Отмена наоборот, или Европейские санкции и русская клюква
Один из моих университетских приятелей-одногруппников после окончания истфака остался работать по специальности и оказался как-то по долгу службы в одном из закрытых архивов. На глаза ему попался документ, в котором шведы просили Петра I вернуть малую часть территорий, утраченных ими в ходе Северной войны. Просили нижайше и всячески заискивая перед царём, рассыпаясь в любезностях. Пётр Алексеевич наложил на документ собственноручную резолюцию, надпись была краткой и лаконичной - «Х*й имъ».
В последнее время главной темой у нас стали всяческие санкции, которые вводят против России американцы, британцы и «разные прочие шведы». Но «что страннее, что непонятнее всего», так это отмена русской культуры повсеместно в мире. Вдруг резко стали никому не интересны те, на кого вчера ещё молился весь «цивилизованный мир» - Толстой и Чехов, Чайковский и Достоевский, Шостакович и Мусоргский. Наших дирижёров и певцов дружно слили в одночасье, будто и не было их вовсе. Теперь это принято называть «культурой отмены»…
Все эти санкции да отмены есть проявление не силы, но гигантской трусости. Запад не понимает Россию и, боюсь, не поймёт никогда. А когда чего-то не можешь понять, начинаешь этого либо бояться, либо ненавидеть. По мне - и ненависть, и страх суть одно и то же. Когда боишься кого-то - ненавидишь его. Именно ненавидишь, а не уважаешь. Пытаешься себя убедить, что уважаешь, а на самом деле тихо ненавидишь. Таким образом, ненависть - порождение страха. Так вышло и с Россией. Её не понимают и, как следствие, боятся и ненавидят, маскируя всё это в ряде случаев карикатурным уважением. Государь Пётр Алексеевич всё это прекрасно знал, потому и был столь резок со шведами. И отчасти поэтому стал одним из первых сценических образов, использованных западноевропейской культурой для своеобразной «отмены» влияния России на жизнь Европы. Как ни странно, история эта невероятно давняя и началась аж в XVIII веке, только вот «отмена» какая-то уж совсем карикатурная вышла, будто наоборот. Однако обо всём по порядку.
Андре Эрнест Модест Гретри
В 1790 году главная звезда французской оперы Андре Эрнест Гретри, которому уже наступал на пятки появившийся в Париже Керубини, представил публике довольно своеобразное произведение, озаглавленное «Pierre le Grand», то есть «Пётр Великий». Казалось бы, в революционной Франции и такая тема… Однако так французская аристократия за счёт России и её исторических персонажей пыталась спасти свою шкуру. За основу Гретри взял один из полу исторических рассказов Вольтера о путешествиях инкогнито царя Петра по Европе. Ни про какое Великое Посольство не было даже и речи, зато Лефорт с Меншиковым в опере имеются. Пётр с Лефортом работают на фламандской верфи плотниками под именами просто Пётр и просто Андрей. Хозяин верфи Жорж-Морэн полный самодур и, несмотря на жену Женевьеву, оказывает знаки внимания молодой вдове Екатерине, которая симпатизирует русскому плотнику Петру, за которого в итоге и выходит замуж и становится императрицей Всероссийской. Инкогнито раскрыто, Жорж-Морэн опозорен, все славят русского царя…
Так звучит Пётр в исполнении российского тенора Максима Миронова - фрагмент спектакля московской Геликон-оперы 2002 года
Click to viewРазумеется, вся историческая достоверность здесь убрана куда подальше. Основной посыл - на примере сверхпозитивных персонажей Петра и Екатерины показать публике, как прекрасна и благородна может быть чета монархов! Бастилия была уже взята, а король и королева Франции Людовик XVI и Мария-Антуанетта оказались на птичьих правах. Нужно было срочно их обелить. И ничего лучше, чем какая-та далёкая Россия для пропаганды не сыскалось. К тому же, мода на рюссери тогда ещё не прошла, хотя и была почти полностью затёрта модами на шинуазери и тюркери. Но это не помогло. Революция раскачала свой кровавый маятник сильнее, обратившись в гильотину, под ножом которой потеряли свои головы и Людовик, и его вдова. Опера Гретри мигом исчезла из репертуара театров, а сам он «переобулся», принявшись писать революционную музыку, дабы уцелеть. Использование образа Петра обернулось трагедией, чтобы вскоре перевоплотиться согласно законам жанра в фарс.
