«Китайский сервиз». Часть 7.

[lot1959]

В этой части будет рассказ о наших моряках на Сунгари в годы Гражданской войны,
а так же эта часть будет продолжением рассказа, начатого здесь:
http://lot1959.livejournal.com/48924.html

Первая кровь

После того, как команды «Орла» и эсминцев покинула корабли и ушли во Владивосток,
для руководства Учебного отряда и гардемаринов стал вопрос - что вообще происходит
и что делать дальше? О скором возвращении на Родину пришлось забыть.
Там проходили непонятные события.
Всех оставшихся гардемаринов распределили по корабельным специальностям.
«Нашлись талантливые машинисты, артиллеристы, рулевые, сигнальщики, минёры,
кочегары, были даже и водолазы», писал гардемарин Рахманинов А.А.

Трюмные механики, гардемарины: Слюз К.А., Юнаков М.А.,
Иодковский Э.И, январь - апрель 1918 г.



Ротный комитет был упразднён и возвращены старые уставные положения.
Как считал Китицын М.А. - кто-бы не не был у власти в России, в стране всегда будет флот и соответственно, всегда будет потребность в морских офицерах и учебных заведениях их готовящих. Поэтому учёбу следует продолжить несмотря на крайне-неблагоприятные обстоятельства. Он полагал, что надо вести регулярные занятия и корабль следует использовать только для этих целей, а так же по возможности, как можно скорее, вернуться домой. Командир «Орла», старший лейтенант Афанасьев М.М. считал, что корабль следует использовать для перевозки коммерческих грузов, а гардемарины выполняя обязанности матросов одновременно будут продолжать учёбу. Между офицерами назрел конфликт и что бы его не усугублять, капитан 1 ранга Китицын М.А. взял отпуск и 20 февраля 1918 года покинул корабль и уехал в Японию.

Командир вспомогательного крейсера 1 ранга «ОРЁЛ»
старший лейтенант Афанасьев М.М.,
лето 1918 г., Сайгон.



А уже 22 февраля «Орёл» отправился за своим первым грузом в Хайфон.
Настроение у гардемаринов было подавленным, они не хотели превращаться в «купцов»,
хотя учёба и продолжалась и даже устраивались экзамены, но совместить занятия с корабельной службой было трудно.

Вспомогательный крейсер 1 ранга «ОРЁЛ», январь - февраль 1918 г., Гонконг.



Эсминец «Бойкий» был сдан на хранение в Гонконге, а «Грозный» передали французским властям в Сайгоне.
Там же в Сайгоне «Орёл» разоружили и он стал выполнять коммерческие рейсы между портами Индокитая
и Гонконгом под флагом транспортного судна.

Эсминец «БОЙКИЙ», начало 1918 г., Гонконг.



Разоружение эсминца «ГРОЗНЫЙ», лето 1918 г., Сайгон.



Всего было совершено 4 таких рейса. Теперь уже стало зреть недовольство в среде гардемаринов.
До команды «Орла» стали доходить слухи о событиях в России, что там появились какие-то белые, которые начали борьбу с большевиками. Под влиянием гардемаринов, командир «Орла» послал во Владивосток лейтенанта Шестакова А.А. посмотреть и сообщить что за белые отряды.
Но ещё до его возвращения при каждом заходе в Гонконг гардемарины стали списываться небольшими группами и пробираться в Россию.
Первыми потянулись на родину «станичники».
Гардемарин Слюз К.А. вспоминал: «Пронёсся слух, что адмирал Колчак приехал в Харбин организовывать белое движение. Со мной из солидарности списываются:
Лев Казанский, Петя Малыгин, Вадим Кривошеев и Дима Фролов. Русский консул в Гонконге дал нам денег на проезд в Харбин.
В Шанхае в гостинице встречаем моего командира «ОРФЕЯ», кап. 2 го ранга Зубова
(летом 1917 г. К.А. Слюз проходил практику на ЭМ «Орфей»). Он уговаривает нас не ехать в Харбин и не впутываться в гражданскую войну. Обещает устроить в Волонтерский Корпус в Шанхае. Дураки - не послушали умного человека, поперлись воевать.
18-го Апреля мы в Харбине. Являемся к Адмиралу Колчаку. Он приветливо нас принимает и спрашивает: в какую часть хотим поступить? Хором отвечаем: «в кавалерию». Кавалерия на фронте... Определяемся в команду военных разведчиков в отряд полковника Орлова...»
К 1-му июлю 1918 года корабль покинули 61 гардемарин.

