Крах и возрождение российской науки 1
Наука и технологические разработки - то, без чего не может быть успешным ни одно современное государство - стали одной из главных жертв политических потрясений в России конца XX века. Исчезали целые научные школы и направления, закрылись тысячи институтов, страну покинули миллионы ученых. Однако даже в таких условиях наша страна сумела сохранить и в дальнейшем приумножить свои научные достижения, многие из которых имеют мировое значение.
Научный космос
Наука была одним из главных предметов гордости за страну в советское время. С 1950 по 1990 год число научных работников в РСФСР возросло со 170 тысяч до более чем миллиона (Научно-технический прогресс в СССР. Статистический сборник. 1990). По относительному числу учёных СССР вышел на ведущее место в мире. При всей политической ангажированности высших научных наград за исследования, выполненные в СССР, наша страна получила восемь Нобелевских премий, а также три медали Филдса в математике. Ещё шесть медалей получили отечественные математики, но многие уже имели иностранное гражданство.
Особенно значительны были достижения СССР в ядерной физике и энергетике, космонавтике и астрофизике. 1950-1960-е годы называют золотым веком отечественной науки. При этом стоит признать, что грубое вторжение в научную сферу идеологических штампов отбросило назад советскую биологию и генетику, которые еще в 1930-х годах находились на передовых рубежах, а также социальные науки.
При всей относительности советской экономической статистики расходы на научные исследования в 1990 году составили в СССР 7 млрд рублей при расходной части бюджета в 200 миллиардов. Трудно выяснить, насколько были соблюдены эти цифры, но по планам в тот период доля науки в 3,5% в бюджете была значительно выше современных показателей многих развитых стран.
Однако еще в 1970-1980-х годах в советской науке стали нарастать кризисные явления. Разбухшее число научных работников, идеологические догмы и отсутствие конкуренции приводили к имитации работы, профанации научной деятельности. Как следствие, в позднем СССР число зарегистрированных научных открытий по сравнению с шестидесятыми годами существенно упало. Общее моральное разложение коснулось научной сферы, где нормой стало производство фальсифицированных учёных из крупных чиновников. Лжеакадемики работали в аппарате ЦК КПСС и возглавляли союзные структуры.
Для руководства СССР в те годы стало очевидным, что управление научной отраслью нуждается в реформировании. В 1987 году было принято постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР «О переводе научных организаций на полный хозрасчёт и самофинансирование». Прикладные исследования тем самым признавались товаром, была сделана попытка перейти к оплате научно-технической продукции по договорным ценам. В итоге при всех благих намерениях это решение предвосхитило развал научной сферы, которая не могла быть целиком переведена на рыночные рельсы ни в советской, ни в постсоветской экономике. Мировая практика также таких примеров не знает.
Упадок 1990-х
Однако всё это было только предвестием катастрофы, разразившейся в российской науке в 1990-е годы. После распада СССР финансирование науки было обвально свернуто. Ассигнования на гражданскую науку в 1991-1998 годах упали в шесть раз - с 13,44 до 2,31 млрд рублей (в постоянных ценах 1991 года). Если вычесть расходы на инфраструктуру и коммунальные платежи, то бюджет собственно исследований упал ещё более.
В 1991 году Академия наук СССР была преобразована в Российскую академию наук. Численный состав Академии наук заметно вырос, но наука - не та область, где берут числом. Например, в то время в число академиков и член-корреспондентов РАН прошли деятели, более известные в политике, чем в науке - политик Руслан Хасбулатов, олигарх Борис Березовский и многие другие.
Проводившие тогда экономические и политические реформы руководители российского правительства исходили из тезиса о том, что «невидимая рука рынка» приведёт к быстрому созданию мощного частного сектора, который займётся модернизацией научно-технической сферы. Однако бизнес в России в 1990-х годах ориентировался в первую очередь на сырьевые отрасли как дающие наиболее быструю финансовую отдачу, и прекращение государственного финансирования вело к деградации науки. Это не особо беспокоило власть, ибо наука не расценивалась в тот период в качестве одного из жизненно важных активов страны. Глобальный мир, глобальная наука и экономика, в которые тогда стремилось интегрироваться политическое руководство РФ, казалось, навеки открывали стране свободный доступ к любым перспективным открытиям и технологиям.
В середине 1990-х годов на всю науку России выделялось ежегодно 200-250 млн долларов, что равнялось бюджету среднего американского университета (Россия и глобализация. Международные аспекты: [монография] / [И.О. Абрамова и др.; отв. ред. М.Г. Носов]; Российская акад. наук, Отд-ние общественных наук, Секция междунар. отношений. - Москва: Наука, 2006, стр. 270). Неудивительно, что на этот период приходится утрата значительной части научно-исследовательского потенциала страны и массовая утечка умов на Запад.
