Китайская экономика официально стала второй в мире
Ударники капиталистических пятилеток
Китайская экономика официально стала второй в мире, обогнав по объему ВВП японскую. А в начале марта Всекитайское собрание народных представителей утвердило планы на новую, двенадцатую пятилетку и заложило в них ежегодный 7%-ный рост экономики. Стремительным ростом экономики Поднебесной на Западе восхищаются давно и обоснованно. А когда в ходе последнего кризиса она обнаружила завидную устойчивость, некоторые авторы заключили, что эта модель более конкурентоспособна и Западу пора учиться у Китая
«У нас на Западе есть выбор, - написал недавно в “Таймс” известный английский экономический обозреватель Анатоль Калецки. - Либо мы признаем, что Китай в последние 5 тысяч лет был более успешной и прочной культурой, чем Америка и Западная Европа, и теперь возвращает себе свою естественную роль глобального лидера. Либо мы перестанем отрицать соперничество между китайской и западной моделями и начнем серьезно думать, как можно реформировать западный капитализм, чтобы обеспечить ему большие шансы на успех». Это давно не социализм
Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им никогда не сойтись - эти слова Редьярда Киплинга часто цитируют и обсуждают. Кстати сказать, у Киплинга в этом стихотворении Восток и Запад все-таки сходятся, сын английского полковника и Камаль становятся друзьями, так что, похоже, Киплингу приписывают совсем не то, что он имел в виду. Однако зададимся более скромным вопросом: действительно ли китайский капитализм кардинально отличается от западного, а китайская экономика обладает волшебной устойчивостью, которая позволяет ей оставаться островом стабильности в океане кризиса и расти на 9-13% в год или это просто стечение обстоятельств?
Социалистическая атрибутика вроде утверждения пятилетних планов не должна вводить в заблуждение - китайская экономика, конечно, уже давно не плановая и не социалистическая.
• Цены уже 20 лет как не контролируются правительством, и даже государственные предприятия работают не по плану, а на свободный рынок.
• Порядка 75% производства ВВП приходится на частный сектор, в том числе на акционерные компании, где государству принадлежит меньшая часть акций, и на частные предприятия в личной собственности. Доля государственных расходов в ВВП - всего 20%, это меньше, чем в развитых странах.
• Бесплатное образование и здравоохранение, которыми страна гордилась в период Мао, ушли в прошлое, а пенсии для крестьян и рабочих негосударственного сектора только-только начинают вводиться.
• Доходное и имущественное неравенство уже очень сильное и продолжает расти: коэффициент Джини для доходов достиг 45%, а по числу миллиардеров, согласно списку «Форбс», Китай еще в прошлом году вышел на 2-е место после США, обогнав Россию (64 и 62 миллиардера соответственно), не сдал позиции он и в этом году (115 и 101 соответственно).
Отличия китайской экономической модели от западной остаются, но они уже не столь существенны.
• Китай проводит активную экспортно ориентированную промышленную политику, главным образом через поддержание искусственно заниженного курса юаня, что достигается ускоренным накоплением валютных резервов. Такая политика, конечно, является вмешательством в действие рыночных сил, но имеет прецеденты: ее использовали Япония и Южная Корея, Тайвань, Сингапур и Гонконг на более ранних стадиях развития.
• Земля в Китае до сих пор не является частной собственностью и не может быть предметом купли-продажи. Однако государственная собственность на землю встречалась и встречается и в других капиталистических странах, хотя, быть может, не в таких масштабах.
• Китай сохраняет контроль над движением капитала, но такой контроль практикуют многие развивающиеся страны и практиковали западноевропейские страны всего полвека назад, после Второй мировой войны.
• Политический режим в Китае авторитарный, а не демократический, но и здесь прецедентов хватает. Капитализм возник раньше, чем демократия, все страны были когда-то авторитарными, а некоторые развитые страны - Испания, Португалия, Тайвань, Южная Корея - стали демократическими всего два-три десятилетия назад.
И все-таки различия есть
При формальном перечислении сходств и отличий китайской экономической модели от западной упускается из виду самое главное. Уникальность Китая состоит в том, что если ПО УРОВНЮ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ (ВВП НА ДУШУ НАСЕЛЕНИЯ) ЭТО, конечно же, РАЗВИВАЮЩАЯСЯ СТРАНА, то ПО СИЛЕ И ЭФФЕКТИВНОСТИ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ИНСТИТУТОВ ОН НИСКОЛЬКО НЕ УСТУПАЕТ РАЗВИТЫМ СТРАНАМ.
