежие стихи
Гражданин поэт. Коммерсант-Власть. 13.12.2011
http://www.youtube.com/watch?v=WP6rnqbq-j8
"Коммерсантъ" и новая реальность
Наталия ГЕВОРКЯН о том, как в ситуации политического кризиса перестают работать старые табу и в медиа возвращается живой звук
Когда меня уволили из «Коммерсанта», у меня начались панические атаки. В первые несколько дней я умирала иногда по три раза в день. Во время одного из таких приступов позвонил Алишер Усманов и, сам того не зная, спас меня разговором. Это был частный разговор, я не буду его передавать. Новый владелец предложил мне остаться, я отказалась, но всегда буду ему благодарна за тот звонок.
Это был не последний наш разговор. Мы спорили по поводу ньюсмейкеров, заметок, колонок, журналистики в целом и журналистов в частности. Я говорила себе, что человек никогда не владел СМИ; что он постепенно все поймет; что для лояльного власти бизнесмена оказаться владельцем «Коммерса» - тяжелое испытание, о котором он точно не просил судьбу.
За 5 лет, минувшие с момента смены владельца ИД, читателю не в чем упрекать Усманова, на мой взгляд. А мне не в чем упрекать коллег. «Коммерсантъ» держит профессиональный уровень, это самое главное. Бывают удачи и неудачи, можно спорить о бумаге и интернете, о старении и вызовах времени, но в целом за бренд не стыдно. И это совсем немало с учетом непростых для российской журналистики времен. Вполне допускаю, что Дема Кудрявцев (возможно, и Галиев, но я с ним незнакома) принимали на себя и гасили какие-то эмоции владельца, на которые он имеет такое же право, как и каждый из нас. В том числе и относительно заметок. И если на работе журналистов эти эмоции не сказывались, то не о чем и говорить.
Что же случилось вчера? Усманов вдруг резко стал другим? Да ладно. Нажали «сверху»? Думаю, нажимали и раньше.
Случилась, в сущности, простая вещь. В одночасье (в масштабах истории - в долю секунды) что-то изменилось в стране. Когда я спрашивала Дмитрия Пескова на «Дожде» до выборов, понимают ли они там, за всеми стенами, чувствуют ли, что предвыборная атмосфера совсем не та, что была в 2003-2004-м; что после объявления о возвращении Владимира Путина на пост президента люди не прыгают от восторга и не бросают в воздух чепчики; что молодежь говорит об отъезде; что всё чаще сравнивают его начальника с Брежневым, - он, в частности, ответил, что это все дурь в пределах Садового кольца; что это настроение людей, которые живут в интернете; что нам эти люди неинтересны и интернет мы этот видали. Мы - про народ, и народ - за нас, а вы, типа, живите как хотите и ешьте свои макароны за 1200 р.
А они пошли на выборы: и вот эти самые, которые в интернете и с макаронами, и те, которые без макарон, но забывшие, как нажимаются телевизионные кнопки. ДЕСЯТЬ ЛЕТ ВЛАСТЬ ЗАЧИЩАЛА ТЕЛЕВИЗОР, ШЛИФОВАЛА ЭФИР ДО ПОЛНОГО УМОПОМРАЧЕНИЯ ЗРИТЕЛЕЙ И НЕ ЗАМЕТИЛА, ЧТО ВЫРОСЛО ПОКОЛЕНИЕ, которое создало собственные СМИ в сетях, в том числе с картинкой и звуком. Которое научилось блестяще писать, коротко и точно формулировать. Для которого мнение в фейсбуке или короткая строка в твиттере ценнее любой газетной заметки и телепрограммы. СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ ПО ВЛИЯТЕЛЬНОСТИ СТАЛИ ОБГОНЯТЬ ТРАДИЦИОННЫЕ СМИ.
И вот это интернет-поколение пошло к урнам для голосования, стало наблюдателями, повключало все свои гаджеты и отследило процесс с невиданной сноровкой. Это неведомое власти, не учтенное ею поколение презентовало себя 10 декабря самыми точными словами: «Вы нас даже не представляете».
Я все думаю: почему столь активны в новой гражданской волне журналисты? Да потому, что многие из них - из этого поколения, многие просто родом из интернета. Люди, вышедшие 10 декабря на Болотную, - это и их круг, общий круг.
