про надежду.
[Где-то]
У чужих привычка прибиваться к нашим…
(с) О.Арефьева
Если бы знать, кто эти «наши», уметь различить их в толпе,
кто затолкал под футболку крылья,
тоску замаскировал под успех.
«Наши», которым по вкусу кьянти, по сердцу - Годар,
кто огибает, танцуя, капканы и не пропускает внезапный удар.
Как их позвать, если все, что пишу я, - письма к себе самому
из предложений, которые не понимаю и никогда не пойму.
Какие придумывать знаки,
какое подыскивать слово,
как научиться пользоваться тем, что уже было сломано?
Такие, как я,
что ничуть не меняются изнутри
(хочешь - рисуй на бумаге кружочек, хочешь - сотри):
Всегда сохраняют нездешний свет,
всегда легче коробки с безе…
Если сдавить их, они раскрываются, как львиный зев,
мясом наружу,
костями,
искренностью такого градуса,
что прожигает насквозь почище полония или радия.
Такие, как я,
тоже уходившие под радар на «бритве»,
с любимым до боли в висках мальчишкой (немного за тридцать)…
Где на скорости в двести ветер становится сталью,
стоило сдохнуть в двадцать, если бы знать, что мы так устанем.
Где эти «наши»?
Мои где?
Те, что - к плечу плечом.
И всё по плечу которым, и всё - нипочём.
Красивые, настоящие, двужильные.
Неважно, где именно.
Лишь бы они где-то были.
У чужих привычка прибиваться к нашим…
(с) О.Арефьева
Если бы знать, кто эти «наши», уметь различить их в толпе,
кто затолкал под футболку крылья,
тоску замаскировал под успех.
«Наши», которым по вкусу кьянти, по сердцу - Годар,
кто огибает, танцуя, капканы и не пропускает внезапный удар.
Как их позвать, если все, что пишу я, - письма к себе самому
из предложений, которые не понимаю и никогда не пойму.
Какие придумывать знаки,
какое подыскивать слово,
как научиться пользоваться тем, что уже было сломано?
Такие, как я,
что ничуть не меняются изнутри
(хочешь - рисуй на бумаге кружочек, хочешь - сотри):
Всегда сохраняют нездешний свет,
всегда легче коробки с безе…
Если сдавить их, они раскрываются, как львиный зев,
мясом наружу,
костями,
искренностью такого градуса,
что прожигает насквозь почище полония или радия.
Такие, как я,
тоже уходившие под радар на «бритве»,
с любимым до боли в висках мальчишкой (немного за тридцать)…
Где на скорости в двести ветер становится сталью,
стоило сдохнуть в двадцать, если бы знать, что мы так устанем.
Где эти «наши»?
Мои где?
Те, что - к плечу плечом.
И всё по плечу которым, и всё - нипочём.
Красивые, настоящие, двужильные.
Неважно, где именно.
Лишь бы они где-то были.