"Анафем" Нил Стивенсон
Нам угрожет инопланетный корабль, начиненный атомными бомбами. У нас есть транспортир
Диалог, словесное общение, обычно формального характера, между теорами. «Быть в Д.» означает вести дискуссию непосредственно. Распространённый вариант - трёхсторонний Д. с участием мудреца, обычного человека, стремящегося к познанию, и недоумка.
При всем восхищении Нилом Стивенсоном, вынуждена констатировать: читатель "Анафема", не раз и не два в процессе относит себя к третьей категории. И это нехорошо. Не потому, что творец должен интеллектуально присаживаться на корточки, дабы польстить скромным интеллектуальным кондициям своих поклонников, но оттого, что ситуация с романом часто напоминает описанный в нем род епитимьи, когда провинившегося адепта наказывают книгой. Помните, текст, состоящий из невразумительных наукоподобных сентенций, в которых по определению невозможно разобраться и вычленить здравое ядро. Уровень бредовости возрастает по мере углубления в фолиант, пропорционально степени сомнения читателя в собственных интеллектуальных способностях. Кому от этого хорошо, совершенно неясно.
То есть, идея великолепная. Взять некий мир, во многом подобный нашему, переживший в далеком прошлом чудовищный коллапс, связанный с бесконтрольным внедрением научных открытий в повседневность; разнести в нем ученых и простецов - не в конфронтацию по разные стороны баррикад, но ощутимо разграничив сферы влияния, и посмотреть, что из этого получится. А получился восхитительный гибрид монастыря и университета с почти военной дисциплиной, добровольно принимаемой аскезой в мирских благах, но без фанатизма в том, что касается плотских отношений между разнополыми адептами (фраа и сурами, братьями и сестрами).
Замечательно подробно прописанный мир Канона со строгой регламентированностью всякого действия, четкая осмысленность происходящего в каждую следующую минуту. Обеты принимаемые членами концентов, сложные, но умопостигаемые: в зависимости от уровня потенциальной угрозы разрабатываемой дисциплины безопасности популяции, контакт адептов с миром не чаще раза в год, десять, сто или тысячу лет. Вообще, вся неспешная, четко структурированная жизнь концента - это такой подарок читателю, который традиционно ждет уж рифмы "розы", на роли которой должно выступить осознание, что изолировать науку от мира тоже не выход, нужен срединный путь. Но тут прибыл поручик Ржевский...
В смысле, Стивенсон все-таки в значительной мере автор научно-фантастического экшна, которому скучно без погонь, перестрелок, драк, странствий, сопряженных со смертельной опасностью. И еще, его талант не камерного, но панорамного, масштабного свойства. "Имя Розы" легким движением руки преображается в эпическую космосагу с прибытием но орбиту Арба инопланетного корабля и необходимостью для героев на коленке перестраивать систему мира таким образом, чтобы включить в нее близкие контакты третьего вида.
И если вы подумали, что авантюрная составляющая окажется тут в совершенном приоритете, вы глубоко ошиблись, потому что события положат начало бесконечным дискуссиям о взаимной несовместимости множества обитаемых миров, в ходе которых беззащитный мозг читателя вскипит неоднократно, тем более, что практика во многом опровергнет теоретические построения. Хотя всем несоответствиям найдутся блестящие постфактум объяснения. Ну, а чего бы вы хотели, Стивенсон таки гений и его уровень владения материалом на порядок превосходит тот. что демонстрирует обычный человек, стремящийся к знанию.
Только это нехорошо, когда последнего заставляют ощущать себя недоумком. В том смысле, что помните. когда Эразмас становится наставником Барба и вынужденно проходит с ним заново те вещи, которые полагал давно усвоенными, он внезапно сталкивается с анекдотичной ситуацией: "объяснял-объяснял, сам все понял!" Кажется с "сам понял" в "Анафеме" обстоит не лучшим образом. Слишком много всего нагромоздил.
Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут.