Дети и национальность
У меня было несколько наборов солдатиков. Один - «Ледовое побоище».
Когда в них играл, то всегда испытывал ненависть к врагам, мне нравилось опрокидывать вражеских солдат и представлять, как они все уходят под ледяную воду, как им плохо и как страшные враги вдруг становятся жалкими. Ледовое побоище продавалось в большой картонной коробке, вроде, с пазами для солдат. В рядах рыцарей у меня был их глава - самый ненавистный враг. Когда я опрокидывал на пол их вождя, то битва считалась выигранной, и враги должны были чувствовать панику, страх перед нами русскими и полное поражение.
У детей нет такого восприятия как 'национальность', все это привито и вдолблено в голову из разных источников, с очень раннего вораста - поэтому воспритие себя 'кем-то с детства' кажется таким безусловным и верным из-за того, что никто не может вспомнить себя 'вне этого'. Сначала я играл в солдатики и считал что мы - великие русские, которые должны бить всех, кто посягает на нас. Затем мне сказали, что у меня мать еврейка и по еврейским законам я еврей. Тогда появились еще одни «наши» - евреи. Теперь мне нужно было защищать и этих «наших» от вражеских нападок и одновременно первых «наших» - русских. Потом мне кто-то привил идею, что евреем быть стыдно, и тогда я стал ненавидеть тех, кто заставляет меня чувствовать вину за свою национальность. Так и начинают ненавидеть всех вокруг.
Когда в них играл, то всегда испытывал ненависть к врагам, мне нравилось опрокидывать вражеских солдат и представлять, как они все уходят под ледяную воду, как им плохо и как страшные враги вдруг становятся жалкими. Ледовое побоище продавалось в большой картонной коробке, вроде, с пазами для солдат. В рядах рыцарей у меня был их глава - самый ненавистный враг. Когда я опрокидывал на пол их вождя, то битва считалась выигранной, и враги должны были чувствовать панику, страх перед нами русскими и полное поражение.
У детей нет такого восприятия как 'национальность', все это привито и вдолблено в голову из разных источников, с очень раннего вораста - поэтому воспритие себя 'кем-то с детства' кажется таким безусловным и верным из-за того, что никто не может вспомнить себя 'вне этого'. Сначала я играл в солдатики и считал что мы - великие русские, которые должны бить всех, кто посягает на нас. Затем мне сказали, что у меня мать еврейка и по еврейским законам я еврей. Тогда появились еще одни «наши» - евреи. Теперь мне нужно было защищать и этих «наших» от вражеских нападок и одновременно первых «наших» - русских. Потом мне кто-то привил идею, что евреем быть стыдно, и тогда я стал ненавидеть тех, кто заставляет меня чувствовать вину за свою национальность. Так и начинают ненавидеть всех вокруг.