"Чтоб ты жил в эпоху перемен!"
Культурная жизнь общества неразрывна с его жизнью политической. В том смысле, что отражает концепцию либо действующей власти, либо противостоящих ей сил, внутренних или внешних. Это касается всего - литературы, кинематографа, театра, публицистики, живописи, архитектуры, музыки. Не остаётся в стороне и опера.
Попытки объединения Европы Наполеоном и создание прообраза Евросоюза нашли в своё время отражение в «Путешествии в Реймс» Россини, о котором я уже подробно рассказывал. Но эпоха наполеоновских войн, как известно, это не только ветер надежды и перемен, это ещё и время жутких потрясений и потерь. И, если россиниевский бриллиант, масонский по сути и гениальный в музыкальном плане, совершенно оригинален сюжетно, хотя и имеет литературную основу в виде сочинения мадам де Сталь, то сюжет, о котором речь пойдёт сегодня, стар как мир. Однако сюжет этот как нельзя лучше подходит для описания времени перемен и осознания того кошмара, который оно может нести огромному количеству людей.
Сюжетов, работавших на оперу веками, масса. Самый раскрученный, наверное, миф об Орфее, который был почвой для целого легиона произведений, начиная с самых первых известных нам опер Каччини и Пери и заканчивая Оффенбахом. В истории оперы мифологические сюжеты в принципе самые долгоиграющие - так уж повелось с эпохи барокко и продолжало действовать вплоть до XX века (вспомним «Царя Эдипа» Стравинского, например, или «Электру» Штрауса). Тесей с Ариадной, бесчисленные греческие и римские боги, Орест с Ифигенией, Одиссей и его бесконечные приключения, Дидона с Энеем - список можно продолжать довольно долго. Однако имелся в истории оперы один сюжет, который использовался композиторами совсем редко, и два его наиболее ярких воплощения пришлись как раз на эпоху грандиозных перемен в жизни Европы, положившей начало её современной облику. Это сюжет о Медее.
Джон Уильям Уотерхаус - "Медея и Ясон"
История колхидской волшебницы Медеи - самая путаная во всём мифологическом наследии античности. Согласно легенде, она была дочерью царя Колхиды (это теперь Грузия) Эета и нимфы (океаниды) Идии. А, вместе с тем, внучкой бога солнца Гелиоса и племянницей могущественной волшебницы Цирцеи (или Киркеи, если угодно по-гречески). Влюбилась в Ясона, явившегося со своими аргонавтами в Колхиду на поиски золотого руна, помогла им выкрасть его и сбежала вместе с ними, выйдя за Ясона замуж прямо на корабле и родив ему впоследствии двух сыновей. По возвращении в Иолк, дядя Ясона Пелий отказался отдавать ему трон, даже несмотря на добытое руно (Ясона отправили за ним в надежде, что он сгинет в походе). Медея организовала убийство Пелия его собственными дочерями, убедив их, что сможет воскресить его молодым. После этого ей пришлось вместе с Ясоном и детьми бежать в Коринф. И здесь начинаются сплошные нестыковки.
Энтони Фредерик Сэндис - "Медея"
В Коринфе Ясон влюбился в дочь местного царя Креонта. В одних источниках она именуется Главкой, в других - Креусой. Взбесившаяся от ревности и ненависти Медея (женщина всё-таки кавказская, горячая) Креонта отравила, за что была изгнана коринфянами, а сыновья её ими же убиты. По другой версии, Медея отправила Главке/Креусе в подарок пеплум, который предварительно заколдовала. Надев его, царевна сразу заживо сгорела, а Медея в качестве мести Ясону за измену собственноручно зарезала обоих мальчиков и укатила в закат на колеснице, запряжённой драконами, которую за ней учтиво выслал дедушка Гелиос.
Дальше Медея жива-здорова является в Афинах, где как ни в чём не бывало выходит замуж за тамошнего царя Эгея. Потом явился Тесей, пропавший без вести в раннем детстве, и Медея пыталась отравить его как конкурента ещё до его отъезда на Крит к Миносу. Параллельно с этим есть версия, что Тесей был одним из аргонавтов и взаимодействовал с Медеей ещё в Колхиде. Дальше всё совсем плохо - после Афин Медея была замечена в одно и то же время разными античными авторами вновь в Колхиде, на исторической родине; в Индии, именовавшейся тогда страной Ария; в Мидии (нынешний Иран), где изобрела паранджу (очевидно, чтобы никто не узнал); и на Блаженных островах, где умудрилась охмурить самого Ахилла.
