Про няню...
Все помнят, что милая тургеневская девушка Лиза Калитина в "Дворянском гнезде" конце романа уходит в монастырь.
Казалось бы, с чего вдруг?
Ну да, у неё случилась несчастливая любовь... Но ведь ей всего-то 19 лет!
Всё ещё может быть, целая жизнь впереди.
Тургеневская няня - у Лизы - вовсе не так на слуху, как самая известная няня у Татьяны Лариной.
"Не спится, няня: здесь так душно!"
и "расскажи мне, няня, про ваши старые года: была ты влюблена тогда?"
Пятый год пошёл Лизе, когда к ней определили в няни Агафью Власьевну.
И рассказывала эта няня ребёнку не сказки, а сказывала про житие пречистой девы,
про святых мучениц да угодников божьих...
И молиться выучила, и тайком водила к заутрене.
Потом Агафья ушла на богомолье, но семена ею брошенные, проросли.
Лиза по-прежнему шла к обедне, как на праздник, и молилась с наслаждением и поклоны клала истово.
И вот случилась несчастная любовь (то есть страдание для юной девушки)...
А как няня учила? Страдать, терпеть, смириться. Значит, так надо.
В конце концов, выход есть всегда. В монастырь.
Получается, няня определила не только её веру, но и судьбу...
"Лиза с тётушкой Марфой Тимофеевной перед уходом в монастырь":
Филипьевна седая
Филипьевна седая - няня Татьяны из "Евгения Онегина".
Арина Родионовна - её прототип, об этом Пушкин писал в одном из своих писем.
Но при этом жизненные реалии обеих нянь не совпадают: реальная Арина Родионовна вышла замуж на 23-м году жизни,
а в романе - "было мне тринадцать лет"
и "полно, Таня! В эти лета мы не слыхали про любовь; а то бы согнала со света меня покойница свекровь".
В очерке "Путешествие из Москвы в Петербург" Пушкин разовьёт эту тему, записав:
"спрашивали однажды у старой крестьянки, по страсти ли вышла она замуж?
"По страсти, - отвечала старуха, - я было заупрямилась, да староста грозился меня высечь".
Родной сестре не доверяет влюблённая Татьяна того, чего доверяет няне.
"Я плакать, я рыдать готова!..". Письмо-признание Онегину тайно относит нянин внук...
Ну, дальше всё известно. Татьяну увезли и выдали замуж.
Няня, надо полагать, вскоре умерла, потому что Татьяна говорит Онегину -
"Отдать бы рада. Всю эту ветошь маскарада.
За смиренное кладбище, где тень ветвей над бедной нянею моей..."
Папенька очень плох, иногда заговаривается
и весь день сидит как дитя глупое...
А это уже Орина Егоровна Бузырёва.
Старая нянька Владимира Дубровского отодрала лист от расходной книги и продиктовала повару Харитону,
единственному кистенёвскому грамотею, письмо молодому барину в Петербург...
Решилась доложить ему о здоровье папенькином, да и про земский суд,
который постановил отдать их "под начал Кирилу Петровичу Троекурову - потому что мы, дескать, ихние, а мы искони ваши.."
(Тоже кивок в сторону Арины Родионовны. Будучи неграмотной, она два раза диктовала письма Пушкину.
Первый раз - дьячку, в Михайловском, а другой раз Анне Николаевне Вульф в Тригорском).
Получив такое письмо, Дубровский рванул в деревню. Хоть отца успел похоронить.
Ну, а дальше тоже всё известно. Кистенёвская усадьба сожжена - вместе с подьячими. Дворня распущена.
"Дубровский с няней смотрит, как горит их дом", худ. Д.А. Шмаринов:
В округе объявился разбойник.
Имя Дубровского было у всех на устах.
(илл. Бориса Кустодиева)
Старая Егоровна объявится в заключительной части, где Пушкин описывает укреплённый лагерь в лесу,
состоящий из шалашей и землянок, окружённых валом и рвом.
Это кистенёвские крепостные, не захотевшие идти под "под начал" Троекурову.
Егоровна ушла с ними и сыном Григорием (ровесник Дубровского, вместе росли)
и была там не на последних ролях.
"В это время дверь одного из шалашей отворилась, и старушка в белом чепце, опрятно и чопорно одетая, показалась у порога...
