О "степенях художественности" литературы
Как отличить произведение художественной литературы от любого другого текста? Казалось бы ответ очевиден: в произведении художественной литературы (в отличие от иных «текстов») должны присутствовать так называемые «художественные образы», то есть созданные мастерством писателя импульсы (Пелевин предпочитал термин «флюиды»), воздействующие на эстетические рецепторы читателя. Именно эстетические, а не какие-либо другие, воздействие на которые оставим мастерству авторов прочих текстов. Впрочем, вынесем за скобки рассуждений также случаи, когда эстетические рецепторы фанатов математики реагируют на «красоту формул» и «изящество уравнений», а эстетические рецепторы спортивных болельщиков - на красоту голов и изящество комбинаций.
Итак: тот текст будем считать художественным, который пробуждает в читателе чувства, связанные с Красотой, с Прекрасным. Для более подробных разъяснений предмета эстетической науки адресую всех любопытствующих к соответствующим трудам классиков, начиная от софистов и Аристотеля и заканчивая Александром Готлибом Баумгартеном (XVIII век).
Однако, сам по себе эстетический критерий мне представляется недостаточным. И здесь не обойтись без введения градации: высокая степень художественности и низкая степень художественности. Попытаюсь сформулировать концептуальное определение.
Произведение художественной литературы является высокохудожественным, если образы, в нем присутствующие и распознаваемые эстетическими рецепторами читателя, не могут быть воссозданы средствами других видов искусства. Чем больше таких образов - тем выше уровень художественности текста. Чем меньше таких образов - тем ниже художественный уровень плода авторского творения. Разумеется, речь должна идти об оценках уровня художественности, выносимых каждым читателем сугубо индивидуально, без каких-либо обобщений. А то у нас художественная критика сплошь и рядом раздает характеристики типа «шедевр всех времен и народов». Каждый человек обладает своим персональным уровнем развитости эстетических рецепторов, и те образы, восприятие которых доступно одному читателю, другой в силу имеющихся индивидуальных способностей и своего субъективного эстетического опыта почувствовать не сумеет.
И снова «итак». Итак, если всё, что вы узнали, испытали, пережили, читая книжку, может быть гипотетически воссоздано (и вами впитано с аналогичным результатом), например, на киноэкране (средствами киноискусства), значит грош цена художественному мастерству автора такой книжки. И наоборот: грош цена художественному мастерству кинорежиссера, если всё, что он показал зрителю на экране, вполне можно было воплотить в романе, новелле или эссе.
Подозреваю, что с подобными критериями вполне резонно подходить к произведениям не только художественной литературы, но и остальных видов искусства. Конечно, в ранге «неприкасаемой» окажется музыка. Кстати, не по этой ли причине человечеству не известны случаи экранизации музыкальных произведений? Если, конечно, не считать всякий фильм экранизацией присутствующей в нем закадровой музыки (саундтрека).
Итак: тот текст будем считать художественным, который пробуждает в читателе чувства, связанные с Красотой, с Прекрасным. Для более подробных разъяснений предмета эстетической науки адресую всех любопытствующих к соответствующим трудам классиков, начиная от софистов и Аристотеля и заканчивая Александром Готлибом Баумгартеном (XVIII век).
Однако, сам по себе эстетический критерий мне представляется недостаточным. И здесь не обойтись без введения градации: высокая степень художественности и низкая степень художественности. Попытаюсь сформулировать концептуальное определение.
Произведение художественной литературы является высокохудожественным, если образы, в нем присутствующие и распознаваемые эстетическими рецепторами читателя, не могут быть воссозданы средствами других видов искусства. Чем больше таких образов - тем выше уровень художественности текста. Чем меньше таких образов - тем ниже художественный уровень плода авторского творения. Разумеется, речь должна идти об оценках уровня художественности, выносимых каждым читателем сугубо индивидуально, без каких-либо обобщений. А то у нас художественная критика сплошь и рядом раздает характеристики типа «шедевр всех времен и народов». Каждый человек обладает своим персональным уровнем развитости эстетических рецепторов, и те образы, восприятие которых доступно одному читателю, другой в силу имеющихся индивидуальных способностей и своего субъективного эстетического опыта почувствовать не сумеет.
И снова «итак». Итак, если всё, что вы узнали, испытали, пережили, читая книжку, может быть гипотетически воссоздано (и вами впитано с аналогичным результатом), например, на киноэкране (средствами киноискусства), значит грош цена художественному мастерству автора такой книжки. И наоборот: грош цена художественному мастерству кинорежиссера, если всё, что он показал зрителю на экране, вполне можно было воплотить в романе, новелле или эссе.
Подозреваю, что с подобными критериями вполне резонно подходить к произведениям не только художественной литературы, но и остальных видов искусства. Конечно, в ранге «неприкасаемой» окажется музыка. Кстати, не по этой ли причине человечеству не известны случаи экранизации музыкальных произведений? Если, конечно, не считать всякий фильм экранизацией присутствующей в нем закадровой музыки (саундтрека).