За бедного вора замолвите слово.
Люди обладают разной степенью цинизма, классового сознания и конспирологии.
Самые безобидные считают, что вора сажают за то, что тот убивает и ворует.
Другие, чуть более циничные (классово сознательные) полагают, что вора сажают за то, что тот слишком нагло ворует и слишком много убивает и потому другие, более рациональные воры, от своего нерадивого коллеги, бывает избавляются. (Аналог столбовой дворянки Салтыковой).
Наконец, самые циничные и классово осознанные конспирологи, такие как Марк Твен, вообще заявят, что только нагло украв железную дорогу можно стать уважаемым человеком и сенатором, а застенчивые воришки, укравшие кусочек хлеба - подлежат в обществе осуждению, тюремному заключению и казни и потому все вышеприведенные гипотезы неверны. Так что же остаётся? Предположить что воры что-то меж собой не поделили? Нет, это было бы излишне голословно полагать, что воры не поделили что-то ещё задолго до нас, в период первоначального дележа. Тем более, что внутренние противоречия между элитами крайне редко, если не сказать никогда, не приводят к выводу одного из участников из разряда элиты.
Но есть ещё кое что ... в тюрьмах, как и в любом классовом/ предклассовом обществе обитатели-граждане делятся на два больших класса (или касты) - обиженные и блатные. И, точно так же как и в любых других классовых / предклассовых обществах обиженные становятся своеобразными изгоями, с классом которых запрещается вступать в половые/телесные/дружественные/экономические или какие-либо иные связи - везде по разному. Так, местный российский пролетариат, дабы власть не заподозрила его в связях с обиженными, начинает знакомство со слов : "я не коммунист, но..." (посмотрите любой фильм К.Сёмина), а местный мужик, по тем же причинам, как огня боится взять что-либо у обиженного на зоне, потому что нет ничего хуже для социального положения заключенного, чем быть должным чем-то обиженным.
Иными словами, классовое общество начинается и держится на своеобразном духовном расизме (или социал-дарвинизме), отделяющем одну касту небожителей от другой касты черни, но скрепляются такие кастовые коалиции, коль уж они должны чем-то скрепляться, отнюдь не только индивидуальным браком, собственностью и родовыми связями (что суть одно и то же), но ещё и вот такими табу - на социализацию с классом - антагонистом. И наказания членам, нарушившим это табу, ничуть не менее суровы, чем наказание за коллаборационизм или военное предательство.
Самые безобидные считают, что вора сажают за то, что тот убивает и ворует.
Другие, чуть более циничные (классово сознательные) полагают, что вора сажают за то, что тот слишком нагло ворует и слишком много убивает и потому другие, более рациональные воры, от своего нерадивого коллеги, бывает избавляются. (Аналог столбовой дворянки Салтыковой).
Наконец, самые циничные и классово осознанные конспирологи, такие как Марк Твен, вообще заявят, что только нагло украв железную дорогу можно стать уважаемым человеком и сенатором, а застенчивые воришки, укравшие кусочек хлеба - подлежат в обществе осуждению, тюремному заключению и казни и потому все вышеприведенные гипотезы неверны. Так что же остаётся? Предположить что воры что-то меж собой не поделили? Нет, это было бы излишне голословно полагать, что воры не поделили что-то ещё задолго до нас, в период первоначального дележа. Тем более, что внутренние противоречия между элитами крайне редко, если не сказать никогда, не приводят к выводу одного из участников из разряда элиты.
Но есть ещё кое что ... в тюрьмах, как и в любом классовом/ предклассовом обществе обитатели-граждане делятся на два больших класса (или касты) - обиженные и блатные. И, точно так же как и в любых других классовых / предклассовых обществах обиженные становятся своеобразными изгоями, с классом которых запрещается вступать в половые/телесные/дружественные/экономические или какие-либо иные связи - везде по разному. Так, местный российский пролетариат, дабы власть не заподозрила его в связях с обиженными, начинает знакомство со слов : "я не коммунист, но..." (посмотрите любой фильм К.Сёмина), а местный мужик, по тем же причинам, как огня боится взять что-либо у обиженного на зоне, потому что нет ничего хуже для социального положения заключенного, чем быть должным чем-то обиженным.
Иными словами, классовое общество начинается и держится на своеобразном духовном расизме (или социал-дарвинизме), отделяющем одну касту небожителей от другой касты черни, но скрепляются такие кастовые коалиции, коль уж они должны чем-то скрепляться, отнюдь не только индивидуальным браком, собственностью и родовыми связями (что суть одно и то же), но ещё и вот такими табу - на социализацию с классом - антагонистом. И наказания членам, нарушившим это табу, ничуть не менее суровы, чем наказание за коллаборационизм или военное предательство.