Бегство Медеи на колеснице - гравюра XVIII век
Да, биография у дамы, прямо скажем, богатая. А если учесть, что весь список убийств и отравлений, совершённых ею, дополняется ещё и убийством собственного младшего брата, которого она разрезала на куски и выбросила в море, чтобы её отец Эет не преследовал аргонавтов и вылавливал в слезах расчленёнку, то портрет её складывается совсем уж садистско-маньяческий. И этот образ пришёлся как нельзя кстати в эпоху больших перемен, накрывших Европу на рубеже XVIII и XIX веков.
Образ Медеи как человека, не останавливающего ни перед чем на пути достижения своей цели, полностью соответствовал эпохе больших революций и войн. Две интерпретации мифа о Медее находят себя в удивительно верное время - в самом начале гуманитарной катастрофы, поразившей Европу с Франции, когда в 1797 года в Париже появляется опера Керубини, и в самом её конце, когда дни наполеоновских временщиков сочтены - в 1813 году в Неаполе, где публика рукоплещет опере Майра. Между двумя постановками всего шестнадцать лет. А что же было до этого?
Ария Нериды из «Медеи» Керубини - исполняет испанское меццо-сопрано Тереза Берганса
Click to viewА до этого мы видим Медею в опере ДжанФранческо Кавалли «Ясон» в 1649 году (это её первое явление в музыкальном театре), где всё довольно хэппиэндно и, кроме Медеи, там ещё целая толпа персонажей, как и положено барочной опере. Потом в 1693 году в Париже в музыкальной трагедии Марка Антуана Шарпантье, музыка которого сегодня звучит в заставке к Евровидению. Затем в 1701 году в том же Париже Франсуа Жозеф Саломон представил на пятьдесят втором году жизни свою первую оперу - «Медея и Ясон», которая была подражанием трагедии Шарпантье. Дальше полноценных опер не было - лишь кантаты да балеты. В 1775 году австрийский композитор Иржи Бенда, которого в Европе принято называть Георгом Бендой на немецкий манер, написал мелодраму «Медея» с удивительно красивой музыкой, но там совершенно не поют, а декламируют текст, перемежая его музыкальными номерами. Если кому-то интересно - вот это произведение полностью, длится всего около часа.
Иными словами, Медея - редкий гость в музыкальном театре в целом и в опере в частности. И вдруг за неполных двадцать лет аж два произведения, причём всколыхнувших настроения публики и удивительно совпавших по времени с началом взлёта Наполеона и его крахом. Примечательно, что обе оперы созданы композиторами-интернационалистами - итальянец Керубини сочиняет свою «Медею» во Франции для Парижа, а немец Майр свою «Медею в Коринфе» в Италии для Неаполя. И здесь следует сказать несколько слов о каждом из композиторов.
Луиджи Керубини
Мария Луиджи Карло Дзенобио Сальваторе Керубини был родом из Флоренции и учился у Джузеппе Сарти. Свои первые оперы сочинил в Италии, где обрёл всеевропейскую популярность и получил контракт придворного композитора короля Англии. С 1788 года поселился в Париже, где сменил Пиччини на посту руководителя Итальянского театра (его самого впоследствии сменит Россини) и стал французским композитором, умерев в Париже и будучи похороненным на Пер Лашез. Среди его учеников были Галеви и Обер, составившие впоследствии славу французской оперы. Керубини стал главным композитором Революции, полностью приняв её и сочинив для новоявленных «граждан» массу маршей, песен и гимнов. Как человек искусства, он был гениальным приспособленцем, сумев пережить и старую монархию, и якобинцев, и Конвент, и Директорию, и Наполеона, и даже послужить новой, реставрированной монархии. А его «Медея» стала провозвестницей пришествия к власти Наполеона, случившееся спустя два года после премьеры оперы Керубини.
Джованни Симоне Майр
Джованни Симоне Майр (или Иоганн Симон, как было при рождении) был родом из городка неподалёку от Ингольштадта, что в Баварии. Отец его служил органистом, так что музыкой Майр стал заниматься сызмальства. Поступив в иезуитский колледж Ингольштадта, он начал сочинять музыку, после чего направился в Италию - сначала в Бергамо, потом в Венецию. В последней он и осел, став учеником Фердинандо Бертони и выпустив там свои первые кантаты и оратории. Вернувшись в Бергамо, Майр начал сочинять оперы, которые моментально получили широчайшую популярность в Италии, а потом и во всей Европе - его стали ставить не только в Венеции и Милане, но и в Неаполе, Генуе, Падуе, Лиссабоне, Лондоне, Дрездене и Санкт-Петербурге. Самым известным его учеником стал Доницетти, которому Майр даже подарил музыку к нескольким ариям, прозвучавшим в первой опере будущего мастера, «Зораиде Гранадской». В Бергамо композитор, превратившийся из немецкого в итальянского, окончил свой век и был похоронен. «Медея в Коринфе» Майра стала мегахитом европейского оперного сезона 1813 года, обозначив своим сюжетом закат наполеоновской эпохи. Сочинённая по заказу тогда ещё неаполитанского короля Мюрата, наполеонова ставленника, она невольно хоронила эпоху великой Революции, начавшуюся с «Медеи» Керубини.