В 1990-е годы закрылось 800 конструкторских бюро и отраслевых институтов. Это был колоссальный удар по науке и в целом по экономике, поскольку отраслевые институты занимались внедрением научных открытий в промышленность. Число отраслевых институтов и конструкторских бюро уменьшилось в несколько раз. Практически полностью исчезли проектные институты, их стало меньше в 15 раз, а без этого элемента освоение новых технологий невозможно. Был взят курс на замещение отечественных институтов зарубежными инжиниринговыми фирмами, которые поставляли в Россию импортную технику.
Типичное отношение тогдашнего государственного руководства к поддержке технологических (а значит, и научных) отечественных разработок описал министр станкостроительной и инструментальной промышленности СССР (1986-1991) Николай Паничев. «Когда начался развал отрасли, в начале 1992 года, я пробился на приём к и. о. премьера [Российской Федерации Егору] Гайдару. Пришёл к нему с детально проработанным планом сохранения станкостроения. Визит продолжался не дольше минуты. Он даже смотреть ничего не стал: «Да кому нужны ваши станки?! Понадобятся - мы всё за рубежом купим!». В одной его фразе сфокусирована программа уничтожения отечественной промышленности, перевода России из страны-производителя техники в страну-покупателя», - вспоминал экс-министр годы спустя.
Апофеозом небрежения к отечественной науке в 1990-е стала консервация строительства коллайдера - ускорительно-накопительного комплекса (УНК) в подмосковном Протвино, который сделал бы ненужным строительство через 20 лет Большого адронного коллайдера ЦЕРН. А также - затопление орбитальной станции «Мир», которая могла эксплуатироваться ещё несколько лет, и передача уникальных российских технологий на Международную космическую станцию, где заправляли США.
«Комсомольская правда», 24 марта 2001
Массовое закрытие научных институтов привело к безработице среди учёных, которые в советское время считали себя привилегированной прослойкой общества. Многие из потерявших работу и смысл жизни научных работников в 1990-е составили значительную часть армии так называемых челноков, которые ездили по соседним странам и скупали ширпотреб для продажи на вещевых рынках. «В научных институтах царил бардак: разработки есть, а денег нет. Некуда было применять свои знания. Гранты из-за рубежа предоставлялись на грабительских условиях, за нашими мозгами охотились передовые страны. В России же никому ни до чего не было дела. Для учёных имелось два пути - на Запад или в челноки», - так описывает происходившее тогда один из очевидцев.
Закрытие институтов сопровождалось также оттоком молодых кадров. В конце 1980-х годов доля научных работников в возрасте 50-70 лет составляла в СССР 27%, а через 20 лет она превысила 50%. Для сравнения: сегодня в США эта цифра меньше 20%. Если во всех развитых странах в последние десятилетия наблюдался рост числа учёных, то в России в результате обвала 1990-х произошло их резкое сокращение. Как свидетельствуют исследования, с 1990 по 1994 год численность персонала, занятого исследованиями и разработками в России, сократилась в общей сложности на 1 млн 109,3 тыс. человек. Там же говорится, что «в начале 1990-х имел место суперактивный отток работников из сферы науки, затем в середине 1990-х темпы спада численности персонала резко сократились» и лишь в начале следующего десятилетия спад прекратился и наметились признаки роста. В результате в конце XX века Россия оказалась с таким активным сокращением научных кадров, масштабы которого не имели исторических аналогов.
К началу 2000-х годов персонал научной сферы сократился до 840 тыс. человек. Число учёных составило 490 тысяч, то есть уменьшилось в три раза по сравнению с советским периодом. По относительной численности учёных Россия опустилась в те годы на седьмое место в мире.
Кроме того, политические реформы открыли свободный выезд из СССР. В этой ситуации неизбежной стала «утечка умов» в ведущие зарубежные научные центры. Число выезжающих из страны специалистов с высшим образованием до сих пор колеблется, по разным оценкам, от 20 до 50 тысяч в год. Точную цифру назвать трудно, поскольку далеко не все снимались с регистрации по месту жительства. Часто уезжали за границу самые талантливые. Значительная часть выпускников российских естественно-научных и технических вузов, которые продолжали учёбу за рубежом, не возвратились в Россию. Связано это с тем, что за рубежом условия для научных разработок и повседневной жизни учёных могли быть привлекательнее, чем в России. В то же время отток учёных отчасти нивелировался миграцией в Россию научных кадров из бывших союзных республик, который по объёму в некоторые годы превосходил внешнюю миграцию.