Институциональный потенциал в узком определении - это способность государства проводить в жизнь свои законы и предписания. Способов субъективной оценки эффективности госинститутов немало - это индексы эффективности правительства, правопорядка, коррупции и т. д., но многие исследователи считают их ненадежными. Объективными же измерителями институциональной силы государства являются, во-первых, УРОВЕНЬ УБИЙСТВ КАК НАРУШЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ МОНОПОЛИИ НА НАСИЛИЕ и, во-вторых, ДОЛЯ ТЕНЕВОЙ ЭКОНОМИКИ КАК НАРУШЕНИЕ УСТАНАВЛИВАЕМЫХ ГОСУДАРСТВОМ НАЛОГОВЫХ И ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРАВИЛ. КИТАЙ ПО ОБОИМ ПОКАЗАТЕЛЯМ ПРИБЛИЖАЕТСЯ К РАЗВИТЫМ СТРАНАМ И ЗАНИМАЕТ ПОЧТИ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В РАЗВИВАЮЩЕМСЯ МИРЕ.
Китай оказывается в группе развитых стран по уровню убийств - менее трех на 100 тысяч человек против одного-двух в Европе и Японии и пяти в США. Только некоторые развивающиеся страны, в основном на Ближнем и Среднем Востоке, имеют такой низкий показатель, тогда как в большинстве из них убийств больше на порядок. Западной Европе, кстати сказать, понадобилось 300 лет, чтобы снизить уровень убийств с 40 в XIV веке до одного-двух в XIX веке.
То же и с теневой экономикой: ее доля в Китае всего 17% - это ниже, чем в Бельгии, Испании, Португалии, тогда как в развивающихся странах этот показатель в среднем 40%, а часто доходит и до 60%. Опять-таки, лишь немногие развивающиеся страны могут похвастаться таким низким показателем - Вьетнам, Иордания, Иран, Саудовская Аравия, Сирия.
Секрет эффективности
Ключевые предпосылки для китайского «экономического чуда» были заложены в коммунистический период 1949-1976 годов. Не будет преувеличением сказать, что без достижений правления Мао Цзэдуна рыночные реформы, начатые в 1979 году, никогда не дали бы таких впечатляющих результатов. В известном смысле экономическая либерализация Дэн Сяопина была последней каплей, которая переполнила чашу и привела в действие механизм ускоренного роста. Другие предпосылки экономического ускорения, в особенности такие важнейшие, как человеческий капитал и сильные институты, были созданы именно при Мао. Без них одна лишь экономическая либерализация, проводившаяся в разные периоды и в разных странах, никогда не была успешной, а часто даже оказывалась разрушительной, как, например, в Африке южнее Сахары в 90-е годы прошлого века.
Почему экономическая либерализация сработала в Центральной Европе и не сработала в 1980-е годы в Латинской Америке, а в 1990-е - в Африке? Потому что в Центральной Европе для роста не хватало именно либерализации, тогда как критическим отсутствующим компонентом в Африке и Латинской Америке была вовсе не либерализация, а РАБОТОСПОСОБНЫЕ ГОСИНСТИТУТЫ.
Другими словами, реформы, которые требуются для ускорения роста, в разных странах различны, а могут быть и прямо противоположными. Инженерия экономического роста - как приготовление кулинарного шедевра: все ингредиенты должны быть в правильных пропорциях, если чего-то не хватает или что-то в избытке, спусковой механизм роста не сработает, экономического чуда не случится.
ДЛЯ БЫСТРОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА ТРЕБУЮТСЯ И МАТЕРИАЛЬНАЯ ИНФРАСТРУКТУРА, И ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ, И РАВНОМЕРНОЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЗЕМЛИ В АГРАРНЫХ СТРАНАХ, И СИЛЬНЫЕ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ИНСТИТУТЫ, И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ СТИМУЛЫ. Если одного из условий не хватает, если в одно и то же время в одном и том же месте не сходятся все необходимые факторы роста, чуда не произойдет. Экономисты Дэни Родрик, Рикардо Хаусманн и Андрес Веласко в известной статье «Диагностика роста» говорят о «критических ограничениях» на рост, которые для каждой страны разные. Иногда не хватает рыночной либерализации, иногда - сильных государственных институтов, а иногда - человеческого капитала.
