вечер у бабушки
вот когда надо ходить в гости, когда злобный цербер в лице тети Лены уезжает из дома, тогда у ее холодильника практически перестает пастись вечно неработающий братец с семейством и в такие редкие моменты бабуля дома одна. тогда она нам рада. тогда счастье и радость:)
нагряннуть решили внезапно - все равно в том же дворе, где она живет, гуляем. так что заслала двух диверсантов, а потом и сама подтянулась:) когда вошла в квартиру (ооой, какое же клевое ощущение детства. там все точно так же (захлемление Лениным барахлом не считаем)). дурацкая попытка отговорить собирать на стол не удалась, это же ба-буш-ка!!! чай, плюшки, легкий салатик. нам что ли? фиг! почти все сожрал злобный гоблин-нахлобучка.
Помянули деда. так, как она хотела. тихо и по домашнему. в сам день то не слишком получилось. братец и тут отличился. проспал. понятно, неработающему трудно проснуться к 6 вечера, утомительно.
после чая полезли в архив воспоминаний. рассказывала долго и много. о том, как переходили линию фронта, как вытянувшись в цепочку, небольшой группкой бежали с криком на окопы с немцами, потому, что именно за ними были наши и было спасение, о том, как с ними ушел мужик с соседнего хутора, прихватив жену и маленьких детей, о том, как лежали на траве покрытой росой и было очень холодно, а наши не пускали, о том, как потом допрашивали, а потом нашел командир и все стало хорошо.
несколько часов пролетели мгновенно. только слушала и хлопала глазами. а потом бабушка показала письма. те самые. 43-45 года. с войны. маме.
домой мы вернулись с архивом.
когда клянчила, она удивлялась зачем? ну как зачем? потому, что это и наша память тоже. и моя и Ладкина. а может быть чья то еще, после
нагряннуть решили внезапно - все равно в том же дворе, где она живет, гуляем. так что заслала двух диверсантов, а потом и сама подтянулась:) когда вошла в квартиру (ооой, какое же клевое ощущение детства. там все точно так же (захлемление Лениным барахлом не считаем)). дурацкая попытка отговорить собирать на стол не удалась, это же ба-буш-ка!!! чай, плюшки, легкий салатик. нам что ли? фиг! почти все сожрал злобный гоблин-нахлобучка.
Помянули деда. так, как она хотела. тихо и по домашнему. в сам день то не слишком получилось. братец и тут отличился. проспал. понятно, неработающему трудно проснуться к 6 вечера, утомительно.
после чая полезли в архив воспоминаний. рассказывала долго и много. о том, как переходили линию фронта, как вытянувшись в цепочку, небольшой группкой бежали с криком на окопы с немцами, потому, что именно за ними были наши и было спасение, о том, как с ними ушел мужик с соседнего хутора, прихватив жену и маленьких детей, о том, как лежали на траве покрытой росой и было очень холодно, а наши не пускали, о том, как потом допрашивали, а потом нашел командир и все стало хорошо.
несколько часов пролетели мгновенно. только слушала и хлопала глазами. а потом бабушка показала письма. те самые. 43-45 года. с войны. маме.
домой мы вернулись с архивом.
когда клянчила, она удивлялась зачем? ну как зачем? потому, что это и наша память тоже. и моя и Ладкина. а может быть чья то еще, после