- Полно тебе, Стёпка, - сказала она сердито, - барин почивает, а ты знай горланишь - нет у вас ни совести, ни жалости.
- Виноват, Егоровна, - отвечал Стёпка, - ладно, больше не буду, пусть он себе, наш батюшка, почивает да выздоравливает..."
Как мёртвая
Чеховские няни пошли. Не для слабонервных.
Ну, престарелую няньку Анфису в "Трёх сёстрах", которая 30 лет прожила в господском доме
и которую теперь третирует молодая барыня Наташа и гонит со двора, конечно, жалко.
Но она устроится потом со старшей сестрой и будет очень жизнью довольна.
Но когда вспоминаешь рассказ "Спать хочется"...
Про няньку Варьку, девчонку лет 13, которая служит в доме у сапожника.
Которая целый день на побегушках.
Днём на побегушках, а на ночь - Варька, покачай ребёнка! - последний приказ, хозяева спать пошли.
А ребёнок уже изнемог от плача, но всё еще кричит и неизвестно, когда уймется.
А у Варьки глаза слипаются, голову тянет вниз, хочется спать, спать, но спать нельзя...
Вот она "прислушавшись к крику, находит врага, мешающего ей жить. Этот враг - ребёнок. Она смеется.
Ей удивительно: как это раньше она не могла понять такого пустяка?..
Задушив ребёнка, она быстро ложится на пол, смеется от радости, что ей можно спать,
и через минуту спит уже крепко, как мёртвая..."
Запоминается последнее слово...
Нетрудно представить, что сделают, проснувшись, хозяева с "нянькой"...
После такого надо бы поискать весёлых наставников.
Пока кроме Балды никто не придумывается.
Иллюстрации к "Дворянскому гнезду" - художник Рудаков К.И. (1891-1949);
к "Евгению Онегину" - Е.П. Самокиш-Судковская (1862-1924);
к "Дубровскому" - Д.А. Шмаринов (1907-1999), Б.М. Кустодиев (1878-1927)
к "Спать хочется" - Т.В. Шишмарёва (1905-1994), А.П. Апсит(1880-1944), Кукрыниксы
Казалось бы, с чего вдруг?
Ну да, у неё случилась несчастливая любовь... Но ведь ей всего-то 19 лет!
Всё ещё может быть, целая жизнь впереди.
Тургеневская няня - у Лизы - вовсе не так на слуху, как самая известная няня у Татьяны Лариной.
"Не спится, няня: здесь так душно!"
и "расскажи мне, няня, про ваши старые года: была ты влюблена тогда?"
Пятый год пошёл Лизе, когда к ней определили в няни Агафью Власьевну.
И рассказывала эта няня ребёнку не сказки, а сказывала про житие пречистой девы,
про святых мучениц да угодников божьих...
И молиться выучила, и тайком водила к заутрене.
Потом Агафья ушла на богомолье, но семена ею брошенные, проросли.
Лиза по-прежнему шла к обедне, как на праздник, и молилась с наслаждением и поклоны клала истово.
И вот случилась несчастная любовь (то есть страдание для юной девушки)...
А как няня учила? Страдать, терпеть, смириться. Значит, так надо.
В конце концов, выход есть всегда. В монастырь.
Получается, няня определила не только её веру, но и судьбу...
"Лиза с тётушкой Марфой Тимофеевной перед уходом в монастырь":
Филипьевна седая
Филипьевна седая - няня Татьяны из "Евгения Онегина".
Арина Родионовна - её прототип, об этом Пушкин писал в одном из своих писем.
Но при этом жизненные реалии обеих нянь не совпадают: реальная Арина Родионовна вышла замуж на 23-м году жизни,
а в романе - "было мне тринадцать лет"
и "полно, Таня! В эти лета мы не слыхали про любовь; а то бы согнала со света меня покойница свекровь".
В очерке "Путешествие из Москвы в Петербург" Пушкин разовьёт эту тему, записав:
"спрашивали однажды у старой крестьянки, по страсти ли вышла она замуж?
"По страсти, - отвечала старуха, - я было заупрямилась, да староста грозился меня высечь".
Родной сестре не доверяет влюблённая Татьяна того, чего доверяет няне.
