Сара
Чтобы вытолкнуть, выдавить из себя остатки зрелости, она прибегала к разнообразным ухищрениям. Однажды она родилась маленькой еврейской девочкой. Мальчиком ей становиться не было нужды и желания в первые же дни пусть ещё несмышленой жизни, попадать под нож обрядности и традиции. И потому она родилась Сарой. Могла даже родиться Хавой или Авивой, были такие варианты, но она выбрала Сару. Из-за черных глаз и черных же волос. А еще, из-за настойчивого характера.
С первого дня она показала всем, что если уж решит что-то, то так тому и быть.
Саре девять лет. Она одета в белую, расшитую синими птицами юбку, доходящую до пят и в белую рубашку, скрывающую ее еще детское тело. Она стоит на тротуаре улицы Жаботински и - Прыг! - играет в классики с самой собой. Шестьдесят пять минут до захода солнца. И столько же - до начала шабата. Прыг! - Сара прыгает на две ноги и оглядывается по сторонам. Огромная улица пустынна. Редкие машины проезжают, торопясь найти свое место в гараже и отдохнуть, наконец, за неделю,привести свои железные внутренности в порядок. Прыг! - Сара полностью готова идти в синагогу. И через пять-десять минут из домов начнут выходить люди, они будут празднично одеты, в руках - только сидур - молитвенник и на лицах - предвкушение отдыха. Будут выползать-выходить-вылетать шумные и не очень еврейские семьи, мамы будут ревностно и придирчиво оглядывать своих чад, поправляя им одежду или отдавая указания. А отцы - выкуривать последние сигареты перед днем без зажигания огня и говорить о погоде или о политике - с другими мужчинами, встретившись на пути.
Прыг! - Сара понимает глаза, уткнувшись в его грудь.
Давид.
Прошло два года. Классики забыты, мел на асфальте давно стерся под оглушительными зимними дождями, Саре двенадцать. Каждое утро и каждый шабат она усиленно молится Богу и, помимо благодарности за дарованную жизнь она просит Господа даровать ей любовь единственного любимого ею человека - Давида. Но оба - и Бог и Давид - остаются неколебимы. И Давид - так недавно смотревший на ее колышущуюся юбку с огромным восхищением, которое давало ей повод для фантастических снов - этот Давид теперь не видит ее, будто она пустое место. Она вертелась перед ним, она сталкивалась, она громко вздыхала, но все в пустую. С тем же выражением лица он смотрит и на Хаву, и на Авиву, которыми Сара не родилась. Он, впервые открывший в ней женственность, отказывается её замечать. Но Сара настойчива. Проходит ещё три года молитв и наступает тот знаменательный вечер шабата, когда Сара, молясь Богу на балконе, вместе с другими женщинами, не находит взглядом Давида. Иона понимает, что он больше не придёт в синагогу. Что для него вопрос веры - решен. И вопрос Сары - тоже решен. И для обоих - и для Бога, и для Сары - не в лучшую сторону. Бог молчал. А Сара - Сара говорила. Она расхохоталась посреди «Шма Исраэль». Смеялась долго, заливисто, простреливая смехом витражи на окнах, молясь и теряя веру. Все смолкло. А после, когда смех растаял под сводами синагоги, она стала с силой выдирать страницы сидура, и распускать их белыми голубями, несущими ей свободу, вниз, на мужчин, которые изумленно и, онемев, смотрели на нее. И снова Сара хохотала и грозила кулаком вверх, тому, кто жил все эти годы над нею, оберегал ее и не позволял Давиду стать ее мужчиной. Строптивый, строптивый Бог, тебя нет! - кричала она.
Рука матери коснулась истерично подергивающегося плеча Сары и мягко повела к выходу. Лишь дверь за ними закрылась, возбужденные голоса прихожан заполнили, уплотнив до предела, воздух в синагоге. Старейшины потратили немало времени, чтобы успокоить их. Молитва продолжилась. Мгновение, вцепившееся в вечность, в попытке остаться бессмертным, расцепило хватку и упало в пропасть забвения. Мать ни слова не сказала Саре. Но с тех пор Сара больше не бывала в синагоге. И никто не спрашивал. Все знали. Сара потеряла веру, и винить ее за это был не в праве даже раввин, человек решительный и строгий. Он лишь однажды поговорил с ней и Сара, ответив ему уклончиво, но неизменно вежливо, сказала, что она в поиске Бога. И когда-нибудь, возможно, найдет его. И тогда вернется.
Сны о Давиде, его редкие появления в ее жизни - случайные пересечения - не давали ей покоя. Она стала носить юбки все короче, что притягивало все больше взглядов Давида, она стала говорить и вести себя свободнее - что позволило ему прикоснуться к ней. И, ночью, в парке, она овладела им, как владеют мечтой, к которой шли годами. Она ввела его в себя, лишая себя призрачной чистоты. Она смотрела ему в глаза и видела, как он кусает свои - ее губы, чтобы не закричать от страсти. Сара задрожала и впилась пальцами в его плечи. Ее глаза на мгновение закрылись. А когда она увидела Давида снова, поняла, что любовь - прошла. Она встала, одернула и без того короткую юбку и, поцеловав на прощание Давида, ушла прочь. Смыть кровь и искать новую любовь.
Саре шестнадцать лет.
Она одета в белую юбку, открывающую ее бедра и белую рубашку, едва прикрывающую грудь. Она - израильтянка. Сара вытанцовывается на дискотеках, гудяет по пляжу и занимается сексом в ночном море.