Списание гардемаринов с «Орла», лето 1918 г., Гонконг.
В центре, слева направо: Афросимов Б.С., рука в кармане,
за ним, правее, Рахманинов А.А., бритый наголо Чигаев Ф.Н.
Другие гардемарины пока не опознаны.



Катер со списавшимися гардемаринами
отваливает от «Орла», лето 1918 г., Гонконг.



Гардемарины в Индокитае, второй слева Мунгалов И.Н.,
крайний справа Шеманский Ю. А., лето 1918 г.



Оставшиеся гардемарины и офицеры были перевезены в казармы французской армии в Кап Сан-Жак (Cap st. Jasques) под Сайгоном, где и продолжили учёбу, правда, без прежнего энтузиазма.
Пять гардемарин решили остаться на борту «Орла». Корабль принял в Сайгоне груз и ушёл в плавание, занимаясь грузоперевозками между азиатскими портами.
Теперь вернёмся к тем гардемаринам, которые отправились в Россию, а точнее в Харбин, бороться с большевиками.
Ниже привожу рассказ гардемарина Рахманинова А.А.

Гардемарин Рахманинов А.А., Гонконг, 1918 г.



Орфография и пунктуация авторские.

АБОРДАЖ КАТЕРА ТУЗЕМЕЦ

Странно в век пара и электричества, дредноутов и 16'' орудий участвовать в абордаже, но однако такой случай имел место хотя и в гражданскую войну.
Прежде чем приступить к его описанию расскажу об обстановке того смутного времени. Летом 1918 г. вся Сибирь находилась в руках большевиков и только один Харбин как оазис среди пустыни был в руках правительства возглавляемого ген. Хорватом под началом которого находилось несколько отрядов как то отдельный Манджурский /есаула впоследствии известного атамана Семенова, Калмыкова/ и др.
Некоторые части как Морская Рота, и полуэскадрон польских улан подчинялись непосредственно ген. Хорвату и главнокомандующему ген. Плешкову. Почти все эти немногочисленные войска вели долгую трудную, но успешную борьбу с красными.
Морская Рота в это время насчитывала около восьмидесяти офицеров и нижних чинов да кроме того в ея распоряжении были: речной пароход недавно захваченный от большевиков «Сретенск», катер буксир «Талисман», катер «Рыболов» и брандвахта. Вся эта великая армада ничем невооруженная стояла на Сунгари в ожидании военных действий, а славная Морская рота помещалась в Миллеровских казармах, подготовляясь к походу и пьянствуя и скандаля в переполненном и без этого военными Харбине. Собственно роту возглавлял сухопутный подполковник Карамышев а начальником всего морского или вернее речного предприятия был кап. 2 р. Безуар. Состояла Морская Рота из всякого люда. Тут были сухопутные и морские офицеры, гардемарины Морского Училища, Сербские офицеры из бывших военнопленных и просто добровольцы всевозможных возрастов и социальных положений. Все они бежали от большевиков и спасались в Харбине. Несмотря на усилия доблестного командира вся эта компания была распущена донельзя и очень мало напоминала воинскую часть. Одеты все были по сухопутному, к тому очень скверному а многие рядились вообще во что Бог послал. Рядовой получал 80 руб. в месяц деньги для того времени порядочные и посему от мала до велика кутили и пьянствовали собираясь идти спасать Россию а спасение в то время видели в Учредительном собрании. Итак Морская Рота у нас есть, она едва лишь оперилась как воевать уже пустилась. Собственно большевики представляли из себя банды, но они располагали очень сильной с 8'' артиллерией канонерками - у нас же орудий на кораблях не было вовсе. Как бы там не было в один прекрасный вечер вся компания уселась на «Сретенск», «Талисман», «Рыболов» и брандвахту и пустилась вниз по Сунгари к Амуру для взятия канонерок. Поход был очень весел, дикая красота пустынных берегов Сунгари, опасность предприятия, надежды на успех и конечно вино, создавали хорошее настроение. Подойдя к месту впадения Сунгари в Амур и расположившись в почтительном отдалении от стоявшей там большевистской канонерки кажется «Шквал» мы вступили с ней в мирные переговоры которые велись приблизительно так: мы вас взять не можем, может быть сами сдадитесь. Большевики, в большинстве из бывших матросов Амурской флотилии подумали и несмотря на всю боязнь к нам решили не сдаваться.