Увертюра к «Петру Великому» Гретри в исполнении оркестра Геликон-оперы под управлением Сергея Стадлера. Здесь Гретри очень занятно обыгрывает русские плясовые мелодии
Фарс получается, когда благая цель не достигается, и проливается кровь. А вместе с фарсом начинаются страхи, ненависть и гротескные злые анекдоты в стиле той самой «отмены». Прошедшая в 1814 году по Европе русская армия навела там полный шухер. Войска императора Александра взяли не только Берлин и Дрезден, но и Брюссель, Амстердам и даже сам Париж. Русских принимали одновременно и как освободителей от Наполеона, и жутко их боялись. Это породило оперу Карла Лихтенштейна «Царь-плотник, или Достоинство женщины», поставленную в 1814 году. Она использовала тот же сюжет Вольтера и Гретри, только Пётр здесь был уже представлен как заправский пьяница. Вроде и позитивный персонаж, но с изъяном. А после Венского конгресса, когда стало ясно, что Польша окончательно уплыла русским, а сами они теперь в Европе один из самых значимых политических факторов, неприязнь усилилась. В 1818 году знаменитый французский водевилист Мелевилль выпускает на сцену водевиль «Саардамский бургомистр, или Два Петра», где русский царь устраивает в Голландии, в Саардаме (это так тогда именовался современный Заандам) целую неразбериху с переодеваниями и подменой себя на другого Петра, плотника. Ему предстоит дать богатую почву для оперы, но мы пока остаёмся с вольтеровским сюжетом, который продолжает трансформироваться согласно политической обстановке.
Джованни Пачини
Французский драматург Александр Дюваль в 1805 году после разгрома при Аустерлице армии союзников, в том числе и России, использовал старый баян про царя Петра, выдав комедию «Ливонский плотник». Её сюжет лёг в основу оперы Джованни Пачини (это его дочка изображена на знаменитой картине Брюллова «Всадница»), представленную в миланском Ла Скала в апреле 1819 года под названием «Il falegname di Livonia». Либретто сочинил главный оперный либреттист Италии тех лет Феличе Романи, написавший кучу текстов и для Майра, и для Россини, и для Меркаданте. Здесь царь Пётр уже женат на Екатерине и, вместо того чтобы заниматься своей страной, они вместе валяют дурака где-то в Ливонии. Повод - поиски пропавшего во младенчестве брата Екатерины. Но без выпивки и веселья брат категорически не ищется. Пётр по старой памяти что-то там пытается мастерить, параллельно устраивая личную жизнь местного плотника Карла с сироткой Аннеттой. Опера имела большой успех - русские здесь показаны карикатурно и гротескно, именно как любит преподносить их озлобленная Европа. Спектакль так понравился маркизу Бевилаква-Альдобрандини, что он предложил своему другу и начинающему композитору Гаэтано Доницетти сочинить оперу на этот сюжет. Либретто маркиз написал собственноручно, и уже в декабре того же 1819 года в Венеции была представлена версия «Ливонского плотника» от Доницетти.
Так вот динамично звучит дуэт Петра и Куккуписа из «Ливонского плотника» Доницетти в исполнении итальянских солистов - бас-баритона Джулио Мастронотаро и баса Вито Прианте
Буффонадный Жорж-Морэн из оперы Гретри превращается здесь в местного бургомистра Куккуписа, такого же тупого и жадного, плотник Карл, как и положено, оказывается утраченным в детстве Скавронским, братом Екатерины, а сиротка Аннетта (внимание) - дочкой беглого украинского гетмана Мазепы! При этом Пётр, узнав, кто она, ни в какую не желает женить на ней Карла, но, когда узнаёт, что Мазепа сгинул где-то в Швеции, меняет гнев на милость. Градус абсурдности начинает накаляться, а историческая достоверность уезжает в неведомую даль. Русский царь не просто пьяница и бездельник, но и националист! «Отменить» русского царя совсем нельзя, поэтому будем просто ему гадить понемногу, хоть в опере, а будем. Для европейца всё это смотрелось вполне адекватно (технологии с подачей информации, как видим, не изменились до наших дней), для русского - полной ахинеей. Сюжет о русских бездельниках высшего уровня настолько зашёл публике, что спустя пять лет на тот же самый сюжет была представлена опера Никколо Ваккая с таким же названием. Этот композитор практически не известен у нас, хотя на его ариях учится вокалу большинство европейских оперных солистов - его музыка невероятно певуча и, если так можно выразиться, испольнибельна.
