ОНИ
Меня вот какой вопрос занимает.
Вот собрались мы здесь, скажем, всё культурные, образованные люди. Я сужу потому что мышкой пользоваться умеем, кнопку «пуск» знаем, грамоте, опять же, обучены. Ну, я говорю, культурные и образованные. И все за правду. И все за справедливость. И у всех глаз горит и кровь играет. Так и хочется выйти в эфир по Первому каналу и со всей ответственностью заявить: не перевелись, мол, богатыри и богатырши на земле русской!
Конечно, бывают свои сложности. То Иван Иванович с Иваном Никифоровичем поссорится. То Иван Никифорович за Иваном Ивановичем крамолу углядит. Но это же всё так, молодецкие забавы, чтобы жизненный тонус не падал.
И есть там, в этом гадском мире ОНИ. Люди без стыда из совести. ОНИ дают и берут взятки, засуживают невиновных, безобразят и хулиганничают, угнетают всё доброе и светлое, сбивают беременных женщин джипами, расстреливают людей из табельного оружия и вообще всячески стараются создать различные информационные поводы.
И вот мы здесь.
А они там.
А мы здесь.
А они, сука, там. Там где-то.
И вот именно эта жизненная коллизия меня занимает.
Мы, вроде, особенно не пересекаемся, живём себе и живём. Ну, разве кому ненароком не повезёт: то ли омоновцу морда фотокарточки не понравится, то ли в бизнесе кто кому дорогу перейдёт, то сдуру какому-нибудь бедолаге взбредёт сунуться с какой-нибудь свой мелочишкой к уважаемым людям, занимающим различные официальные посты. И тогда ОНИ и один из нас окажутся в одном жизненном пространстве, как материя и антиматерия. И грянет взрыв. И тогда того бедолагу, конечно, зацепит. Как комбайн «Нива» скосит. И потом снова они там без нас, а мы тут без них. Скучаем друг по другу. Беспокоимся.
Вот, скажем, в семнадцатом году тоже вроде бы друг друга не трогали - не трогали, а потом ка-а-ак тронули. И трогали аж до конца восьмидесятых с разной степенью интенсивности и заинтересованности.
А потом вдруг перестройка - и вот они мы все: красивые, загорелые, умные, начитанные, и все за справедливость, что характерно, и чтобы свободы, равенства и братства не меньше килограмма в одни руки.
И только непонятно, когда мы их победили, откуда их снова всяких поналезло? Что за природная аномалия такая? Снова они там накапливаются, создают нездоровую атмосферу.
Кто их, братцы, рожает? Кто воспитывает? Какие такие специально обученные родители и граждане? На каких таких подпольных зверофермах их откармливают человеческой кровью?
Мы же все хорошие. Муху не обидим, взятку не дадим, да и не возьмём, даже в метро без билета - ни-ни. Минаева в подлиннике читаем. Штирлица цитируем. Говорю же, культурные всё люди. А вот поди ж ты.
А если вдруг завтра наша относительно спокойная и сытая жизнь закончится, и Родина в очередной раз скажет «надо», как она всегда любила это говорить по поводу и без повода - и снова окажется, что нет никаких нас и никаких их, и никаких здесь и там. Все в одной окрошке болтаться будем. И кто какую роль на себя возьмёт, никак не угадаешь. Вот этот, который осуждал Чуковского за доносительство, пойдёт из «Макарова» пули всаживать в затылки. А та, которая про сумочки «Биркин» писала, перетянется пулемётными лентами и тоже будет вершить суд беспощадный и справедливый. А этот, который по части фотографирования цветочков и прелестных барышень, откроет в себе неожиданный талант высматривать и сообщать первым двум, кто и в чём перед отечеством повинен.
И френд пойдёт на френда. И кто на какой стороне будет - не угадаешь.
И когда всё закончится, одним не будет стыдно за содеянное, потому что мёртвые сраму не имут, а другим - потому что совести не останется.
Никто из нас не знает, на что способен. То есть, все мы знаем про себя, что способны на разное хорошее. Ну, и не делаем его, это хорошее, потому что зачем, ведь, итак нам ясно, что мы на него способны. А на плохое мы не способны. Многие из нас ежедневно совершают различные поступки, которые, в общем-то, и плохими не назовёшь - настолько они мелки.
И так далее.
Тут должна быть ненавязчивая мораль и чья-нибудь реклама.
Но не будет ни того, ни другого. Потому что за рекламу мне никто не заплатил, а какая мораль из всего этого следует, я не знаю.
И как плавно перейти к концу, не знаю.
Но мне страшновато, что я также не знаю, чего ждать даже от себя. Если вдруг чего случится. Буду надеяться, что не случится.