Рыночные реформы 1980-х годов в Китае привели к ускорению экономического роста с 5% в среднем в 1949-1979 годах до 10% в период с 1980 до 2010 года, потому что после победы в гражданской войне в 1949 году Компартия сформировала эффективное правительство, которого в Китае не было как минимум с середины XIX века - ни при императорах, ни при Гоминьдане. Эти институты создала только Компартия - часто авторитарными методами, но создала, - взяв под контроль всю национальную территорию, прекратив внутренние войны и распри, снизив преступность до одного из самых низких уровней в мире. Впервые в истории Китая власть дошла до каждой деревни и до каждого крестьянина, так как КПК опиралась на сеть сельских ячеек и могла росчерком пера в центре менять направление движения огромной страны - такая властная вертикаль не снилась не то что Путину, но даже и Цинь Шихуанди.
В XIX веке центральное правительство Китая не могло собрать налоги в объеме более 3% ВВП, для сравнения: в Японии сразу же после революции Мэйдзи собирали 12% ВВП. При Гоминьдане налоговые сборы возросли, но незначительно, и составляли не более 5%: центральное правительство тогда не могло сыграть заметную роль в экономике, даже если бы захотело - у него просто не было денег, государственные инвестиции в инфраструктуру в тот период вообще отсутствовали. Центральное коммунистическое правительство Китая начало с доходов, эквивалентных 5% ВВП в 1950-х годах, а оставило государственную казну команде реформаторов во главе с Дэн Сяопином в 1978 году с доходами 20% ВВП.
Уровень преступности в Китае к 1970-м годам упал до одного из самых низких в мире показателей, теневая экономика была сведена на нет, коррупция оценивалась Transparency International даже в 1985 году как самая низкая в развивающемся мире. В период правления Мао в ходе «очевидно величайшего эксперимента в массовом образовании в мировой истории» грамотность взрослого населения выросла с 28% в 1949 году до 65% к концу 1970-х (в Индии, для сравнения, только до 41%).
То есть в Китае конца 1970-х было все, что нужно для экономического роста, кроме экономической либерализации, которую, к слову сказать, провести намного легче, чем создать сильные институты. В этом отношении Китай был похож и на страны Восточной Европы, и на страны бывшего Советского Союза, где и человеческий капитал, и институты, доставшиеся в наследство от коммунистической системы, были, что называется, на уровне.
Конечно, и такая относительно несложная задача, как экономическая либерализация (отмена ограничений), требовала искусной координации. СССР был в аналогичном положении в конце 1980-х годов. Да, советская плановая система к тому времени утратила экономический и социальный динамизм, темпы роста в 1960-1980-е годы падали, продолжительность жизни перестала расти, а уровень преступности постепенно повышался, но госинституты были еще эффективны, а человеческий капитал - на уровне развитых стран, а не развивающихся. Нужные предпосылки для ускорения роста были налицо. Казалось, если добавить немного экономической либерализации, то можно воспроизвести китайский успех. Однако рыночные реформы в СССР, а потом и в России привели не к ускорению роста, а к трансформационному спаду, продолжавшемуся без малого 10 лет.
Секрет китайского успеха состоит в том, что ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЛИБЕРАЛИЗАЦИЯ ТАМ НЕ СОПРОВОЖДАЛАСЬ РАЗРУШЕНИЕМ ГОСИНСТИТУТОВ, как это произошло в большинстве стран бывшего СССР. Бесценное наследие «великого кормчего» в виде способности государства проводить в жизнь свои законы и предписания в Китае не растранжирили, как у нас, а сохранили: несмотря на рост доходного неравенства и преступности в ходе экономической либерализации, институциональный потенциал китайского государства остается на уровне, недосягаемом для большинства стран мира.
Наша экономическая либерализация в России и СНГ, к сожалению, сопровождалась подрывом государственных институтов: доля госрасходов в ВВП резко снизилась, эффективность расходования средств упала, так как коррупция возросла. Снижение доли госдоходов и госрасходов в ВВП практически везде сопровождалось повышением удельного веса теневой экономики.
