Об одной организации
Моя лучшая в мире лента хороша среди прочего тем, что постоянно напоминает обо всяких датах. Вот сегодня, например, напомнила о том, что 19 мая - день рождения Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина.
В этой организации я состоял, в пятом классе был председателем совета отряда, в седьмом исключительно за высокий рост был назначен командиром отряда на строевых смотрах и с идиотической речевкой "Да здравствует наука! Да здравствует прогресс! И мирная политика ЦК КПСС!" взял первое место на районном конкурсе. А в девятом классе вошел в состав совета дружины.
Это было так: беседуя со своим другом Максом, я пожаловался на то, что надо взять себе какую-нибудь общественную работу, а ни к какой работе душа не лежит.
- Давай к нам в совет дружины! - воскликнул Макс. - Там делать вообще ничего не надо.
- В моем-то почтенном возрасте? - покачал головой я.
- Тоже мне почтенный возраст. Я старше на год, а сижу там. И буду сидеть, пока аттестат не дадут!
И меня без особых формальностей записали в совет. Это была славная синекура - собирались мы раз в месяц. Лишь однажды обсуждали чье-то персональное дело и ограничились выговором. На заседаниях Макс пытался ухаживать за старшей пионервожатой - первокурсницей пединститута, а я рассказывал анекдоты, вызывавшие приступы истерического смеха у девочки из седьмого класса. В следующем учебном году эта девочка сумела основательно отравить мое существование, но не о ней речь.
Кое-что делать все-таки пришлось: я отвечал за выпуск дружинной стенгазеты, которая по идее должна была выходить дважды в четверть, а на практике удалось сделать пять номеров. Называлось это издание "Алые паруса" и традиционно украшалось изображением парусника. К четвертому номеру мне надоело рисовать бриги и барки, и я изобразил близкое подобие броненосца Pommern - под большим красным флагом. Вожатая хмыкнула, но ничего не сказала. А пятый номер вышел с чем-то авианосным - уж и не помню, что за корабль послужил образцом для заставки.
Остаться в совете дружины на следующий год у меня не получилось. Но в выпускную ночь пионерскую комнату я все-таки посетил - поскольку запасливый Макс, к тому времени уже студент университета, сохранил дубликаты школьных ключей. Так что коньяк, припасенный для торжественного случая, я спрятал в знаменной стойке.
Это был дагестанский коньяк. Пять звездочек, родного (а не московского) разлива. Очень хороший, как мне тогда казалось.
В этой организации я состоял, в пятом классе был председателем совета отряда, в седьмом исключительно за высокий рост был назначен командиром отряда на строевых смотрах и с идиотической речевкой "Да здравствует наука! Да здравствует прогресс! И мирная политика ЦК КПСС!" взял первое место на районном конкурсе. А в девятом классе вошел в состав совета дружины.
Это было так: беседуя со своим другом Максом, я пожаловался на то, что надо взять себе какую-нибудь общественную работу, а ни к какой работе душа не лежит.
- Давай к нам в совет дружины! - воскликнул Макс. - Там делать вообще ничего не надо.
- В моем-то почтенном возрасте? - покачал головой я.
- Тоже мне почтенный возраст. Я старше на год, а сижу там. И буду сидеть, пока аттестат не дадут!
И меня без особых формальностей записали в совет. Это была славная синекура - собирались мы раз в месяц. Лишь однажды обсуждали чье-то персональное дело и ограничились выговором. На заседаниях Макс пытался ухаживать за старшей пионервожатой - первокурсницей пединститута, а я рассказывал анекдоты, вызывавшие приступы истерического смеха у девочки из седьмого класса. В следующем учебном году эта девочка сумела основательно отравить мое существование, но не о ней речь.
Кое-что делать все-таки пришлось: я отвечал за выпуск дружинной стенгазеты, которая по идее должна была выходить дважды в четверть, а на практике удалось сделать пять номеров. Называлось это издание "Алые паруса" и традиционно украшалось изображением парусника. К четвертому номеру мне надоело рисовать бриги и барки, и я изобразил близкое подобие броненосца Pommern - под большим красным флагом. Вожатая хмыкнула, но ничего не сказала. А пятый номер вышел с чем-то авианосным - уж и не помню, что за корабль послужил образцом для заставки.
Остаться в совете дружины на следующий год у меня не получилось. Но в выпускную ночь пионерскую комнату я все-таки посетил - поскольку запасливый Макс, к тому времени уже студент университета, сохранил дубликаты школьных ключей. Так что коньяк, припасенный для торжественного случая, я спрятал в знаменной стойке.
Это был дагестанский коньяк. Пять звездочек, родного (а не московского) разлива. Очень хороший, как мне тогда казалось.