Марина Степнова. Женщины Лазаря.
Давно собиралась прочитать эту книгу, но все откладывала.
И, вернувшись из Израиля, открыла и не смогла оторваться.
Книга буквально поглотила меня.
Это своеобразная семейно-историческая сага, которая затрагивает несколько поколений людей.
Главный герой - Лазарь Линдт, в жизни которого будут три женщины.
Одну, Марусю, он любил всю жизнь, но она была женой его друга. Маруся - необыкновенная женщина, рядом с ней каждый мужчина чувствует себя личностью.
Вторую, Галину, он встретит уже в зрелом возрасте, выбор на нее падет по причине того, что она будет напоминать ему Марусю.
Третью, Барбариску, внучку Лидочку, он никогда не увидит, но именно он вернет ее с «того света» и заставит жизнь ради ее детей и внуков. И только это история закончится в книге благополучно.
Великолепный язык у автора, интересные экскурсы в будни научного, где работают Линдт и его товарищи, и балетного, где расцветает талант внучки Лидочки, мира.
А еще не читайте книгу голодными. Рецепты Елены Молоховец, которыми так щедро кормит Лидочка всех, кого она любит, восхитительны. Вот только один из них:
«Одну телячью печенку нарезать тонкими ломтиками, одну осьмую фунта шпика, одну луковицу мелко нарезать, сложить в кастрюлю, прибавить английского перца, лаврового листа, соли, поставить под крышкой на сильный огонь, смотреть, чтобы не пригорело.
Когда печенка будет готова, то есть подрумянится, слить жир, выложить на стол, мелко изрубить, истолочь все вместе в ступке, прибавить ложку вымытого масла, четверть французской булки, намоченной и выжатой, перетолочь еще раз, протереть сквозь сито, влить рюмку мадеры, одну ложку хорошего рома, всыпать мускатного ореха, соли, нафаршировать испеченные слоеные пирожки в виде рога изобилия, вставить в печь минут на пять…»
Хотя до этого мне казалось, что лучше, чем в романе «Жареные зелёные помидоры в кафе «Полустанок» Фэнни Флэгг, кулинарных изысков быть не может.
А теперь немного цитат.
В мире не было, да и не могло быть одиноких людей. Были только не опознавшие своих и оттого вынужденные мыкаться с чужими.
Счастье - это родные, горячие руки, которые никогда тебя не выпустят, не уронят, даже если перевернулся весь мир.
Когда в доме много зверей, сердце у детей растет быстрее, чем они сами.
Бедняки вообще лучшие на свете финансисты, потому что им все время приходится считать, и очень часто - в отрицательных степенях.
Для того, чтобы найти то, что искал всю жизнь, вполне достаточно просто заблудиться.
Это было счастье, счастье, о котором никто не хочет мечтать, потому что никто не верит, что оно такое кухонное и простое.
- Честное ленинское, - отчеканила Зоечка и для верности перекрестилась
А Маруся действительно было счастлива. То есть она всегда, всю жизнь, даже в самые отчаянные времена, была счастлива - потому что ей повезло такой родиться. Быть счастливой для нее всегда значило - любить, но только теперь, в семьдесят три года, в эвакуацию, в войну, она наконец-то поняла, что любить - не значит делать своим собственным. Любить можно и чужих, то есть - только чужих любить и следует, потому что только так они становятся своими.
Потому что не было на свете ничего нормальнее, яснее и проще его любви, и вся та любовь была свет, и верность, и желание оберегать и заботиться. Просто быть рядом. Любоваться. Слушать. Следить восхищенными глазами. Злиться. Ссориться. Обожать. Засыпать, изо всех сил прижав к себе. Просыпаться вместе. Никому и никогда не отдавать.
Может, дело было в чувстве юмора - все-таки сражаться с человеком, который все время смеется, не только бессмысленно, но и унизительно для нападающего.
Ее вообще больше никто не любил, и Лидочка постепенно, день за днем, осознавала это все яснее.
Вернее, не осознавала, конечно, - много ли она понимала в свои пять лет? Просто привыкала, как привыкает цветок, переставленный с подоконника, где было и солнце, и прирученный сквознячок, и голубая лейка со сладкой отстоявшейся водой, в какой-то дальний угол, не настолько темный, чтобы можно было позволить себе умереть, но мучительно невозможный по сравнению с прежним обжитым раем. И самым немилосердным было то, что память об этом рае не засыхала, как все остальное, а наоборот - росла и наливалась такой сочной болезненной силой...
Запас самой исступленной нежности закладывается в нас еще во младенчестве, и язык этой нежности всегда - материнский.
Пожалуй, хватит.
Открывайте и читайте книгу о любви.
Я не могла оторваться от нее ни днем, ни ночью Прочитала за три дня.