Сохранение сильного государства в переходный период, разумеется, не может быть абсолютной гарантией благоприятной динамики производства (нужны еще и другие условия, в частности, эффективное расходование государственных средств). Однако резкое сокращение госрасходов - верный путь к коллапсу институтов и глубокому падению производства, сопровождающемуся углублением социального неравенства и макроэкономическим популизмом.
В отличие от России Китай, по крайней мере, до сих пор, преуспел в поддержании эффективных госинститутов. Да, уровень убийств в Китае в целом вырос с менее одного на 100 тысяч человек в правление Мао до 2,4 в 2006 году. Рост в 2-3 раза сопоставим с динамикой уровня убийств в России - с 7-10 в горбачевский период до более 30 в 2002 году с последующим снижением до 13 в 2010-м, - однако, согласитесь, разница в уровне на порядок кое-что говорит о способности правительства добиваться исполнения законов.
Можно ли воспроизвести китайскую модель
Сегодня доминирует представление, что именно демократические страны, гарантирующие права человека и свободное предпринимательство, такие, как Мексика и Бразилия, Турция и Индия, станут следующими «драконами» и «тиграми» экономического роста, тогда как быстро растущие сегодня авторитарные страны, такие, как Китай, Вьетнам или Иран, обречены на замедление роста в будущем и, возможно, даже на экономический спад.
Однако представьте, например, что дискуссия о том, где возникнут новые «экономические чудеса», происходит в 1960 году: одни ставят на более демократические, предпринимательские и рыночные Индию и Латинскую Америку, другие - на авторитарные, иногда даже коммунистические, страны Восточной Азии с масштабным государственным вмешательством и даже централизованным планированием… Теперь-то известно, кто оказался прав.
Опасность уникальной китайской модели грозит сегодня с другой стороны: если постепенно падавшая в ходе реформ эффективность госинститутов будет и далее снижаться, то Китай, видимо, превратится в «нормальную развивающуюся страну», такую как Россия, быстрый рост закончится, и вопрос об особой модели экономического развития отпадет сам собой.
Владимир ПОПОВ, профессор Высшей школы международного бизнеса Академии народного хозяйства при правительстве России
«Русский репортер» №15 (193) 21 апреля 2011
http://expert.ru/russian_reporter/2011/15/udarniki-kapitalisticheskih-pyatiletok/
Примечание: выделение ПРОПИСНЫМИ - моё.
Китайская экономика официально стала второй в мире, обогнав по объему ВВП японскую. А в начале марта Всекитайское собрание народных представителей утвердило планы на новую, двенадцатую пятилетку и заложило в них ежегодный 7%-ный рост экономики. Стремительным ростом экономики Поднебесной на Западе восхищаются давно и обоснованно. А когда в ходе последнего кризиса она обнаружила завидную устойчивость, некоторые авторы заключили, что эта модель более конкурентоспособна и Западу пора учиться у Китая
«У нас на Западе есть выбор, - написал недавно в “Таймс” известный английский экономический обозреватель Анатоль Калецки. - Либо мы признаем, что Китай в последние 5 тысяч лет был более успешной и прочной культурой, чем Америка и Западная Европа, и теперь возвращает себе свою естественную роль глобального лидера. Либо мы перестанем отрицать соперничество между китайской и западной моделями и начнем серьезно думать, как можно реформировать западный капитализм, чтобы обеспечить ему большие шансы на успех». Это давно не социализм
Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им никогда не сойтись - эти слова Редьярда Киплинга часто цитируют и обсуждают. Кстати сказать, у Киплинга в этом стихотворении Восток и Запад все-таки сходятся, сын английского полковника и Камаль становятся друзьями, так что, похоже, Киплингу приписывают совсем не то, что он имел в виду. Однако зададимся более скромным вопросом: действительно ли китайский капитализм кардинально отличается от западного, а китайская экономика обладает волшебной устойчивостью, которая позволяет ей оставаться островом стабильности в океане кризиса и расти на 9-13% в год или это просто стечение обстоятельств?
Социалистическая атрибутика вроде утверждения пятилетних планов не должна вводить в заблуждение - китайская экономика, конечно, уже давно не плановая и не социалистическая.
• Цены уже 20 лет как не контролируются правительством, и даже государственные предприятия работают не по плану, а на свободный рынок.
• Порядка 75% производства ВВП приходится на частный сектор, в том числе на акционерные компании, где государству принадлежит меньшая часть акций, и на частные предприятия в личной собственности. Доля государственных расходов в ВВП - всего 20%, это меньше, чем в развитых странах.
