Сказ о двух сестрицах, живой воде и волшебном колодце
В некотором царстве, в тридесятом государстве, была одна деревня. Не большая и не малая, со своей церквушкой да малым торговищем. И жили в той деревне два соседа, два друга-побратима - Иван да Богдан. Вместе на праздники в церковь ходили, вместе рожь сеяли и брагу пили. А коль была нужда, то вместе от татей ночных, да от ворогов-бусурманов боронились.
В свое время побратимы покумились: Богдан стал крестным отцом Марье - дочери Ивана, а тот, как срок пришел, крестил Оксану - дочь Богдана.
Жили они поживали, добро наживали. У Ивана хозяйство и подворье побогаче было, но и Богдан сильно не бедствовал. Однако, быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается... Захворал однажды крепко Богдан, не то хворь напала, не то старые раны да болячки сказались, но чует - смерть за ним пришла. Позвал он тогда побратима своего Ивана, и говорит ему:
- Брат мой, Иван, чую, не дожить мне до Пасхи, отвезут меня на погост. Жена моя умерла родами, останется Оксана, дочь-кровинушка моя, круглой сиротой. Боюсь я, попадет она в руки к лихим людям или в полон бусурманский. Уж ты пригляди за нею по-родственному, пока она в возраст не выйдет, чтобы беда какая с нею не случилась. Нету у меня сына-наследника, двор и хозяйство за дочерью остается. Так ты пригляди за хозяйством, пока дочь моя замуж не выйдет и мужика в дом не приведет.
Иван шапку снял, на образа перекрестился:
- Будет твоя Оксана за дочь мне родную. Буду ее беречь, от лихих людей боронить. И если будет Божья воля, мужа ей найду и хозяйство, и дом твой ему передам.
На том и порешили друзья-побратимы. А вскорости Богдан и представился. Иван дочь соседа в свой дом взял, дочерью назвал. Скотину соседскую в свой хлев перегнал, межу на поле стер, а оба двора одним плетнем обнес.
И стала Оксана жить в доме своего крестного отца, который теперь ей заместо батюшки родного стал. Все бы хорошо, да не очень это пришлось по душе Марье, родной дочери Ивана. Стала она сводной сестре козни строить, то ленты ее в узел завяжет, то подол юбки углем из печи прожгет. А после еще и родителям ябеднячает, дескать Оксана сама и ленты запутала, и подол прожгла. Отец-то, лишь хмурится да молчит, а уж жена его на падчерицу криком кричит, за провину черной работой наказывает, каши в плошку не докладывает, а другой раз и ложкой по лбу треснет. Заплачет Оксана, начинает оправдываться да о Марьиных шалостях рассказывать, да только кто же ее послушает. Не единожды порывалась Оксана сбежать из нелюбимого дома, да вспоминала, что клялась батюшке, на смертном одре его, почитать крестного отца и крестную мать за родителей, а Марью за сестру старшую.
Так год шел за годом, и к тому времени, как Марья и Оксана вошли в возраст, когда женихов привечают и о замужестве думают, остались они в доме в двоем - старики померли. Стали тут парни деревенские к Марье, как старшей из сестер, сватов засылать, замуж за себя звать. Только не могли женихи деревенские Марье-красавице угодить. Всех на смех она подымала, злыми да обидными словами обзывала. Во всяком женихе лишь плохое видела: первый конопат, а второй жироват, один ей ростом до плеча, а другой, что каланча. Так всех женихов от себя и отвадила, а сама сидит у окошка, орешки грызет, царевича-королевича на белом коне высматривает.
К этому времени и к Оксане стали сваты заезжать, женихов предлагать. Только воспротивилась тут Марья, где это видано, чтобы младшая сестра замуж поперед старшей шла!
Уж какая была Оксана терпеливая, но здесь не удержалась, с сестрой разругалась и, собрав вещи, ушла в старый отцовский дом жить. А через какое-то время и замуж вышла за деревенского бортника. Стала с ним жить-поживать и детишек наживать.
Жили они небогато, ибо у бортника всего хозяйства - пасека да пчелы, а из отцовского добра, Оксана получила от Марьи лишь избу старую, коровенку однорогую, да клочок земли под выпас на лугу. Тут уж делать нечего, стала Оксана на старшую сводную сестру батрачить, за скотиной ходить, по дому убираться. А Марья знай на нее покрикивает, ее работой не довольна. А тут еще Оксаныны ребятишки шалят, Марьиному хозяйству урон творят. То копну сена пожгут, то пугало в поле свалят, что ворон носатых от репы да гороха отваживало. Через то между сестрами мир не налаживался.
