продолжение
Тебя до сих нет. По-моему, это просто неприлично. Но сейчас - не об этом.
Пока тебя не было, однажды меня выдали замуж. Я проснулась, и мне было чуть больше 17, была жуткая полярная ночь, которая и не думала идти к концу, и казалось, все это - ночь и снег и холод никогда не закончатся, и было так тихо, что я слышала, как ложится очередной слой снега на десять тысяч предыдущих слоёв снега.
Я уже не помню - кто куда поделся, но остались только бабка и кузен, и оба они рода были нечеловеческого. Была еще старая нянька. И нянька была ведьма, что было очень кстати. Бабка с кузеном продали меня замуж - я даже не знаю - за сколько, потому что с мужем длинных разговоров у меня не было, а бабка мне больше ничего не скажет, потому что нянька, разозлившись, опоила ее страшным, и язык у бабки выгнил. Кузен, кажется, тоже долго не протянул, потому что через шесть лет (после смерти мужа) я вернулась домой, и там, кроме снега, никого уже не было. Не стану говорить, что это тоже нянькиных рук дело, потому что, во-первых, отпрыск древнего рода уж очень много пил, а во-вторых, свадьбу помню плохо, а помню, что только очень кричала - что-то необычное и в рифму и плюнула братцу в глаза, после чего остаток вечера он сидел, сжавшись, весь черный в углу. Но почему он, все же умер, точно сказать не могу.
А потом были два месяца горячки страшной, и все думали - я умру, но я специально туда ходила. И когда пришла весна и утро, я вернулась вместе с ними, покинув лавовые поля безумия, и нянька, на руках вынесла меня во двор и положила в тающий снег - под первые лучи солнца, такого еще низкого и застенчивого, и велела благодарить, и я благодарила. Только она не знала за что. Она думала - мне нужна жизнь. Даже старая ведьма не знала, что мы встретились ненадолго, и два месяца прошли здесь, а там только час - чтобы вспомнить. Отец взял нас за руки, и ненадолго пересек нас где-то за скобками вселенной. Все, внезапно, стало - как раньше. На один только час. А потом он нас обнял, взъерошил волосы, сказал - «а почему вы так похожи»?, и когда мы задумались на секунду, разбросал нас снова, одним широким движением - меня в горячку на остров, где светает после бесконечной зимы, а тебя - я не знаю куда.
А потом муж увез меня на кораблях, когда стало светлеть, на юг. Дурак думал, что покинув этот мрачный колдовской остров - заживем, наконец, как люди, только нас с нянькой очень мало интересовало - что он там себе думал своими куриными мозгами. С нами отплыли - нянькин оракул из чьей-то головы, пол - трюма сушеных трав и лавовых обломков, несколько книг, гобелены (когда снимали, бабка билась в беззвучной истерике, и хватала края, прижимая к беззубому и безъязыкому рту) и почти все семейные призраки, которые вместе с нами объявили бойкот кузену и бабке. Вместе с нами остров покинули: лошадь, свора собак и только одна кошка, котлы, ножи, и семена каких-то грибов, о которых нянька обещала сообщить только в завещании.
Новый дом был больше и светлее. Снаружи каменный, внутри - деревянный, он стоял между лесом и морем, и был исполнен голосов и комнат. В первую же ночь мы с нянькой нашли все, необходимые нам тайники и переходы, развесили гобелены и засеяли споры. В первую же ночь наш кот принес из подвала крысу, а наши собаки искусали конюха, и мы поняли, что нам здесь понравится.
Два года мы обманывали мужа. Когда он вспоминал обо мне, и шел на зов плоти, мы опаивали его, раздевали и укладывали. Он спал по двое суток, видел тяжелые сны, и проснувшись, думал, что исполнил супружеский долг. Однажды зимой закончилась нужная для зелья трава, и пришлось на три недели уйти в монастырь, выдумав мифические обязательства перед христианским Богом. Кстати, ты не поверишь, это было не так уж сложно. Впервые оказавшись в большом сообществе, к тому же - женском, я поняла - какой он маленький, мой остров, и какие разные бывают люди. А разговаривать можно не только с нянькой. Монашки, после отбоя говорили много, наперебой, и очень часто вспоминали земную свою жизнь, о которой, казалось, искренне тосковали.
Именно от них я узнала - что такое мужчины, и что они бывают разные, другие, чем кузен и муж, другие, наверное, чем конюх и попы, и мне стало интересно. И тогда я подумала, что, наверное, ты тоже мужчина.
А затем, все и совсем пошло на лад - муж стал заходить все реже, вернулся к прежней своей кухарке (за что та получила чудное средство от беременности и прыщей), и вспоминал обо мне только тогда, когда речь заходила о сыне. Сына нужно было где-то брать… я сразу вспомнила о грибах, но бабка сказала, что от грибов бывают только такие, как мой кузен, а сын - это ведь на всю жизнь… и потому мы стали думать о других вариантах.