Insatiable One
Среди недостроенных бунгало
Среди выжженных остовов солнцезащитных укрытий
Среди грязных тряпок, надетых на эти остовы
Среди белых пляжных кресел - старых, расставленных так хаотично, что из них не складывается ни одна на свете буква, ни один масонский символ, ни один точеный профиль
Выцветшие сине - белые полотнища полощет ветер. Подхватывает дым и уносит к солнцу, которое само по себе не дымится, но ему хотелось бы.
Нет смысла открывать глаза - все равно за много дней все это отпечаталось на сетчатке, как фотография. Вдоль линии, разделяющей голубое с желтым, ходят ленивые апатичные чайки и печальные телки, не привыкшие к одиночеству и навязчивым мыслям. С отросшими темными корнями волос, с ногами, искусанными комарами, не снимая колец и ресниц, бродят они по центру знойного полдня, не в состоянии вести друг с другом бесконечных разговоров о том, что «Рикки Мартин оказался голубым - как жааааалко», или о том, что «мой в соседнем пансионате отдыхает со своей коровой и детьми». Они приходят от скуки, как в зоопарк или химлабораторию, подсаживаются, и говорят, что тоже раньше играли, но сейчас уже не помнят правил. Никто не обращает на них внимания, и тогда они начинают спрашивать - что бы такого почитать. Ну, чтобы для души. Потому что «мне тоже в школе нравился Булгаков, и все такое». И мне лень спрашивать - почему «тоже». Мне лень издеваться над сучкой, потому что она преодолела что-то в себе, чтобы подойти к существу, которое считает низшим, и я не открывая глаз говорю: «да хуй вас знает, дети… почитайте, может, Маркеса». - «а о чем там?»
Но я уже сплю. Через пару часов я проснусь от голода на раскаленной сковороде пляжа, и попытаюсь наколупать себе завтрак из клавиатуры. Ветер будет набрасывать волосы мне на лицо, и порывами приносить сладкий канабиноловый запах, который сам - воплощенная ностальгия. А я попробую снова думать о том, что это просто такой субпериод, и мне нельзя никуда возвращаться, мне нельзя делать резких движений, мне нельзя никому звонить, мне необходимо как клад закопать в песок Бретта Истона Эллиса, мне можно только лежать тут, пялиться на линию прибоя, курить, и петь себе колыбельные. Просто на это время приходится масштабное несогласие между мной и тем столбом атмосферного давления, который ввинчен в меня шурупами, вот и все. Их можно вырвать, я знаю метод. Но это мучительно, а болевой порог увеличивается так медленно, почти незаметно, что мне больно даже когда ногти растут.
В конце - концов, есть множество других важных поводов для размышлений, особенно для человека, на 80% состоящего из мохито. Например, в конце триаса вымерло одно из восьми семейств стрекоз - интересно, как они выглядели?
за фото спасибо Кате