Конечно, в современном мире трансграничная миграция ученых - неизбежное явление. Закрытость советской науки не пошла ей на пользу. Если миграция учёных не односторонняя - это явление положительное, поскольку наука по своей сути космополитична. Не все уехавшие за границу учёные остаются там надолго, немало таких, кто возвращается в Россию, отработав грант. О положительном влиянии такого подхода говорит рост числа научных публикаций российских учёных в последнее время.
https://history.vz.ru/_krah_i_vozrozhdenie_rossijskoj_nauki/10.html?utm_source=smi2
Научный космос
Наука была одним из главных предметов гордости за страну в советское время. С 1950 по 1990 год число научных работников в РСФСР возросло со 170 тысяч до более чем миллиона (Научно-технический прогресс в СССР. Статистический сборник. 1990). По относительному числу учёных СССР вышел на ведущее место в мире. При всей политической ангажированности высших научных наград за исследования, выполненные в СССР, наша страна получила восемь Нобелевских премий, а также три медали Филдса в математике. Ещё шесть медалей получили отечественные математики, но многие уже имели иностранное гражданство.
Особенно значительны были достижения СССР в ядерной физике и энергетике, космонавтике и астрофизике. 1950-1960-е годы называют золотым веком отечественной науки. При этом стоит признать, что грубое вторжение в научную сферу идеологических штампов отбросило назад советскую биологию и генетику, которые еще в 1930-х годах находились на передовых рубежах, а также социальные науки.
При всей относительности советской экономической статистики расходы на научные исследования в 1990 году составили в СССР 7 млрд рублей при расходной части бюджета в 200 миллиардов. Трудно выяснить, насколько были соблюдены эти цифры, но по планам в тот период доля науки в 3,5% в бюджете была значительно выше современных показателей многих развитых стран.
Однако еще в 1970-1980-х годах в советской науке стали нарастать кризисные явления. Разбухшее число научных работников, идеологические догмы и отсутствие конкуренции приводили к имитации работы, профанации научной деятельности. Как следствие, в позднем СССР число зарегистрированных научных открытий по сравнению с шестидесятыми годами существенно упало. Общее моральное разложение коснулось научной сферы, где нормой стало производство фальсифицированных учёных из крупных чиновников. Лжеакадемики работали в аппарате ЦК КПСС и возглавляли союзные структуры.
Для руководства СССР в те годы стало очевидным, что управление научной отраслью нуждается в реформировании. В 1987 году было принято постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР «О переводе научных организаций на полный хозрасчёт и самофинансирование». Прикладные исследования тем самым признавались товаром, была сделана попытка перейти к оплате научно-технической продукции по договорным ценам. В итоге при всех благих намерениях это решение предвосхитило развал научной сферы, которая не могла быть целиком переведена на рыночные рельсы ни в советской, ни в постсоветской экономике. Мировая практика также таких примеров не знает.
Упадок 1990-х
Однако всё это было только предвестием катастрофы, разразившейся в российской науке в 1990-е годы. После распада СССР финансирование науки было обвально свернуто. Ассигнования на гражданскую науку в 1991-1998 годах упали в шесть раз - с 13,44 до 2,31 млрд рублей (в постоянных ценах 1991 года). Если вычесть расходы на инфраструктуру и коммунальные платежи, то бюджет собственно исследований упал ещё более.
В 1991 году Академия наук СССР была преобразована в Российскую академию наук. Численный состав Академии наук заметно вырос, но наука - не та область, где берут числом. Например, в то время в число академиков и член-корреспондентов РАН прошли деятели, более известные в политике, чем в науке - политик Руслан Хасбулатов, олигарх Борис Березовский и многие другие.
Проводившие тогда экономические и политические реформы руководители российского правительства исходили из тезиса о том, что «невидимая рука рынка» приведёт к быстрому созданию мощного частного сектора, который займётся модернизацией научно-технической сферы. Однако бизнес в России в 1990-х годах ориентировался в первую очередь на сырьевые отрасли как дающие наиболее быструю финансовую отдачу, и прекращение государственного финансирования вело к деградации науки. Это не особо беспокоило власть, ибо наука не расценивалась в тот период в качестве одного из жизненно важных активов страны. Глобальный мир, глобальная наука и экономика, в которые тогда стремилось интегрироваться политическое руководство РФ, казалось, навеки открывали стране свободный доступ к любым перспективным открытиям и технологиям.
В середине 1990-х годов на всю науку России выделялось ежегодно 200-250 млн долларов, что равнялось бюджету среднего американского университета (Россия и глобализация. Международные аспекты: [монография] / [И.О. Абрамова и др.; отв. ред. М.Г. Носов]; Российская акад. наук, Отд-ние общественных наук, Секция междунар. отношений. - Москва: Наука, 2006, стр. 270). Неудивительно, что на этот период приходится утрата значительной части научно-исследовательского потенциала страны и массовая утечка умов на Запад.