А еще одна причина для раздора, между Марьей и Оксаной, колодец волшебный, с водой животворящей, что в любую жару студеной была. Когда отец Марьи жив был, он ту водицу на торговище продавал. Кому за грош ведро, кому за копейку. А родственникам дальним да ближним и вовсе даром отдавал. А как помер он, то колодец дочери в наследство достался. Той торговать водой недосуг было, надо было принца выглядывать, вот и поручила она это дело сестре сводной, благо и двор ее ближе к торговищу был. И порешила Марья, что будет брать с сестры алтын за ведро, а уж та по пятаку продавать деревенским будет.
Вот и стало, что младшая сестра воду носит и деньги зарабаты ает, а старшая лишь ведрам учет ведет и барыши считает. И как-то в одно особенно жаркое лето, когда все окрестные ручьи пересохли, а родники под землю ушли, Марья вдруг всполошилась - а не обманывает ли ее сестра? Не утаивает ли она чужую воду? Да и долги не всегда она вовремя отдает... И порешила Марья, что с нынешнего лета, будет с Оксаны не алтын, а гривеник за ведро брать. Возмутилась тут младшая сестра, дескать не по-человечески это, и не по-божьи! Где это видано, такую цену ломить! Не будет она за грош приросту, по камням да крапиве воду носить. Коли мало Марье алтына, пусть будет пятак ведро.
Не согласилась старшая сестра с младшей, вовсе запретила ей воду из колодца брать. Только тут уж соседи крик подняли, что, дескать им совсем без воды никак нельзя, помрут от жажды! Марье оттого мало хлопотов, она всегда с водой, а ежели жители деревни недовольны, то пусть Оксану ругают, что она не хочет воду даром на торговище носить. Да еще надо и посмотреть из какой водицы ее муж медовуху варит. Не из той ли, что она должна на торговище вынести? Да и ведра у нее худые, по дороге много расплескивается... И вообще, коли не согласится Оксана себе в убыток воду из колодца на торг таскать, то тащите ее соседушки прямо к волостному судье! Пусть он ее заставит. А если не заставит, то я и сама буду водой торговать. Только, соседушки дорогие, дорожку мне от моего двора до торговища проложите, кропиву повырвите, остры камни из-под ног уберите и речным песочком посыпьте. Тогда, я мимо Оксаниного двора пройду и водицу живую вам принесу.
Почесали деревенские жители себе макушки, призадумались, кто из сестер прав-виноват, коли их даже волостной судья рассудить не может, и разошлись по домах, теплый квас да скисшее пиво хлебать.
А сестры, как ругались через плетень, кто прав, кто виноват, кто и за сколько будет воду из колодца таскать, так и ругаются по сей день. Колодец уж пересох давно, а они все к миру не придут.
Тут и сказочке конец. Сказка ложь, да в ней намек.
В свое время побратимы покумились: Богдан стал крестным отцом Марье - дочери Ивана, а тот, как срок пришел, крестил Оксану - дочь Богдана.
Жили они поживали, добро наживали. У Ивана хозяйство и подворье побогаче было, но и Богдан сильно не бедствовал. Однако, быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается... Захворал однажды крепко Богдан, не то хворь напала, не то старые раны да болячки сказались, но чует - смерть за ним пришла. Позвал он тогда побратима своего Ивана, и говорит ему:
- Брат мой, Иван, чую, не дожить мне до Пасхи, отвезут меня на погост. Жена моя умерла родами, останется Оксана, дочь-кровинушка моя, круглой сиротой. Боюсь я, попадет она в руки к лихим людям или в полон бусурманский. Уж ты пригляди за нею по-родственному, пока она в возраст не выйдет, чтобы беда какая с нею не случилась. Нету у меня сына-наследника, двор и хозяйство за дочерью остается. Так ты пригляди за хозяйством, пока дочь моя замуж не выйдет и мужика в дом не приведет.
Иван шапку снял, на образа перекрестился:
- Будет твоя Оксана за дочь мне родную. Буду ее беречь, от лихих людей боронить. И если будет Божья воля, мужа ей найду и хозяйство, и дом твой ему передам.
На том и порешили друзья-побратимы. А вскорости Богдан и представился. Иван дочь соседа в свой дом взял, дочерью назвал. Скотину соседскую в свой хлев перегнал, межу на поле стер, а оба двора одним плетнем обнес.
И стала Оксана жить в доме своего крестного отца, который теперь ей заместо батюшки родного стал. Все бы хорошо, да не очень это пришлось по душе Марье, родной дочери Ивана. Стала она сводной сестре козни строить, то ленты ее в узел завяжет, то подол юбки углем из печи прожгет. А после еще и родителям ябеднячает, дескать Оксана сама и ленты запутала, и подол прожгла. Отец-то, лишь хмурится да молчит, а уж жена его на падчерицу криком кричит, за провину черной работой наказывает, каши в плошку не докладывает, а другой раз и ложкой по лбу треснет. Заплачет Оксана, начинает оправдываться да о Марьиных шалостях рассказывать, да только кто же ее послушает. Не единожды порывалась Оксана сбежать из нелюбимого дома, да вспоминала, что клялась батюшке, на смертном одре его, почитать крестного отца и крестную мать за родителей, а Марью за сестру старшую.