"Я плакать, я рыдать готова!..". Письмо-признание Онегину тайно относит нянин внук...
Ну, дальше всё известно. Татьяну увезли и выдали замуж.
Няня, надо полагать, вскоре умерла, потому что Татьяна говорит Онегину -
"Отдать бы рада. Всю эту ветошь маскарада.
За смиренное кладбище, где тень ветвей над бедной нянею моей..."
Папенька очень плох, иногда заговаривается
и весь день сидит как дитя глупое...
А это уже Орина Егоровна Бузырёва.
Старая нянька Владимира Дубровского отодрала лист от расходной книги и продиктовала повару Харитону,
единственному кистенёвскому грамотею, письмо молодому барину в Петербург...
Решилась доложить ему о здоровье папенькином, да и про земский суд,
который постановил отдать их "под начал Кирилу Петровичу Троекурову - потому что мы, дескать, ихние, а мы искони ваши.."
(Тоже кивок в сторону Арины Родионовны. Будучи неграмотной, она два раза диктовала письма Пушкину.
Первый раз - дьячку, в Михайловском, а другой раз Анне Николаевне Вульф в Тригорском).
Получив такое письмо, Дубровский рванул в деревню. Хоть отца успел похоронить.
Ну, а дальше тоже всё известно. Кистенёвская усадьба сожжена - вместе с подьячими. Дворня распущена.
"Дубровский с няней смотрит, как горит их дом", худ. Д.А. Шмаринов:
В округе объявился разбойник.
Имя Дубровского было у всех на устах.
(илл. Бориса Кустодиева)
Старая Егоровна объявится в заключительной части, где Пушкин описывает укреплённый лагерь в лесу,
состоящий из шалашей и землянок, окружённых валом и рвом.
Это кистенёвские крепостные, не захотевшие идти под "под начал" Троекурову.
Егоровна ушла с ними и сыном Григорием (ровесник Дубровского, вместе росли)
и была там не на последних ролях.
"В это время дверь одного из шалашей отворилась, и старушка в белом чепце, опрятно и чопорно одетая, показалась у порога...
- Полно тебе, Стёпка, - сказала она сердито, - барин почивает, а ты знай горланишь - нет у вас ни совести, ни жалости.
- Виноват, Егоровна, - отвечал Стёпка, - ладно, больше не буду, пусть он себе, наш батюшка, почивает да выздоравливает..."
Как мёртвая
Чеховские няни пошли. Не для слабонервных.
Ну, престарелую няньку Анфису в "Трёх сёстрах", которая 30 лет прожила в господском доме
и которую теперь третирует молодая барыня Наташа и гонит со двора, конечно, жалко.
Но она устроится потом со старшей сестрой и будет очень жизнью довольна.
Но когда вспоминаешь рассказ "Спать хочется"...
Про няньку Варьку, девчонку лет 13, которая служит в доме у сапожника.
Которая целый день на побегушках.
Днём на побегушках, а на ночь - Варька, покачай ребёнка! - последний приказ, хозяева спать пошли.
А ребёнок уже изнемог от плача, но всё еще кричит и неизвестно, когда уймется.
А у Варьки глаза слипаются, голову тянет вниз, хочется спать, спать, но спать нельзя...
Вот она "прислушавшись к крику, находит врага, мешающего ей жить. Этот враг - ребёнок. Она смеется.
Ей удивительно: как это раньше она не могла понять такого пустяка?..
Задушив ребёнка, она быстро ложится на пол, смеется от радости, что ей можно спать,
и через минуту спит уже крепко, как мёртвая..."
Запоминается последнее слово...
Нетрудно представить, что сделают, проснувшись, хозяева с "нянькой"...
После такого надо бы поискать весёлых наставников.
Пока кроме Балды никто не придумывается.
Иллюстрации к "Дворянскому гнезду" - художник Рудаков К.И. (1891-1949);
к "Евгению Онегину" - Е.П. Самокиш-Судковская (1862-1924);
к "Дубровскому" - Д.А. Шмаринов (1907-1999), Б.М. Кустодиев (1878-1927)
к "Спать хочется" - Т.В. Шишмарёва (1905-1994), А.П. Апсит(1880-1944), Кукрыниксы