Несерьезные царапины
Пожилой Капитан держал в руке стальной клинок и аккуратно словно заправский школьник выводил слово “Fuck it” на слитке чистого золота. В зубах догорал окурок, а буква C все никак не получалась ровной. Вероятно, причина этому была в паре стаканов крепкого рома, которые все сильнее растекались в теле капитана. “Твою мать!” - вырвалось, когда клинок соскользнул с куска металла и чуть было не полоснул по большому пальцу.
Выдохнув, прикурив от окурка следующую сигарету, капитан продолжил свое странное занятие. Его мало интересовало, что в комнате уже давно стемнело, а света от тусклой свечи катастрофически не хватало. Вся надежда была на боевой опыт владения ножом и школьные времена, когда он в кампании мальчишек теми же самыми словами расписывал стены туалета для мальчиков в католической школе Колчестера.
В те годы он довольно много времени проводил с одним парнишкой по имени Джим. Несмотря на довольно простой и залихватский вид, мальчишка этот был сыном одного из местных аристократов и, когда довольно рано осознал свой звездный статус, вконец распоясался, сколотил банду помощников, которые лебезили перед “его высочеством”. Кампания выдалась на редкость скучной, но у Капитана не было особого выбора - банда его высочества или клуб “скучные заучки”, в который соотнесли всех остальных учеников школы.
Пожилой капитан держался немного отстраненно, но все же принимал участие в большинстве самых знаменитых проделок этой веселой кампании, которая временами то атаковала соседние угодья в поисках добычи в виде спелых яблок, то устраивала художественные оформления католических помещений.
Ему довольно быстро надоели эти дешевые баталии. Тем более по какой-то удивительной случайности Джим оставался неприкасаемым, а все наказания сыпались на головы “свиты”. Джим же всегда делался таким милым и добродушным, что никому и в голову не могло прийти, что этот добрый мальчик - наследник огромного состояния, сын благородного рода мог снизойти до столь дешевых проделок.
Капитан наконец разобрался с буквой С и принялся за K. Дело спорилось. Чтобы ускорить нехитрый труд, капитан сделал еще пару глотков рома и продолжил. На стенах мерцали тени свечи, а из угла комнаты доносились легкие постанывания и шелест простыней. Пришлось отвлечься и обратить свой взор в то место, где Капитан обычно падал в глубокий сон, изредка трезвый, но чаще в легком или сильном подпитии. На кровати, распластанным телом лицом в подушку лежала женщина. Ее руки и ноги были раскинуты в стороны и привязаны к кровати. Красивая белая попка была приподнята за счет аккуратно подложенной подушки. На удивление она была в платье. Редко на этой кровати были особы в платье. Это было непривычно. Традицию сохраняли только два факта - обнаженная попка и цинично закинутое на ее голову платье, прикрывающее теперь уже изрядно помятую прическу.
- Все хорошо, дорогая?
- М-м-ммм, утвердительно донеслось из-под платья
- Я скоро, ты успеешь на последний поезд
Пожилой Капитан завершил it. Убрал клинок в ящик стола, а золотой слиток аккуратно упаковал в крафтовую бумагу, перевязал атласной лентой и положил в дамскую сумочку, что стояла возле кровати. Оставалось половина сигареты и три глотка спиртного. Недолго думая, капитан затушил сигарету - это все же вредная привычка, осушил бокал и направился к кровати. Смачным шлепком по попке взбодрил даму, уверенно удержав взбрыкнувшее от неожиданности тело на кровати. Расстегнул брюки, забрался на кровать. Нежно вынул из попки плаг, отбросив его в сторону. “У тебя в сумочке твоя зарплата, милая. Я сейчас выну кляп, будет немного больно, но ты уж потерпи. И да, передавай привет семье. Всего наилучшего Джиму и детям. Я заеду к вам на следующей неделе.”