работа
Я уже путаю право и лево, но с одной из сторон сидит фея городских окраин в колготах в крупную сетку, искусственно-лисьем жилете и с косматой гулей на макушке. Она невнимательна к окружающим. В сущности, ей наплевать на то, что тут происходит - она читает газету. В газете подробно рассказывают - как правильно флиртовать. Под конец автор сообщает, что флирт не обязательно должен вести к сексу. То-то она удивится, когда дочитает.
С другой из сторон лысеющий латентный гей, приблизившись вплотную к микрофону, рассказывает о своей борьбе с гей-парадом, и еще что-то, что до конца не воспринимается мной как осознанная речь. Я опознаю только отдельные слова, рэпперные точки, - сами по себе отрываются и пляшут в пространстве, как маленькие шаровые молнии: пол, гендер, ад, сатанизм.
Над всем этим: феей, геем, женщиной в розовой кофте, мужчинами, которые выглядят одинаково, как консервы, висит облако вони. Вонь принес с собой кто-то из них - вонь квартиры, где жарят несколько раз на одном и том же масле, и где есть некастрированный кот, точно знающий, что пришла весна. Одинаковые зады в серых заформализованных брюках утопают в канцелярских стульях. Они исполнены собственной значимости, и чего-то еще, что придает актуальную тёплую нотку общей вони. Следующий оратор четвертует ювенальную юстицию, постоянно употребляя странное словосочетание «гипертрофированные права».
Из Эллиса никудышний щит. Я сбиваюсь через каждые три предложения даже на сцене с проститутками, и пока герои «Психопата» что-то лижут (да всё лижут, будем честны) и громко стонут в коитальных муках, вступает православный эксперт с докладом о христианской космонавтике. Ощущение реальности повержено и становится на четвереньки. Пат Бэйтмен достает ножи, я в панике ищу закладку. Здравый смысл решает сдаться и предлагает, пока еще есть живые, задраить люки и погрузиться во тьму. Я закрываю глаза и сплю.