Каннский дневник: критики и бабушка теряют буквы
Международная пресса к Лознице прохладна. Средний балл в Screen - 2,1, в рецензии пишут о "кошмарном путешествии сквозь темную душу России", сравнивают с Ханеке и Кафкой, хвалят работу румынского оператора Олега Муту ("4 месяца, 3 недели и 2 дня") и упрекают Лозницу в том, что отдельные куски ведут в разные стороны и плохо стыкуются между собой. Наконец, жалеют потенциальных прокатчиков и делают вывод, что временами фильм блистательный, но оставляет у зрителя скорее недоумение, чем удовлетворение. То, что критику Screen не очевидна сюжетная логика, очень обидно: для нас-то тут все истории - кирпичик к кирпичику.
Ладно, Ли Чан-дона международная критика тоже как-то не очень: средняя оценка ровно как у Лозницы. А по мне, "Поэзия" (Poetry) - фильм красивый и тонкий. Героиня (Юн Юн-джи) - 66-лентяя женщина, все еще привлекательная и очень трогательная в своей старомодной элегантности - в одиночку воспитывает внука, хмурого прыщавого придурка, который, как выясняется, вместе с пятью приятелями насиловал и довел до самоубийства девочку из своей школы. Пока родители виновников истории собираются откупиться от матери жертвы, чтобы дело не дошло до полиции, бабушка, во-первых, выясняет, что у нее начинается Альцгеймер, а во-вторых, записывается в поэтический кружок. Оцените рифму: она как раз начала забывать слова. Примечательный и важный для понимания фильма факт: поэзия в Корее до сих пор невероятно популярна, но в ней очень сильна традиция, идущая еще из Китая, поэтому корейцы идут на поэтические занятия так же, как, допустим, на курсы оригами или кройки и шитья. Известный поэт, который ведет кружок, учит пристально всматриваться в самые обычные предметы, чтобы понять, что раньше вы их никогда по-настоящему не видели. Бабушка прилежно тренируется, с блокнотиком в руках рассматривая цветы и листья на деревьях, ходит повсюду с глупым мечтательным выражением на лице, но вдохновения нет как нет. Что, кажется, важно Ли Чан-дону, так это подсмотреть, в каком месте контакта этого мечтательного взгляда с жестокой реальностью поэзия наконец возникает. Это, правда, делает финал слишком предсказуемым: стихотворение в итоге должно быть написано, апелляция к строгим поэтическим канонам требует соблюдения этой формальности. У Ли Чан-дона был шанс закончить картину свободной строкой (изумительной сценой игры в бадминтон), но он им не воспользовался. А лучший эпизод - когда героиню делегируют на переговоры с матерью жертвы. Той не оказывается дома, соседка говорит, что она работает в поле. Бабушка идет туда, но по дороге видит красиво рассыпанные на земле абрикосы, "поэтически", как учили на семинаре, их рассматривает и в итоге разговаривает с матерью самоубийцы про абрикосы, их вкус, урожай и т.д., напрочь забывая, зачем пришла (Альцгеймер же). Попрощавшись и пройдя несколько шагов, вдруг вспоминает, и на лице у нее прямо-таки каллиграфически написано: "Ох, и дура же я, дура!" Может, веточку ей пальмовую? Пусть разглядит в ней поэтическую суть.
Ладно, Ли Чан-дона международная критика тоже как-то не очень: средняя оценка ровно как у Лозницы. А по мне, "Поэзия" (Poetry) - фильм красивый и тонкий. Героиня (Юн Юн-джи) - 66-лентяя женщина, все еще привлекательная и очень трогательная в своей старомодной элегантности - в одиночку воспитывает внука, хмурого прыщавого придурка, который, как выясняется, вместе с пятью приятелями насиловал и довел до самоубийства девочку из своей школы. Пока родители виновников истории собираются откупиться от матери жертвы, чтобы дело не дошло до полиции, бабушка, во-первых, выясняет, что у нее начинается Альцгеймер, а во-вторых, записывается в поэтический кружок. Оцените рифму: она как раз начала забывать слова. Примечательный и важный для понимания фильма факт: поэзия в Корее до сих пор невероятно популярна, но в ней очень сильна традиция, идущая еще из Китая, поэтому корейцы идут на поэтические занятия так же, как, допустим, на курсы оригами или кройки и шитья. Известный поэт, который ведет кружок, учит пристально всматриваться в самые обычные предметы, чтобы понять, что раньше вы их никогда по-настоящему не видели. Бабушка прилежно тренируется, с блокнотиком в руках рассматривая цветы и листья на деревьях, ходит повсюду с глупым мечтательным выражением на лице, но вдохновения нет как нет. Что, кажется, важно Ли Чан-дону, так это подсмотреть, в каком месте контакта этого мечтательного взгляда с жестокой реальностью поэзия наконец возникает. Это, правда, делает финал слишком предсказуемым: стихотворение в итоге должно быть написано, апелляция к строгим поэтическим канонам требует соблюдения этой формальности. У Ли Чан-дона был шанс закончить картину свободной строкой (изумительной сценой игры в бадминтон), но он им не воспользовался. А лучший эпизод - когда героиню делегируют на переговоры с матерью жертвы. Той не оказывается дома, соседка говорит, что она работает в поле. Бабушка идет туда, но по дороге видит красиво рассыпанные на земле абрикосы, "поэтически", как учили на семинаре, их рассматривает и в итоге разговаривает с матерью самоубийцы про абрикосы, их вкус, урожай и т.д., напрочь забывая, зачем пришла (Альцгеймер же). Попрощавшись и пройдя несколько шагов, вдруг вспоминает, и на лице у нее прямо-таки каллиграфически написано: "Ох, и дура же я, дура!" Может, веточку ей пальмовую? Пусть разглядит в ней поэтическую суть.