(no subject)
Есть такой уровень близости, когда слово любовь не имеет никакого значения. Как и все другие слова. Просто каждая клеточка тела мужчины приветствует в немом восторге каждую клеточку тела женщины. И нет ни мужчины, ни женщины, никого нет, лишь бешено вращается в пустоте небытия монада инь-янь. Какой-то судорожный всхлип выпускает из лёгких остаток воздуха, а вдыхать снова не хочется, да и не нужно: ты - мой воздух. Когда из объятий сплетается шалаш, в котором рай, рай, рай! Лишь только солнечные лучи ее глаз - сквозь ветви шалаша его рук - обещают, что и это не самое сладкое, что счастью нет конца и предела. И после бешеной скачки экстаза, в сладкой истоме мокрых простыней, жаркого клубка затихающих ласк, в тихом шепоте - самое важное слово: счастье вечно! Любовь не умрет! Мы будем вместе до скончания веков, и после тоже, всегда.
А когда в очередной раз оборвется нить, когда жемчужины счастливых минут со стуком раскатятся по темным углам комнаты жизни, все закончится, и ты спросишь себя - зачем, зачем все остальное. Зачем эти тусклые полутона, обещания, претензии, обиды, жадные взгляды и цепкие прикосновения - в смешной тщете получить то, чего больше нет и чего, должно быть, никогда не существовало. Просто вселенная изменилась. В той, утерянной, были райские яблоки - а здесь лишь смертные муки и пот лица, да хлеб безвкусный, ежедневный, бренный.
А когда в очередной раз оборвется нить, когда жемчужины счастливых минут со стуком раскатятся по темным углам комнаты жизни, все закончится, и ты спросишь себя - зачем, зачем все остальное. Зачем эти тусклые полутона, обещания, претензии, обиды, жадные взгляды и цепкие прикосновения - в смешной тщете получить то, чего больше нет и чего, должно быть, никогда не существовало. Просто вселенная изменилась. В той, утерянной, были райские яблоки - а здесь лишь смертные муки и пот лица, да хлеб безвкусный, ежедневный, бренный.