Канонерская лодка Амурской флотилии «ШКВАЛ».



Тогда вся великая армада с большей частью Морской Роты, повернула и мирно вернулась в Харбин. В маленьком китайском городке Фукдин остался катер «Талисман» и брандвахта под начальством лейтенанта Шахова. Этот маленький отряд времени от времени ходил через многочисленные протоки в Амур, для разведки, а если представлялся случай, то и нападал на большевистские пароходы совершавшие рейсы между Харбином и Благовещенском. В такие экспедиции отправлялся не весь отряд, а только катер «Талисман» т. к. брандвахту таскать с собой было трудно. Тоска в Фукдине была адская, пили без просыпу; вероятно под влиянием винных паров и выработался план напасть на канонерку и взять её живьём. Нас было около тридцати человек, вооружённых мексиканскими карабинами, ручными гранатами и прочим оружием, да один японский пулемет. План был такой: выйти в Амур и захватить маленький невооружённый катер «Талисман» (имелся в виду катер «Туземец») подвозивший провизию грозной канонерке, мирно подойти на нём к ней, долженствующий ничего не заподозрить и вдруг всем выскочить и по заранее составленному расписанию лететь по местам и брать команду, которой там было человек 80, против наших 30, даже не считая многочисленных пулеметов и орудий, бывших в их распоряжении. Как сейчас помню, на мою долю досталось брать целый унтер-офицерский кубрик помощью имевшейся у меня гранаты, кстати сказать которой я страшно боялся сам, а на обязанности одного из моих товарищей, кажется Кремкова, было завоевать шести-дюймовую башню и выбить могущаго засесть на верху у пулемётов, неприятеля. План можно было назвать героическим если бы он не был таким пьяным. Как бы там не было пошли. После долгаго и утомительного стояния в протоке вышли на широкий Амур. Уже смеркалось, и лесистый противоположный берег утонул во мраке. Луна временами выплывала из облаков освещая широкую струю воды стремительно несущуюся тысячу вёрст и называемую величайшей сибирской рекой Амуром. Настроение на катере было не важное мало кто верил в успех предприятия, но повернуть значило бы струсить. Вдруг из темноты показался зелёный огонёк, зарылся в волнах, вынырнул и оказался небольшим катерком. У нас начался переполох, некоторые совсем перетрусили. Пришлось скрыться под сенью лесистого островка и высадить наиболее робких во главе с фельдшером и поджидать пароходик. На баке установили наш единственный пулемет, а человек 10-15 гардемарин и добровольцев засели в крохотную каютку, чтобы приближаясь к неприятелю не возбудить многолюдностью подозрения. Кроме того было отдано приказание для вящего устрашения, бросаясь в атаку кричать «банзай» - авось мол примут за японцев и совсем испугаются. Наконец пароход совсем близко мы стремительно несемся на пересечку курса подходим совсем в плотную, читаю на кожухе колеса название «Туземец» его то нам и нужно. Стой командует лейтенант Шахов. Пароход продолжает идти. Огонь: трещит пулемет и пули чокуются о железо обшивки. Мы подходим на полном ходу к борту катера. - На абордаж. Выскакиваю из каюты, прыгаю через свои поручни, и с размаху ласточкой лечу на кожух колеса неприятеля. Падаю всей грудью и в это время на меня бросается с громким лаем огромная собака. Изловчившись все еще лежа хлопаю ее по лапе прикладом карабина и она с громким визгом удирает, вскакиваю и лечу по палубе - передо мной освещенный машинный люк, я ныряю туда и падаю в машинное отделение, где кочегар и машинист возятся над машиною.