• Бесплатное образование и здравоохранение, которыми страна гордилась в период Мао, ушли в прошлое, а пенсии для крестьян и рабочих негосударственного сектора только-только начинают вводиться.
• Доходное и имущественное неравенство уже очень сильное и продолжает расти: коэффициент Джини для доходов достиг 45%, а по числу миллиардеров, согласно списку «Форбс», Китай еще в прошлом году вышел на 2-е место после США, обогнав Россию (64 и 62 миллиардера соответственно), не сдал позиции он и в этом году (115 и 101 соответственно).
Отличия китайской экономической модели от западной остаются, но они уже не столь существенны.
• Китай проводит активную экспортно ориентированную промышленную политику, главным образом через поддержание искусственно заниженного курса юаня, что достигается ускоренным накоплением валютных резервов. Такая политика, конечно, является вмешательством в действие рыночных сил, но имеет прецеденты: ее использовали Япония и Южная Корея, Тайвань, Сингапур и Гонконг на более ранних стадиях развития.
• Земля в Китае до сих пор не является частной собственностью и не может быть предметом купли-продажи. Однако государственная собственность на землю встречалась и встречается и в других капиталистических странах, хотя, быть может, не в таких масштабах.
• Китай сохраняет контроль над движением капитала, но такой контроль практикуют многие развивающиеся страны и практиковали западноевропейские страны всего полвека назад, после Второй мировой войны.
• Политический режим в Китае авторитарный, а не демократический, но и здесь прецедентов хватает. Капитализм возник раньше, чем демократия, все страны были когда-то авторитарными, а некоторые развитые страны - Испания, Португалия, Тайвань, Южная Корея - стали демократическими всего два-три десятилетия назад.
И все-таки различия есть
При формальном перечислении сходств и отличий китайской экономической модели от западной упускается из виду самое главное. Уникальность Китая состоит в том, что если ПО УРОВНЮ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ (ВВП НА ДУШУ НАСЕЛЕНИЯ) ЭТО, конечно же, РАЗВИВАЮЩАЯСЯ СТРАНА, то ПО СИЛЕ И ЭФФЕКТИВНОСТИ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ИНСТИТУТОВ ОН НИСКОЛЬКО НЕ УСТУПАЕТ РАЗВИТЫМ СТРАНАМ.
Институциональный потенциал в узком определении - это способность государства проводить в жизнь свои законы и предписания. Способов субъективной оценки эффективности госинститутов немало - это индексы эффективности правительства, правопорядка, коррупции и т. д., но многие исследователи считают их ненадежными. Объективными же измерителями институциональной силы государства являются, во-первых, УРОВЕНЬ УБИЙСТВ КАК НАРУШЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ МОНОПОЛИИ НА НАСИЛИЕ и, во-вторых, ДОЛЯ ТЕНЕВОЙ ЭКОНОМИКИ КАК НАРУШЕНИЕ УСТАНАВЛИВАЕМЫХ ГОСУДАРСТВОМ НАЛОГОВЫХ И ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРАВИЛ. КИТАЙ ПО ОБОИМ ПОКАЗАТЕЛЯМ ПРИБЛИЖАЕТСЯ К РАЗВИТЫМ СТРАНАМ И ЗАНИМАЕТ ПОЧТИ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В РАЗВИВАЮЩЕМСЯ МИРЕ.
Китай оказывается в группе развитых стран по уровню убийств - менее трех на 100 тысяч человек против одного-двух в Европе и Японии и пяти в США. Только некоторые развивающиеся страны, в основном на Ближнем и Среднем Востоке, имеют такой низкий показатель, тогда как в большинстве из них убийств больше на порядок. Западной Европе, кстати сказать, понадобилось 300 лет, чтобы снизить уровень убийств с 40 в XIV веке до одного-двух в XIX веке.
То же и с теневой экономикой: ее доля в Китае всего 17% - это ниже, чем в Бельгии, Испании, Португалии, тогда как в развивающихся странах этот показатель в среднем 40%, а часто доходит и до 60%. Опять-таки, лишь немногие развивающиеся страны могут похвастаться таким низким показателем - Вьетнам, Иордания, Иран, Саудовская Аравия, Сирия.