Гаэтано Доницетти
В 1825 году в России неудачная попытка дворцового переворота, последняя в истории. Её мы знаем как восстание декабристов (подробно о нём у меня здесь). Новый русский император Николай сразу же получает в Европе ярлык «палача свободы», и очень скоро, уже спустя два года мы видим на европейских сценах новую оперу всё того же Доницетти всё про того же Петра, только теперь под иным соусом. Опять же согласно политической повестке дня. Она называется «Il borgomastro di Saardam», т.е. «Саардамский бургомистр», и использует для сюжета как раз уже подзабытый водевиль Мелевиля. И здесь всё уже намного интереснее. Доницетти вообще был большим любителем темы «на злобу дня», потому что сочинил оперу и про декабристов, но это другая история. У нас же бургомистр-буффон именуется теперь ван Бетт, а действие (наконец-то!) происходит в Голландии, где Пётр действительно стажировался в корабельном деле в эпоху своего Великого Посольства. Он живёт и работает под именем Петра Михайлова. Есть и второй Пётр, Флиман (странная фамилия для русского, но им, европейцам, наверное, виднее), его друг, влюблённый в племянницу ван Бетта Мариетту. Есть здесь и Лефорт, и ещё один русский работник, Тимофей, влюблённый в дочку ван Бетта Карлотту. Короче, всё по законам жанра комической оперы, учитывая и ту неразбериху с Петрами, которая происходит на сцене. Но интереснее всего появление турецкого посла Али Махмеда, усиленно пытающего выяснить, кто тут русский царь. Серия успешных войн России с Турцией, приведшая к невероятному ослаблению Османской империи, требовала персонажа, пытающегося доказать свою правду. А Турция, как известно, к тому времени существовала лишь как противовес России на её южных рубежах, поддерживаемый европейцами.
Так звучит Пётр в «Саардамском бургомистре» Доницетти в исполнении итальянского баритона Джорджо Каодуро - тоскует по родине и собирается в дорогу
Этот же сюжет спустя ещё десять лет, в 1837 году, когда Николай Павлович уже трансформировался усилиями западной прессы в «жандарма Европы», после нескольких итальянских и французских версий, воплощается во второй немецкой версии. Точнее, в Вене к тому времени уже ставилась опера Йозефа Вайгля «Юность Петра Великого», но она на несколько иной сюжет. А вот самый знаменитый мастер немецкой комической оперы Альберт Лорцинг предложил публике уже совершенно роскошное произведение. Его «Царь и плотник», представленные в Лейпциге, имели невероятный успех. Да и драматургически это произведение наиболее зрелое из всех, о коих речь шла выше. Пётр здесь начинает собираться на родину в самом начале, когда Лефорт докладывает ему, что царевна Софья в Москве подняла бунт, тогда как в «Саардамском бургомистре» Доницетти царь всю дорогу сетует, что стрельцы да бояре, дескать, расшалились, пора бы и домой - исторически у Лорцинга более верно. Но, прежде чем уезжать, Пётр устраивает брак своего друга Петра Иванова (наконец адекватное русское имя) с племянницей очередного бургомистра ван Бетта Марией.
Фрагмент немецкого фильма-оперы «Царь и плотник» 1969 года, невероятно красивый романс Петра Великого исполняет американский баритон Рэймонд Волански
Музыка Лорцинга невероятно богата, превращая оперу в одну из жемчужин комического музыкального театра. Да и образы прописаны не аморфно и гротескно, а очень чётко и качественно. Наиболее интересны буффон ван Бетт и собственно Пётр - партия каждая невероятно красива в своём смысле. Русский царь здесь уже не пьяница, не бездельник и не скверный правитель, а человек, аккумулирующий опыт Европы для того, чтобы потом противостоять ей. И именно поэтому турецкий посол Доницетти раздваивается здесь на послов английского и французского, ищущих расположения Петра, ведь дружба с сильным диктуется инстинктом самосохранения. Французский посол даже получает от Лорцинга потрясающе лиричную арию.
Фрагмент немецкого фильма-оперы «Царь и плотник» 1969 года, француза маркиза де Шатонёфа поёт немецкий тенор Хорст Вильгельм, Марию - словацкое сопрано Люция Попп, Петра Иванова - немецкий тенор Петер Хааге, а Петра Великого - американский баритон Рэймонд Волански
А где же негатив? Ведь опера Лорцинга отображает нынешнее положение политических дел в Европе, где русский царь силён и диктует свою волю остальным. А негатив как раз в самом конце - здесь мы видим первые санкции! Ван Бетт блокирует все выходы из порта, не выпуская Петра из города. Тому приходится раскрыть инкогнито и палить из пушек, только после этого самодовольный бургомистр сдаётся, наделав в штаны. А мы понимаем, что Европа склоняет перед Россией голову, но в кармане всё равно держит фигу, поскольку злоба и страх никуда не деваются. И вот уже в разгар Крымской войны мы получаем самую развесистейшую из всех возможных клюкв про Петра, где в одну кучу свалено всё, что известно европейцу про русских - и водка, и цыгане, и казаки, и хороводы, и даже украинцы, отработанные здесь уже по полной, а не намёками на какого-то там Мазепу. Речь о самой катастрофичной опере Джакомо Мейербера «Северная звезда».
Но о ней нужно несколько подробнее, поэтому в другой раз))
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
(c) petrus_paulus
Если музыкальные фрагменты у вас не будут запускаться в связи с возможной блокировкой YouTube в России, используйте VPN.
Подписаться на мой канал об истории и теории оперы можно в YouTube и в RuTube.