лого-лего
Смешно. Грустно. Снова смешно.
От стены к стене - такой сквош, или что-то вроде того.
Пока прыгает мячик, я думаю о том, в десятитысячный раз думаю о том, что язык как вирус. По крайней мере - русский. Отвратительный, никчемный, убогий, серый, как давно пережеванная жвачка. Ни фонетики, ни истории, ни словаря. Смешно же, право. Нет, грустно. А Борхес еще на испанский жаловался. Баловень. И что сны у него не по-французски. Я бы даже на испанские сны согласилась, шепелявые. Но нет, не снятся.
Между смешно и грустно - пропасть, а сколько там слов у великого и могучего? Почти ничего. А вот это, чудесное это чувство, вынужденное остаться неописуемым - когда кто-то оказался еще глупей, чем ты думал, но тебе от этого уже никогда никакого вреда не будет. Не злорадство, не чувство превосходства, не недоумение, не доминантный восторг, не сарказм, не сожаление о былом, но все это вместе. И нет названия такому чудесному чувству, локализованному в районе гланд (если вы можете правильно выговорить это слово, я не могу, например). Оно слегка деформирует мимику, вызывая на лице то блаженно-припижженное выражение, которым я славлюсь, и провоцирует спорадическое хихиканье. Прекрасное, в общем, чувство. Только без названия. Как и многое прекрасное в этом языке.