На долгую память
Опять сидишь на том самом диване и пересматриваешь те же фотоальбомы со старыми фотографиями его юности и щедрых столов старости. Внутри какие-то непонятные чувства, видишь характерные черты лиц, давно утраченных связей и взаимодействий и его - Аллена Делона своего времени, моего деда. Ему 76, а он проносится пулей по квартире с трехзвездочным не смотря на то, что недавно повредил коленку, он хочет, чтоб я бывал чаще, чтоб звонил и вообще не забывал, ведь он уже один. И я его понимаю, 43 года бок в бок это что-то нереальное для меня, а для него это вообще ни о чем. Вот так и сидим, смотрим фотографии, и я мельком подглядываю за ним, половины людей на фотографиях нет, а он так же радуется, что пока тут, хотя это видно в каком-то задоре уголков глаз, но на словах - нет. Но каждый раз когда открывается очередная страница с ней он немного тяжело вздыхает, сам того не хотя переносясь в прошлое где был с ней.
Училище, армейка, Алжир, дача и застолья - это все что держит бумага, большего и нет. Но и не нужно, наверное. Он подписывает фотографию потому, что я так прошу, а там "На долгую память внуку" и это словно воронка засасывает в круговорот мыслей и эмоций, он прощается пока может, хотя сегодня он живее чем десять-пятнадцать лет назад. Желает счастья в любви и здоровья, молодецки закусывая печеньем, угощая блинчиками. У старшего день рождения, у любимого внука, с которым нашли общий язык и поняли друг друга, простив все обиды без слов. Пошли бы на озеро ловить рыбу как в ту самую неделю свободы, которую помню и вероятно буду помнить еще очень долго, но озеро далеко, да и мы не те, как 19 лет назад.
А на кухне холостяцкий беспорядок, забитая раковина, до которой не доходят руки, просто он занят другими делами. В доме два вантуза, но оба настолько ветхие, что когда пользуешься одним - его резина лопается, а второй уже боишься использовать.
Досматриваешь фотографии, забираешь подписанную и уходишь, оставляя за собой маленькую надежду, что звонить будешь чаще и хотя бы изредка заезжать проведать.
А уже под вечер возвращаясь с покупками обнаруживаешь на доме чревоточину как стигмату, уже добравшуюся до ставшего совсем недавно любимого города - "сховище" и стрелочку ведущую в нужном направлении. Как ржавым ножом в область лопатки. Боишься.
Училище, армейка, Алжир, дача и застолья - это все что держит бумага, большего и нет. Но и не нужно, наверное. Он подписывает фотографию потому, что я так прошу, а там "На долгую память внуку" и это словно воронка засасывает в круговорот мыслей и эмоций, он прощается пока может, хотя сегодня он живее чем десять-пятнадцать лет назад. Желает счастья в любви и здоровья, молодецки закусывая печеньем, угощая блинчиками. У старшего день рождения, у любимого внука, с которым нашли общий язык и поняли друг друга, простив все обиды без слов. Пошли бы на озеро ловить рыбу как в ту самую неделю свободы, которую помню и вероятно буду помнить еще очень долго, но озеро далеко, да и мы не те, как 19 лет назад.
А на кухне холостяцкий беспорядок, забитая раковина, до которой не доходят руки, просто он занят другими делами. В доме два вантуза, но оба настолько ветхие, что когда пользуешься одним - его резина лопается, а второй уже боишься использовать.
Досматриваешь фотографии, забираешь подписанную и уходишь, оставляя за собой маленькую надежду, что звонить будешь чаще и хотя бы изредка заезжать проведать.
А уже под вечер возвращаясь с покупками обнаруживаешь на доме чревоточину как стигмату, уже добравшуюся до ставшего совсем недавно любимого города - "сховище" и стрелочку ведущую в нужном направлении. Как ржавым ножом в область лопатки. Боишься.