Предлагаю вкратце взглянуть на два этих произведения, чтобы открыть удивительные подробности совпадения развивающихся в них событий с событиями реальными, происходившими в Европе в те годы.
Ария Медеи из оперы Керубини в исполнении великой Марии Каллас
Опера Керубини была новаторской по всем позициям. Во-первых, она имела структуру классической комической оперы, где арии и дуэты перемежаются разговорными диалогами, однако по сути являла собою оперу-сериа, поскольку тематика там была совсем не комедийная. Иными словами, форма не соответствовала содержанию, и в этом заключалось новаторство композитора. Во-вторых, Керубини выдал полнейшее глюковское по духу произведение, тогда как опера в стиле Глюка в Париже уже считалась рудиментом старой монархической эпохи. Однако опера оказалась настолько хороша и необычна, что, выражаясь современным языком, тут же взлетела на вершину чартов. В-третьих, сам сюжет наводил на определённые мысли. Как приспособленец и масон, Керубини, судя по всему, на самом деле Революцию не принял, а лишь сделал вид, чтобы уцелеть, что и выразилось в его «Медее».
Либретто написал Франсуа Бенуа Гоффманн, один из ведущих либреттистов Франции тех лет, использовавший политические мотивы, позаимствовав их из «Медеи» Еврипида, и любовные, воспользовавшись текстом «Медеи» Корнеля. Также Гоффман пользовался текстами Сенеки, выдав в итоге талантливую компиляцию. Действие здесь развивается в Коринфе, где Ясон разводится с Медеей и женится на дочери коринфского царя Дирсее (совершенно новое имя персонажа цикла вместо привычных Главки или Креусы, которое после перевода либретто на итальянский Карло Дзангарини, поскольку итальянцы опер ни на каких иных языках, кроме своего, слышать не желали, превратилось в Главку). Медею изгоняют из города, за что она мстит убийством Креонта, коринфского царя. Потом, мучимая сомнениями и любовью, она всё-таки решается на убийство обоих сыновей, родившихся у неё от Ясона, предварительно отравив и Дирсею/Главку. Короче, все умерли. В финале Медея, проклиная Ясона, бросается в жертвенный огонь храма.
Ария Ясона в оригинальной французской версии в исполнении французского тенора Филиппа До (его родители из Вьетнама) - фрагмент спектакля оперного театра Майнца 2015 года
Как же можно истолковать столь фатальную трагедию? Казалось бы, вполне себе классический сюжет. Однако, если соотносить его с оперой Майра, появившейся спустя шестнадцать лет и в корне отличавшейся от оперы Керубини, многое становится понятным и не таким однозначным. У Майра действие волею величайшего либреттиста той эпохи Феличе Романи тоже разворачивается в Коринфе (опера ведь так и называется - «Медея в Коринфе»), и Главка здесь как положено называется Креусой. Однако к стандартным Ясону, Медее и Креонту Майр с Романи добавляют ещё одно главное действующее лицо, вносящее в драматургию полную сумятицу. Это афинский царь Эгей. Он является в Коринф на розыски Медеи, поскольку влюблён в неё и желает увезти её с собой. То есть женщина, получается, не брошенка никакая. Точнее, Ясон её бросил, а Эгей очень даже хочет подобрать. И это полностью меняет драматургию и весь смысл сюжета, хотя заканчивается всё вновь убийством сыновей Медеи и Ясона. Примечательно, что Медея здесь, прокляв бывшего мужа и отвергнув потенциального нового, сваливает на колеснице, запряжённой драконами. Иными словами, не умирает.
Выходная ария Медеи из оперы Майра в исполнении потрясающего турецкого сопрано Лейлы Генчер
И Керубини, и Майр, будучи масонами (первый относился к Великому Востоку Франции, второй - к Баварским Иллюминатам), заложили в свои произведения определённый смысл. Медея в обоих случаях - Европа, стоящая на распутье, преданная и униженная. Ясон - старая монархия, от которой срочно необходимо избавиться. Главка/Креуса/Дирсея - уступки, на которые готова идти монархия, лишь бы удержаться на своём троне. Европа отвергает уступки и проклинает старую монархию, отвергая её и уничтожая физически её наследников в лице сыновей Медеи и Ясона. Таким образом, акт Медеи - это Революция, сотрясшая Францию и отразившаяся на истории всей Европы. Но у Керубини Медея погибает в огне - так композитор хоронит Европу, захлёбывающуюся в крови революционной ненависти и сопротивлении монархий Революции. Вместе с тем огонь, в котором сгорает героиня, имеет и некий очищающий смысл, оставляя надежду на спасение. А у Майра как раз это спасение и появляется. Его Эгей - Бонапарт, «спаситель» Европы, который практически за волосы вытаскивает Медею/Европу из пекла. Однако она предпочитает отказаться от услуг назойливого ухажёра, взобравшись на свою колесницу и отчалив в тайное убежище до лучших времён. Так Майр предсказывает крах Наполеона, до которого оставалось всего ничего, поскольку разгром его Великой Армии в России уже состоялся, а Европу ждала полная неизвестность. Поэтому финал его «Медеи в Коринфе» остался открытым.