- «Руки вверх» - кричу я иступленным голосом направляя на них карабин и с ужасом вспоминая что впопыхах не успел его зарядить. Они моментально исполняют мою команду и мы с бледными лицами несколько минут стоим друг против друга тяжело дыша. С бака доносятся крики «банзай» - то мои товарищи выскочив туда /на ют попал я один / берут в плен капитана и матросов.
Я попрежнему стою в машинном отделении с глаза на глаз с моими противниками, и начинаю соображать, свое скверное положение, т. к. их двое и они запросто могут огреть меня по черепу поленом а у меня то карабин не заряжен. К счастью появляются наши и выручают меня. Пароход занят, командир, бывший студент и 10 ч. команды в том числе один мадьяр и один китаец-кок, в плену; всех их запирают в жилое помещение и ставят часовых. Из опроса оказывается, что они везли канонерке провизию, но она внезапно ушла, тогда им пришлось вернуться а тут мы их и захватили. Набрасываемся на провизию и с жадностью ее пожираем, т. к. с утра ничего не ели. Начинается допрос и суд над пленными, который ведет комиссия состоящая из трех человек - лейт. Шахова человека слабовольного шт. кап. Столярова, пожилого офицера из матросов которому все равно и прап. Никифорова, почти мальчика, страдающего манией жестокости. Он всегда носил с собой огромный охотничий нож, а любимым занятием его было резать кур или уши у пленных. Кровожадность его была болезненной. Эта теплая компания и начала вершить суд неправедный, результатом которого было три смертных приговора: командиру-студенту, за то что командир, мадьяру за то что мадьяр и еще одному матросу совсем мальчику почему то заподозренному в службе краснармейцем. Мадьяр нужен был нам в качестве машиниста, т. к. наш единственный устал смертельно. Приговор ему не объявили и он проработал у нас несколько дней, а затем застрелил его Никифоров. Осужденных капитана и матросов посадили в кормовое отделение, а меня приставили сторожить. Картина такая: маленькая слабо освещенная лампой каюта я сижу с карабином посередине. Слева на нарах лежит матрос и плачет, безпомощно всхлипывает как младенец, прямо передомной стоит на коленях студент и жарко молится Богу. Им объявили что завтра по утру смертный приговор будет приведен в исполнение. Вдруг студент оборачивается резко ко мне и преревающим голосом говорит:
Господин гардемарин.
- Я.
- У вас есть мать?
- Есть.
- Так вот моя мать провожала меня в это плавание куда я пошел только ради поддержания семьи, благословила меня крестиком ваши его отобрали у меня при взятии парохода т. к. он золотой. Я бы перед смертью хотел с ним проститься. Не можете ли вы хоть на несколько минут достать его.
Я объяснил что не имею права уходить со своего поста. Он начинает умолять со слезами на глазах. У меня не выдерживают нервы и я наплевав на все уставы, запираю их и иду к Шахову. Он спит у себя в каюте. Господин лейтенант, тормошу я его. Он просыпается видно с перепою.
- Что надо?
- Объясняю.
- Пошлите его к черту.
Начинаю его уговаривать, и он как слабый человек, наконец решает:
- Пошлите ко мне эту кающуюся Магдалину.
Привожу студента, завязывается длинный разговор, студент плачет, наконец видимо надоедает Шахову, да кроме того ему спать хочется и не только мне поручается разыскать крестик, но и вообще смертный приговор отменяется... Не дорого тогда ценилась жизнь человека. Несчастного студента спасло материнское благословение, а молодого матроса под утро растреляли.
Студент ещё долго плавал с нами, оказавшись очень милым и добрым человеком, пока его не отпустили где то с миром, вместе с остальными матросами, а мы продолжали ещё долго купаться в ужасах гражданской войны, присоединив к своему отряду ещё и «Туземец» переименованный в «№ 1» …
А. РАХМАНИНОВ
Zagreb. Февраль 1923 г.
Журнал кружка Морского Училища во Владивостоке, №3.