Секрет эффективности
Ключевые предпосылки для китайского «экономического чуда» были заложены в коммунистический период 1949-1976 годов. Не будет преувеличением сказать, что без достижений правления Мао Цзэдуна рыночные реформы, начатые в 1979 году, никогда не дали бы таких впечатляющих результатов. В известном смысле экономическая либерализация Дэн Сяопина была последней каплей, которая переполнила чашу и привела в действие механизм ускоренного роста. Другие предпосылки экономического ускорения, в особенности такие важнейшие, как человеческий капитал и сильные институты, были созданы именно при Мао. Без них одна лишь экономическая либерализация, проводившаяся в разные периоды и в разных странах, никогда не была успешной, а часто даже оказывалась разрушительной, как, например, в Африке южнее Сахары в 90-е годы прошлого века.
Почему экономическая либерализация сработала в Центральной Европе и не сработала в 1980-е годы в Латинской Америке, а в 1990-е - в Африке? Потому что в Центральной Европе для роста не хватало именно либерализации, тогда как критическим отсутствующим компонентом в Африке и Латинской Америке была вовсе не либерализация, а РАБОТОСПОСОБНЫЕ ГОСИНСТИТУТЫ.
Другими словами, реформы, которые требуются для ускорения роста, в разных странах различны, а могут быть и прямо противоположными. Инженерия экономического роста - как приготовление кулинарного шедевра: все ингредиенты должны быть в правильных пропорциях, если чего-то не хватает или что-то в избытке, спусковой механизм роста не сработает, экономического чуда не случится.
ДЛЯ БЫСТРОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА ТРЕБУЮТСЯ И МАТЕРИАЛЬНАЯ ИНФРАСТРУКТУРА, И ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ, И РАВНОМЕРНОЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ЗЕМЛИ В АГРАРНЫХ СТРАНАХ, И СИЛЬНЫЕ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ИНСТИТУТЫ, И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ СТИМУЛЫ. Если одного из условий не хватает, если в одно и то же время в одном и том же месте не сходятся все необходимые факторы роста, чуда не произойдет. Экономисты Дэни Родрик, Рикардо Хаусманн и Андрес Веласко в известной статье «Диагностика роста» говорят о «критических ограничениях» на рост, которые для каждой страны разные. Иногда не хватает рыночной либерализации, иногда - сильных государственных институтов, а иногда - человеческого капитала.
Рыночные реформы 1980-х годов в Китае привели к ускорению экономического роста с 5% в среднем в 1949-1979 годах до 10% в период с 1980 до 2010 года, потому что после победы в гражданской войне в 1949 году Компартия сформировала эффективное правительство, которого в Китае не было как минимум с середины XIX века - ни при императорах, ни при Гоминьдане. Эти институты создала только Компартия - часто авторитарными методами, но создала, - взяв под контроль всю национальную территорию, прекратив внутренние войны и распри, снизив преступность до одного из самых низких уровней в мире. Впервые в истории Китая власть дошла до каждой деревни и до каждого крестьянина, так как КПК опиралась на сеть сельских ячеек и могла росчерком пера в центре менять направление движения огромной страны - такая властная вертикаль не снилась не то что Путину, но даже и Цинь Шихуанди.
В XIX веке центральное правительство Китая не могло собрать налоги в объеме более 3% ВВП, для сравнения: в Японии сразу же после революции Мэйдзи собирали 12% ВВП. При Гоминьдане налоговые сборы возросли, но незначительно, и составляли не более 5%: центральное правительство тогда не могло сыграть заметную роль в экономике, даже если бы захотело - у него просто не было денег, государственные инвестиции в инфраструктуру в тот период вообще отсутствовали. Центральное коммунистическое правительство Китая начало с доходов, эквивалентных 5% ВВП в 1950-х годах, а оставило государственную казну команде реформаторов во главе с Дэн Сяопином в 1978 году с доходами 20% ВВП.
Уровень преступности в Китае к 1970-м годам упал до одного из самых низких в мире показателей, теневая экономика была сведена на нет, коррупция оценивалась Transparency International даже в 1985 году как самая низкая в развивающемся мире. В период правления Мао в ходе «очевидно величайшего эксперимента в массовом образовании в мировой истории» грамотность взрослого населения выросла с 28% в 1949 году до 65% к концу 1970-х (в Индии, для сравнения, только до 41%).
