Традиционно напоминаю, полный список скопленных непосредственно нами документов (не из сборников и иных книг), в моем ЖЖ по тэгу "Архивное". Об ошибках семафорим. Отчет внизу. Приятного чтения.
И, если ты не против, давай для ознакомления и вот это сюда поместим, хоть и дублем с сайта будет:
"Кудрявцев. Фактом грубейшего зажима самокритики, издевательства над членами партии в Киевской организации явилось дело Николаенко. Кто Николаенко? Батрачка, с 1920 г. в партии, работала женоргом, пошла учиться, потом опять работала, потом училась и доучилась до аспиранта ВУАМЛИНА. В 1935 г. работала в музейном городке в Киеве. С чего началась ее травля троцкистами? Однажды она заметила, что сотрудник музея нес продукты и вещи, купленные в Торгсине. Подумала - откуда деньги? В городке ценности, значит - ворует. Пошла к директору музейного городка Костюченко, заявила. Тот сказал, что не ее дело, просил в его дела не вмешиваться. Ей показалось подозрительным поведение Костюченко. Стала присматриваться, следить. Заметила, что Костюченко окружен чужими людьми, разваливает работу музейного городка. Стала критиковать и разоблачать - ее выгнали из городка. Она поступила в ВУАМЛИН. Однажды на лекции лектор Абрамов заявил следующее: «Мы построим социализм тогда, когда выучимся доить крестьянство, как корову». Она поняла, что это заявление не наше, стала его разоблачать. Не получила поддержки, наоборот, к ней стали плохо относиться и выживать из ВУАМЛИНа. Она стала смотреть дальше, наблюдать. Установила, что Абрамов связан с Костюченко, тогда ее разоблачения стали решительней. Она заявила, что в ВУАМЛИНе сидят враги. Троцкисты поняли, что это для них человек опасный.
И вот руками Постоловской, которая была в дружбе со всей этой бандой, стали ее травить. Ей предъявили разные обвинения - контрреволюционерки, националистки, сумасшедшей, которые сейчас разлетелись, как дым. У нее отбирали и возвращали партбилет, ее выгнали из ВУАМЛИНа. Когда она, работая на курсах политотдела желдорог, на провокационный вопрос Кулика, связанного с бандой ВУАМЛИНа, почему ушла из ВУАМЛИНа, сказала, что там сидят враги и Постоловская, как царица, сидит, окруженная врагами,- дело дошло до Постоловской. Она пошла в горком и обком и через Санова добилась исключения Николаенко из партии за клевету на ВУАМЛИН, причем само исключение было оформлено с подлогом. Не желая принимать специальное решение, ее исключение записали в старый акт проверки партдокументов, вписали ее исключение в старый протокол ГКК, так что ее исключение по фактам, которые относятся к январю 1936 г., записали в протокол от 25 октября 1935 года. В обкоме утверждали в присутствии 37 членов бюро. По пути надо отметить, что в Киевском обкоме в работе бюро допускалась неправильная практика. Здесь уже говорили о контрреволюционном составе бюро обкома. Так вот это кооптированное бюро работало тоже ненормально. Заседания бюро обкома очень часто происходили в присутствии 3-5 членов бюро при наличии в составе бюро 12 членов и 5 кандидатов.
Возвращаюсь к делу Николаенко. После исключения из партии ее хотели арестовать, помешал ее аресту т. Балицкий. Тогда на нее подготовляли уголовное дело, обвиняя в подлоге. После того, как в апреле 1936 г. по заявлению на имя т. Сталина комиссия КПК восстановила Николаенко, ей восемь месяцев не давали партбилета и работы, организовывали слежку. Только 14 января 1937 г. ей выдали новый партбилет. (Голос с места. После решения ЦК ВКП(б).) Постоловская в деле Николаенко выглядит позорно. О деле Николаенко знали в Киеве десятки людей и молчали. Она подавала десятки заявлений, и все оставались без ответа. Так обстоит с делом Николаенко. Самокритика в партийной организации зажималась, зато пышно расцветала парадность, шумиха. Такие примеры парадности и шумихи, самовосхвалений и телячьих восторгов, как многочисленные приветствия, бурные овации и все стоя встречают руководителя обкома,- все это очень широко практиковалось в Киевской организации. Обстановка шумихи вокруг т. Постышева зашла так далеко, что кое-где уже громким голосом говорили о соратниках Постышева, ближайших, вернейших, лучших, преданнейших, а те, кто не дорос до соратников, именовали себя постышевцами (Ашрафьян, Наумов, Дитюк и др.).
Парадность, шумиха культивировались в районах. Секретари Житомирской организации Детюк, а за ним Тильман ничего страшного не видели в том, что их большие и малые портреты развешивались по городу (в Умани целые страницы районной газеты посвящались встречам и беседам секретаря райкома с пионерами, письмам и отзвукам на письма секретаря райкома. Парадность и шумиха проникали во все поры руководства. (Молотов. Он хорошо дополняет Косиора и Постышева. Смех). Возьмем, к примеру, дело заботы о детях. Известно, что т. Постышев проявлял немалую инициативу в вопросе заботы о детях. Известно, что свое внимание к детям он распространял далеко за пределы Украины, посылал духовой оркестр в подарок детям Кировабада, в Азербайджане, оборудование хаты-лаборатории в Армении, подарки и письма детям в Абхазии, Сибирь и Дальний Восток. Однако подхалимские элементы в обстановке парадности и шумихи сильно выпячивали роль т. Постышева в этом деле, очень мало говорили, а иногда и совсем не говорили, о том, что материальные, культурные мероприятия, которые проводятся в нашей стране в отношении детей, есть прежде всего результат заботы партии и власти о детях, результат победы социализма в нашей стране.