Кабалетта Эгея в исполнении аргентинского тенора Рауля Хименеса (она не вошла в окончательный вариант премьерной постановки, но использовалась в постановках последующих)
Опера Майра была представлена неаполитанской публике в ноябре 1813 года, после «битвы народов» под Лейпцигом, когда Наполеон уже был в Фонтенбло и ждал низложения, а Мюрат прибыл в Неаполь и вёл сепаратные переговоры с австрийским послом. Часы бонапартовой монархии отсчитывали свои последние минуты. В этой связи «Медея в Коринфе» выглядела совершенно уникальным явлением, причём не просто музыкальным или культурным, а социально-политическим. Не последнюю роль сыграли и солисты, которых пригласил импрессарио знаменитого театра Сан-Карло Доменико Барбайя, где было представлено произведение Майра. Медею спела мегазнаменитое сопрано Изабелла Кольбран, а Эгея - не менее знаменитый тенор Мануэль Гарсия. Ясон был написан Майром для меццо-сопрано (итальянская мода на женские голоса в мужских партиях всё ещё сохранялась как дань памяти эпохе позднего барокко - вспомним хотя бы Ромео-женщину в «Капулетти и Монтекки» Беллини), однако Барбайя убедил композитора транспонировать её, поскольку Иоахим Мюрат имел совершенно иной музыкальный вкус. Во Франции, как известно, не жаловали кастратов и крайне напряжённо относились к гермафродитизму в опере, поэтому в Неаполе тех лет вынужденно царила французская мода, в том числе и в музыке, поскольку король был импортный, французский. В этой связи Ясон Майра превратился тоже в тенора - на премьере его спел Андреа Нодзари. Ещё один момент, который композитору удалось отвоевать у импрессарио, были речитативы. Их предполагалось сделать сухими, т.е. разговорными, по французской моде, но Майр настоял на распевных, как было принято в Италии - они назывались recitativi strumentali. «Медея в Коринфе» прожила на европейской сцене целых пятьдесят лет, получив впоследствии в качестве исполнительниц главной партии таких звёзд, как Джудитта Паста и Мария Малибран (дочь Гарсии и сестра Полины Виардо). Потом - забвение на сто лет, чтобы быть реанимированной на немецкой сцене в 60-х годах прошлого века.
Франсуа Жерар - Иоахим Мюрат в регалиях короля Неаполя
Опера Керубини была представлена парижской публике уже на закате Революции, в 1797 году, когда генерал Бонапарт одерживал в Италии свои блистательные военные победы. Дело клонилось к закату республики и предсказать, что в точности будет дальше, не брался никто, поэтому «Медея» пришлась так кстати - она показывала, что дальше лишь огонь и погибель, если не остановиться вовремя. Успех у публики был во многом связан и с сопрано Жюли Анжеликой Шио, исполнившей партию Медеи - в те годы она была главной звездой парижской оперы. Не менее популярен был и тенор Пьер Гаво, исполнивший Ясона. «Медея» Керубини с успехом шла на европейских и американских сценах почти сто лет - одно из её последних представлений состоялось незадолго до Первой Мировой Войны. Потом - классическое забвение и воскрешение из мёртвых благодаря Марии Каллас уже после Второй Мировой, в начале 50-х. Каллас использовала итальянскую версию произведения, вдохнув в него вторую жизнь.
Невероятно чувственный и красивый дуэт Медеи и Ясона из оперы Майра в исполнении американских солистов - сопрано Джейн Иглен и тенора Брюса Форда
Эпоха грандиозных перемен - великое проклятие для тех, кто в ней живёт. Так и легенда о Медее и две прекрасные оперы о ней, рассказывающие о проклятии волшебницы, ставшей родительницей великих перемен. Эпоха, когда были созданы шедевры Керубини и Майра, поистине многолика и разнообразна. И неспроста оба они были извлечены из архивов лишь после катастрофы Великой Войны, дабы напомнить людям, насколько слепа и губительна быть может гордыня, и предостеречь их от стремления к глобальным переменам в будущем. Ведь каждый раз они несут лишь горе и разрушения. И Медея как разрушительный образ пришлась здесь как нельзя ко двору.
(c) petrus_paulus