на край света
Я, каждый день спускаясь в метро, ненадолго обретаю какой-то иной статус. И это статус не подземного человека, не гнома или траглодита. Только сегодня я поняла - о чем я на самом деле думаю, проплывая на эскалаторе вверх и вниз, особенно - на Золотых и Театральной, где балки опоясывают стены и потолок - как рёбра доисторического чудовища. Я внутри. Я - Иона.
Это всегда был мой любимый библейский образ. Он, и еще пляшущая Суламита. И еще Давид со своей порочной любовью. но это все потом, а сначала - Иона. Вечно бегущий и никому не верящий, напуганный до полусмерти, наивный, как арабские студенты, которые думают, что за пределами Иордании Г-сподь не видит как они, держась за стенку, бредут домой - в грязные общежития и волокут за собой пьяных пергидрольных блядей.
Наверное, виной тому эти наши с тобой ночные пьянки в фэйсбуке, мой друг. И эти твои слова - «я уже купил термос». Знаєшь что, не смотря на то, что мы с тобой такие хорошие и правильне дети, прямо как то самое болото, в котором чертей больше чем в аду, идея выйти однажды за сигаретами и не вернуться, никогда не покинет нас, и не важно - из какого дома будешь уходить ты или я. мне иногда кажется, что при очередной нашей ничего не значащей встрече, между порциями игристого, ты протянешь мне кулак, в котором будут две спички, и скажешь: «най доля вирішує». И я, конечно заподозрю, что такой человек как ты, из тех земель, что считаются у нас краем основательности и отчаянности одновременно, не стал бы играть с судьбой в прятки. Если ты когда-нибудь сделаешь так, я буду точно знать, что обе спички - короткие, и никакая судьба за нас ничего не решит, это было бы слишком просто. Мы ведь и без того всегда делали все так, как от нас ожидают, и при этом всегда под рукою держали термос, компас и спички, и всегда по-настоящему мечтали только о том, чтобы небо с землей поменялись местами. А так бывает только на краю света. Там стоят уже таблички с нашими прошлыми именами, и если мы будем бежать туда - наперегонки, останавливаясь только за тем, чтобы выпить и пополнить запасы безумия, только в этом побеге - от себя тех, кем мы стали здесь, в этой пыли, мы сможем, наверное, услышать - чего же Он от нас хочет.
Это всегда был мой любимый библейский образ. Он, и еще пляшущая Суламита. И еще Давид со своей порочной любовью. но это все потом, а сначала - Иона. Вечно бегущий и никому не верящий, напуганный до полусмерти, наивный, как арабские студенты, которые думают, что за пределами Иордании Г-сподь не видит как они, держась за стенку, бредут домой - в грязные общежития и волокут за собой пьяных пергидрольных блядей.
Наверное, виной тому эти наши с тобой ночные пьянки в фэйсбуке, мой друг. И эти твои слова - «я уже купил термос». Знаєшь что, не смотря на то, что мы с тобой такие хорошие и правильне дети, прямо как то самое болото, в котором чертей больше чем в аду, идея выйти однажды за сигаретами и не вернуться, никогда не покинет нас, и не важно - из какого дома будешь уходить ты или я. мне иногда кажется, что при очередной нашей ничего не значащей встрече, между порциями игристого, ты протянешь мне кулак, в котором будут две спички, и скажешь: «най доля вирішує». И я, конечно заподозрю, что такой человек как ты, из тех земель, что считаются у нас краем основательности и отчаянности одновременно, не стал бы играть с судьбой в прятки. Если ты когда-нибудь сделаешь так, я буду точно знать, что обе спички - короткие, и никакая судьба за нас ничего не решит, это было бы слишком просто. Мы ведь и без того всегда делали все так, как от нас ожидают, и при этом всегда под рукою держали термос, компас и спички, и всегда по-настоящему мечтали только о том, чтобы небо с землей поменялись местами. А так бывает только на краю света. Там стоят уже таблички с нашими прошлыми именами, и если мы будем бежать туда - наперегонки, останавливаясь только за тем, чтобы выпить и пополнить запасы безумия, только в этом побеге - от себя тех, кем мы стали здесь, в этой пыли, мы сможем, наверное, услышать - чего же Он от нас хочет.