В 1990-е годы закрылось 800 конструкторских бюро и отраслевых институтов. Это был колоссальный удар по науке и в целом по экономике, поскольку отраслевые институты занимались внедрением научных открытий в промышленность. Число отраслевых институтов и конструкторских бюро уменьшилось в несколько раз. Практически полностью исчезли проектные институты, их стало меньше в 15 раз, а без этого элемента освоение новых технологий невозможно. Был взят курс на замещение отечественных институтов зарубежными инжиниринговыми фирмами, которые поставляли в Россию импортную технику.
Типичное отношение тогдашнего государственного руководства к поддержке технологических (а значит, и научных) отечественных разработок описал министр станкостроительной и инструментальной промышленности СССР (1986-1991) Николай Паничев. «Когда начался развал отрасли, в начале 1992 года, я пробился на приём к и. о. премьера [Российской Федерации Егору] Гайдару. Пришёл к нему с детально проработанным планом сохранения станкостроения. Визит продолжался не дольше минуты. Он даже смотреть ничего не стал: «Да кому нужны ваши станки?! Понадобятся - мы всё за рубежом купим!». В одной его фразе сфокусирована программа уничтожения отечественной промышленности, перевода России из страны-производителя техники в страну-покупателя», - вспоминал экс-министр годы спустя.
Апофеозом небрежения к отечественной науке в 1990-е стала консервация строительства коллайдера - ускорительно-накопительного комплекса (УНК) в подмосковном Протвино, который сделал бы ненужным строительство через 20 лет Большого адронного коллайдера ЦЕРН. А также - затопление орбитальной станции «Мир», которая могла эксплуатироваться ещё несколько лет, и передача уникальных российских технологий на Международную космическую станцию, где заправляли США.
«Комсомольская правда», 24 марта 2001
Массовое закрытие научных институтов привело к безработице среди учёных, которые в советское время считали себя привилегированной прослойкой общества. Многие из потерявших работу и смысл жизни научных работников в 1990-е составили значительную часть армии так называемых челноков, которые ездили по соседним странам и скупали ширпотреб для продажи на вещевых рынках. «В научных институтах царил бардак: разработки есть, а денег нет. Некуда было применять свои знания. Гранты из-за рубежа предоставлялись на грабительских условиях, за нашими мозгами охотились передовые страны. В России же никому ни до чего не было дела. Для учёных имелось два пути - на Запад или в челноки», - так описывает происходившее тогда один из очевидцев.
Закрытие институтов сопровождалось также оттоком молодых кадров. В конце 1980-х годов доля научных работников в возрасте 50-70 лет составляла в СССР 27%, а через 20 лет она превысила 50%. Для сравнения: сегодня в США эта цифра меньше 20%. Если во всех развитых странах в последние десятилетия наблюдался рост числа учёных, то в России в результате обвала 1990-х произошло их резкое сокращение. Как свидетельствуют исследования, с 1990 по 1994 год численность персонала, занятого исследованиями и разработками в России, сократилась в общей сложности на 1 млн 109,3 тыс. человек. Там же говорится, что «в начале 1990-х имел место суперактивный отток работников из сферы науки, затем в середине 1990-х темпы спада численности персонала резко сократились» и лишь в начале следующего десятилетия спад прекратился и наметились признаки роста. В результате в конце XX века Россия оказалась с таким активным сокращением научных кадров, масштабы которого не имели исторических аналогов.
К началу 2000-х годов персонал научной сферы сократился до 840 тыс. человек. Число учёных составило 490 тысяч, то есть уменьшилось в три раза по сравнению с советским периодом. По относительной численности учёных Россия опустилась в те годы на седьмое место в мире.
Кроме того, политические реформы открыли свободный выезд из СССР. В этой ситуации неизбежной стала «утечка умов» в ведущие зарубежные научные центры. Число выезжающих из страны специалистов с высшим образованием до сих пор колеблется, по разным оценкам, от 20 до 50 тысяч в год. Точную цифру назвать трудно, поскольку далеко не все снимались с регистрации по месту жительства. Часто уезжали за границу самые талантливые. Значительная часть выпускников российских естественно-научных и технических вузов, которые продолжали учёбу за рубежом, не возвратились в Россию. Связано это с тем, что за рубежом условия для научных разработок и повседневной жизни учёных могли быть привлекательнее, чем в России. В то же время отток учёных отчасти нивелировался миграцией в Россию научных кадров из бывших союзных республик, который по объёму в некоторые годы превосходил внешнюю миграцию.
Конечно, в современном мире трансграничная миграция ученых - неизбежное явление. Закрытость советской науки не пошла ей на пользу. Если миграция учёных не односторонняя - это явление положительное, поскольку наука по своей сути космополитична. Не все уехавшие за границу учёные остаются там надолго, немало таких, кто возвращается в Россию, отработав грант. О положительном влиянии такого подхода говорит рост числа научных публикаций российских учёных в последнее время.
https://history.vz.ru/_krah_i_vozrozhdenie_rossijskoj_nauki/10.html?utm_source=smi2