Эти подхалимы представляли т. Постышева в виде доброго богатого дяди, который из рога изобилия осыпает детей подарунками: постышевскими елками, постышевскими комнатами, постышевскими игрушками, дворцами пионеров, детскими площадками и парками и т. д. Такая практика руководства организацией сказывалась и на подборе кадров."
"Кудрявцев. Фактом грубейшего зажима самокритики, издевательства над членами партии в Киевской организации явилось дело Николаенко. Кто Николаенко? Батрачка, с 1920 г. в партии, работала женоргом, пошла учиться, потом опять работала, потом училась и доучилась до аспиранта ВУАМЛИНА. В 1935 г. работала в музейном городке в Киеве. С чего началась ее травля троцкистами? Однажды она заметила, что сотрудник музея нес продукты и вещи, купленные в Торгсине. Подумала - откуда деньги? В городке ценности, значит - ворует. Пошла к директору музейного городка Костюченко, заявила. Тот сказал, что не ее дело, просил в его дела не вмешиваться. Ей показалось подозрительным поведение Костюченко. Стала присматриваться, следить. Заметила, что Костюченко окружен чужими людьми, разваливает работу музейного городка. Стала критиковать и разоблачать - ее выгнали из городка. Она поступила в ВУАМЛИН. Однажды на лекции лектор Абрамов заявил следующее: «Мы построим социализм тогда, когда выучимся доить крестьянство, как корову». Она поняла, что это заявление не наше, стала его разоблачать. Не получила поддержки, наоборот, к ней стали плохо относиться и выживать из ВУАМЛИНа. Она стала смотреть дальше, наблюдать. Установила, что Абрамов связан с Костюченко, тогда ее разоблачения стали решительней. Она заявила, что в ВУАМЛИНе сидят враги. Троцкисты поняли, что это для них человек опасный.
И вот руками Постоловской, которая была в дружбе со всей этой бандой, стали ее травить. Ей предъявили разные обвинения - контрреволюционерки, националистки, сумасшедшей, которые сейчас разлетелись, как дым. У нее отбирали и возвращали партбилет, ее выгнали из ВУАМЛИНа. Когда она, работая на курсах политотдела желдорог, на провокационный вопрос Кулика, связанного с бандой ВУАМЛИНа, почему ушла из ВУАМЛИНа, сказала, что там сидят враги и Постоловская, как царица, сидит, окруженная врагами,- дело дошло до Постоловской. Она пошла в горком и обком и через Санова добилась исключения Николаенко из партии за клевету на ВУАМЛИН, причем само исключение было оформлено с подлогом. Не желая принимать специальное решение, ее исключение записали в старый акт проверки партдокументов, вписали ее исключение в старый протокол ГКК, так что ее исключение по фактам, которые относятся к январю 1936 г., записали в протокол от 25 октября 1935 года. В обкоме утверждали в присутствии 37 членов бюро. По пути надо отметить, что в Киевском обкоме в работе бюро допускалась неправильная практика. Здесь уже говорили о контрреволюционном составе бюро обкома. Так вот это кооптированное бюро работало тоже ненормально. Заседания бюро обкома очень часто происходили в присутствии 3-5 членов бюро при наличии в составе бюро 12 членов и 5 кандидатов.
Возвращаюсь к делу Николаенко. После исключения из партии ее хотели арестовать, помешал ее аресту т. Балицкий. Тогда на нее подготовляли уголовное дело, обвиняя в подлоге. После того, как в апреле 1936 г. по заявлению на имя т. Сталина комиссия КПК восстановила Николаенко, ей восемь месяцев не давали партбилета и работы, организовывали слежку. Только 14 января 1937 г. ей выдали новый партбилет. (Голос с места. После решения ЦК ВКП(б).) Постоловская в деле Николаенко выглядит позорно. О деле Николаенко знали в Киеве десятки людей и молчали. Она подавала десятки заявлений, и все оставались без ответа. Так обстоит с делом Николаенко. Самокритика в партийной организации зажималась, зато пышно расцветала парадность, шумиха. Такие примеры парадности и шумихи, самовосхвалений и телячьих восторгов, как многочисленные приветствия, бурные овации и все стоя встречают руководителя обкома,- все это очень широко практиковалось в Киевской организации. Обстановка шумихи вокруг т. Постышева зашла так далеко, что кое-где уже громким голосом говорили о соратниках Постышева, ближайших, вернейших, лучших, преданнейших, а те, кто не дорос до соратников, именовали себя постышевцами (Ашрафьян, Наумов, Дитюк и др.).
Reply
Эти подхалимы представляли т. Постышева в виде доброго богатого дяди, который из рога изобилия осыпает детей подарунками: постышевскими елками, постышевскими комнатами, постышевскими игрушками, дворцами пионеров, детскими площадками и парками и т. д. Такая практика руководства организацией сказывалась и на подборе кадров."
http://istmat.info/node/30333
А Всеволод Аполлонович Балицкий не реабилитирован и признан в 1998 г. не подлежащим реабилитации.
Reply
Leave a comment