Сара знает, что не нужно просить Бога выполнить ее желания.
Сара понимает, что Бога, возможно и нет вовсе. Или ему не до нее.
Сара идет и берет все, что ей нужно.
Сара верит только в себя.
© Таис Золотковская, FarFor book
С первого дня она показала всем, что если уж решит что-то, то так тому и быть.
Саре девять лет. Она одета в белую, расшитую синими птицами юбку, доходящую до пят и в белую рубашку, скрывающую ее еще детское тело. Она стоит на тротуаре улицы Жаботински и - Прыг! - играет в классики с самой собой. Шестьдесят пять минут до захода солнца. И столько же - до начала шабата. Прыг! - Сара прыгает на две ноги и оглядывается по сторонам. Огромная улица пустынна. Редкие машины проезжают, торопясь найти свое место в гараже и отдохнуть, наконец, за неделю,привести свои железные внутренности в порядок. Прыг! - Сара полностью готова идти в синагогу. И через пять-десять минут из домов начнут выходить люди, они будут празднично одеты, в руках - только сидур - молитвенник и на лицах - предвкушение отдыха. Будут выползать-выходить-вылетать шумные и не очень еврейские семьи, мамы будут ревностно и придирчиво оглядывать своих чад, поправляя им одежду или отдавая указания. А отцы - выкуривать последние сигареты перед днем без зажигания огня и говорить о погоде или о политике - с другими мужчинами, встретившись на пути.
Прыг! - Сара понимает глаза, уткнувшись в его грудь.
Давид.
Прошло два года. Классики забыты, мел на асфальте давно стерся под оглушительными зимними дождями, Саре двенадцать. Каждое утро и каждый шабат она усиленно молится Богу и, помимо благодарности за дарованную жизнь она просит Господа даровать ей любовь единственного любимого ею человека - Давида. Но оба - и Бог и Давид - остаются неколебимы. И Давид - так недавно смотревший на ее колышущуюся юбку с огромным восхищением, которое давало ей повод для фантастических снов - этот Давид теперь не видит ее, будто она пустое место. Она вертелась перед ним, она сталкивалась, она громко вздыхала, но все в пустую. С тем же выражением лица он смотрит и на Хаву, и на Авиву, которыми Сара не родилась. Он, впервые открывший в ней женственность, отказывается её замечать. Но Сара настойчива. Проходит ещё три года молитв и наступает тот знаменательный вечер шабата, когда Сара, молясь Богу на балконе, вместе с другими женщинами, не находит взглядом Давида. Иона понимает, что он больше не придёт в синагогу. Что для него вопрос веры - решен. И вопрос Сары - тоже решен. И для обоих - и для Бога, и для Сары - не в лучшую сторону. Бог молчал. А Сара - Сара говорила. Она расхохоталась посреди «Шма Исраэль». Смеялась долго, заливисто, простреливая смехом витражи на окнах, молясь и теряя веру. Все смолкло. А после, когда смех растаял под сводами синагоги, она стала с силой выдирать страницы сидура, и распускать их белыми голубями, несущими ей свободу, вниз, на мужчин, которые изумленно и, онемев, смотрели на нее. И снова Сара хохотала и грозила кулаком вверх, тому, кто жил все эти годы над нею, оберегал ее и не позволял Давиду стать ее мужчиной. Строптивый, строптивый Бог, тебя нет! - кричала она.
Рука матери коснулась истерично подергивающегося плеча Сары и мягко повела к выходу. Лишь дверь за ними закрылась, возбужденные голоса прихожан заполнили, уплотнив до предела, воздух в синагоге. Старейшины потратили немало времени, чтобы успокоить их. Молитва продолжилась. Мгновение, вцепившееся в вечность, в попытке остаться бессмертным, расцепило хватку и упало в пропасть забвения. Мать ни слова не сказала Саре. Но с тех пор Сара больше не бывала в синагоге. И никто не спрашивал. Все знали. Сара потеряла веру, и винить ее за это был не в праве даже раввин, человек решительный и строгий. Он лишь однажды поговорил с ней и Сара, ответив ему уклончиво, но неизменно вежливо, сказала, что она в поиске Бога. И когда-нибудь, возможно, найдет его. И тогда вернется.
Сны о Давиде, его редкие появления в ее жизни - случайные пересечения - не давали ей покоя. Она стала носить юбки все короче, что притягивало все больше взглядов Давида, она стала говорить и вести себя свободнее - что позволило ему прикоснуться к ней. И, ночью, в парке, она овладела им, как владеют мечтой, к которой шли годами. Она ввела его в себя, лишая себя призрачной чистоты. Она смотрела ему в глаза и видела, как он кусает свои - ее губы, чтобы не закричать от страсти. Сара задрожала и впилась пальцами в его плечи. Ее глаза на мгновение закрылись. А когда она увидела Давида снова, поняла, что любовь - прошла. Она встала, одернула и без того короткую юбку и, поцеловав на прощание Давида, ушла прочь. Смыть кровь и искать новую любовь.
Саре шестнадцать лет.
Она одета в белую юбку, открывающую ее бедра и белую рубашку, едва прикрывающую грудь. Она - израильтянка. Сара вытанцовывается на дискотеках, гудяет по пляжу и занимается сексом в ночном море.
Сара знает, что не нужно просить Бога выполнить ее желания.
Сара понимает, что Бога, возможно и нет вовсе. Или ему не до нее.
Сара идет и берет все, что ей нужно.
Сара верит только в себя.
© Таис Золотковская, FarFor book