На фоне всего происходящего старые табу вдруг перестают работать. Они работали 10 лет, но они бессильны в ситуации политического кризиса. В паблик вышли иная лексика, иное чувство юмора, иная ирония, иная доброта и иная злость. Очень понятная журналистам, особенно поколенчески совпадающим с теми, которых власть себе «даже не представляет». Эти ребята на телевидении, которые исхитряются как-то ввернуть в программу, хоть в начало, хоть в концовку, сюжет с улицы, - они делают это и для себя, и про себя, и про своих в том числе. Реальность дырявит эфир, выплескивается на полосы, отзываясь голосом и слоганами улицы. Потому что другого свободного пространства для самовыражения у нее нет.
С этим ничего нельзя сделать. Потому что все те годы, когда выстраивалась защита власти от реальной жизни, параллельно создавались информационные платформы, альтернативные привычным возможности вещать в реальном времени, в прямом эфире и с живым звуком. ЕСЛИ ТРАДИЦИОННЫЕ СМИ НЕ ПРИМУТ ЭТОТ ВЫЗОВ, ТО ОНИ ЗАВТРА ПРОСТО НИКОМУ НЕ ПОНАДОБЯТСЯ. У НИХ НЕ БУДЕТ АУДИТОРИИ.
Власть растерялась. Она приучила себя к другой картинке и другому звуку. Она что-то пропустила, недооценила, не догнала. Естественная реакция - раздражение. Может быть, это мягко сказано.
Ковальский напечатал во «Власти» не просто документ, иллюстрирующий заметку о нарушениях на выборах. Он напечатал граффити, голос улицы, которая - и это есть факт - в том числе вот так думает. И в том числе поэтому выходит на Болотную. Это голос избирателя, которому 4 марта предстоит снова прийти к урне для голосования. Это избиратель, которого надули, потому что его действительный бюллетень сделали недействительным. Избиратель, который не верит, что парламент в его стране избран честно. Которому говорят, что он - это какие-то несущественные полпроцента. И у которого есть все основания сомневаться, что президентские выборы будут честнее.
С точки зрения истории фотография вот так оформленного избирательного бюллетеня - бесценный факт, пусть даже трижды стилистически спорный в серьезном журнале под названием «Власть». Уже сейчас на журфаке эту историю будут преподавать студентам. Этот номер «Власти» уже стал бесценным.
Я допускаю, что собственника «Коммерсанта» покоробила фотография во «Власти». Я полагаю, что его мнение не совпадает с мнением автора покоробившей его надписи. Я думаю, он знает, как восприняли фотографию «наверху». Но проблема не в фотографии, а в том, что улица, если кризис будет развиваться, ворвется в «Коммерсантъ», в «Останкино», во все СМИ со всей присущей ей нестерильностью и безудержной свободой слова.
НАЧИНАЕТСЯ НЕКАЯ НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ, и что теперь с этим делать? Этот вопрос сегодня ко всем, не только к власти. К журналистам тоже. К главным редакторам. К руководителям каналов. И, наверное, к частным владельцам СМИ. Алишер Усманов умеет разговаривать и умеет слушать. До вчерашнего дня никто ни разу не назвал его цензором, или я что-то пропустила? И если завтра он не продаст «Коммерсантъ», то, я надеюсь, найдет время для разговора с Максимом Ковальским и журналистами. Верю, что они способны услышать друг друга.
Я не вмешиваюсь в чужие решения и не люблю, когда вмешиваются в мои. Но нескольким людям в своей жизни благодарна за то, что они убедили меня изменить уже принятое решение. Иначе, например, я не пришла бы 15 лет назад работать в «Коммерсантъ», не сделала бы, возможно, лучшие свои интервью и не сидела бы теперь в три ночи в задумчивости, пытаясь представить себе ИД без Макса и Ники. Ну не могу, и все.
OpenSpace.Ru, 14.12.2011
http://www.openspace.ru/media/paper/details/32778/?expand=yes#expand
Примечание: выделение ПРОПИСНЫМИ - моё.
РАНЕЕ НА ЭТУ ТЕМУ:
Увольнения в "Коммерсанте" - стилистические расхождения или цензура?
http://loxovo.livejournal.com/2726227.html