Так год шел за годом, и к тому времени, как Марья и Оксана вошли в возраст, когда женихов привечают и о замужестве думают, остались они в доме в двоем - старики померли. Стали тут парни деревенские к Марье, как старшей из сестер, сватов засылать, замуж за себя звать. Только не могли женихи деревенские Марье-красавице угодить. Всех на смех она подымала, злыми да обидными словами обзывала. Во всяком женихе лишь плохое видела: первый конопат, а второй жироват, один ей ростом до плеча, а другой, что каланча. Так всех женихов от себя и отвадила, а сама сидит у окошка, орешки грызет, царевича-королевича на белом коне высматривает.
К этому времени и к Оксане стали сваты заезжать, женихов предлагать. Только воспротивилась тут Марья, где это видано, чтобы младшая сестра замуж поперед старшей шла!
Уж какая была Оксана терпеливая, но здесь не удержалась, с сестрой разругалась и, собрав вещи, ушла в старый отцовский дом жить. А через какое-то время и замуж вышла за деревенского бортника. Стала с ним жить-поживать и детишек наживать.
Жили они небогато, ибо у бортника всего хозяйства - пасека да пчелы, а из отцовского добра, Оксана получила от Марьи лишь избу старую, коровенку однорогую, да клочок земли под выпас на лугу. Тут уж делать нечего, стала Оксана на старшую сводную сестру батрачить, за скотиной ходить, по дому убираться. А Марья знай на нее покрикивает, ее работой не довольна. А тут еще Оксаныны ребятишки шалят, Марьиному хозяйству урон творят. То копну сена пожгут, то пугало в поле свалят, что ворон носатых от репы да гороха отваживало. Через то между сестрами мир не налаживался.
А еще одна причина для раздора, между Марьей и Оксаной, колодец волшебный, с водой животворящей, что в любую жару студеной была. Когда отец Марьи жив был, он ту водицу на торговище продавал. Кому за грош ведро, кому за копейку. А родственникам дальним да ближним и вовсе даром отдавал. А как помер он, то колодец дочери в наследство достался. Той торговать водой недосуг было, надо было принца выглядывать, вот и поручила она это дело сестре сводной, благо и двор ее ближе к торговищу был. И порешила Марья, что будет брать с сестры алтын за ведро, а уж та по пятаку продавать деревенским будет.
Вот и стало, что младшая сестра воду носит и деньги зарабаты ает, а старшая лишь ведрам учет ведет и барыши считает. И как-то в одно особенно жаркое лето, когда все окрестные ручьи пересохли, а родники под землю ушли, Марья вдруг всполошилась - а не обманывает ли ее сестра? Не утаивает ли она чужую воду? Да и долги не всегда она вовремя отдает... И порешила Марья, что с нынешнего лета, будет с Оксаны не алтын, а гривеник за ведро брать. Возмутилась тут младшая сестра, дескать не по-человечески это, и не по-божьи! Где это видано, такую цену ломить! Не будет она за грош приросту, по камням да крапиве воду носить. Коли мало Марье алтына, пусть будет пятак ведро.
Не согласилась старшая сестра с младшей, вовсе запретила ей воду из колодца брать. Только тут уж соседи крик подняли, что, дескать им совсем без воды никак нельзя, помрут от жажды! Марье оттого мало хлопотов, она всегда с водой, а ежели жители деревни недовольны, то пусть Оксану ругают, что она не хочет воду даром на торговище носить. Да еще надо и посмотреть из какой водицы ее муж медовуху варит. Не из той ли, что она должна на торговище вынести? Да и ведра у нее худые, по дороге много расплескивается... И вообще, коли не согласится Оксана себе в убыток воду из колодца на торг таскать, то тащите ее соседушки прямо к волостному судье! Пусть он ее заставит. А если не заставит, то я и сама буду водой торговать. Только, соседушки дорогие, дорожку мне от моего двора до торговища проложите, кропиву повырвите, остры камни из-под ног уберите и речным песочком посыпьте. Тогда, я мимо Оксаниного двора пройду и водицу живую вам принесу.
Почесали деревенские жители себе макушки, призадумались, кто из сестер прав-виноват, коли их даже волостной судья рассудить не может, и разошлись по домах, теплый квас да скисшее пиво хлебать.
А сестры, как ругались через плетень, кто прав, кто виноват, кто и за сколько будет воду из колодца таскать, так и ругаются по сей день. Колодец уж пересох давно, а они все к миру не придут.
Тут и сказочке конец. Сказка ложь, да в ней намек.