Так всё начиналось...

К концу октября 1918 г. власть в Сибири и на Дальнем Востоке перешла в руки Директории, пост военного и морского министра с 7 ноября 1918г. занял вице- адмирал А.В. Колчак.
Правительством было принято решение открыть во Владивостоке Морское училище и всех гардемаринов оказавшихся на Дальнем Востоке и Сибири откомандировать туда для продолжения учёбы.
Вот «казачкам», оказавшимся в отряде полковника Орлова Н.В. пока повоевать не удалось.
Но у них были потери, гардемарин Вадим Кривошеев, вахмистр команды разведчиков, приставил револьвер к сердцу...
На похороны и поминки приехали все гардемарины из Харбина. «Пили три дня. Моряки уехали; осень, дожди, в казарме холодно и жутко», писал Константин Слюз.
Всё впереди, чуть позже хлебнули «казачки» Гражданской войны по самые ноздри...

P.S.
Краткие биографии гардемаринов, фотографии которых приведены выше.

Слюз Константин Александрович (1899-1969)
По возвращению во Владивосток, будет отчислен из Морского Училища. С его слов: « если погремишь шпорами в кавалерии, хотя бы рядовым, учеба на ум не идёт». Продолжит службу во 2-ом Конном Атамана Семёнова полку, войсковой старшина (в переводе на армейский - подполковник).
Участник всех боёв и походов барона Унгерна Р.Ф. Всегда на острее атаки.
Торновский М.Г. в книге «События в Монголии - Халхе в 1920-1921 годах» назвал его «храбрейшим из храбрых».
После того как «безумие» барона станет совсем явным, участвует в заговоре и убивает генерала Резухина Б.П.
Кав. бригада, где он служит, уходит от барона в Манчжурию.
Далее жизнь в Харбине, служба в табачной компании.
В 1945 году, с приходом Красной Армии в Харбин, примет советское гражданство и... уедет в Австралию.
А там всё по новой.

Юнаков Михаил Александрович (… - 1984)
После возвращения из Харбина во Владивосток продолжил обучение в МУ.
Эвакуировался вместе с училищем в 1920 г., корабельный гардемарин.
В 1921 году в 3-ем отряде судов в Бизерте.
В эмиграции в Чехословакии. После 1945 - в США.

Иодковский Эдмунд Иосифович (1898-1940)
После возвращения из Кап Сан-Жака во Владивосток, продолжил обучение в МУ.
Эвакуировался вместе с училищем в 1920 г., корабельный гардемарин.
После прибытия «Орла» в Дубровник, остался в Югославии. Эмигрировал в Польшу. Капитан 2 ранга польского флота. В сентябре 1939 г. командир монитора «Вильно» Пинской флотилии ВМС Польши. В 1939 г. взят в плен советскими войсками. В мае 1940 года расстрелян в тюрьме г. Харькова.

Афросимов Борис Сергеевич (1900-1974)
После возвращения из Харбина в Морское училище будет отчислен.
Ему лейтенант Шестаков А.А. припомнил бузу учинённую кадетами в МКК в Петрограде, ещё в 1915 году!
Воевал на Камской и Обь-Иртышской флотилиях, в Морском учебном полку; 5 раз ранен, 2 «Георгия», штабс-капитан.
Ледяной поход, Чита, командир орудия на бронепоезде «Витязь», очередное ранение в живот и эвакуация вместе с остатками каппелевцев во Владивосток.
После Меркуловского переворота - служба на кораблях Сибирской флотилии.
Эвакуация на Филиппины, потом США, потом Европа и снова США, «уж больно здесь в Европе скверно».