То есть в Китае конца 1970-х было все, что нужно для экономического роста, кроме экономической либерализации, которую, к слову сказать, провести намного легче, чем создать сильные институты. В этом отношении Китай был похож и на страны Восточной Европы, и на страны бывшего Советского Союза, где и человеческий капитал, и институты, доставшиеся в наследство от коммунистической системы, были, что называется, на уровне.
Конечно, и такая относительно несложная задача, как экономическая либерализация (отмена ограничений), требовала искусной координации. СССР был в аналогичном положении в конце 1980-х годов. Да, советская плановая система к тому времени утратила экономический и социальный динамизм, темпы роста в 1960-1980-е годы падали, продолжительность жизни перестала расти, а уровень преступности постепенно повышался, но госинституты были еще эффективны, а человеческий капитал - на уровне развитых стран, а не развивающихся. Нужные предпосылки для ускорения роста были налицо. Казалось, если добавить немного экономической либерализации, то можно воспроизвести китайский успех. Однако рыночные реформы в СССР, а потом и в России привели не к ускорению роста, а к трансформационному спаду, продолжавшемуся без малого 10 лет.
Секрет китайского успеха состоит в том, что ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЛИБЕРАЛИЗАЦИЯ ТАМ НЕ СОПРОВОЖДАЛАСЬ РАЗРУШЕНИЕМ ГОСИНСТИТУТОВ, как это произошло в большинстве стран бывшего СССР. Бесценное наследие «великого кормчего» в виде способности государства проводить в жизнь свои законы и предписания в Китае не растранжирили, как у нас, а сохранили: несмотря на рост доходного неравенства и преступности в ходе экономической либерализации, институциональный потенциал китайского государства остается на уровне, недосягаемом для большинства стран мира.
Наша экономическая либерализация в России и СНГ, к сожалению, сопровождалась подрывом государственных институтов: доля госрасходов в ВВП резко снизилась, эффективность расходования средств упала, так как коррупция возросла. Снижение доли госдоходов и госрасходов в ВВП практически везде сопровождалось повышением удельного веса теневой экономики.
Сохранение сильного государства в переходный период, разумеется, не может быть абсолютной гарантией благоприятной динамики производства (нужны еще и другие условия, в частности, эффективное расходование государственных средств). Однако резкое сокращение госрасходов - верный путь к коллапсу институтов и глубокому падению производства, сопровождающемуся углублением социального неравенства и макроэкономическим популизмом.
В отличие от России Китай, по крайней мере, до сих пор, преуспел в поддержании эффективных госинститутов. Да, уровень убийств в Китае в целом вырос с менее одного на 100 тысяч человек в правление Мао до 2,4 в 2006 году. Рост в 2-3 раза сопоставим с динамикой уровня убийств в России - с 7-10 в горбачевский период до более 30 в 2002 году с последующим снижением до 13 в 2010-м, - однако, согласитесь, разница в уровне на порядок кое-что говорит о способности правительства добиваться исполнения законов.
Можно ли воспроизвести китайскую модель
Сегодня доминирует представление, что именно демократические страны, гарантирующие права человека и свободное предпринимательство, такие, как Мексика и Бразилия, Турция и Индия, станут следующими «драконами» и «тиграми» экономического роста, тогда как быстро растущие сегодня авторитарные страны, такие, как Китай, Вьетнам или Иран, обречены на замедление роста в будущем и, возможно, даже на экономический спад.
Однако представьте, например, что дискуссия о том, где возникнут новые «экономические чудеса», происходит в 1960 году: одни ставят на более демократические, предпринимательские и рыночные Индию и Латинскую Америку, другие - на авторитарные, иногда даже коммунистические, страны Восточной Азии с масштабным государственным вмешательством и даже централизованным планированием… Теперь-то известно, кто оказался прав.
Опасность уникальной китайской модели грозит сегодня с другой стороны: если постепенно падавшая в ходе реформ эффективность госинститутов будет и далее снижаться, то Китай, видимо, превратится в «нормальную развивающуюся страну», такую как Россия, быстрый рост закончится, и вопрос об особой модели экономического развития отпадет сам собой.
Владимир ПОПОВ, профессор Высшей школы международного бизнеса Академии народного хозяйства при правительстве России
«Русский репортер» №15 (193) 21 апреля 2011
http://expert.ru/russian_reporter/2011/15/udarniki-kapitalisticheskih-pyatiletok/
Примечание: выделение ПРОПИСНЫМИ - моё.