Люблю вас
Вот собрались мы здесь, скажем, всё культурные, образованные люди. Я сужу потому что мышкой пользоваться умеем, кнопку «пуск» знаем, грамоте, опять же, обучены. Ну, я говорю, культурные и образованные. И все за правду. И все за справедливость. И у всех глаз горит и кровь играет. Так и хочется выйти в эфир по Первому каналу и со всей ответственностью заявить: не перевелись, мол, богатыри и богатырши на земле русской!
Конечно, бывают свои сложности. То Иван Иванович с Иваном Никифоровичем поссорится. То Иван Никифорович за Иваном Ивановичем крамолу углядит. Но это же всё так, молодецкие забавы, чтобы жизненный тонус не падал.
И есть там, в этом гадском мире ОНИ. Люди без стыда из совести. ОНИ дают и берут взятки, засуживают невиновных, безобразят и хулиганничают, угнетают всё доброе и светлое, сбивают беременных женщин джипами, расстреливают людей из табельного оружия и вообще всячески стараются создать различные информационные поводы.
И вот мы здесь.
А они там.
А мы здесь.
А они, сука, там. Там где-то.
И вот именно эта жизненная коллизия меня занимает.
Мы, вроде, особенно не пересекаемся, живём себе и живём. Ну, разве кому ненароком не повезёт: то ли омоновцу морда фотокарточки не понравится, то ли в бизнесе кто кому дорогу перейдёт, то сдуру какому-нибудь бедолаге взбредёт сунуться с какой-нибудь свой мелочишкой к уважаемым людям, занимающим различные официальные посты. И тогда ОНИ и один из нас окажутся в одном жизненном пространстве, как материя и антиматерия. И грянет взрыв. И тогда того бедолагу, конечно, зацепит. Как комбайн «Нива» скосит. И потом снова они там без нас, а мы тут без них. Скучаем друг по другу. Беспокоимся.
Вот, скажем, в семнадцатом году тоже вроде бы друг друга не трогали - не трогали, а потом ка-а-ак тронули. И трогали аж до конца восьмидесятых с разной степенью интенсивности и заинтересованности.
А потом вдруг перестройка - и вот они мы все: красивые, загорелые, умные, начитанные, и все за справедливость, что характерно, и чтобы свободы, равенства и братства не меньше килограмма в одни руки.
И только непонятно, когда мы их победили, откуда их снова всяких поналезло? Что за природная аномалия такая? Снова они там накапливаются, создают нездоровую атмосферу.
Кто их, братцы, рожает? Кто воспитывает? Какие такие специально обученные родители и граждане? На каких таких подпольных зверофермах их откармливают человеческой кровью?
Мы же все хорошие. Муху не обидим, взятку не дадим, да и не возьмём, даже в метро без билета - ни-ни. Минаева в подлиннике читаем. Штирлица цитируем. Говорю же, культурные всё люди. А вот поди ж ты.
А если вдруг завтра наша относительно спокойная и сытая жизнь закончится, и Родина в очередной раз скажет «надо», как она всегда любила это говорить по поводу и без повода - и снова окажется, что нет никаких нас и никаких их, и никаких здесь и там. Все в одной окрошке болтаться будем. И кто какую роль на себя возьмёт, никак не угадаешь. Вот этот, который осуждал Чуковского за доносительство, пойдёт из «Макарова» пули всаживать в затылки. А та, которая про сумочки «Биркин» писала, перетянется пулемётными лентами и тоже будет вершить суд беспощадный и справедливый. А этот, который по части фотографирования цветочков и прелестных барышень, откроет в себе неожиданный талант высматривать и сообщать первым двум, кто и в чём перед отечеством повинен.
И френд пойдёт на френда. И кто на какой стороне будет - не угадаешь.
И когда всё закончится, одним не будет стыдно за содеянное, потому что мёртвые сраму не имут, а другим - потому что совести не останется.
Никто из нас не знает, на что способен. То есть, все мы знаем про себя, что способны на разное хорошее. Ну, и не делаем его, это хорошее, потому что зачем, ведь, итак нам ясно, что мы на него способны. А на плохое мы не способны. Многие из нас ежедневно совершают различные поступки, которые, в общем-то, и плохими не назовёшь - настолько они мелки.
И так далее.
Тут должна быть ненавязчивая мораль и чья-нибудь реклама.
Но не будет ни того, ни другого. Потому что за рекламу мне никто не заплатил, а какая мораль из всего этого следует, я не знаю.
И как плавно перейти к концу, не знаю.
Но мне страшновато, что я также не знаю, чего ждать даже от себя. Если вдруг чего случится. Буду надеяться, что не случится.
Люблю вас