Рахманинов Андрей Александрович ( 1900-1936)
Автор рассказа «Абордаж катера «Туземец»
После возвращения из Харбина во Владивосток, продолжил обучение в МУ.
Эвакуировался вместе с училищем в 1920 г., корабельный гардемарин.
Эмигрировал в Югославию, где в возрасте 36 лет «лёг виском на дуло....».

Чигаев Фёдор Николаевич ( 1899-1980)
После возвращения из Харбина во Владивосток отчислен из МУ, далее оттачивал мастерство владения шашкой в 1-ом Конном Атамана Семёнова полку.
В Чите в 1920 году встретился в Афросимовым Б.С.
Остался в России. Работал бухгалтером на Беломорско-Балтийском канале, после ВОВ жил в Одессе.
Выведен в нескольких литературных произведениях.
Так в 12 номере «Огонька» за 1968 г. был напечатан рассказ Ю.А. Шеманского (однокашника Чигаева по МУ и службе в Морской роте) «На обломках Тюленя», где одним из героев дрейфа шхуны был Чигаев Ф.Н.
Этот рассказ произвёл сенсацию и неоднократно переиздавался под разными названиями: «Дрейф Тюленя», «Трагедия шхуны Тюлень», «Дрейф шхуны Тюлень», «Потерпевшие кораблекрушение» и т.п.
Рассказ был включён в список рекомендованной литературы ЦК ВЛКСМ для прочтения будущими комсомольцами.
Конечно, герои рассказа летом 1919 года нигде не «дрейфовали», а воевали в войсках Колчака и Семёнова.
Был подобный дрейф, правда с другими людьми, но годом позже.

Мунгалов Инокентий Николаевич (1900-1933)
Морская рота - Морское училище - отчисление - 2-ой Конный атамана Семёнова полк.
Скитания в Тибете, 3 года службы монахом в буддийском монастыре, работа в ломбарде Кулаева в Харбине. В 33 года - пуля в висок. Похоронен в Харбине «на Новом кладбище, около забора, без креста».

Шеманский Юрий (Георгий) Анатольевич (1898-1983)
Морская рота, возвращение в Морское училище во Владивостоке, учёба, участие в боевых действиях, 2 «Георгия».
Эвакуировался вместе с училищем в 1920 г.;
27 октября 1920 г. прибыл в Русскую Армию в Севастополь на посыльном судне «Якут».
Принимал участие в эвакуации войск и гражданского населения из Крыма.
10 декабря 1920 года приказом Врангеля П.Н. произведен в мичманы.
Югославия, Чехословакия, возвращение в СССР.
Служба чертёжником, картографом. В годы Великой Отечественной войны командир вспомогательного судна КБФ. Награждён орденами и медалями СССР, но кресты, полученные на «колчаковских фронтах» носил наряду с советскими наградами.
Капитан дальнего плавания. Автор многочисленных книг и публикаций по любительскому и спортивному рыболовству. Писал статьи о гардемаринах Морского училища.
Пока Юрий летом 1918 года воевал с «клятыми большевиками», его отец, Генерального штаба генерал-майор, поступил на службу в Красную Армию и в том же году основал в Петрограде...Союз рыболовного спорта имени Л.П. Сабанеева. Видимо страсть к спортивному рыболовству у них семейное.

Хорунжие 2-го Конного Атамана Семёнова полка:
Псиол Д.И. и Казанский Л.В.


Однокашники Константина Слюза по Морскому Училищу в Петрограде,
по совместному плаванию на «Орле», однополчане в войсках Семёнова, Унгерна.
Вместе в эмиграции в Китае, Австралии, и все трое нашли покой в далёких австралийских землях.







Использованы фотографии из собрания А.В. Плотто и др.

Кликабельно.